Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой

Коротким арктическим летом штормы случались нечасто, но опасность сохранялась всегда. Обычно море оставалось спокойным, как пруд для уток, а в небе ослепительно сияло солнце. Арктика выглядела совершенно иначе, но людям в конвоях она вовсе не казалась гостеприимной. Даже на пике лета температура воды не превышала 4 ℃, а этого достаточно, чтобы обездвижить человека за 10 минут и убить за 20–30. Конвои шли вдоль кромки полярного скопления дрейфующего льда, которое было крайне нестабильным. Одни льдины раскалывались с оглушительным треском, другие с сокрушительной силой сталкивались. На маршрутах конвоев попадались недавно оторвавшиеся от гренландских ледников айсберги. В отличие от дрейфующего льда, они состояли из пресной воды, представляя, по сути своей, глубокие снега, затвердевшие под давлением. Крупный айсберг весит до 10 млн тонн и возвышается на 150 м, но основная его часть скрывается под водой. Не менее опасными, хоть и не такими впечатляющими были небольшие обломки айсбергов, глубже погруженные в воду, а потому плохо заметные впередсмотрящим. Обломки айсбергов размером с рояль ударялись о корпуса кораблей, царапая их, и напоминали морякам, что в арктических водах надо всегда быть начеку.

«Руководство для моряков» предупреждало: «При плавании во льдах не предназначенное для этого судно рискует получить следующие повреждения: деформация или поломка гребных валов, поломка лопастей или потеря винтов, деформация или поломка баллера руля или руля, повреждение рулевого механизма, повреждение кормы и листовой обшивки, сдавливание корпуса и поломка шпангоутов под давлением льда, деформация обшивки и выпадение заклепок». Чтобы подготовить «Трубадур» и другие суда к арктическому плаванию, союзники укрепили носы кораблей бетоном и заменили бронзовые винты более крепкими стальными.

Коварная Арктика не оставляла морякам права на ошибку. Когда холодные талые воды смешивались с теплыми водами Гольфстрима, в толще воды возникали термальные слои, которые сбивали с толку гидролокаторы, затрудняя обнаружение подводных лодок. Также при смешении холодной и теплой воды образовывались полосы густого клубящегося тумана, который не рассеивался по несколько дней кряду. Туман скрывал конвои от немцев, но также скрывал айсберги и другие опасности от впередсмотрящих, а солнце – от штурманов, которые пытались скорректировать местоположение корабля. Магнитные компасы штурманам в этих широтах не помогали. Кроме того, в Арктике наблюдались сложные миражи. Когда в атмосфере над поверхностью воды формируются несколько слоев разной температуры, солнечные лучи, проходя через них, сильно преломляются, и возникают странные эффекты. Объекты на горизонте казались морякам невозможно большими, искаженными и даже перевернутыми вверх ногами. Так, длинная пологая коса могла напоминать скалистый утес, нависающий над морем. Особенно жестоко арктические миражи обманывали полузамерзших жертв кораблекрушений, которые, сидя в шлюпках, силились разглядеть на горизонте сушу.

Но больше всего жизнь в Арктике осложняло отсутствие границы между днем и ночью. Из-за наклона земной оси весной и летом северные широты поворачиваются к солнцу, что делает длиннее дни, а зимой – от солнца, что удлиняет ночи. Границы Северного полярного круга не обязательно отражают реальную ситуацию. Одни регионы внутри Полярного круга отличаются относительно умеренным климатом, который объясняется локальными факторами, в то время как в других стоит ужасный холод. На большей части территории к северу от Северного полярного круга – воображаемой линии на 66° 33´ 44´´ северной широты – солнце в разгар лета не садится, а в разгар зимы не встает. Британский капитан торгового флота так описал меняющийся баланс света и тьмы в Баренцевом море:

С февраля начинает быстро светлеть. В конце января день продолжается четыре часа. В конце февраля – восемь, в конце апреля – 20, в июле и августе – почти 24, причем солнце светит круглосуточно, ходя вдоль горизонта.

