Кочующий Мрак

Глава 1. Грегор Теллери

Грегор Теллери, сиятельный лорд-регент Ксесса, сидит за инкрустированным кусочками цветного стекла деревянным столом в своём кабинете в Западной башне дворца Ксесса и точит нож. Лорд Теллери – пожилой господин с обвислым лицом, накрученными на концах седыми волосами до плеч длиной, холодными серыми глазами и ухоженными ногтями.

– Я пригласил вас в свой кабинет, ваше высочество, чтобы в преддверии вашего совершеннолетия и вступления на престол преподнести вам урок, который никогда не проведёт для вас уважаемая мадам Альвара, при всех её многочисленных достоинствах.

Наследный принц Ксесса Лерек, названный так, словом «свет», потому что родился в первый день после отступления Мрака, тонкий светловолосый юноша почти двадцати лет, делает головой небольшое движение в мою сторону, но молчит и продолжает слушать, что говорит его дедушка по маминой линии.

Мадам Альвара, Гина Альвара – это я. Точнее, это имя женщины, придворной менторши нашего высочества, в теле которой я временно присутствую. Впрочем, какого «нашего» – высочества королевства Ксесс. Это я слишком сильно в роль вошёл.

А точнее – вошла.

– Вы видите этого петуха, ваше высочество? – продолжает тем временем лорд Теллери.

Принц косится на стоящую посреди комнаты клетку. В ней вертится, пытаясь то расправить крылья, то выпрямить шею – и то, и другое безуспешно, клетка слишком тесная, – коричневый петух.

Принц Лерек молчит и вновь поднимает взгляд на лорда Теллери.

– Вы, должно быть, задаётесь вопросом, ваше высочество: для чего в моём кабинете этот петух?

Принц принимает позу, знакомую мне по другим его беседам с регентом: он опускает плечи и вытягивается макушкой вверх. Во всех таких беседах я стою позади него, слева, как мне полагается по рангу, и я не вижу лица принца. Я только вижу, как в какой-то момент беседы он начинает тянуться вверх, как будто сейчас оторвётся от земли.

Кроме принца, регента и меня в кабинете находятся сын регента ‒ секретарь Регентского совета, ‒ Левый министр и начальник дворцовой гвардии. Они стоят позади меня, у дверей. Не издают ни звука.

‒ Я надеюсь, вы расскажете мне об этом, лорд-регент.

Голос принца звучит устало ‒ и одновременно светло. Насколько я понимаю, это свойство всех детей, родившихся в первые часы после отступления Мрака: в их присутствии становится светлее.

‒ Непременно.

Лорд-регент заканчивает точить нож и убирает точильный камень в ящик стола. Встаёт и вплотную подходит к принцу. Они одного роста, но кажется, что лорд-регент над принцем возвышается.

‒ Этого петуха, ваше высочество, ‒ шепчет лорд Теллери, приблизившись к уху принца. ‒ Я приобрёл у одного торговца тканями, который на досуге увлекается петушиными боями и разведением петухов для них. Так вышло, что на чемпионате этого года победил он. Я купил его всего за восемьдесят тысяч. Лавка того торговца получает такую выручку за месяц. И знаете, что интересно, ваше высочество? Торговец и глазом не моргнул, получая деньги за птицу, о которой он заботился. Если, конечно, можно назвать заботой подготовку петуха к боям.

Лорд Теллери отстраняется и внимательно смотрит на принца. Я не вижу выражения его лица, но регент, видимо, не удовлетворён.

– Я хочу показать вам, ваше высочество, – голос регента звучит вкрадчиво. – Что происходит с теми, кто считает, что забрался на вершину и победил. Особенно с теми, кто считает, что забрался выше меня, ‒ если вы понимаете, о чём я.

Регент наклоняется к клетке и открывает защёлку. Крышка откидывается наверх, и петух вскидывает голову.

Не сводя взгляда с лица принца, регент хватает петуха за горло. Медленно поднимает на уровень глаз принца. Петух яростно хлопает крыльями и извивается в руке регента, однако регент не обращает внимания на его отчаянные усилия. Точно так же, не сводя глаз с принца, свободной рукой регент берёт со стола из-за спины нож, медлит секунду и перерезает петуху горло.

