Читать книгу: «Дело Виктора Уотсона»

Глава 1

Четверг, 21 апреля 2016 года

Северный Лондон

В этом иссеченном шрамами старике, что пил в одиночестве, было нечто цепляющее.

По крайней мере, так казалось молодому австралийскому бармену, который поглядывал на него между подачей пива. Остальных посетителей паба в Северном Лондоне куда больше интересовал матч Премьер-лиги с участием «Арсенала», перенесенный на четверг из-за перегруженного графика. Шестьдесят тысяч болельщиков смотрели игру вживую всего в полумиле отсюда, но благодаря большим экранам и пиву мало кто в пабе чувствовал себя обделенным. За маленьким столиком на отшибе сидел старик.

Стоящий у боковой стены столик давал двойное преимущество: приличный вид на экран над головой и прямой путь до края стойки, что не ускользнуло от внимания самого возрастного посетителя заведения. Когда он в третий раз вернулся за добавкой, молодой австралиец наконец получил шанс его обслужить.

Ростом около 173 сантиметров в своем твидовом костюме (в лучшие годы, пожалуй, дотягивал до 178), уцелевшие седые волосы были аккуратно зачесаны набок, а водянистые голубые глаза смотрели из глубоко изборожденного морщинами лица. Внутренний голос бармена уже окрестил его «Дедом»… но по-настоящему привлекли его внимание старые травмы.

Верхняя треть левого уха у Деда отсутствовала, а нос явно не раз был сломан, причем без помощи медиков. Но больше всего бросался в глаза шрам на шее – такой карикатурный, горизонтальный, с неуклюжими вертикальными швами, что сразу наводил на мысли о Хэллоуине. Создавалось впечатление, будто мужика гильотинировали, а потом он заново пришил себе голову на место.

Слегка смутившись, бармен понял, что слишком долго пялится на его шею. Древние голубые глаза теперь смотрели прямо на него, терпеливо ожидая заказа.

– Простите, приятель, засмотрелся. Что вам налить?

Дед стоял достаточно близко к нужному ему крану, чтобы дотронуться до него, а затем поднять один палец.

– Без проблем.

Бармен взял граненую пивную кружку и начал наливать, размышляя, способен ли человек перед ним вообще на речь. Несмотря на свою яркую выраженность, шрам выглядел так, будто его нанесли очень давно, и теперь он просто стал частью складок и морщин стареющей кожи.

– Вы сегодня их уже изрядно приметили.

Он кивнул в сторону пивной колонки, все еще не уверенный, способен ли Дед на ответ.

– У меня день рождения, – последовал ответ, вызвавший такое удивление, что пиво пролилось через край. Вместо ожидаемой немоты голос оказался вполне внятным. Сжатым, старомодным, напомнившим бармену черно-белое кино.

– Что ж, с праздником вас, сэр, – сказал он, заменив свое обычное «приятель» на слегка неуклюжую попытку почтительности. Он вытер вогнутые грани кружки бумажной салфеткой и поставил пинту перед заинтересовавшим его клиентом, заметив аккуратную стопочку мелочи, уже лежавшую на стойке.

– Можно спросить, сколько вам исполняется? – добавил он, испытывая неподдельное любопытство (Деду на вид могло быть и девяносто, и все сто). Старик поднял обе руки ладонями вперед, растопырив пальцы, словно фокусник, демонстрирующий публике, что у него в руках пусто.

– Сбился со счета, – ответил он, пошевелив обрубком, оставшимся от его мизинца на левой руке.

Бармен скривился. – Ой! И как это вы?

Вопрос о пальце при наличии куда более очевидных повреждений казался слегка нелепым, но представился же удобный повод. Он как раз читал книгу о лондонских бандитах 1960-х и начал подумывать, не был ли этот тип одним из них. Или, по крайней мере, не их ли жертвой.

Дед положил руки на стойку и придвинулся чуть ближе.

– Мышеловка.

Он сохранял каменное выражение лица ровно столько, чтобы бармен успел проявить недоумение не понимая, шутка ли это. Затем старик откинул голову назад и рассмеялся. На одно абсурдное мгновение представилось, будто шея вот-вот разойдется по шву и голова отвалится вовсе.