Некоторые американцы так и не смогли к этому привыкнуть. «Солнце светило дьявольской зеленью, – свидетельствовал американский матрос Дональд Мерфи. – Так все его описывали, этот дьявольский зеленый свет. Ничего более странного я не видывал – казалось, ты в другом мире. И было тяжко. Вот хочется тебе подняться с постели и выпить чашку кофе. Встаешь в три часа ночи. Господи, нельзя даже понять, девять вечера сейчас или девять утра!»

Однако при всех опасностях и коварстве Арктики главной угрозой для конвоя оставались немцы. Оккупировав Норвегию в 1940 году, Германия превратила норвежское побережье в хорошо укрепленный район базирования своих военно-воздушных и военно-морских сил – один журналист назвал его «арктическим Гибралтаром»^[9]. Норвегия имеет одну из самых длинных в мире береговых линий, которая тянется более чем на 2500 км по прямой и охватывает более 25 000 км с учетом берегов всех фьордов, врезающихся в норвежскую землю, а также тысяч прибрежных островов. Немцы перебросили туда свои мощные военные корабли и десятки подводных лодок, чтобы организовать безопасную транспортировку шведской железной руды, от которой зависела военная промышленность Германии, и чтобы нападать на конвои союзников в океане. Гитлер укреплял свои силы на норвежском побережье, ошибочно полагая, что британцы, которые запоздало попытались предотвратить захват Норвегии, вернутся и попытаются выдавить немцев. Он отводил Норвегии важнейшую роль в войне.

Самым грозным оружием немцев в этом регионе был гигантский линкор «Тирпиц» – мощнейший военный корабль в мире, младший брат более знаменитого «Бисмарка», который британцы ценой огромных усилий потопили в 1941 году. Как и «Бисмарк», «Тирпиц» представлял собой плавучую крепость длиной 250 м и водоизмещением 53 000 тонн. Команда линкора насчитывала больше 1900 человек. Огромный корабль щетинился орудиями, включая восемь грозных 15-дюймовых пушек. «Тирпиц» рассекал океан на скорости 30 узлов, втрое быстрее многих торговых судов. Линкор внушал такой ужас, что ему не нужно было даже покидать стоянку в норвежском Тронхейме, чтобы господствовать в войне на море. Британцы так опасались нападения «Тирпица» на конвои, идущие по Северной Атлантике или Арктике, что держали в полной боеготовности целый флот, лишь бы не допустить этого. В январе 1942 года Черчилль жаловался, что один «Тирпиц» сковывает вчетверо больше британских линкоров.

Помимо «Тирпица» и ряда немецких крейсеров, эсминцев и подлодок, Гитлер разместил в Норвегии авиацию. Нацисты построили на побережье шесть авиабаз для дальних самолетов-разведчиков, бомбардировщиков и пикировщиков. Пять баз находились у мыса Нордкап, массивной плоской скалы, которая на 300 м возвышается над морем и заканчивается обрывом в самой северной точке континентальной Европы. Нордкап поражает воображение. Некогда коренные народы приносили жертвы своим богам на зазубренном скалистом выступе. Нацисты использовали Нордкап как точку наведения при атаках арктических конвоев.

С баз в районе Нордкапа немецкие бомбардировщики могли наносить удары в радиусе 550 км, в том числе по всему маршруту арктических конвоев к востоку от острова Медвежий, а также Мурманску и Архангельску. «Неплохо было бы, если бы [суда] могли пройти еще севернее, по более широкой дуге, чтобы остаться вне досягаемости береговой авиации, – писал американский журналист Негли Фарсон. – Но им мешают полярные льды. Окружая корабли, они толкают их ближе к артиллерийскому огню и взрывам бомб, снарядов и торпед». Одна из немецких баз находилась всего в 55 км от Мурманска, и немцы неустанно бомбили город, разрушая доки и поджигая постройки, которые были по большей части деревянными. Но до Архангельска было 650 км, поэтому в начале войны он не подвергался бомбардировкам.