Фонтан крови заливает светлое одеяние принца. Лерек вздрагивает.

Безголовый петух падает обратно в клетку. Вертит обрубком шеи, хлопает крыльями, подпрыгивает, подлетает над клеткой и врезается в принца. Лерек резко втягивает воздух и отступает на полшага. Петух падает на спину, пытается вновь встать, но больше не может. Цепляется за воздух лапами, дёргает крыльями – и постепенно затихает.

На полу под клеткой расползается лужа крови. Лерек мелко дрожит – и не сводит взгляда с регента. Тот подносит голову петуха с высунутым языком, с капающей из обрубка кровью к самому лицу принца, держит её так несколько мгновений и отпускает. Голова падает на бело-золотистые туфли принца.

Начальник дворцовой стражи издаёт глухой звук. Я не оборачиваюсь, но слышу стук двери. Его торопливые шаги вскоре стихают, и на комнату опускается тишина. До меня добирается кислый запах крови. Приоткрываю губы и начинаю дышать ртом.

– Я думаю, что мне предстоит научиться ещё воистину многому, лорд-регент, ибо смысл вашего урока ускользает от меня. Однако это не помешает мне уже совсем скоро стать правителем Ксесса ‒ законным правителем Ксесса ‒ и продолжить своё образование уже в новом качестве. Когда мне потребуются новые уроки от вас, я вас извещу.

Регент не меняется в лице – лишь опускает руку, которой держал голову петуха.

– Пойдёмте, мадам Альвара, – продолжает принц. – Я нахожу, что я соскучился по вашим более традиционным методам преподавания различных наук.

Он поворачивается – от пояса вниз всё его одеяние в петушиной крови – и двигается к выходу. Я выдыхаю и делаю было шаг, чтобы последовать за ним, но нас останавливает холодный голос Грегора Теллери.

– Мой принц, этот урок не обязательно понимать, – его нужно просто запомнить и учитывать при планировании своих действий.

Принц не оборачивается и не удостаивает регента ответом. Выходит из кабинета, и я спешу за ним.

Надо отдать должное вышколенности дворцовых слуг: пока принц идёт к своим покоям, никто не бросается выяснять, почему одежда принца в крови. Мало ли в каком виде изволит ходить по дворцу его высочество.

С другой стороны, думаю я, это может быть очень печальная жизнь: никто без приказа не спросит, что у тебя случилось и не помочь ли тебе с чем-нибудь, даже если вся одежда в крови.

С третьей стороны, слуг нанимает на работу не принц, а лорд Теллери, и даёт инструкции им он же.

Стоящий у дверей покоев принца камердинер Лерос Винценти, благообразный седой старик, служивший ещё дедушке нынешнего принца, не меняясь в лице, выступает навстречу при приближении принца. Отдаёт поклон, открывает двери. Кидает на меня быстрый вопросительный взгляд. Пальцы правой руки я складываю в фигуру, напоминающую изогнутую букву «Г» местного алфавита, – сигнал, которым обмениваются дворцовые служащие, когда не хотят вслух произносить имя канцлера. Старик Лерос едва заметно кивает и закрывает за нами дверь. Запоздало я думаю о том, что надо было попросить его позвать других слуг, но уже поздно.

Едва закрывается дверь – принц опускается на пол там, где стоял, и закрывает глаза. Приседаю рядом с ним и тянусь вниманием, чтобы почувствовать, что с ним. Принц практически не дышит. Он замирает на выдохе и сидит, как в ступоре.

– Дышите, ваше высочество. Всё самое худшее позади.

Принц вздрагивает и невесело усмехается.

– Если я правильно понял, что хотел сказать мне любезный дедуля, всё самое худшее меня только ждёт.

Прекрасно: на сарказм его хватает. Да и дышать стал получше.

– Чем я могу помочь вам, ваше высочество?

Принц поднимает голову и останавливает рассеянный взгляд на моём лице. Открывает рот, но не успевает ничего сказать.

