Время магов. Великое десятилетие философии. 1919-1929

Попробуем представить себе, что общего в философских работах и вопрошаниях, что общего вообще между такими личностями, как Эрнст Кассирер, Мартин Хайдеггер, Вальтер Беньямин и Людвиг Витгенштейн?

Список несовпадений накроет как Эверест возможные позиции «общих» подходов и суждений. Достаточно вспомнить, как «не совпал» со всем философски размышляющим миром Хайдеггер, написавший работу «Бытие и Время».

Но совершенно по-разному понимая Бытие как философскую категорию, ярчайшие философы начала 20 века смогли (каждый по-своему) выразить и наполнить свое Время. И повлиять на Время тоже!

Казалось бы, парадокс, категорическое несовпадение: достаточно сглаженная (конечно, не без интриг) европейская политическая реальность между двумя мировыми войнами и философская «нестабильность» мыслителей того же времени.

Народы Европы пережили ужасы огромных военных жертв и хотят мира. Философы задаются вопросами об относительности всех категорий. Происходят все новые и новые открытия в фундаментальных науках. Чуткие умы прозревают: вызревают новые турбулентности. Нечто непонятное, незнакомое, неведомое вырастает не на фоне, а из почвы … знакомого мира. Нахлебавшееся страданиями человечество выходит на некие новые рубежи. Добра ли? Неизбежных уступок и потерь? Эсхатологического конца?

Читаем и вместе с автором данной книги вдумываемся в опыт, мысли, события, которые отделены от нас веком. Всего или уже веком – на ваше усмотрение.

Хорошая попытка для одной книги (не очень большого формата для такой цели) совместить четыре знаковые фигуры жившие в одно время. Автор с возможной для него пластичностью передаёт дух времени и попытки вписанности в него каждого из мыслителей.

Хайдеггер, исходя из обстоятельств, которые его подстёгивают, вынужден написать "Бытие и время". И это является дополнительным импульсом перевести теоретические изыски в практическое поле собственного восприятия бытия. Можно расценивать это, как попытку Бытия в духе древнегреческих философов. Но сама попытка, порождённая весьма меркантильными резонами, тянет разве что на романтическую декорацию. Впрочем, этого вполне достаточно для создания рабочей атмосферы, в которой творческая мысль Хайдеггера дышит.

Ханна Аренд замечает, что характер у Мартина Хайдеггера был "никакой". Вероятно, при всей влюблённости, Мартин был больше очарован своей исключительностью как мыслителя и этот акцент эксплуатировался им и в отношениях с женщинами. Страсть мыслить не уступала своего места никакой другой страсти.

Кассирер смотрится самым гармоничным и адекватным, но рядом с Хайдеггером (философский диспут) как-будто мелковат.

Вальтер Беньямин раздражает своей несобранностью и импонирует увлечённостью жизнью и любовью, всё время откладывая свой дар мыслить на потом.

Витгенштейн самый цельный и решительный в области мысли, позволил слишком прямолинейно следовать своим убеждениям и пасует (бежит) от события в школе.

Интересно, есть ли у Вольфрама Айленбергера ещё книги, с удовольствием бы прочитал.