Не нападали немцы в первое время и на арктические конвои, когда летом 1941 года британцы только начали отправлять их в Советский Союз. Тогда Гитлер полагал, что поражение СССР неминуемо, а потому конвои не имеют значения. Первый арктический конвой под кодовым названием «Дервиш» вышел из Хваль-фьорда 21 августа 1941 года. В его составе было лишь семь транспортов – шесть британских и один голландский. В эскорт входили британские эсминцы. Авианосец и два крейсера оказывали поддержку на расстоянии на случай возможного нападения кораблей противника. «Дервиш», однако, пришел в Архангельск без потерь.

Следующий конвой в СССР получил кодовое название PQ-1. Буквы P и Q были инициалами штабного офицера Британского королевского флота Филипа Квеллина Робертса, который помогал с организацией конвоев, а цифра 1 означала, что этот был первым из запланированной серии. Последующие конвои получали названия PQ-2, PQ-3 и так далее. На обратном пути в Исландию конвои именовались QP – инициалы Робертса менялись местами.

Пропустив первые пять конвоев PQ, Гитлер одумался. Русская зима и Красная армия сдерживали немецкое наступление. Быстрой и легкой победы над СССР можно было не ждать, и арктические конвои вдруг приобрели важность. Благодаря им в СССР осуществлялись поставки из США, которые только что вступили в войну. Конвой PQ-6 отплыл от берегов Исландии 8 декабря – на следующий день после атаки на Перл-Харбор. Четыре немецких миноносца вышли из фьордов у Нордкапа на перехват. Они вывели из строя британский корабль сопровождения, но не сумели добраться до торговых судов. Через несколько недель транспорт из следующего конвоя PQ-7A сел на мель у кромки ледяного поля, был атакован немецкими бомбардировщиками и потоплен подводной лодкой. Теперь арктические конвои стали мишенями.

Опыт PQ-8 показал, насколько губительным может быть «союз» нацистов с Арктикой. 17 января 1942 года, когда в морозной тьме полярной ночи конвой в составе семи торговых судов подошел к Мурманску, немецкая подводная лодка торпедировала один транспорт. Британский эсминец «Матабеле» пустился за ней в погоню и был торпедирован второй субмариной. Боеприпасы корабля сдетонировали, и «Матабеле» в мгновение ока пошел ко дну. Спасательные суда сквозь клубящийся туман добрались до места, где был атакован эсминец, но обнаружили лишь масляное пятно, в котором плавали мертвые тела в спасательных жилетах. Из двух сотен британских матросов с «Матабеле» выжили только двое.

В марте 1942 года немцы подняли ставки, отправив для нападения на конвой PQ-12 «Тирпиц» и два эсминца. Задачей «Тирпица» было уничтожить британские военные корабли, охранявшие транспорты, и затем помочь немецким эсминцам разобраться с оставшимися. Но шторм задержал немцев. Туман и снежный шквал ограничивали обзор обеим сторонам. В какой-то момент «Тирпиц» прошел в 100 км от конвоя, но никто этого не заметил. Спустя два дня линкор прекратил поиски и отправился обратно на стоянку в Норвегию. Он почти дошел до места назначения, когда небо вдруг расчистилось и его заметили торпедоносцы, стоявшие на борту британского авианосца. «Тирпиц» сбил два самолета, но ему пришлось уходить к безопасным фьордам, уворачиваясь от торпед, из-за чего он сжег огромное количество дефицитного мазута. Этот инцидент обеспокоил Гитлера и определил роль, которую «Тирпиц» сыграет четырьмя месяцами позже в истории PQ-17.