Шотландский акцент прервал эту странную мысль: – Эй, Дэнни! Какого хрена? Там будешь стоять до утра?

Младший сотрудник кивнул управляющему и собрал со стойки стопку монет.

– Ну, надеюсь, вам подарили много открыток, – сказал он, пытаясь завершить разговор на легкой ноте, но тут же поморщился от собственного покровительственного тона.

– Открыток? – переспросил Дед, осторожно неся свою пинту. – Не люблю я открытки.

Спустя пять минут после финального свистка Дэнни увидел, что его странный новый знакомый собирается уходить. Тот держал в руке трость и похлопывал по карманам твидового пиджака, словно проверяя, все ли на месте. Бармен наблюдал, как «Дед» направился к выходу, и с облегчением заметил, что кто-то уже протянул руку, чтобы придержать для него дверь. Он уже наливал следующую пинту, когда тот же маршрут проделал загорелый мужчина в темно-синей спортивной куртке.

Так же, как и Дэнни, он заинтересовался стариком. Казалось, он хотел его убить.

Глава 2

Постукивая тростью, иссеченный шрамами старик прошел через внутренний дворик паба и вышел на улицу, где сливались в едином потоке девять миллионов случайных душ, с которыми ему довелось делить этот город. Он направился по Холлоуэй-роуд. До дома можно было добраться разными путями, но кое-что увиденное в пабе заставило его выбрать именно этот маршрут. Он надеялся, что ошибся.

Грохочущий, густой от сигналов транспорта поток в дни матчей становился еще плотнее, а пешеходов расцвечивали яркие вспышки – болельщики в красных футболках «Арсенала» спешили по своим излюбленным послематчевым пивным. Спустя несколько минут неспешной ходьбы старик присоединился к группе людей, ждущих у пешеходного перехода, и воспользовался моментом, чтобы под предлогом наблюдения за дорогой оглядеться… Никаких признаков того человека, что привлек его внимание в пабе. Возможно, ему просто почудилось.

На всякий случай он решил придерживаться своего плана. В конце концов, если его внутреннее чутье не подвело, то благополучное возвращение домой лишь отсрочило бы неизбежное, его бы просто нашли и прикончили в другой раз. Нет, единственный способ выжить… если дело дошло до крайности… это нанести удар первым. И чтобы этот удар был точным.

Впервые он заметил его вчера утром, за завтраком в кафе. Дело было не столько в том, что тот выглядел чужаком, это бывает часто, сколько в его тихой, но упорной попытке не выделяться, подражая окружающим. Да, и еще в тех украдливых взглядах, что старик успел подметить в старинных настенных зеркалах кафе. Реклама бульонных кубиков, дрожжевой пасты и какао. Легко подумать, что можно спрятать свой взор среди замысловатых шрифтов и румяных персонажей, украшавших зеркальную поверхность.

Так или иначе, его шестое чувство зазвенело достаточно громко, чтобы он совершил редкий для себя звонок-предупреждение единственному человеку, кто, возможно, тоже был в том же «списке». Единственному, кто знал правду. Он сомневался, что придется звонить снова. Тот, кто был на другом конце провода, звучал слабым. Природа наверняка управится с ним раньше любого киллера.

Мысли о том происшествии в кафе все еще не отпускали старика, когда он снова увидел то же лицо в пабе. Что-то подсказало ему, что тот здесь, еще до того, как он его заметил. Ничего мистического, просто боковое зрение передало распознанную угрозу прямиком в подсознание (он верил в грубые инстинкты выживания, порожденные эволюцией, куда больше, чем в мистическое).