Дверь нешироко открывается, и в комнату ловко протискивается мадам Реншини Кенти, некогда кормилица принца, полная и заботливая пожилая дама.

– Свет мой, солнышко, ваше высочество, – я так и не поняла, как она отодвинула меня с моей позиции, но вот она уже сидит на корточках там, где только что была я, и осматривает принца. – Вы не ранены, свет мой?

Принц рассеянно качает головой.

– Это не его кровь, – негромко говорю я. – Лорд Теллери изволил устроить красочное представление.

Мадам Реншини поднимает взгляд на меня и меняется в лице.

– Гина, голубушка, да у вас же тоже платье в крови! Так не пойдёт. Нужно убрать всю эту одежду. Лерос!

Последнее имя она произносит громко, чтобы стоящий за дверьми камердинер услышал, но больше не добавляет ни слова. Похоже, у них уже есть договорённость, что нужно делать.

А я опускаю глаза на своё платье – и действительно, на подоле по диагонали – красная дорожка из капель. Даже до меня долетело, а я не заметила.

У меня кружится голова. Я отступаю на несколько шагов и присаживаюсь на краешек стоящего неподалёку изящного стула.

– Гина, голубушка, я скоро займусь вами, не волнуйтесь. Сначала нам нужно позаботиться о нашем высочестве.

Мадам Реншини прижимает принца к себе, нашёптывает ему что-то успокоительное и укачивает. Взгляд принца рассеян, а руки безвольно висят.

– Дышите, ваше высочество, – напоминаю я.

Принц фокусирует взгляд на мне. Вдыхает – и его вдох превращается во всхлип. Поднимает руки, обнимает свою кормилицу, прячет лицо у неё на груди и беззвучно плачет. Ну и хорошо.

Дверь в покои принца вновь открывается. Лерос придерживает её снаружи, и заходит вереница слуг-мужчин, каждый из которых держит в руке по вёдру с горячей водой. Аккуратно и проворно обходя сидящего на проходе принца, они направляются в ванную комнату в глубине покоев принца. Наполнять ванну, вестимо. Чья бы это ни была идея – это хорошая идея. Пусть принц отмокнет и придёт в себя.

Удивительно только, откуда столько готовой горячей воды в вёдрах. Мы находимся здесь меньше времени, чем нужно, чтобы из крана наполнить даже одно ведро. А тут столько готовых вёдер сразу. Либо где-то рядом с покоями принца находится чан с постоянно горячей водой, чтобы оттуда можно было зачерпывать воду, что вероятно, но мало верится, – либо кто-то заранее знал, что принцу понадобится много готовой горячей воды.

Кто кому служит в этом дворце?

Кому я служу в этом дворце?

Я служу порядку. Даже Порядку. Мы с Амрисом здесь действуем как агенты Ведомства Порядка Мироздания, которое классифицировало происходящее на Мерре как опасный для планеты непорядок. Я нахожусь в Ксессе, Амрис – в Альдагоре. Наша задача – способствовать восстановлению порядка. Вопрос только – как отличить порядок от непорядка, а настоящую глобальную опасность ‒ от локальной и мнимой?

Очевидно, что жизнь принца Ксесса в опасности. Однако нужно ли предотвращать покушение, или есть более серьёзные проблемы? Ну, убьют принца, и регент получит полноту власти. В связи с пресечением королевской династии может быть некоторое волнение, но мало ли, что бывает в разных государствах. Вмешиваться или нет?

Было бы здорово узнать, что у Амриса происходит.

Опускаю взгляд на невидимое кольцо на безымянном пальце левой руки.

Перед тем, как мы приступили к миссии, Амрис сваял два кольца для связи между нами. Кольца действуют как передатчики коротких сообщений и включаются для передачи, когда один из нас хочет увидеть другого. «Женское тело, женский контур», – сказал Амрис, внушительно глядя на меня, и надел на мой палец кольцо. Я очень стараюсь не думать, вкладывал ли он в это какой-то особенный смысл.

Я выбрала тело менторши принца и пришла в женском контуре.

Сообщений от Амриса не было уже три дня.