После истории с конвоем PQ-12 Гитлер преисполнился решимости остановить арктические поставки. Он заявил, что они «подпитывают стойкость русских» и «поэтому должны быть прекращены». Его подчиненные бросились исполнять приказ. В конце марта, проходя мимо острова Медвежий, конвой PQ-13 попал в сильный шторм: волны вздымались на 20 м, холод пронизывал до костей. Но как только погода улучшилась, в небе появились немецкие бомбардировщики и отправили ко дну два торговых судна. Эсминцы потопили третье. Британский крейсер «Тринидад» был поврежден своей же неисправной торпедой. Подводная лодка потопила четвертый транспорт, а все, кто уцелел, оказались в одной шлюпке, где их ожидала смерть от переохлаждения. Тело одного матроса примерзло ко дну шлюпки, и его невозможно было сдвинуть с места. Канистра с питьевой водой тоже замерзла, поэтому выжившим пришлось лизать лед. Когда советский корабль подобрал спасшихся, из 34 человек в шлюпке оставалось всего 17. Девять из них умерли по дороге в архангельскую больницу. Советские врачи изо всех сил старались спасти оставшихся моряков. В больнице катастрофически не хватало медикаментов. Чтобы сохранить жизнь одному матросу, у которого началась гангрена, пришлось ампутировать ему обмороженные ноги без анестезии. Он вспоминал: «Кто-то сказал на ломаном английском: "Мы отрежем вам ноги". Так и сделали. Едва почувствовав прикосновение скальпеля, я потерял сознание и провел в беспамятстве три дня».

Следующий конвой, PQ-14, окутал такой густой туман, что 25 из 33 судов (включая «Айронклэд») развернулись и пошли обратно в Исландию. Оставшиеся восемь были атакованы бомбардировщиками и подводными лодками. К середине апреля 1942 года благодаря упорной работе Рузвельта на якоре в Хваль-фьорде стояло более сотни загруженных транспортов и танкеров, которые ожидали выхода на Мурманский маршрут. В основном они шли под американскими флагами или же были, как «Трубадур», снаряжены и отправлены американскими властями под флагами других государств. Рузвельт настаивал на подготовке все новых судов для помощи СССР.

Но растущие потери в арктических конвоях тревожили Британское адмиралтейство, которое отвечало за их проводку и охрану. Дни в Арктике становились все длиннее, давая немецким бомбардировщикам больше возможностей нападать на суда, в то время как конвои лишались спасительной темноты. Немцы сосредоточили в Норвегии более 250 бомбардировщиков и самолетов-разведчиков, которые могли волнами вылетать с Нордкапа. Кроме того, из Германии в норвежские фьорды, где уже стоял «Тирпиц», пришел немецкий тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер». Стоило немцам бросить все свои воздушные и морские силы на один арктический конвой, у того не осталось бы шансов уцелеть.

Британский контр-адмирал сэр Стюарт Бонем-Картер, который сопровождал конвой PQ-14 и видел, с какими опасностями это сопряжено, сообщал командованию:

Пока вражеские аэродромы на севере Норвегии не уничтожены, я полагаю, необходимо приостановить отправку конвоев на север России в летние месяцы, если только мы не готовы к очень высокому проценту потерь и если не будет предоставлена достаточная поддержка с воздуха. ‹…› Если нужно и дальше снаряжать [арктические конвои] по политическим причинам, стоит ожидать весьма серьезных и тяжелых потерь. Немецкие атаки будут только усиливаться, а не ослабевать. Нам, военным морякам, платят за эту работу, однако мы начинаем требовать слишком многого от торгового флота. Если нам скорость дает возможность уйти от бомб и торпед, то 6–8-узловое судно лишено такого преимущества.

