Красный тайфун: Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир

5 июля флот объединенных европейских наций, которому надлежало войти в Токийский залив, проследовал мимо Сингапура на север.

Моему назначению верховным главнокомандующим Объединенными вооруженными силами на Дальнем Востоке предшествовали долгие дебаты в Стокгольме. Казалось очевидным, что этот пост принадлежит генералу Макартуру, но эта кандидатура встретила полное неприятие СССР. И в то же время был уже не 1918 год, когда Россию можно было просто исключить из рассмотрения столь значимого вопроса, как Сиам или Китай. Больше того, в Организации Объединенных Наций, учрежденной взамен довоенной Лиги, именно русские, наравне с нами и американцами, имели решающий голос. Что даже послужило поводом для карикатур во французских газетах, разошедшихся после по всей свободной (не захваченной коммунистами) Европе – Сталин, Рузвельт и Джон Буль (наш новый премьер Эттли, сменивший скандалиста Уинни, еще не был легко узнаваем публикой) за закрытыми дверями делят глобус, а собравшаяся в зале толпа прочих делегатов ждет их решения.

Насколько мне известно, первым вопросом, вынесенным на голосование ООН (или все еще Стокгольмской мирной конферениции?), было – считать ли страны, бывшие членами Еврорейха – Францию, Бельгию, Данию, Норвегию и Голландию, – жертвами агрессии или виновными в ней? Если с последними двумя из перечисленных все было ясно, так как их законные монархи и правительства продолжали функционировать в эмиграции, пребывая в состоянии войны с Германией, а следовательно, никак не могли нести ответственность за преступления коллаборационистов, то по прочим развернулись ожесточенные дебаты. С прискорбием замечу, что если поначалу и правительство Эттли было полно решимости получить с французов полную компенсацию британских военных расходов (невероятно, но русские смотрели на это благосклонно), то затем под американским нажимом эта позиция была значительно смягчена – возмещение затрат Британии на собственно освобождение французской территории в 1944 году и право доступа на рынки перечисленных стран английского капитала и товаров, «столь же свободно, как и США», было недопустимо малым призом за почти пять лет войны! Теперь же вся британская надежда на возмещение убытков от этой проклятой войны (где это видано, чтобы Англия, воюя или даже не воюя сама, не получила в итоге прибыль?) была связана с условиями мира на дальневосточном театре.

Я держал флаг на линкоре «Энсон». В ордере еще шли линкор «Хоув», новейшие авианосцы «Колоссус» и «Видженс», крейсера «Кумберленд», «Диадем», «Блэк Принс», «Беллона», двадцать самых новых эсминцев типа «Кассандра», возглавляемых «Бафлером», кораблем принципиально нового типа «Бэттл». Французы были представлены крейсерами «Кольбер» и «Фош» под флагом контр-адмирала Мальгузу – этот галл, истинный аристократ по манерам, прославился тем, что возглавил восстание на французском флоте, во время морского сражения в Средиземном море, уведя свои корабли из-под немецкого командования, он очень сокрушался, что в той битве «эти русские варвары» самым подлым образом захватили его флагман, линкор «Страсбург» и не желают возвращать!

– Простите, месье, так вы там с русскими воевали? С нашим союзником?

– Мы сражались за честь и свободу нашей милой Франции, против германских поработителей! Которые заставляли нас воевать за свой проклятый Еврорейх – у меня на мостике был немецкий кригс-комиссар, с автоматчиками-эсэсовцами. Они убили бы любого, кто посмел не исполнить приказ!

– Насколько велик был ваш флот в том сражении?

– Все, что на тот момент имела Франция! Линкор «Страсбург», крейсера «Алжир», «Дюпле», «Фош», «Кольбер», восемь суперэсминцев «Ле Харди», десять эсминцев и миноносцев более старого типа. И немецкий линкор «Шарнхорст» под командой самого адмирала Кранке, заместителя великого Тиле!

– А какие силы были у русских?

– Один легкий крейсер, четыре эсминца. И Полярный Ужас внизу – но мы поняли это слишком поздно. Когда наши корабли стали взрываться и тонуть. В суматохе нам удалось перебить немцев на борту и взять курс на Бизерту. Но «Страсбург», получивший несколько торпедных попаданий, принужден был спустить флаг и был после утащен в Специю подошедшим русско-итальянским флотом^[22]. Также в дальнейшем русские в Тулоне нагло захватили наш поврежденный линкор «Ришелье», оставшиеся эсминцы и, между прочим, бывший ваш крейсер «Мэнксмен». Причем, несмотря на требования Де Голля и самого Черчилля, отказались даже обсуждать возможное возвращение нам этих кораблей!

