Дом для Лиса

На лестнице Лис наткнулся на грустную и очень серьезную Кристину, видимо, подслушивавшую шумные семейные разборки слуг. Фелиска, как всегда, вертелась поблизости, кусая и царапая намотанные на запястье Кристины браслеты из бисера.

– Ты чего? – Лис присел рядом.

Кристина крепко обняла его.

– Что случилось? Ты из-за них расстроилась что ли? – спросил Лис, кивнув в направлении кухни.

– Не уезжай, пожалуйста, я очень тебя прошу, – всхлипнула Кристина, еще глубже зарываясь лицом в его свитер.

– Эй, ты что, я никуда не собираюсь, – удивился Лис, – с чего ты решила?

– Мария говорила с твоей училкой про какой-то центр, а потом сказала Фернану, что тебе надо туда поехать.

– Что еще за центр? – нахмурился Лис.

– Где какие-то психологи, – последнее слово Кристина исковеркала, как могла, но он прекрасно понял, о чем идет речь.

Кто такие психологи он представлял себе смутно, вроде те, кто придумывают дурацкие тесты, но вот то, что его обсуждают у него за спиной, всколыхнуло в нем всю черноту, накопленную за недолгую, но далеко не беззаботную жизнь.

– Никуда я не поеду! Посиди здесь, я сейчас, – в висках застучала кровь.

Первым порывом было пойти и высказать Марии все, что он думает, однако, стегануть ее напоминанием, кто в этом доме на кого работает, явно не получится. Мария и без того прекрасно все знала. Ко всему прочему, после ссоры с Амандой она вообще не воспримет сказанное всерьез. Лис спустился на две ступеньки и застыл, облокотившись на широкие закругленные перила. Кристина молча смотрела на него своими темными серьезными глазами и тем одним задавила на корню другой неумный вариант действий – просто уйти и не возвращаться.

– Пойдем, завтра все утрясется само собой, – вздохнул Лис, – приедет твоя мама, идем в шашки сыграем, – он поднял на руки котенка и немедленно выкинул из головы все связанное с Марией, сеньоритой Васория и прочими не слишком одаренными умом и сообразительностью людьми.

Кристина в миг повеселела. Остаток дня прошел как обычно. Кристина, по славной традиции уснула на диване, Лис с книжкой о Гарри Поттере на кушетке, потом пришла Мария и разогнала всех по своим постелям.

Среди ночи Лис спустился на кухню за водой. Какого же было его удивление, когда за столом он увидел Соню, жадно уминающую маринованные огурцы с хлебом. Лис перепрыгнул через стол, свалив графин с виноградным соком и, не обратив на то должного внимания, повис у нее на шее. От ее волос пахло цветами и ментоловым табачным дымом, а от воротника делового костюма тянуло соленым ветром и французскими духами.

– Привет, привет, полуночник, – хохотнула Соня, целуя его в растрепанные волосы на макушке, – Марию еле-еле спать прогнала, вы что сговорились? Думала, приеду втихаря, поем, посплю, а с утра сюрприз всем будет, – она убрала с лица его и свои волосы и внимательно посмотрела ему в глаза, – Что же ты тощий такой, хоть бы чуточку мясом оброс.

– Сонь, ты ведь меня не отправишь ни в какой центр, да? – в глубине души Лис знал ответ, интуиция его не подводила никогда, но хотелось услышать это вслух.

– Что еще за новости? – удивилась Соня, отправляя в рот очередной бутерброд с огурцом.

– Мария говорила с моей математичкой.

Едва заметная улыбка тронула ее губы.

– Забудь. Мне Мария сказала. Чтобы ты там не подслушал, все фигня, дуры бабы только и всего.

Лис сел рядом на стул и без зазрения совести запустил руку в ее тарелку с огурцами.

– Вообще-то не я подслушал, а Кристина.

– Совсем хорошо, – тяжело вздохнула Соня, – курицы безмозглые, неужели нельзя было тише языками чесать, – фыркнула она, отчего-то разозлившись, – И чего Крис там слышала?

– Я не знаю, – пожал плечами Лис, стащив еще один огурец, – мне она сказала, чтобы я не ездил в какой-то центр с психологами.

– Делать там нечего, – проворчала Соня, вытирая со стола разлитый сок, – даже если бы действительно что, все равно нечего.