Так или иначе, незнакомец был здесь. Пытался снова выглядеть как местный, не упуская свою цель из виду. Инстинкты старика отказывались сдаваться возрасту, даже если его телу пришлось подчиниться. Да, он все понимал. И что происходит, и что нужно делать. Он, конечно, убивал и раньше – много раз. Но очень давно. И уж точно не на десятом десятке жизни. Он надеялся, что пинты выпитого для храбрости успокоят нервы и разомкнут закостеневшие суставы…

Под аккомпанемент пронзительного писка десяток ждущих пешеходов хлынули на противоположный тротуар. Лихач на прокаченном хэтчбеке вынужден был остановиться и выразил свое неодобрение, взревев двигателем. В ответ на него обрушился град оскорблений и недвусмысленных жестов от болельщиков, все еще возбужденных игрой.

Добравшись до другой стороны, пешеходы могли либо идти дальше по главной дороге, либо срезать через Мэдрас-Плейс, мимо территории церкви Святой Марии Магдалины. Старик выбрал иной путь. Он направился прямиком в сумрак церковного двора.

Мощеная площадка была достаточно освещена уличными фонарями, но дальше зрелые деревья и внушительная сама церковь сводили на нет любое окружающее сияние. Немногочисленные огоньки на церковной территории в основном были разбиты или отсутствовали. Он придерживался гравийной дорожки, идущей вдоль 200-летнего здания – черные ограды по периметру и не украшенные окна создавали казенную атмосферу, больше подходящую для проповедников, вещающих о грехе и возмездии, чем для улыбчивых священников с гитарами.

Он шел вперед, постукивая тростью. Слева возвышалась церковь. Справа, среди древних деревьев, виднелась лужайка, усеянная семейными усыпальницами XIX века – каменными, гробообразными, такими, что с скрипом распахиваются в дурных хоррор-фильмах. Он напрягал слух, пытаясь уловить шаги позади, но шум дорожного движения и естественная возрастная тугоухость мешали ему. Все же, если ему удастся добраться до другого конца без происшествий, он спишет все на ложную тревогу. Черт побери, он мог бы даже вознаградить себя дополнительной порцией виски перед сном, за то, что спустя столько времени все еще сохраняет бдительность.

Именно тогда, когда он приблизился к фасаду церкви, он услышал шаги. Тихие, но настоящие. Он перестал думать о том виски. Конечно, все еще оставался шанс, что эти шаги предназначены не ему, хотя в глубине души он знал, это не так.

Чтобы окончательно убедиться, когда тропинка, достигнув угла церкви, поворачивала на 90 градусов налево – к колоннам и ступеням главного входа – старик пошел прямо. На траву. Шаги позади него сохраняли ритм еще несколько секунд, а затем, как и ожидалось, стихли. Его преследователь тоже сошел с дорожки. Теперь сомнений не оставалось. Ждать пришлось недолго…

– Виктор Уотсон.

Голос заполнил пустоту, оставленную приглушенными шагами. Старик остановился и тяжело оперся на трость, но не обернулся. Никакого удивления. Лишь мрачное чувство неизбежности, что приходит с долгожданной и неприятной встречей.

– Хорошее имя, – продолжал голос.

Виктор почувствовал, как преследователь приближается. Их плечи слегка коснулись, когда тот прошел мимо. И вот человек в темно-синей спортивной куртке уже стоял перед ним.

– Виктор… Победитель… Но не сегодня.

Акцент не был родным британским, но и определить его было нельзя. Такой себе общеевропейский английский с американским оттенком. Виктор уставился на своего более молодого противника. Тот стоял близко. В скудном свете все же можно было разглядеть загорелую кожу и темные коротко стриженные волосы. Светлые чиносы и светло-голубая рубашка под спортивной курткой создавали впечатление хорошо одетого туриста. Да, так оно и было. Турист. Но что-то в квадратной форме челюсти и плеч, в развитой мускулатуре шеи намекало на менее безмятежные занятия.

– Я знаю, кто ты, – сказал Виктор.

– Тогда ты знаешь, что будет дальше, – ответил Турист.

Виктор прервал поединок взглядов и пожал плечами, демонстрируя свое принятие судьбы.

– Что ж, если уж на то пошло, старина, позволь мне по крайней мере выкурить сигарету.

Он похлопал левой рукой по наружному карману твидового пиджака, нахмурился и повторил то же с другой стороны, перекинув трость на большой палец, чтобы похлопать по правому карману. Короткое «А» и подтверждающий кивок дали понять, что он нашел то, что искал. Вся эта сцена была небольшим спектаклем.