Едва ли кто-то в Британском королевском флоте не разделял эту точку зрения. Адмирал сэр Джон Тови, который командовал британским флотом метрополии и обеспечивал поддержку арктических конвоев на расстоянии, предложил хотя бы сократить численность судов в конвое, чтобы ограничить масштабы возможной катастрофы. Первый морской лорд сэр Дадли Паунд, руководивший операциями Королевского флота, предупреждал, что потери на Мурманском маршруте становятся слишком высоки и, если так пойдет и дальше, Королевский флот не сможет полноценно исполнять остальные свои обязанности, включая оборону Британских островов. «Эти арктические конвои постоянно висят у нас камнем на шее, – писал Паунд своему американскому коллеге адмиралу Эрнесту Кингу. – Вся операция в высшей степени ненадежна, и преимущество всегда не на нашей стороне».

Черчилль разделял опасения Паунда. Во время Первой мировой войны он был Первым лордом Адмиралтейства и неимоверно гордился своим флотским прошлым, подписывая письма к Рузвельту просто: «Бывший моряк». 24 апреля Черчилль отправил Гарри Гопкинсу телеграмму с предложением сократить поставки в Советский Союз до осени, когда в северные широты вернется темнота. Возможно, Черчилль пытался заручиться поддержкой Гопкинса, чтобы тот надавил на Рузвельта. Если это действительно так, то телеграмма Гопкинсу сыграла против Черчилля. Через три дня после ее отправки он получил хлесткое письмо лично от Рузвельта:

Что касается поставок в Россию, меня очень встревожила ваша телеграмма Гарри, поскольку я действительно опасаюсь политического ответа России, но еще больше боюсь, что наши грузы не дойдут до них в ближайшее время. Мы приложили много усилий, чтобы наладить эти поставки, и мне кажется серьезной ошибкой блокировать их, если только на это нет в высшей степени убедительных причин. Я понимаю… что вопрос чрезвычайно сложен. В частности, я надеюсь, что вы сможете еще раз пересмотреть численность ближайших конвоев, чтобы скопившиеся в Исландии грузы отправились дальше. ‹…› Я предпочту в настоящий момент не менять достигнутых с Россией договоренностей об объемах поставок в свете предстоящего наступления на [советские] войска. Полагаю, если Сталин сейчас услышит хоть слово о прекращении наших поставок по какой бы то ни было причине, последствия будут плачевными.

За день до отправки этого письма из Хваль-фьорда вышел PQ-15. В отличие от предыдущих арктических конвоев, он состоял в основном из американских торговых судов, и в его сопровождении также были военные корабли США – четыре эсминца, крейсеры «Уичита» и «Тускалуза», линкор «Вашингтон». Плавание началось с дурного предзнаменования, когда британский эсминец затонул, столкнувшись с британским же линкором в тумане у берегов Исландии. Плохая погода часть пути скрывала конвой, но немцы сумели потопить два торговых судна, включая британский транспорт «Кейп Корсо». При взрыве погибла почти вся команда, за исключением девяти человек.

30 апреля Рузвельт снова написал Черчиллю, чтобы подчеркнуть «крайнюю необходимость отправки еще одного конвоя в мае с целью устранить затор из судов, которые уже загружены или загружаются перед плаванием в Россию». И снова президент выступал против задержки конвоев, поскольку «это произведет невероятное и крайне тревожное впечатление на Россию». Он добавил: «Наша задача – до 1 июня отправить 107 судов, которые уже загружены или загружаются в настоящее время в Великобритании и США».

Черчилль ответил спустя два дня. Он отметил, что Королевский флот недавно потерял два крейсера, «Тринидад» и «Эдинбург»^[10], которые защищали арктические конвои. Также Великобритания потеряла дюжину бомбардировщиков в попытках уничтожить «Тирпиц». «При всем огромном уважении, – написал Черчилль Рузвельту, – мы не в силах осуществить то, что вы предлагаете. ‹…› Прошу вас, не заставляйте нас действовать вопреки своим суждениям. ‹…› Уверяю Вас, господин президент, мы работаем на пределе, и я не могу больше давить на Адмиралтейство. ‹…› По нашему опыту, три конвоя в два месяца, по 35 или 25 судов в каждом, – предел наших возможностей».