– Действительно что? – забеспокоился Лис, – Расскажи.

– Наверное, это неправильно, но чтобы мешанины не возникло, – она пододвинула к нему тарелку и, отряхнув руки, договорила, несколько понизив голос, – Ты только не ори сразу, я знаю, какая это ерунда. Короче, говорили они о кризисном центре помощи детям, пострадавшим от сексуального использования и насилия, думаю, тебе объяснять ничего не надо.

У Лиса отвисла челюсть. С чего вдруг? И тут его осенило, он вспомнил о картинках в Интернете и психоаналитиках. Наверное, психологи – это что-то близкое психоанализу.

– Я знал нескольких девчонок проституток, их всех в первый раз насиловали, – вдруг проговорил он, – но они к психоаналитикам не ходили. Я не понял, я-то тут при чем? Я же не девчонка, что с меня взять? Педики никого не насилуют, они с себе подобными тусуются или среди женщин тоже извращенки бывают?

– О мать моя женщина! – простонала Соня, очевидно пожалев, что пошла у него на поводу и начала этот разговор.

– Нет, ты не отфутболивай меня, я понять хочу, – дернул ее за рукав Лис, – У нас в классе есть девочка, она сказала, что мать отвела ее к психоаналитику после нарисованного сна. Я посмотрел в Интернете, кто это такие, там до фига всего про секс. Что ее изнасиловали?

– Не обязательно, – покачала головой Соня, до которой начала доходить суть неразберихи, – Психоаналитики, как бы это тебе сказать, чтоб понятнее было? Это люди, которые умеют расшифровывать наши тайные мысли, страхи, переживания по нашим снам, необдуманным фразам, возможно, рисункам. У многих взрослых людей есть проблемы с сексом, но люди стесняются, боятся или не хотят себе в этом признаться. Именно поэтому на сайтах, посвященных психоанализу, так много про это. А извращенцы, да будет тебе известно, попадаются и среди мужчин и среди женщин и среди педиков тоже. Слава богу, что тебя минуло попасть к ним в лапы. Ты жил на улице, мордашка у тебя смазливая, а именно такие дети самые желанные и легкие жертвы для всякого рода извращенцев и маньяков. Для своего возраста ты чересчур осведомлен в этой области, для Марии это нетипично, вот она и решила, что ты знаешь обо всем этом из собственного опыта.

– Тогда это не она решила, а Фернан, – Лис нисколько не разозлился и не обиделся, ничто не могло омрачить его настроения, – А сама ты правда так обо мне не думаешь?

Лис дожевал огурцы, Соня достала из холодильника остатки яблочно – апельсинового пирога, включила чайник и, вернувшись к столу, коротко ответила:

– Правда.

– Почему? – не унимался Лис, помогая ей разрезать пирог, – Я возьму пасты шоколадной?

– Бери, конечно, коль знаешь где, – усмехнулась Соня, – а вообще, это нездоровая ситуация, в четыре часа ночи обсуждать подобные вопросы с человеком твоего возраста.

– Но все-таки, почему ты уверена, а они нет?

– Моя подруга в России работает с такими детьми и часто рассказывает о своей работе, я представляю, что может твориться с ребенком, пережившим такое, у тебя нет характерных заскоков, – и, предупреждая новую серию расспросов, пояснила, – С тобой не так просто было бы общаться на такие темы.

– Обычно от этого стервенеют, да?

Соня разлила по чашкам земляничный чай и, откусив на ходу большой кусок пирога, кивнула в ответ. Не успели они допить чай, как на кухню вновь заявилась Мария, окинула оценивающим взглядом горку посуды на краю стола, босого Лиса, как ни в чем не бывало, дожевывающего пирог и, заметно повеселевшую после их предыдущей встречи Софию дэ Луидэрэдэс, извинилась и собиралась уже ретироваться, когда Соня остановила ее вопросом:

– Донна Мария, а у нас что-нибудь посолидней колбасы из мяса есть?

– Я могу приготовить, если хотите, – опешила та.

– Нет, нет, готовить не надо, идите, отдыхайте.

Мария рассеяно улыбнулась и, пожелав, доброй ночи, удалилась.

– Чего она не спит? – удивился Лис.