Неловко пытаясь засунуть руку в карман, с тростью, все еще висящей на пальце, он вскоре сдался. Вместо этого он снова поставил трость на землю и слегка наклонил ее ручку в сторону молодого человека, жестом предлагая ему подержать.

– Не поможете? – попросил он.

Не дождавшись помощи, Виктор просто отпустил ручку и засунул освободившуюся руку в карман пиджака. Трость постояла прямо секунду, а затем начала падать вперед…

Подавив в себе порыв поймать ее, какая-то глубокая подозрительность заставила Туриста бросить взгляд на предмет, движущийся в его сторону. Едва он это сделал, как почувствовал неладное.

Даже не дожидаясь, чтобы поднять глаза, он резко выбросил левую руку туда, где, как подсказывала память, должна была быть правая кисть Виктора. Он поймал ее как раз в тот момент, когда рука появлялась из кармана пиджака. Смесь облегчения и досады на себя самого отразилась на его лице, когда он поднял глаза.

– Ты не куришь, – сказал он.

Не ослабляя железной хватки на запястье, он вытащил руку полностью из кармана. Клинок в руке Виктора был так хорошо ухожен, что блестел даже в полумраке. Автоматический нож, ловко замаскированный под перьевую ручку в сложенном состоянии. Снаряжение неплохое. Надо отдать старику должное. Почти век на земле, а он все еще готов драться, резать и убивать ради еще нескольких мгновений жизни.

– Ты должен был поймать трость, – сказал Виктор.

– Теперь я это понимаю.

Турист сжал худое запястье, заставляя Виктора ослабить хватку на оружии. Эффекта не было никакого. Старик был силен. Не так, конечно, как молодой, но куда сильнее, чем можно было предположить. Наконец раздался хруст – старая кость поддалась, и нож упал на землю. Виктор лишь раз медленно моргнул, но не издал ни звука.

– Хорошо, – сказал Турист. – А теперь, думаю, у тебя есть кое-что еще для меня.

Не отпуская сломанное запятье, он просунул свою свободную руку во внутренний карман твидового пиджака Виктора. Рука вынула оттуда золотую медаль. Турист на мгновение задержал на ней взгляд, не упуская из виду четыре с половиной пальца левой руки Виктора на случай, если тот попробует еще что-нибудь.

– Зачем ты все еще носишь это с собой? – спросил он.

– Она напоминает мне о втором шансе, который мне дали, – ответил Виктор.

Взгляд Туриста скользнул по старым травмам старика. Отсутствующая верхняя часть левого уха, избитый нос, ужасное лоскутное одеяние на шее. Затем он посмотрел в те самые водянистые голубые глаза… На мгновение ему показалось, что он смотрит сквозь них, прямо вглубь того насилия и жестокости, что привели их обоих к этой точке.

– Что ж, – наконец произнес Турист. – У меня для тебя есть послание.

Он сказал это кратко. Меньше дюжины слов. И, помимо отдаленной полицейской сирены и оглушительного удара его головы о каменную гробницу, это стало последним, что Виктор Уотсон услышал в своей жизни.

Глава 3

Пятница, 22 апреля 2016 года

Сообщение по рации положило резкий конец хорошему настроению, что было готово овладеть детективом-констеблем Бруком Дильманом. До конца его последней ночной смены оставалось два часа, и в мыслях у него уже были пара кружек пива с утра. Теперь же на пути встал труп. Да еще и на церковном кладбище. Прямо-таки решили сэкономить на посредниках.

Лет двенадцать назад, ближе к началу карьеры, Брук, вероятно, отложил бы свои эгоистичные мысли и выдал бы какую-нибудь банальность вроде «заставляет задуматься о вечном». Спустя время он перестал это чувствовать, но продолжал говорить. Теперь он не делал ни того, ни другого. Он просто злился из-за сорвавшегося пивка.

Исходящее от него молчание заполнило штабной автомобиль без опознавательных знаков настолько, что его старший коллега на пассажирском сиденье счел нужным попытаться разрядить обстановку.