Черчилль вел себя словно подчиненный, который пытается урезонить вышестоящего. Во многих отношениях Рузвельт действительно был для него вышестоящим. Черчилль откровенно признавал, что Америка – ключ к выживанию Великобритании и к итоговой победе над нацизмом. До вступления США в войну он всячески уговаривал Рузвельта, добиваясь от него снабжения Великобритании оружием, кораблями, продовольствием и другими необходимыми ресурсами. «Ни один влюбленный не изучал причуды своей возлюбленной так старательно, как я изучал президента Рузвельта», – написал впоследствии Черчилль. Он также отметил, что судьба Гитлера была решена в тот день, когда японцы напали на Перл-Харбор.

Рузвельт дал понять, что позиция Черчилля его не устраивает. «Сейчас нам крайне важно согласиться с Вашим мнением по этому вопросу, – написал он в ответ Черчиллю, – но я не оставляю надежды, что Вы сможете продолжить отправлять в Россию конвои из 35 судов». Рузвельт добавил, что попросит Сталина ограничить запросы «самым необходимым» и сообщит ему, что Америке и Великобритании необходимо сберечь корабли для открытия второго фронта. Рузвельт все еще хотел организовать морское вторжение во Францию в 1942 году, но Черчилль считал это невозможным.

Пока Рузвельт и Черчилль обсуждали, как взаимодействовать со Сталиным, советский диктатор узнал у своих агентов о скоплении судов в Хваль-фьорде. 6 мая он написал Черчиллю:

У меня просьба к Вам. В настоящее время скопилось в Исландии и на подходе из Америки в Исландию до 90 пароходов с важными военными грузами для СССР. Мне стало известно, что отправка этих пароходов задерживается на длительный срок по причине трудностей организации конвоя английскими морскими силами.

Я отдаю себе отчет в действительных трудностях этого дела и знаю о жертвах, которые понесла в этом деле Англия.

Тем не менее я считаю возможным обратиться к Вам с просьбой сделать все возможное для обеспечения доставки этих грузов в СССР в течение мая месяца, когда это нам особенно нужно для фронта.

Сталин не преувеличивал серьезность ситуации на Восточном фронте, хотя сам усугубил ее плохим руководством. В феврале и марте он опрометчиво приказал начать контрнаступления под Ленинградом и на Украине, в результате чего погибло более 440 000 красноармейцев, что в девять раз превышало численность немецких потерь. Хотя непосредственная угроза Москве ослабла, Ленинград оставался в блокаде, и позиции СССР на юге также были непрочны. В мае немцы снова захватили Харьков на северо-востоке Украины, а затем нанесли удар по Ростову, который открывал путь к волжской цитадели – Сталинграду и нефтяным месторождениям Кавказа.

Может, Черчиллю и приходилось терпеть начальственный тон Рузвельта, поскольку Америка была для Великобритании спасательным кругом, но коммунистическому диктатору он такого позволить не мог. 9 мая Черчилль ответил Сталину, потребовав обеспечить охрану конвоев. «Я уверен, что Вы не будете возражать против моей полной откровенности и против того, что я обратил особое внимание на необходимость увеличения помощи, оказываемой военно-морскими и военно-воздушными силами СССР в обеспечении безопасного прохода конвоев».

Сталин ответил: «Мы вполне понимаем, какие серьезные трудности приходится преодолевать Великобритании и какие тяжелые потери Вам приходится нести, осуществляя эту большую задачу. ‹…› [Но] наши морские силы, как Вам известно, весьма ограничены, а воздушные силы в своем громадном большинстве поглощены работой на фронте». Сталин не преувеличивал и здесь. Северный флот СССР состоял всего из восьми эсминцев, семи фрегатов, 15 подводных лодок, 15 сторожевых катеров и небольшого числа торпедных катеров и тральщиков. Истребителей же было так мало, что советские летчики обороняли Мурманск в основном на британских самолетах^[11].