– Беспокоится, еще бы. Я на кухне, вдруг чего натворю, – усмехнулась Соня, – на самом деле я умею готовить, не люблю просто.

За окном шелестел все еще зелеными листьями ветер. Странная зима, странные люди, странная жизнь. Лису нравилось почти все. Он рассказал о своих новых приятелях, о проблемах с сеньоритой Васория, выходках Франчески и ее мамочки. Соня то хмурилась, то смеялась.

Лис лег спать на рассвете. Никто не разбудил его к завтраку, он благополучно проспал все разбирательства, устроенные хозяйкой дома. Аманда получила строгий выговор, Мария предупреждение о недопустимости обсуждения детей и их проблем с посторонними, а сеньорита Васория просто расчет с мотивировкой, что ей не удалось установить необходимого контакта с учеником.

Сеньора дэ Луидэрэдэс отправилась отдыхать только после обеда, закончив все дела и вдоволь наговорившись с Кристиной, не отходившей от нее ни на шаг.

С того дня все встало на свои места. Однако Лис не мог не почувствовать, как изменилось отношение к нему слуг. И Аманда и Мария замолкали на полуслове, едва он оказывался в поле их видимости, и были подчеркнуто вежливы. Ему же стало проще дышать, он будто бы стал независим от их мнения на свой счет. Они сами по себе, он сам.

Глава 4

– Почему ты такой злой? – спросила в один прекрасный вечер Франческа, остановив Лиса у дверей библиотеки.

– Я злой? – опешил Лис, лихорадочно перебирая все события прошедшего дня, гадая, что могло спровоцировать столь категоричный вывод, – С чего ты взяла?

– Кажется, – пожала плечами Франческа, – Я не знаю, как сказать.

– Не знаешь, молчи! – вспыхнул Лис, – Ты по доброте своей котенка в холодный дождь выбросила, моей злости на такое не хватило бы!

На глазах Франчески навернулись слезы, закрыв лицо руками, она бросилась бежать, споткнулась о столик у выхода на лестницу на второй этаж и, стоявшая на нем ваза с фруктами с сочным звоном разлетелась вдребезги.

– Что здесь происходит? – загремел из кухни голос Аманды.

Франческа вжала голову в плечи, в миг превратившись в загнанного зверька. Лис наклонился над осколками ровно в тот момент, когда Аманда вырулила из-за угла.

– Я уберу, не трогайте, пожалуйста, – вздохнув, заговорила она совсем другим тоном, решив, по-видимому, что осколки дело рук Лиса.

Тот не думал ее в том разубеждать.

– Спасибо, – шепнула Франческа, когда мать ушла за шваброй-пылесосом.

– Ты мне не нравишься, – смерив ее ледяным взглядом, выдал Лис, – ты ведешь себя как безмозглая овца, врешь, притворяешься, а духу открыто сказать «идите в зад» не хватает. Ты совсем своего мнения не имеешь или трусиха просто?

– Тебе хорошо рассуждать, ты богатый, тебя на дому учат, чтобы ты не сделал, все тебе с рук сходит, – Франческа проворно выскользнула из образа пай девочки, на щеках заалел пунцовый румянец, губы задрожали, – Не нравится учитель, другого наймут, хочешь обои рисовать – пожалуйста, а у меня даже комнаты своей нет! Если я заявлю, что мне не нравится математика и идите все в зад, я на зад неделю сесть не смогу!

– Меня это не останавливало никогда, – несколько тише ответил Лис, заслышав шаги возвращающейся кухарки.

Не раз он слышал подобные упреки. В интернате все в его классе боялись учителя физкультуры, ненавидели и все же признавали его право говорить гадости, а для Лиса жуткий педагог оставался лишь убогим пьяницей, о чем он в разных вариациях регулярно сообщал ему, за что в итоге получил по голове ботинком и, отлежав в больнице с сотрясением мозга положенные 10 дней, ушел бродить по свету.

Пришла Аманда и Лис, воспользовавшись этим, юркнул в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

– Ты не забывай, все люди разные, нельзя требовать, чтобы все поголовно соответствовали твоим критериям, – проворчала из темноты Соня.

От неожиданности Лис подскочил.

– Ты слышала?