Перебирать варианты того, что с ним такое происходит, что ему нечего сказать мне и он не хочет меня видеть, я уже устала, поэтому я просто отправлю ему сообщение о сегодняшнем эпизоде у регента до востребования.

Но я сделаю это из дома. Сегодня, думаю, больше во дворце мне делать нечего.

Встаю с кресла, подхожу к принцу и его няньке, присаживаюсь на уровень глаз принца.

– Ваше высочество, – осторожно зову я. Принц не меняет позы, но я уверена, что он меня слышит. – Я думаю, что сегодня вам нужно хорошо отдохнуть. Мадам Реншини позаботится о вас, а я вернусь завтра для утреннего урока.

Принц кивает. Мы с мадам Реншини обмениваемся печальными и озабоченными взглядами, она также кивает, и я выхожу из покоев принца.

Слуги продолжают нести воду для ванны принца.

Мне пора идти.

В раздевалке для слуг на первом этаже я накидываю на плечи длинный сезонный плащ и, пройдя через парадный парк перед дворцом, выхожу в город.

Небо над Ксессом – прозрачно-серое по случаю наступающего Мрака. Насколько я могла понять устройство местного климата, так бывает только в паре Ксесс-Альдагор. Когда на одну из стран опускается Мрак, в другой небо становится из симпатичного мне голубого – прозрачно-серым. Но несмотря на то, что Мрак в этот раз, похоже, опустится на Альдагор, все ксессцы на улице одеты в глухие чёрные плащи, как если бы Мрак пришёл в Ксесс, ‒ из солидарности с жителями соседнего Альдагора. И из напоминания себе о том, что в следующий раз Мрак может прийти в Ксесс.

Мне достаточно того, что длинный плащ скрывает капли крови на моём платье и я смогу быстрым шагом дойти до дома, не привлекая лишнего внимания.

Когда-то, во времена старой династии, столица Ксесса была очень красивым городом. Старая династия была настоящей магической династией, как сейчас в Альдагоре, и могла в числе прочего уберегать постройки от Мрака. Можно было строить долго и красиво, в уверенности, что здание выстоит зиму под Мраком, что роспись не покроется плесенью, что мозаика не осыплется, ‒ что с наступлением весны можно будет расконсервировать и продолжить строительные работы.

Когда старая династия была вырезана прадедом нынешнего принца, магия Мрака была утеряна. В том числе и та, что уберегает постройки от Мрака. С тех пор строится только то, что можно построить за десять месяцев с весны до поздней осени, когда приходит Мрак. Или не приходит, в зависимости от того, в какой стране он остаётся: в Ксессе или в Альдагоре. Но так как это заранее неизвестно, во всех планах строительство заканчивается поздней осенью.

Наверное, это будет тем впечатлением от Ксесса, которое я унесу отсюда: без излишеств, лишь бы стояли, грубо и отчаянно сложенные то кирпичные, то деревянные дома, а за ними на втором плане, ‒ осыпающиеся, теряющие точность контуров когда-то изящные скульптуры.

И вездесущие котельные, котлы и трубы, конечно. Ксесс утратил королевскую магию, но нашёл утешение в горячей воде. В каждом доме есть либо готовая горячая вода, идущая от ближайшей котельной, либо свой котёл. И как обитатели других миров для расслабления и уюта, например, пьют горячие напитки, жители Ксесса устраивают ванночки для рук или ног ‒ или принимают ванну целиком.

Я чувствую эту потребность телом, в котором сейчас нахожусь. Принц вроде бы в порядке и приходит в себя ‒ но после пережитого стресса я спешу домой с единственной мыслью: ванна.

Дом Гины Альвары не подключён к ближайшей котельной, поэтому мне придётся вначале топить печь, чтобы нагреть котёл, но я готова и на это ‒ лишь бы скорее залезть в горячую воду и расслабиться.

В одноэтажном деревянном доме менторши принца три комнаты: одна – маленькая спальня в глубине дома, вторая – всё остальное жилое пространство с печью и обеденным столом, а третья – собственно, ванная комната. Размерами она превосходит спальню и лишь немногим уступает общей комнате.