В переговорах с Рузвельтом и Сталиным Черчилль оказался меж двух огней. В официальной истории морских войн Королевского военно-морского флота капитан С. У. Роскилл написал, что Советам,

…казалось, не было дела до того, что недавние конвои понесли ужасные потери или едва спаслись от грозных опасностей. ‹…› Такие соображения, как бесконечная продолжительность дня в летние месяцы, похоже, их вовсе не тревожили. Они упрямо настаивали на том, чтобы конвои отправлялись любой ценой, и не сдавали позиций. Давление, естественно, оказывалось в основном на господина Черчилля, поскольку американский президент мог с большей беспристрастностью оценивать возникающие проблемы и сопряженные риски.

17 мая Черчилль написал начальнику штаба генерал-майору Гастингсу Исмею:

Не только премьер Сталин, но и президент Рузвельт будут очень сильно возражать, если мы сейчас решим приостановить отправку конвоев. Русские ведут активные боевые действия и ожидают, что мы пойдем на риск и заплатим свою цену, внеся вклад в общее дело. Корабли США выстраиваются в очередь. Лично я полагаю, хотя мне от этого весьма тревожно, что [следующий] конвой должен отплыть 18-го числа. Операция будет оправданна, если пройти сумеет половина судов.

Черчилль добавил: «Не попытавшись, мы ослабим свое влияние на двух основных союзников. Погода и удача непредсказуемы, и это может сыграть нам на руку. Я разделяю ваши опасения, но считаю это вопросом долга».

Исполнять этот долг пришлось в основном командам судов, стоявших в Хваль-фьорде.

* * *

На «Трубадуре» Каррауэй проводил долгие дни за чтением романа Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» и дневника китобоя XIX века «Полярный гарпунер». Было так холодно и влажно, что даже его любимая трубка отдавала чем-то кислым. Команда «Трубадура» успокоилась, когда суровый одноглазый эстонский матрос поклялся поколотить любого, кто вздумает бузить. Джим Норт по-прежнему ловил любую возможность сойти с корабля. Однажды вечером он с двумя приятелями украл с «Трубадура» маленькую шлюпку и преодолел на ней пять километров до берега. Норт остался караулить лодку, пока его товарищи отправились в барак, где продавали пиво. Они вернулись через два часа, сильно пьяные, и почти сразу отключились. Норт попытался увести шлюпку обратно на «Трубадур», но с его скромными матросскими навыками не мог справиться с ветром. Суденышко носило по якорной стоянке, и оно прошло так близко к боевому кораблю ВМС, что офицер крикнул в рупор, чтобы шлюпка держала дистанцию, а иначе по ней откроют огонь. В отчаянии Норт сильно дернул одного из спящих приятелей за палец. Тот проснулся, вскрикнув от боли. Он помог Норту довести шлюпку до «Трубадура», а затем снова заснул. На следующий день приятель ничего не помнил, но жаловался на странную боль в пальце. Впрочем, Норт к тому времени уже понял, что свое остроумие лучше держать при себе, и промолчал.

Официальное расследование после мятежа с виски «Уайт Хорс» не позволило «Айронклэду» войти в состав следующего арктического конвоя, PQ-16. Картер проводил конвой взглядом, когда 21 мая суда покидали Хваль-фьорд. На тот момент это был самый крупный конвой, при формировании которого учли требование Рузвельта увеличить число судов. 20 из 36 транспортов шли под американским флагом, и на них служили друзья Картера, с которыми он познакомился при подготовке к вступлению в ряды Службы вооружений морского транспорта. Картер боялся за друзей и в то же время жалел, что не смог пойти в поход вместе с ними. Он старался не терять оптимизма, понимая, что настанет и его очередь. В конце концов, какая разница, в каком конвое идти «Айронклэду» – в этом или в следующем?