Француз сразу стал мне неинтересен – с его стороны было бестактностью напоминать о судьбе «Мэнксмена», захваченного немцами в Гибралтаре в мае сорок третьего. И что характерно, он умолчал об «Алжире», лучшем из крейсеров, которым заинтересовалось наше Адмиралтейство. Но представлял интерес его рассказ о «Полярном Ужасе», русском подводном линкоре, способном в одиночку уничтожить целый флот. Хотя, если чисто гипотетически представить, к примеру, немецкую подводную лодку «тип IX», попавшую во времена испано-американской или русско-японской войны, а ведь этот проект (или что-то сравнимое) вполне мог быть реализован на том уровне науки и техники? Так что можно быть уверенным, очень скоро эскадры таких суперподлодок появятся во флотах всех держав.

Но вот здесь и сейчас… Лазарев, который по нашей информации был командиром «подводного ужаса», сейчас является командующим русским Тихоокеанским флотом, достигшим в сражениях возле Японии значительных успехов. И, как докладывают парни из SIS, он отчего-то искренне ненавидит американцев! А его «Моржиха», или ее систер-шип, по достаточно достоверным данным, приняла самое непосредственное участие в разгроме японцев возле Курильских островов. О нет, не стоит всерьез бояться, что этот русский вдруг объявит нам свою личную войну, сейчас все же не времена короля Ричарда, но зачем мировому сообществу нужно, когда две важные фигуры дипломатической процедуры готовы вцепиться друг другу в глотку, так что мое назначение было компромиссом, на котором настояли ООН, президент Рузвельт и британская королевская семья. В конце концов, публичный политик не может позволить себе личных чувств в ущерб делу?

Еще в эскадру входили: крейсер «Австралия», на борту представитель Австралии, генерал Блэми и от Новой Зеландии вице-маршал авиации Изитт, крейсер «Якоб Ван Хеемсверк», представитель Нидерландов лейтенант-адмирал Хелфрихт. Китайских представителей (самого Чан Кай Ши с кем-то) американцы обещали доставить сами.

10 июля мы пришли в Манилу. На рейде уже стоял огромный американский флот. Выделялся флагман, громадный новый линкор «Монтана», только что вошедший в строй, для него это был вообще едва ли не первый выход в море – после я узнал, что корабль был по сути небоеспособен, на нем не была налажена СУО, отсутствовали и некоторые другие системы. Его сопровождали новые линкоры «Миссури», «Висконсин» и старики «Калифорния» и «Вест Вирджиния», их включили в состав эскадры, чтобы показать японцам: погибшие в Перл-Харборе снова в строю! Еще были авианосцы «Шангри Ла», «Тикондерога», «Рэндольф», «Беннингтон», десяток крейсеров, наверное, больше полусотни эсминцев, огромное число транспортов и вспомогательных судов. В Токийской бухте хватит места, чтобы все это разместить?

Дипломатическую часть опущу, поскольку она была короткой. Надо было выйти как можно скорее, чтобы успеть прибыть в Японию раньше русских! Уже вечером 11 июля флот вышел в море, шли двадцатиузловым ходом, оставляя «обоз» позади. Утром 16 июля мы входили в Токийский залив – к нашему удивлению, на лоцманских катерах, указывающих места якорных стоянок, были советские военно-морские флаги и смешанные экипажи из японских лоцманов и русских морпехов. Я представил, как бранится при виде этого Макартур!

А когда Великий Флот встал наконец в порту вражеской столицы – да, это выглядело зрелищнее военно-морского парада тридцать седьмого года, по случаю коронации нашего короля Георга! Русские с их единственным крейсером (немецкой постройки) и несколькими эсминцами (и то четыре из них были американские «флетчеры») смотрелись откровенно убого, как нищий на паперти! Правда, очень может быть, что где-то в океане рядом ходит «Моржиха», но отчего же ее нет здесь? Или русские опасаются, что раз они все поставили на боевую мощь единственного уникального корабля, то у нас или американцев может возникнуть соблазн устроить несчастный случай, столкновение с кем-то (сколько подлодок погибло так в мирное время, попав под таран своего же корабля на учениях)?