В камине потрескивали сухие поленья, освещая комнату неровным красновато-оранжевым светом. По потолку и стенам прыгали длинные кособокие тени. Соня сидела в глубоком кресле в углу, так, что свет от камина не доставал до нее.

– Вы так орали, думаю, Аманда тоже слышала, – усмехнулась она в ответ, – Этот дом не умеет хранить секреты.

Лис присел на поручень ее кресла, привалился к ее плечу. Соня обняла его, прикрыв концом вязаной шали, которую носила только дома. Тепло и спокойно, будто так было всегда и всегда так будет.

– Прости меня, – хмыкнул Лис, уткнувшись в ее разбросанные по плечам волосы.

– За что? Брось, ты, в самом деле. Я говорю, будь терпимей, но сама далеко не так терпима, как мне того хотелось бы. Максим, как пример, годится лучше, впрочем, он мужчина, он должен быть сильнее.

– Разве терпение – это сила?

– Не терпение, а терпимость, то есть способность принимать людей такими, каковы они есть и при этом оставаться собой. Это могут позволить себе только сильные и уверенные в себе люди.

– Я не совсем понял, – задумчиво протянул Лис.

– Смотри, – Соня посмотрела ему в глаза, – к примеру, тебя назвали дураком, что ты сделаешь?

– Смотря кто назвал. Пацану в репу вмажу, девке пару ласковых отвечу и взрослому тоже.

– А если это будет ребенок, вроде Кристины.

– Наверное, внимания не обращу, что с него взять.

– И это будет значить, что ты проявил терпимость. Ты знаешь, что ты сильнее, что сказавший тебе гадость так на самом деле не думает, а если думает, то ты легко докажешь ему обратное. Ты знаешь это, ты не притворяешься, ты действительно не обратишь внимания на его слова. Это и есть терпимость. А вот, когда тебе не все равно, но ты делаешь вид – это называется стерпеть. Так понятнее?

Лис кивнул.

– Я подставил ее, да? Теперь Аманда разозлится.

– Думаю, нет, – поразмыслив, вздохнула Соня, – Аманда не злая и дочь свою любит, жизнь у нее не складывается, вот она и лезет в бутылку.

Какое-то время Лис смотрел в окно.

– А снег здесь бывает? – спросил он.

Танцующие в камине языки пламени отражались в его глазах зелеными всполохами.

– Я взяла три билета до Цюриха, там есть снег и елки настоящие.

– Макс приедет?

– От него это мало зависит. Даже если не сможет, лучше мы там отдохнем, здесь без нас обойдутся, – она ощутимо вздрогнула и, резко сменив тон, добавила, – Крис снега никогда не видела, согласись, не порядок.

Конечно, Лис согласился. В Цюрих или Тимбукту не имело значения, и нежелание Сони оставаться на праздники дома казалось вполне естественным. Какой новый год без снега, в самом-то деле!

– На какой день ты договорился с приятелями? – вдруг вспомнила Соня, очнувшись от невеселых своих раздумий.

– На послезавтра, – улыбнулся Лис.

Он совершенно не был уверен, что приедет хоть кто-то. Его приглашение встретили с воодушевлением, но, услышав, где он живет, моментально сникли. Оказалось, все знали этот район, он считался весьма престижным и удаленным от жилищ простых смертных. Изабэла сразу окрестила Лиса «мажором», а Рик, горестно вздохнув, заметил, что это обстоятельство «многое объясняет», при этом отказываться в открытую никто не стал.

– Придут, не переживай, – словно прочитав его мысли, сказала Соня и, привычным жестом потрепав его по загривку, встала и подошла к камину.

Отсветы пламени запрыгали на ее волосах, окутав ее хрупкую точеную фигурку волшебным сияющим ореолом. Поправив прогоревшее с одной стороны полено, она взяла с каминной полки его тетради с примерами и вернулась на прежнее место, включила висевшее над креслом бра.

– Кстати, о математике, чего тебе собственно непонятно?

Лис выразительно поморщился, но она не обратила на него ни малейшего внимания и, только пролистав все решенное и нерешенное, удивленно посмотрела на него:

– Если ты сам решал, я ничего не понимаю, где проблема?

Лис приставил палец к виску на манер пистолета, дернул головой, изображая выстрел.