– Да бля, Брук. Выше нос, пацан, – сказал детектив-сержант Кев Пэдмор. – Пьяный труп на погосте? Разрулим в рекордные сроки. Гарантия.

В отношениях в отделе уголовного розыска обходились без многих формальностей, принятых у сотрудников в форме, хотя кое-какие странности оставались. Например, когда 36-летнего детектива-констебля называл «пацаном» детектив-сержант, который был всего на несколько лет старше.

– Надеюсь, ты прав.

Следы детства Брука в Ботсване в его речи слегка поблекли за пару последних десятилетий. Но несравнимо медленнее, чем его текущий энтузиазм.

– Конечно, я чертовски прав. Хочешь, поставь секундомер.

Брук выдал полуулыбку в ответ на его быструю, на восточнолондонский манер, речь и глянул на часы на приборной панели… 5:16. Еще полно времени, чтобы, как планировалось, потягивать свой первый «Гиннесс» в «Фокс энд Энкер» к семи утра – если не будет никаких осложнений.

– Договорились, – сказал он.

– Отлично.

После краткой попытки Кева поднять настроение пара молча доехала до места, их кофе из круглосуточного «Старбакса» на Сент-Панкрас оставлял запотевшие круги на лобовом стекле. Как машина для борьбы с преступностью, высокий серебристый «Форд С-Макс» набирал мало очков за скрытность. Но внушительный набор регулируемых подстаканников по-прежнему делал его самым популярным выбором в сыскном отделе по ночам. Брук не был уверен, тот, кто заказывал его для автопарка, ничего не смыслил в полицейской работе или понимал в ней все.

Он пару раз щелкнул дворниками, пока мелкая морось придавала блеск Пентонвилл-Роуд и ночным автобусам, которые ползали по ней туда-сюда, словно огромные волы.

– Приём от 262…

Женский голос прозвучал из раций, что оба мужчины носили в карманах курток (у Брука – армейского зеленого цвета, купленная в магазине военторга, у Кева – фирменная, из переоцененной сети товаров для кемпинга). Она ждала подтверждения.

– Приём, – наконец ответил диспетчер, и её слегка приглушённые слова выдавали, что она говорит с набитым ртом.

– Мы оцепили место у церкви Святой Марии Магдалины. Я здесь с 548. Сообщу обновлённую информацию после приезда сыскного отдела.

Кев нажал кнопку на своей рации.

– Мы в пути.

На красном свете Брук потянулся за кофе и мельком увидел в зеркале заднего вида последствия ночного образа жизни. Его белая кожа была немного бледнее обычной – вечный загар юности давно исчез, а у серо-голубых глаз проступили новые морщинки. Темные волосы, как всегда, жили своей жизнью, но у висков определенно прибавилось седины. За неделю ночных смен также отросла густая щетина. Вся оценка заняла около трех секунд.

Добрались они меньше чем за пять минут. Полицейская машина встретила их, когда они свернули на Мэдрас-Плейс, светоотражающие элементы ее ливреи Столичной полиции подмигивали в приветствии, когда фары «С-Макса» скользнули по кузову. Брук притормозил у обочины и остановился перед ней. Справа от него низкая стена обозначала край церковной территории.

В патрульной машине был один человек – полноватый констебль на водительском месте. Брук узнал его пухлые черты по нескольким предыдущим встречам. Баз или Даз. Что-то вроде того. Он никогда не был от него в восторге. Коп в форме включил внутренний свет в машине и хохотал в мобильный телефон, одновременно запихивая в рот «Сникерс». Замечательно, подумал Брук. Освети себя, уменьши видимость снаружи, лишись возможности что-либо слышать и не обращай внимания на окружение. Вот это полицейский.

Кев пришел к тому же выводу менее аналитическим путем.

– О, нет, только не этот жирный мудак.

Брук вылез из машины под мелкий дождик. При своем росте 188 см и весе 104 кг он был не самым крупным офицером в участке, но выглядел настоящим бывшим регбистом, каким и был. У него были такие широкие плечи и мощные руки, что говорило больше о голландских генах и игнорировании рекомендаций по потреблению красного мяса, чем о порошковых добавках и занятиях в спортзале.