Лазарев произвел на меня впечатление – совершенно не аристократа! Если и месье Мальгузу общался со мной на безупречном английском языке, как принято среди моряков любой цивилизованной страны, то русский притащил с собой адъютанта-переводчика и объяснялся исключительно через него! Хотя была информация, что службу он начинал вовсе не в советском флоте! А где тогда – чтобы проверить свою догадку, мой офицер из разведотдела внезапно обратился к Лазареву по-немецки. Самообладание русского поразительно, что вполне объяснимо для бывшего нелегала, но мне показалось, что его реакция, «нихт ферштейн», была явно показной. Неужели он и впрямь топил наши суда в Атлантике в сороковом?

Мы обсуждали чисто технические моменты. Среди которых под конец Лазарев попросил: раз уж вы пришли с таким парадом, то позвольте и нам показать вам парад тех, кто обеспечили всем нам эту Победу. Завтра над Токио пролетит несколько эскадрилий русских самолетов, чтобы произвести на японцев впечатление, во избежание у них даже мыслей о сопротивлении и провокациях! Просьба показалась мне вполне справедливой, я дал свое согласие. И были отданы распоряжения по всему флоту, – а то могли ведь принять за воздушную «банзай-атаку» самураев!

Это – несколько эскадрилий?! Больше тысячи бомбардировщиков, включая и четырехмоторные, прошли над Токио на малой высоте! Причем, как выяснилось после, русские еще и сжульничали, часть их эскадрилий делала над Японией круг и снова заходила на цель! Удивляло большое количество истребителей эскорта – у русских есть аналоги «мустангов», с таким же радиусом действия? Японцы, надо думать, были впечатлены.

А мой друг «Дуг» Макартур буквально взбесился. По крайней мере, когда я совершил к нему визит, то не берусь передать приличной публике слова, которыми он охарактеризовал персонально Лазарева и русских вообще! Оказывается, такое же действо было задумано американцами, в момент когда Сигэмицу будет подписывать от япошек Акт капитуляции – и в небе американская воздушная мощь, тоже на малой высоте! Но теперь это будет совсем другое впечатление – Макартур был полон решимости узнать, кто выдал Советам его секретный план, или в его собственном штабе засел русский шпион?

Затем, успокоившись, он попросил меня – вернее, поставил перед фактом, что американская делегация сможет присутствовать на процедуре не раньше чем через двое суток. И я должен буду обосновать это перед прочими, под любым предлогом – раз уж позволил русским провести свое шоу!

18 июля в 12.00 на палубе «Энсона» собралось светское общество. Каждый раз при вступлении на трап очередной высокой делегации корабельный оркестр играл соответствующий гимн. С учетом того, что помимо представителей были адъютанты, переводчики, а также фотографы и даже кинооператоры (от американцев и от русских), на юте линкора едва хватило места всем разместиться – ведь гости не обязаны стоять, как матросы почетного караула, для них были расставлены стулья и столы. В точно оговоренное время доставили японцев, их было двое, министр иностранных дел Сигэмицу, представляющий императора и гражданскую власть Японии, и генерал Умэдзу, начальник генерального штаба, представляющий японские вооруженные силы. Которые, как было объявлено, вышли из-под контроля законных гражданских властей и встали над государством – и теперь союзные войска всего лишь помогают микадо восстановить порядок, разоружив милитаристов. Юриспруденция имеет свои законы – если собравшиеся джентльмены пришли к соглашению и занесли его на бумагу, значит, так это и войдёт в анналы истории. А что при этом думали присутствующие, значения не имело.

Министр Сигэмицу поднимался по трапу с трудом, вместо одной ноги у него был протез. Разумеется, никто не пытался помочь проигравшему врагу – горе побежденным! И японская делегация была единственной, которую не приветствовал оркестр и не встречал строй почетного караула. Как сказал мне Макартур, была бы его воля, он бы привел палубу в неубранный вид и приказал команде заниматься своими делами, будучи одетыми в рабочую форму^[23], – но это уже слишком расходилось с традициями Королевского Флота!

Макартур нервно посматривал то на небо, то на часы. Наконец, вдали появилась точка, скоро уже можно было различить силуэт самолета, издающего странный свистящий звук. Новейший американский истребитель Р-80, достойный соперник наших «метеоров» и «вампиров», которые также начали поступать у нас в Британии в строевые части, первые еще с прошлого лета, вторые совсем недавно. Мне эти самолеты необычного вида, без винта, пока были знакомы лишь по фотографиям. По авторитетному мнению британских пилотов и авиаконструкторов, именно за реактивными машинами будущее, поскольку они намного превосходят по скорости и скороподъемности даже лучшие из самолетов привычного типа, такие как «Спитфайр» и «Темпест».