В доме темно и прохладно: дом успел остыть после того, как я топила печь вчера на ночь. Раздвигаю занавески, растапливаю печь.

Захожу в ванную и проверяю, что все краны находятся в нужных положениях. Мельком вижу своё отражение в зеркале и подхожу поближе. На меня смотрит Гина Альвара: добрые уставшие глаза, строго поджатые губы, лицо без единой морщины, несмотря на зрелый возраст, волосы с обильной проседью, заплетённые в высокую косу, застёгнутое на все пуговицы чёрное платье с высоким воротником.

Как мне в этом теле? Мне не хватает тепла.

И я не знаю, относится ли это к общей атмосфере при дворе или к тому, что Гина знала мало счастья в своей жизни, или к тому, что Амрис не отвечает, ‒ или просто к тому, что зима близко и скоро на долину Ксесса и Альдагора опустится Мрак.

Последнее, что я делаю перед тем, как залезть в ванну, благословить всех, благодаря кому в Ксессе есть в лёгком доступе горячая вода, и начать записывать сообщение для Амриса, ‒ я запихиваю в печь платье с пятнами петушиной крови.

Глава 2. Королевская магия

‒ Гина, как вы думаете: есть ли для меня способ стать королём Ксесса? ‒ спрашивает меня принц Лерек, как только на следующий день я захожу в класс для утреннего урока и за мной закрывается дверь.

Насколько я смогла понять женщину, в чьём теле я нахожусь, если она и удивляется, то не подаёт виду. Вот и я не буду. Лишь прохожу за кафедру, за которой обычно стою во время уроков, и поправляю лежащие на ней тетради.

‒ Ваше высочество, я не уверена, что вполне поняла ваш вопрос. Вы ‒ наследный принц Ксесса. Ваш способ стать королём ‒ дождаться вашего дня рождения в первый день Света и пройти коронацию.

Сидящий за учебным столом принц закусывает кончик карандаша и размышляет. Ноги его опущены в таз с горячей водой и прикрыты пледом. Выглядит он получше, чем вчера, конечно, но всё ещё бледен, и голос его звучит слабо.

Хотя нет, не так. Когда я смотрю на него ‒ не как Гина Альвара, которая, что бы ни происходило вокруг, просто делает свою работу по обучению принца разным наукам, не как Карна, которая смотрит на невидимое кольцо на левой руке и готова вопить от мучительного непонимания, почему четвёртый, четвёртый, четвёртый! день от Амриса нет вестей, ‒ когда я смотрю на принца Лерека глазами Кан-Гиора, который кое-что понимает в том, как устроена жизнь души во времени, я вижу, что душевное потрясение принца началось задолго до вчерашнего эпизода у регента. Первым ударом было то, что мать принца ‒ дочь Грегора Теллери ‒ умерла вскоре после родов, хотя она смогла выносить ребёнка всё время Мрака и родила его, когда Мрак уже отступил. На глубоком и бессознательном уровне принц помнит эту потерю и винит себя за неё. А вторым ударом была организованная Грегором Теллери смерть его отца, когда принцу было три года. Тогда лорд Теллери и стал регентом. Глубоко внутри принца ‒ боль, страх и одиночество. И одновременно с ними – свет. Беременность под Мраком протекает на Мерре очень тяжело и в большинстве случае заканчивается смертью матери и ребёнка, и то, что принц Лерек и его мать пережили Мрак, а Лерек ещё и выжил при родах ‒ это, по меркам Мерры, светлое знамение и настоящее чудо.

Большим чудом будет разве что то, что принц доживёт до своей коронации и станет королём .

‒ Я имею в виду ‒ настоящим королём, ‒ наконец отвечает принц. ‒ Таким, как в Альдагоре.

‒ В Альдагоре нет королей, ваше высочество. В Альдагоре ‒ три королевы, ‒ машинально поправляю я.

Принц вздыхает.

‒ Да знаю я. Таким королём, как был король Греон до того, как мой прадед его убил и занял престол.

Мы молчим немного. Принц поджимает губы, откладывает карандаш. Перекрещивает пальцы и опускает на них подбородок.