Любое медицинское сканирование многочисленных регбийных травм – с переменным успехом залеченных – сухожилий, связок и костей подтвердило бы первое впечатление. Именно поэтому он редко выходил из машины без пары неспецифичных щелчков и прострелов в спине и коленях.

Хотя Кев был чуть старше, у него не было таких трудностей. Всего на пару дюймов ниже, но с гораздо меньшей массой и накопленными повреждениями. Держал себя в форме, на уровне еженедельных игр в «пять на пять», он отрицал, что красит свои светло-каштановые волосы – уложенные гелем в стиле, слегка его молодившем, – но Брук в этом сомневался.

Оба детектива проигнорировали констебля «Сникерса».

Они перешагнули через низкую стену и вошли на церковный двор…

Боковой фасад церкви Святой Марии Магдалины возвышался перед ними. Перед ним сине-белая лента ограждения и луч фонарика, скользящий по земле. Чуть ближе – и они смогли разглядеть фигуру женщины-констебля, держащей белый журнал учета посещения места происшествия. Луч ее фонаря поднялся и на секунду задержался на них, прежде чем из вежливости погас. Брук и Кев показали свои удостоверения, приближаясь.

– Приятно иметь компанию, – сказала констебль, оставив неясным, относилось ли это к ее нерадивому коллеге в машине. Собранные светлые волосы были видны из-под никогда никому не шедшего женского варианта полицейской фуражки. Тот факт, что она сохранила свою заводскую форму – поля в стиле котелка еще не были загнуты по бокам, – выдавал в ней стажера.

Кев окинул взглядом территорию внутри ограждения, но не увидел никаких признаков тела. – Так мертвяк встал и свалил, что ли?

– Там, за этим, – сказала светловолосая констебль, кивнув на одну из гробниц. Кев приподнял ленту и пролез под нее.

– Можно я просто..? – женщина-офицер показала открытый журнал и помахала ручкой в направлении Кева, но он уже удалялся. Брук покачал головой от бестактности коллеги.

– Это детектив-сержант Пэдмор, – сказал он стажеру. Вблизи он понял, что видел ее пару раз в участке. Чуть выше среднего роста. Светло-голубые глаза. У нее была приятная манера, хотя ее моложавая внешность заставляла его чувствовать себя старым.

– Спасибо, – ответила она, сверяясь с часами и аккуратно записывая время и имя детектив-сержанта Пэдмора в журнал. Брук воспользовался возможностью взглянуть на нашивку с именем на липучке на левой стороне ее водолазки. «Констебль Сэндерсон». Может, где-то в далеких предках скандинавы.

– А вы детектив-сержант Брук, да? – спросила она, подняв взгляд, с ручкой наготове.

– Детектив-констебль. Но спасибо за повышение.

Он был рад, что Кева не было рядом, чтобы отчеканить неизбежное: «Детектив-сержант? Спаси нас, Господи!»

– И фамилия Дилман, – добавил он. – Д, И, Л, ман.

– Ой, простите, – сказала стажерка, записывая правильное имя. – Откуда я тогда взяла Брук?

Ее голос без акцента обладал некой теплой, дружелюбной интонацией.

– Ну, это мое имя. Так что вы прощены.

– Аааа, – последовал протяжный ответ, с морщинкой на носу и самоуничижительной улыбкой. – Как Брук Шилдс?

– Без «е» на конце. И без голливудского особняка.

– Жаль.

– Согласен.

Бруку нравилось с ней разговаривать, но он подумал, что, наверное, пора взглянуть на труп. Он достал фонарик и приподнял ленту ограждения.

– Проходите, если хотите, – сказал он. Не похоже, что в журнале вот-вот появится наплыв имен.

Констебль Сэндерсон на мгновение заколебалась, без сомнения вспомнив какие-то «можно» и «нельзя» из учебки по управлению местом происшествия, затем присоединилась к нему, направляясь к телу.

– Когда вы прибыли, был ли на месте тот, кто сообщил? – спросил он.