– И что сие значит? – усмехнулась Соня.

– Скучно и тупо, – буркнул он, – и ничего у меня не получается.

– Чего не получается? – переспросила Соня, листая тетрадь, – Судя по тому, что я тут вижу, все получается.

– Я считаю в уме, а надо расчленять десятки и единицы, а так, я путаюсь и сбиваюсь и дроби эти распроклятые. Зачем писать одна вторая, когда проще поделить и написать нормально 0,2. С площадями еще хуже, как можно считать то, что и предметом не является?

– Знаешь, я сначала удивлялась, что ты так быстро читаешь, согласись, ты два года читал очень мало, по идеи, ты должен был бы читать как во втором – третьем классе, – задумчиво обронила Соня, – Ты в каком классе был, когда ушел бродить?

– В третьем. Я вначале отличником был в своей школе, а когда в богадельню попал, сразу двоечником стал, мне неинтересно стало.

– Тебя, поди, по какой-то спец системе учили в младших классах? Читать ты когда научился?

– Еще в саду, не помню, – пожал плечами Лис, польщенный ее высокой оценкой, – и считать тоже там. С почерком у меня всегда проблемы были.

– Так, так, – прицокнула языком Соня, – в какой школе ты учился, ты не помнишь?

Лис покачал головой.

– Проехали. Вот что мы сделаем, с испанским ты освоился быстрее, чем мы ожидали, давай попробуешь в школу обыкновенную походить, может тебе так даже проще будет.

– А Семен Валерьянович?

– Он само собой, не каждый день, раза два три в неделю. С ним общий язык нашел?

Лис кивнул.

– Так я не совсем дубина?

– Ты совсем не дубина, наоборот, на редкость талантливый.

Лис готов был замурлыкать от этой неожиданной похвалы. Мнением Сони, в отличие от мнения сеньориты Васория он дорожил.

На кушетке у камина зашевелилась во сне Кристина, тем самым выдав свое присутствие. Соня накрыла ее своей шалью и вновь вернулась на прежнее место.

– Значит послезавтра у нас 23, день принятия гостей, а 24 с утра мы отваливаем, идет?

– Идет, – согласился Лис.

На следующий день Фернан установил в холле искусственную елку, радости Кристины не было предела. Мария достала из закромов цветные гирлянды, мишуру, золотые шары и целое море серебристого дождя и сверкающих снежинок. В Семье Марии все были католиками и отмечали Рождество в ночь на 25 декабря. Приближение праздника смягчило Аманду, помогая украшать дом, она ни разу не накричала на суетящуюся под ногами Франческу. Для Кристины происходящее было предзнаменованием череды веселых дней, наполненных весельем и подарками. Судя по всему, вопросы религии Соню совершенно не волновали, она не принимала участия в подготовке к торжеству, но при этом не мешала Франческе, Марии и Фернану рассказывать Кристине библейские истории, связанные с рождением Христа.

– Мы седьмого января отмечаем рождество? – на всякий случай уточнил Лис.

– Строго говоря, мы его не отмечаем, – усмехнулась Соня, – Я сама путаюсь во всем этом, не вникай, вырастешь, сам выберешь, во что и как верить.

Не взирая на царящее повсеместно нерабочее настроение, Соня уехала в город по делам. Вернулась она под вечер, рассерженная и усталая, но с ворохом разнокалиберных красочных упаковок с подарками.

– Вам звонит сеньорита Анастасия, – сообщила донна Мария, окончательно испортив Соне настроение. В карих глазах вновь застыл лед, плотно сжатые губы побелели.

Лис взглянул на нее и понял, что вечер они с Кристиной проведут вдвоем.

– Да, спасибо, Мария, я возьму в кабинете, – преувеличено спокойно ответила она и быстро зашагала туда.

В замке громко хлопнул ключ. Мария тяжело вздохнула, но, заметив стоявшего неподалеку Лиса, воздержалась от явно вертевшегося у нее на языке комментария, лишь пригласила его к ужину. Соня ужинать не пришла. Чтобы не портить настроение Кристине, Лис сказал, что ее маме кто-то позвонил с работы, и ей вновь пришлось уехать.

– Вот так всегда, – картинно вздохнула та, – Впрочем, ладно, мы скоро уедем, туда не будут звонить, – смешно сдвинув брови, добавила она по-испански и убежала играть в холл.