‒ Гина, расскажите мне правду о королевах и королевской магии Альдагора. Я знаю, что есть правда, которую мне не говорят. Возможно, ждут коронации. Возможно потому, что это очень стыдная и печальная правда, и регент не хочет, чтобы о ней знали. Однако после вчерашнего… урока у регента я не уверен, что до коронации я доживу. И когда я думаю об этом… ‒ голос принца дрожит, и он молчит немного. ‒ Я хочу хотя бы понять, что значит быть королём. И что значит быть хорошим королём.

‒ Я думаю, ваше высочество, что, раз вы задаётесь вопросом, что значит быть хорошим королём, из вас получится хороший король.

Я чуть не сказала «получился бы».

Принц невесело улыбается.

‒ Тогда расскажите мне о королевской магии, Гина. Вы же из Альдагора, вы всё знаете про него.

Я усмехаюсь.

‒ Ваше высочество, я ведь никогда не была в Альдагоре. Ни моя мать никогда не была в Альдагоре, ни её мать. И только моя прабабка родилась в Альдагоре, но оказалась в Ксессе в неудачное время самого конца старой династии в качестве почётной пленницы, с которой было непонятно, что делать, ‒ и так и осталась придворной менторшей. Я родилась в Ксессе, и вся моя жизнь связана с Ксессом.

‒ Но кому вы служите, Гина? Лорду Теллери, который нанял вас на работу? Мне, наследнику престола и будущему королю? Или королевам Альдагора, потому что я не помню, чтобы женщины рода Альвара присягали на верность Ксессу?

Ровно тот вопрос, который я задавала себе вчера. Но не могу же я начать рассказывать принцу про Ведомство Порядка Мироздания и тысячу рук одной из его служительниц?

‒ Я служу своему сердцу, ваше высочество.

‒ Достойный ответ, мадам Альвара, ‒ слабо, полупрозрачно улыбается принц. Но мне приятна его похвала: так уж он устроен. ‒ Что же подсказывает вам ваше сердце?

На самом деле, я пытаюсь сообразить, как лучше поступить. Конечно, я могу рассказать принцу то, что я знаю про королевскую магию. Про неё, кстати, я знаю побольше самой мадам Альвары: спасибо архиву, который предоставила Анрита. Проблема в том, что я покину тело Гины Альвары и уйду, а ей жить с последствиями моих поступков. Стала бы Гина рассказывать о королевской магии Альдагора?

Я думаю, да. Её работа ‒ обучать принца. Раз принц хочет что-то знать, дать ему необходимую информацию ‒ её работа и способ выражения своего тёплого чувства к нему.

‒ Я расскажу вам, ваше высочество. Но вначале расскажите вы: что вы помните об устройстве Альдагора?

‒ Три королевы. В других королевствах бывают и короли, и королевы, но в Ксессе только королевы. Дневная королева, которая правит днём, Ночная королева, которая правит ночью, и королева Мрака, которая правит во время Мрака, а Дневная и Ночная королевы на время Мрака освобождаются от своих обязанностей. И ещё я знаю, что во время Мрака проводится Королевская Лотерея.

‒ Знаете ли вы, в чём суть этой лотереи?

‒ Гина, ‒ мягко смотрит на меня принц. ‒ Суть лотереи я как раз хочу узнать от вас. Что я знаю о лотерее – что те, кто хотят спастись от воздействия Мрака, опускают в специальный сосуд листочки со своими именами. А потом королева Мрака вытаскивает из этого сосуда сколько-то листочков, и люди, чьи имена на них написаны, спасаются из-под Мрака. Это правда, кстати? Королевская лотерея действительно работает?

‒ Да, ваше высочество. Если смотреть снаружи, то всё выглядит ровно так, как вы сказали. Дневная королева правит днём, Ночная королева правит ночью, королева Мрака правит во время Мрака и с помощью Королевской Лотереи может помочь скольким-то людям спастись из-под Мрака.

‒ А что там происходит на самом деле? ‒ глаза принца сверкают, а на щеках появился румянец. Гина Альвара может гордиться тем, что её ученик проявил на уроке такой сильный интерес. Однако на вопрос принца не ответишь в двух словах, и я даже не знаю, с какого конца начать на него отвечать. Ладно, главное ‒ начать.