– Нет. Его телефон просто не отвечает. Девушка на линии сказала, что по голосу было похоже на человека, который пьяный возвращается домой с вечеринки.

– Счастливчик.

Они присоединились к Кеву с дальней стороны гробницы. Она была около восьми футов в длину, трех в высоту и такой же ширины, в нескольких ярдах от того места, где тропинка поворачивала налево, к входным ступеням церкви.

Трое офицеров смотрели вниз на безжизненное тело седовласого старика в коричневом твидовом костюме. Он лежал лицом вниз, перпендикулярно длинной стороне викторианской семейной усыпальницы, его ноги были неловко раскинуты, а руки создавали впечатление, будто он тянется к каменному монолиту.

Его голова была единственной частью, которая не лежала плашмя на земле. Она была прижата к гробнице, правой щекой к камню, шея сломана. Повреждение на лбу отмечало роковую точку удара. Глаз, ближайший к гробнице, был все еще открыт, создавая странное впечатление, будто мертвец смотрит вдоль стороны, проверяя, вертикальна ли она. Зомби-геодезист.

– Не надо было бросаться в захват с головой, – сказал Кев, посмеиваясь над собственной шуткой.

Брук направил луч фонарика на правую руку мертвеца, ее пальцы прижимались к покрытому лишайником камню. Худая рука, торчащая из твидового рукава, лежала на почти пустой полулитровой бутылке виски – дешевого, из супермаркета. Синяки вокруг запястья намекали на возможный перелом. Он втянул носом воздух. Затхлый запах дешевого виски ударил в ноздри.

Два детектива присели ближе к телу и принялись разглядывать старые травмы – частично отрезанное ухо, избитый нос, ужасный шрам («Блядь. Похоже, Суинни Тодд брил эту шею»). Затем они пригляделись к новым. Перелом шеи и рана на голове. Брук предположил, что под ней может быть перелом черепа.

Наконец, он направил луч фонарика на левую руку, что упала в нескольких дюймах от гробницы. Он отметил отсутствующую половину мизинца. Трость лежала в паре футов под небрежным углом. Можно было представить, как старый пьяница неудачно падает, выставляет руку, чтобы смягчить падение, – даже выпуская в последний момент свою драгоценную бутылку, но все его усилия тщетны. Ломаются и запястье, и шея. Последнее – смертельно.

– Ну, все выглядит довольно очевидным, – сказал Кев, поднимаясь из приседа. – Похоже, у него куча старых травм, полученных, когда он был вдрабадан и падал. Удача когда-нибудь должна была отвернуться, полагаю. Не знаю, как эти ублюдки так долго живут.

Констебль Сэндерсон тихо наблюдала за ними, заткнув журнал за пояс куртки.

– Ужасный шрам на шее, правда? – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Забавная штука с хроническими алкашами, – сказал Кев, – они часто не лечат ужасные травмы. Либо потому, что они уже в отключке и почти ничего не чувствуют, либо потому, что знают, что их разыскивают за последнюю кражу выпивки, и не хотят рисковать, попасться в больнице. Я бы не удивился, если бы эти швы ему наложил какой-нибудь собутыльник. Может, даже тот, кто ему изначально горло и порезал. Они вечно ссорятся и мирятся.

– А выглядит он совсем древним, правда? – добавила она.

– Ага, эти алкаши всегда выглядят намного старше своих лет. Взгляни на Брука. Не подумаешь, что ему восемнадцать, да?

Кев явно наслаждался, краснуясь перед привлекательной молодой аудиторией. Его замечания были не лишены смысла, но он определенно работал слишком широкими мазками, тогда как Брук еще не закончил искать детали.

– Ну, давай, Брук. Выкладывай. – Кев хлопнул его по руке. – Притих ты что-то. Говори, что у тебя на уме?

Брук все еще смотрел на тело, рассеянно потирая подбородок. Помимо легкого сожаления, что он пригласил констебль Сэндерсон посмотреть на мастер-класс Кева по предположениям, у него действительно кое-что вертелось в голове. А точнее, две вещи. Обувь.