Следом за ней припустила рыжая бестия Фелиска, которая не признавала никого кроме Лиса и Кристины. С Крис она играла днем, но каждую ночь приходила в комнату Лиса, укладывалась рядом с подушкой и засыпала почти всегда одновременно с ним, до того же пристально наблюдала за всеми его перемещениями по комнате.

Этой ночью кошке пришлось бодрствовать особенно долго. Лис не мог заснуть, бродил из угла в угол, вслушиваясь в завывания ветра за окном и отдаленный не смолкающий рокот прибоя. В конце концов, он не выдержал, спустился вниз, но никого там не встретил. Дом спал, свет горел исключительно на лестнице, ведущей на кухню, на случай, если кому-нибудь придет в голову светлая мысль ограбить холодильник на пару бутербродов или стакан сока. В холле же было тихо, холодно и темно. Лис на ощупь поднялся по парадной лестнице обратно на второй этаж, заглянул в комнату Кристины, а затем в комнату Сони. Обе безмятежно спали, но ощущение безотчетной тревоги все же не ушло. Фелиска промурчала ему все лучшие песни, прежде чем он, наконец, успокоился. Будто что-то щелкнуло, он провалился в темный колодец без дна и пока летел, твердо верил, что впереди его ждут лучшие времена.

***

День выдался солнечный и теплый, ветер сменил направление и задул с юга. Лис с удивлением обнаружил, что выходить на улицу можно в одной футболке и джинсах. С самого утра Соня собрала все его теплые вещи в чемодан, равно как вещи Кристины.

– Здесь вообще зимы нет? – спросил за завтраком Лис.

– Вот такая тут зима, – пространно развела руками Соня, подливая себе чаю, – во сколько гости твои придут?

Лис не успел ответить, в столовую вошла Мария, сообщив, что в ворота въехала машина приглашенных господином Алисандэром сеньоров Гальдо. Соня посмотрела на часы, не удержавшись от смешка. Стрелки показывали без четверти 12.

– У нас утренник?

Лис осторожно кивнул.

– Сегодня же выходной.

– Ах, ну как же я забыла, – засмеялась Соня, – иди, встречай, я сейчас.

Первой в холл ворвалась Фелиска, выгнув спину, нахально пробежала по спинке дивана и нырнула под лестницу. Шедший следом за ней Лис успел заметить, как дернулась то ли от неожиданности, то ли от испуга сопровождавшая Гордона женщина, видимо няня. У нее было белое моложавое лицо и потухшие безразличные ко всему бесцветные глаза. Лис вежливо поздоровался и на том церемонии с его стороны иссякли. Схватив одноклассника за руку, он утащил его наверх к себе в комнату, оставив няню в полном замешательстве. Уже, будучи на верхней площадке, мальчишки услышали голос Сони, приглашавшей гостью выпить чашку чая.

– Пойдем, я покажу тебе мои обои, – предложил Лис, – я думал никто не приедет.

– Приедет Тори и Барбара тоже, – просипел Гордон, задохнувшись от быстрого подъема по лестнице.

– Откуда знаешь?

– С Барб мы в одном классе в школе учимся, а с Тори в одном доме живем. Ее семья домовладельцы, мы у них четыре комнаты снимаем, наши с Тори окна друг напротив друга.

– Я не знал.

– Конечно, не знал, иначе не пригласил бы меня.

– Дурь какая, почему ты так думаешь?

Из-за шторы, занавешивающей дверь на верхнюю террасу, на них вылетела Кристина, за ней выпрыгнула кошка. Обе, как по команде замерли в нерешительности.

– Кристина, познакомься, это Гордон, мы учимся вместе, – поспешил представить спутника Лис, – Гордон, это Крис, моя сестра.

– Очень приятно, – с недетской официальностью кивнула Кристина, – я буду у себя, с вашего позволения, – и, развернувшись, она вновь припустила по коридору, Фелиска бросилась ее догонять.

Лис готов был рассмеяться, но, взглянув на Гордона, явно принявшего эту тираду за чистую монету, сдержался, слишком сконфуженный был у того вид.

– Вы аристократы, это сразу видно, по дому, по обстановке, по твоей сестре и по тебе тоже, хоть ты и пытаешься изображать простого парня.