– У нас в Штатах истребительные эскадрильи уже переходят на этих красавцев, – громко сказал Макартур, глядя на русских. – «Шутинг стар» превосходит любой истребитель мира настолько же, как «спитфайры» или «мессершмитты» сильнее довоенных фанерных бипланов. Даже жалко, что япошки так быстро сдались, не дав нам по-настоящему опробовать эти суперистребители в бою. Теперь неизвестно, в какой войне им суждено открыть свой боевой счет – в мире остались лишь три силы: Штаты, Англия и Россия. Но все мы ведь союзники, не так ли?

Офицеры-связисты уже вынесли на палубу ящик рации, микрофон и зачем-то динамик. Макартур, отстранив адъютанта от ВВС, лично отдавал команды на пилотаж. Затем реактивный истребитель пошел вниз, чуть уменьшил скорость, его маневры показались мне немного странными. И тут из репродуктора раздалось такое, что все присутствующие успели прийти в смятение – до того, как отключили связь. Самолет пролетел мимо нас совсем низко, так что все на палубе «Энсона» могли различить его опознавательные знаки, это вызвало удивление еще больше.

– Простите, Дуг, вы для демонстрации выбрали русского пилота? – спросил я. – Да еще, похоже, пьяного? И судя по обозначениям – чей же это самолет?

Макартур в ответ, не сдержавшись, разразился монологом, который я не позволю себе цитировать, поскольку такие слова джентльмену в приличном обществе совершенно не подобают.

18 июля 1945 года.

Над Токийским заливом

– Су-ука, – сказал Джимми, с тревогой глядя, как приближается водная поверхность, – ну выходи, сво-лочь!

Он обращался в женском роде к свистящему и ревущему грозному самолету – потому что накрепко запомнил, что говорил инструктор, ему и остальным пилотам 412-й авиагруппы, в Калифорнии на авиабазе Бэкерсфилд. Их было десять, лучших воздушных бойцов Воздушного корпуса Армии США, все асы – ни у кого не было меньше пяти сбитых немецких или японских самолетов. Хотя на взгляд инструктора, испытателя с фирмы «Локхид», прежние навыки воздушного боя были скорее недостатком для полетов на «Шутинг старе».

– Ни в коем случае не дергайте ручку и газ резко. Может возникнуть срыв потока, и не на крыле, а на воздухозаборнике – что вызовет такую гадость, как помпаж движка. Попросту – или мотор просто остановится, а без него Р-80 летает не лучше топора, так что на вынужденную посадку не рассчитывайте, а запускать турбину в воздухе до того, как врежетесь в землю, это игра в русскую рулетку. А в худшем случае будет пожар двигателя – и тогда молите бога, если скорость достаточно мала, чтобы выпрыгнуть. Экспериментально установлено, что при четырехсот пятидесяти милях выбраться из кабины невозможно, особенно при пикировании, – а эта малышка в добром настроении разгоняется и до пятисот тридцати. Да, именно так – ведите себя с ней как с девчонкой, нежной и не терпящей грубости – может быть, тогда вы не забудетесь и в воздушном бою не станете шуровать ручкой, как дубинкой в драке. И эту науку вам придется постигать здесь самостоятельно – двухместных учебных машин еще нет. А сейчас я расскажу вам, как на этой стервочке садиться – с непривычки это едва ли не сложнее воздушного боя.

Инструктор оказался прав – Джимми чуть не разбился тогда, в первом же полете. Хотя надо было всего лишь взлететь, сделать «коробочку» вокруг аэродрома, никакого пилотажа, лишь почувствовать, как реактивный себя в воздухе ведет, и сесть. Но одно дело услышать, что у этой стервы высокая посадочная скорость и очень пологая глиссада – и совсем другое – сидеть в кабине во время процесса! Как выдержать курс захода на посадку, если при низкой глиссаде полоса попросту не видна вдали? На медленный, плавный сброс газа, как учил инструктор, самолет сначала не отреагировал вовсе, а затем так же плавно и неудержимо пошел вниз, Джимми облился холодным потом и так же плавно прибавил турбине оборотов, прыгать с парашютом на такой высоте нечего было и мечтать! Но если «уорхок» буквально ходил за газом, лишь двинешь вперед, и уже ускорение вдавливает тебя в спинку, то у этой сволочи оказалась на редкость замедленная реакция, земля была совсем рядом, когда самолет наконец прыгнул вверх! И снова приходилось гасить скорость, молясь, чтобы не упасть – в итоге плюхнулся с большим перелетом, хорошо что полоса была длинной, хоть на «сверхкрепости» садись! Страшно представить, окажись это обычный полевой аэродром!