‒ Для ответа на этот вопрос мне нужно спросить вас, ваше высочество: как вы формулируете для себя, для чего вы нужны как король?

Принц откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.

‒ Я перебираю в голове разные ответы, Гина, но ни один из них не кажется мне достаточно убедительным, ‒ медленно говорит он. ‒ Как будто я могу и не быть королём. Как будто это просто слово, лишённое своего настоящего содержания. Как будто на том месте, которое оно обозначает, зияет непоправимая пустота. Как будто я прихожу на место, где было что-то прекрасное, а там ‒ лишь выжженная трава и её горький запах.

А ведь из него правда мог бы поучиться хороший король, раз он так остро это чувствует. Лерек Первый, дитя Вернувшегося Света ‒ он мог бы быть хорошим королём для Ксесса. Беда в том, что дела обстоят в точности так, как говорит принц. На месте чего-то прекрасного ‒ выжженная трава и её горький запах.

‒ Если вы зададите этот вопрос королевам Альдагора, то вы никогда не услышите ответ «как будто я могу и не быть королевой». Дневная королева ответит вам, что она королева для того, чтобы солнце всходило, чтобы посевы росли, чтобы рождались дети, животные и растения, чтобы рыба играла в реке, а река текла в море. И это она обеспечивает своим бытием. Ночная королева ответит вам, что она для того, чтобы луна всходила ночью, чтобы были приливы и отливы, чтобы у женщин были месячные циклы, чтобы времена года вовремя сменяли друг друга, чтобы то, чему пришло время уйти, – уходило и уступало дорогу новому. И это она обеспечивает своим бытием. А королева Мрака ответит вам, что она для того, чтобы вершился суд, и каждому доставалось по деяниям и умыслам его, и чтобы совершалась милость и у каждого был шанс избежать кары. И это она обеспечивает своим бытием.

Я делаю паузу. Принц смотрит на меня во все глаза. Жестом он приглашает меня продолжать.

‒ Королевская династия в Альдагоре ‒ символ связи и союза между землёй и населяющими её людьми. То звено в цепи явлений, где всё обретает смысл. Если где-то происходит, скажем, падёж скота, идут к Дневной королеве, и она объясняет цепочку решений, поступков и событий, приведших к такому исходу. И она даёт указания: что делать, чтобы восстановить истинный порядок. Если не прекращается дождь или давно не было дождя, идут к Ночной королеве. Чтобы спастись из-под Мрака, идут к королеве Мрака. Королева ‒ голос земли для людей и голос людей для земли.

‒ Старая королевская династия, ‒ щурится принц. А он соображает.

‒ Да. Старая династия тоже была настоящей королевской династией, которая хранила землю и людей, живущих на ней. К сожалению, она пресеклась, когда ваш прадед убил короля Греона. С тех пор в Ксессе утеряна связь между землёй и людьми.

Мы молчим.

‒ Мне стыдно быть, ‒ медленно говорит принц. И добавляет после паузы. ‒ Мне стыдно быть потомком того, кто совершил непоправимое.

Мы ещё молчим.

‒ Как Ксесс вообще живёт? ‒ спрашивает принц. ‒ Без волшебной связи между землёй и людьми.

‒ Я не знаю, заметно ли вам из ваших покоев во дворце, но на самом деле ‒ не очень хорошо. В Альдагоре сила королевы Мрака хранит постройки от Мрака. Под Мраком проводить строительные работы, конечно, никто не будет, но если осенью заложить фундамент и оставить его под Мраком, то весной он будет сохранен и можно будет продолжить строительство. Уже имеющиеся постройки также неуязвимы для действия Мрака. А когда Мрак приходит в Ксесс, он действует на старые постройки так, как будто для них проходит не восемь недель, а восемьдесят лет. Ксесс пытается жить. Ксесс пытается познать окружающий мир, поэтому здесь есть по каждому вопросу есть консультативный совет, но даже объединённая мудрость ведущих специалистов в своём деле уступает непосредственному познанию действительности во всей её полноте, которое было у старой королевской династии. На самом деле, Ксесс в отчаянии, в тихом, не очень осознаваемом отчаянии, потому что люди видят, как тщетны их усилия перед действием Мрака, но никто не помнит, что при старой династии было иначе. Все пытаются убедить себя, что в этом и есть порядок вещей, и находят утешение в горячих ванночках. Потому что иначе действительность невыносима.