– Чушь, – фыркнул Лис, – идем обои смотреть.

При виде кота и монстров Гордон позабыл о своих сомнениях и тревогах, жаль не на долго.

– И все-таки, зачем тебе это? – вновь спросил он, когда первый восторг и удивление улеглись, – Ты мог бы учиться в какой-нибудь художественной академии.

– Объясни толком, что такого в том, что я живу именно здесь? – перебил его Лис, которому стали надоедать намеки.

– Среди твоих соседей звезды Голливуда и ты спрашиваешь, что в этом такого? – скептически хмыкнул Гордон, присев на диван.

– Я не знаю никого из соседей, Фернан говорит, что многие дома поблизости пустуют большую часть года.

– Конечно, пустуют, их хозяева снимаются в очередном блокбастере. Один дом в этом районе стоит дороже всех домов в моем квартале и вообще, здесь живут либо очень богатые и знаменитые либо люди с длинной родословной.

– Ладно, с этим понятно, – Лис пару раз развернулся на крутящемся стуле, – Я тут при чем? Ну, живу я тут, дальше что? Почему я не могу ходить с вами в одну школу, а вы не можете приезжать ко мне домой?

– Это странно, – пожал плечами Гордон, – Моя мама так говорит.

В приоткрытую дверь просунулась белокурая голова Барбары, затем появилось все остальное, облаченное в нарядное шелковое платье.

– Привет, можно войти? Твоя мама сказала, что вы здесь.

– Ой! Ты давно приехала? – обрадовался Лис.

– Только что. Папа сидит чай пьет с твоей мамой и нянькой твоей, – кивнула она Гордону, – тут она заметила чудо обои и замолчала на полуслове, – Круто! – в итоге резюмировала она, падая на диван рядом с Гордоном, – Что, толстячок, не жалеешь, что приехал?

– Нет, конечно, – выдохнул тот

– А ты, правда, потомок русских князей?

– Еще одна! – всплеснул руками Лис и вдруг вспомнил рассказ Макса про прадеда, эмигрировавшего из России после революции, сопоставил этот факт с тем, что слышал от Семена Валерьяновича об истреблении русского дворянства большевиками и добавил несколько другим тоном, – Вполне возможно, я точно не знаю.

– Ничего себе! Такое нельзя точно не знать, – недоверчиво покосилась на него Барбара, – мне мама все уши прожужжала, как я должна себя вести, они с папой даже поругались из-за этого. Он-то сразу сказал, что все будет неформально, вы ведь в демократичность играете.

– Так, давайте договоримся, – Лис чувствовал, что начинает злиться, но особого повода для того не видел и портить настроение себе и другим не хотел и потому старался говорить как можно сдержанней.

В дверь осторожно постучали.

– Заходите, кто там! – крикнул он, раздосадованный, что почти сложившаяся в уме речь рассыпалась.

Вошла Тори, против обыкновения одетая в светлый элегантный костюм. Обычно она предпочитала темные цвета в одежде и уличный, мешковатый стиль.

– Привет, заходи, – улыбнулся Лис, – кто-нибудь еще придет, не знаете?

– Катарина уехала, Изабэла тоже, мальчишки, наверное, тоже не придут, – пожала плечами Тори, озираясь по сторонам, – Ты классно это делаешь, – кивнула она на загадочно ухмыляющегося кота над кроватью, – Здорово, когда умеешь и можешь себе позволить.

– Не понял, – скривился Лис, предчувствуя новую серию полунамеков, полу упреков.

– Мне не разрешили бы такое сделать, даже если б мы могли каждую неделю ремонт делать и обои менять. Мама бы в ужас пришла, я уже слышу – «Ты так депрессивна! Монстры в детской, какой кошмар!» Я давно не ребенок, но ее это не волнует.

– Ты и правда всегда мрачная, – заметила Барбара.

– И что? Может, мне так нравится, – огрызнулась Тори и, обернувшись к Лису, с жаром проговорила, – У тебя классные родители, не давят в тебе творческий потенциал!

Лис передумал доказывать, что он не князь, остро пожалев, что на самом деле не сын столь замечательных родителей.