– На нем довольно красивые новые броги, – сказал он, используя фонарик, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Даже начищены. Это не очень вяжется с быстро принятой версией о бомже, ставшем жертвой несчастного случая на почве пьянства.

Кева это не тронуло.

– В наше время люди выбрасывают удивительные вещи, – сказал он, едва взглянув на обувь.

– В общем, – сказал Брук, пока не настаивая, – нам нужно выяснить, кто он. Его уже обыскали?

– Я быстро проверила на другие травмы, но в карманы не заглядывала, – ответила констебль Сэндерсон. – В Хендоне всегда пугают историями о том, как пропустили большой нож, торчащий у трупа из спины.

Кев буркнул что-то циничное о том, что полиция знает толк в ударах ножом в спину, пока Брук надел синие латексные перчатки и принялся обыскивать карманы мертвеца. Нашлось немного. Несколько фунтов мелочью и ставка не вызвали особого удивления. Брук развернул синюю квитанцию из «Лэдброкс».

– Разве «Арсенал» не выиграл 2:0?

Он знал, что у Кева был абонемент на сезон в «Вест Хэме», что, по определению, означало, что он следил за другими лондонскими клубами в надежде на их проигрыш.

– Ага, – безрадостно ответил тот.

– Два гола забил Алексис Санчес, – подтвердила констебль Сэндерсон.

Оба мужчины посмотрели на нее с одобрением. Она улыбнулась и пожала плечами.

– Бедняга так и не забрал свой выигрыш, – заметил Брук, показывая квадратик бумаги с верным прогнозом.

Он продолжил поиски.

– А как ваше имя, кстати? – спросил он в направлении констебль Сэндерсон, его синие латексные пальцы перебирали карман за карманом.

– Каролин. Но все зовут Сэнди.

– Сэнди Сэндерсон. Легко запомнить.

Он вытащил старый бумажник из заднего кармана брюк. В нем было немного: рекламный купон на еду с собой, банкнота в 10 фунтов, карта местной библиотеки с номером членства вместо имени и, наконец, слегка потрепанная сберкнижка. На этот раз там было имя: Виктор Уотсон.

Он перешел к твидовому пиджаку. В наружном кармане нашелся единственный предмет. Два ключа от дома на простом колечке. Один для цилиндрового замка, другой для сувальдного.

– Общежитие, – сказал Кев, увидев ключи и держась за свою версию. – Готов поспорить на что угодно.

Брук сложил все предметы в прозрачный пакет для вещественных доказательств, кроме сберкнижки. Затем он уперся руками чуть выше коленей и выпрямился, на мгновение устыдившись своей неспортивной манеры перед констебль Сэндерсон.

– Итак, это Виктор Уотсон, – сказал он, протягивая сберкнижку.

– Вик Уотсон? – сказал Кев с неожиданным энтузиазмом. – Вик Уотсон? Блядь. Легенда «Вест Хэма». Триста голов в лиге. Представляешь? Три… ста… Это жесть.

После регби Брук интересовался всеми видами спорта, но он не мог соперничать со знанием Кевом футбольных мелочей. Особенно когда дело касалось его собственной команды.

– Этот парень? – спросила констебль Сэндерсон. С недоуменной интонацией.

– Ну, нет. Не этот, – ответил Кев. – Вик Уотсон играл в двадцатые-тридцатые. Давно помер. Я просто никогда не встречал другого человека с таким именем.

– Он не выглядит таким же обрадованным, как вы, – сказала Сэнди.

Брук уже был на рации, передавал имя и приметы Виктора Уотсона, чтобы оператор поддержки поискал адрес в полицейских базах данных. Без даты рождения шансы были малы, но попробовать стоило.

– Здесь же нет камер, да? – спросил он констебль Сэндерсон, закончив.

– Никаких, что покрывают церковный двор. Я осмотрелась. Ближайшие будут на Холлоуэй-Роуд и Ливерпуль-Роуд.

Брук переключил свою рацию «Нокиа» на канал «Камеры наблюдения» и попросил, чтобы ему ответили. Его запросу ответил валлийский акцент…