Принц опускает взгляд на свои ноги. Вынимает ноги из воды и неловким движением вытирает пледом. Надевает стоящие рядом туфли и отодвигает таз с водой от своего стола.

‒ Что мне делать? ‒ тихо спрашивает принц Лерек. Я усмехаюсь.

‒ Один мой друг в ответ на такой вопрос обычно переспрашивает «что делать, чтобы что?». Я осмелюсь предложить этот вопрос и вам, ваше высочество.

‒ Чтобы настоящим королём.

‒ Я не знаю, ваше высочество. Я не уверена, что такая постановка вопроса вообще уместна. Королём можно быть по праву крови, но я не знаю, как им стать.

Принц постукивает кончиками пальцев по столу.

‒ Тогда ‒ как проходит коронация королев в Альдагоре? Может быть, есть какой-то обряд? Не сразу же принцесса является королевой! Она ведь становится королевой!

‒ Здесь тоже не всё так просто, ваше высочество. Я предлагаю вам думать о королевах Альдагора не совсем как о людях. Это промежуточное звено между природой и человеком, и их жизнь устроена по иным законам, чем обычная человеческая. Например, принцесса становится королевой ровно в день своего совершеннолетия, когда ей исполняется двадцать лет. Прежняя королева в этот день умирает, непременно умирает ‒ от старости или от случайности. Как только рождается новая королева ‒ днём, ночью или под Мраком, ‒ это знак для одной из ныне живущих королев, что жить ей осталось ровно двадцать лет. И так как королевы понимают, что они являются воплощением установленного между природой и людьми порядка, они принимают это и продолжают править всё время, которое им отвела земля. И увы, мой принц, я не знаю деталей того, как происходит коронация. Я думаю, что этого никто не знает, кроме самих королев и придворных жрецов. Кстати, ваше высочество, помните ли вы, сколько сейчас принцесс в Альдагоре и каких королев они сменят?

‒ Одна принцесса, которая сменит старую королеву Мрака, ‒ немедленно отвечает принц.

‒ Верно. Причём совсем скоро. Мрак наступает через четыре дня, а она родилась в первый день Мрака, как вы, ваше высочество, в первый день Света, и через четыре дня старая королева умрёт, и новая воцарится и будет воплощать суд и милость.

Принц молчит.

‒ Так что такое на самом деле Королевская Лотерея? ‒ наконец спрашивает он. ‒ Мы начали с этого вопроса, но вы так и не ответили на него.

‒ Здесь, к сожалению, у меня нет исчерпывающего знания, но я отвечу, как знаю. В течение года королева Мрака ткёт гобелен. Гобелен является моделью королевства со всеми его обитателями. Пока королева ткёт его, каждым переплетением нитей она устанавливает связь с каждым из обитателей королевства. Население Альдагора ‒ всего около десяти тысяч человек, это не так много. Когда все жители, желающие получить спасение из-под Мрака, положили свои листочки со своими именами в чашу, начинается сама лотерея. Вешают гобелен, и королева начинает доставать листочки из сосуда. Как только листочек вытащен, на гобелене рвутся нити. Дело в том, что Мрак также устанавливает связь с каждым из жителей Альдагора. Королева своей магией снимает её с человека и отводит на гобелен, потому что что-то всё равно должно разрушиться под действием Мрака. И пусть это будет гобелен. Королевская лотерея заканчивается, когда изорванный гобелен сам падает на землю.

‒ Настоящая магия, ‒ впечатлённый, говорит принц.

‒ Да, ваше высочество, настоящая королевская магия.

‒ По сравнению с королевами Альдагора, я обычный человек, только почему-то называющий себя принцем.

‒ Да, ваше высочество, ‒ только и могу ответить я.