– После каникул я в школу пойду, – буркнул он, решив сменить тему разговора, – расскажите немного о ваших школах, я учился в России, здешних порядков не знаю.

– В какую школу ты пойдешь? – с видом знатока осведомился Гордон, – Я читал в Интернете обо всех местных школах, когда мы переезжали из Мадрида, там я учился во французском лицее.

– Я еще не знаю, – вздохнул Лис, – потому и прошу рассказать.

– Переходи в нашу с Гордоном, – оживилась Барбара, – учителя у нас не плохие, пять языков, иностранцев много, тебе будет проще и ты будешь популярен, я уверена.

– Как это?

– Как, как, девчонки будут по тебе сохнуть, а мальчишки завидовать, ты будешь законодателем моды и стиля, ты очень стильный и сильный, – с удовольствием пояснила Барбара.

– Ага, заодно, Федерико Гарсиа на место поставишь, – хихикнула Тори, покосившись на надувшегося Гордона, – некоторые с синяками перестанут домой приходить и болтать о занятиях в спортзале.

– Я предпочитаю мирный способ разрешения противоречий, – буркнул Гордон.

– Хочешь, драться научу? – предложил Лис.

– Я пацифист, – упрямо выпятил подбородок Гордон.

– Ладно тебе, пацифист, скажи просто ботаник, немеющий от одного вида Федерико, – хихикнула Барбара.

– Серьезно, давай, покажу пару приемов, – Лис подъехал в своем кресле к дивану, оказавшись лицом к лицу с незнающим куда себя деть от стыда мальчишкой, – Пойми, лучше один раз серьезно подраться, чем получать по одному тумаку каждый день.

– Я не могу изменять своим принципам, – спустя минуту ответил Гордон, голос предательски дрогнул и зазвенел, а в глазах заблестели слезы.

– Покажи мне пару приемов, – попросила Тори, заговорщицки подмигнув, указывая глазами на набычившегося Гордона.

Лис понял намек.

– Без проблем, вставай сюда, – он взял ее за руки и вывел на середину комнаты, – теперь представь, ты большой и страшный остолоп, нападай на меня.

Тори хихикнула, Барбара рассмеялась во весь голос, Гордон промолчал, тем не менее, внимательно наблюдая за происходящим.

– Ну же, бей.

Тори легко толкнула его в грудь.

– Нет, так не пойдет, – задумался на секунду Лис, – у меня фантазии не хватает представить на твоем месте парня, Гордон, иди сюда, мне нужен кто-то покрепче нее, а ей со стороны виднее будет.

Гордон, тяжело вздохнув, поднялся с дивана, Барбара зааплодировала. Лис в замедленном темпе продемонстрировал удар в подбородок кулаком, затем более сложный удар локтем после того, как противник согнется от удара ногой под колено или в пах, показал, как можно вывернуть противнику кисть и заломить за спину руки.

– Я не смогу так, – уныло заключил Гордон, – я никогда никого не бил.

– Совсем? – опешил Лис.

– Скажи, кто тебя этому учил?! – восхищено воскликнула Тори.

Лис не хотел врать и еще больше говорить правду и потому вовсе ушел от ответа.

– Этому каждый может научиться при желании. Даже не важно, как бить, главное не бояться ударить и получить удар и, конечно, сила удара тоже важна.

Так ему когда-то объяснял один из бывших «корешей», случайный знакомый, с которым они вместе ехали в товарном поезде до Петербурга. Лис не помнил, как его звали, сколько ему было лет, даже, как он выглядел, а слова врезались в память. Может, потому, что жизнь не раз доказывала ему их правдивость.

– Пойдем в спортзал, грушу боксерскую поколотишь, – предложил Лис.

– Пойдем, пойдем! – Барбара схватила Гордона за руку, не желая даже слышать каких-либо возражений с его стороны, отчасти потому, что очень хотела посмотреть домашний спортзал.

Гордон смирился со своей нелегкой участью, сопротивляться не собирался, ему также было любопытно, хотелось посмотреть дом и научиться драться. Через несколько минут он уже ожесточенно молотил по боксерской груше, норовящей сбить его с ног, позабыв обо всех своих пацифистских принципах, а Лис играл с девчонками в бильярд. Кии не подходили ни по весу, ни по длине, играть они не умели, но играть нравилось всем без исключения.