– Верь не глазам, а приборам, – сказал после инструктор, – заметь на подходе ориентиры, измерь по карте дистанцию от них до полосы и посчитай, какая скорость и высота должны быть у тебя при их прохождении. Тогда – ничего страшного. Что любопытно, пилоты с бомберов к такому гораздо лучше привыкали.

Вдобавок плохо работали закрылки, выпускаясь едва на четверть от положенного, – что еще добавляло при посадке острых ощущений. А отвратительная приемистость движка была как дамоклов меч при виражах, чуть перетянешь ручку, потеряешь скорость и срываешься в штопор – особенностью реактивного мотора было то, что он выдавал большую тягу, чем больше, а не чем меньше была скорость! После первых же учебных боев Джимми решил, что «собачья свалка» для «шутинг стара» категорически противопоказана – только «качели», бум-зум, удар с пикирования на скорости, и снова наверх. В этом случае машина вела себя просто великолепно – свободно выдавая пятьсот миль, не угонится никто! Да, это был лучший истребитель мира – раз мог легко сделать любого противника, любой страны. А «уорхок» был хорош, но ушло уже его время.

Ну вот и кончилась эта война. И его контракт. И четыре сбитых японца, в дополнение к шестнадцати гуннам. А ведь он всерьез подумывал о музыкальной карьере – после того выступления с Гленом Миллером во Франции в сорок четвертом, тот белый оказался истинным джентльменом, предложив сотрудничество, а тот факт, что Джимми, пилот-истребитель действующей армии и имеет на счету больше десятка сбитых немцев, лишь добавляло к нему интерес публики. Тем более что какой-то очень умный человек придумал аппаратуру звукозаписи на магнитную ленту, и не требовалось уже лететь в студию в Штаты, чтобы выпустить пластинку. Которую Джимми держал в руках уже в мае, через две недели после капитуляции гуннов.

И все пошло прахом – кто же знал, что этот мерзавец, капитан Уокер, первый ведущий Джимми, обращающийся к нему не иначе как «эй, ниггер», и даже раздающий зуботычины при каждом удобном случае, не погиб тогда над Гавром и не сдох в немецком плену? А вернувшись, вполне официально заявил, что это Джимми, а не немец, в том бою сбил его, Уокера, в хвост, отомстив за битую физиономию перед вылетом. Хорошо, что в армии не только такие, как этот подонок, есть – генерал обвинение не поддержал. Но после вызвал к себе Джимми и сказал:

– Парень, я бы очень не советовал тебе сейчас мозолить глаза в Штатах. У этого говнюка дядя большая шишка в Вашингтоне. Если хочешь, я устрою тебе отправку туда, где ему до тебя дотянуться будет сложно. Ну а после, если вернешься живым, публика любит героев. А если погибнешь – на мой взгляд, это будет лучше, чем военная тюрьма Форт-Ливенуорт, где тебя забьют до смерти. Согласен – тогда подпиши здесь, рапорт на добровольный перевод в одну очень крутую эскадрилью. Удачи!

На войне в Европе сорок процентов потерь считались очень серьезными. Здесь же эскадрилья еще при обучении потеряла четверых – двое разбились, один насмерть, второму повезло отделаться переломанными ребрами и рукой. А еще двое подали рапорты об отчислении, с согласием на любые штрафные санкции, «это все лучше, чем летать на гробах». Найти замену им уже не удалось – и вскоре после Рождества шестеро пилотов (пятеро белых, один негр, и это он, Джимми!) отбыли на японский фронт. Разобранные самолеты затолкали на авиатранспорт, обычный пароход, приспособленный для перевозки авиатехники. И – Перл-Харбор, Иводзима (уже взятая у джапов, так что повоевать не пришлось), Филиппины. А вот там дело было серьезно!

Ходили разговоры, что там на стороне макак воюют и гунны, нацистские фанатики, для которых сдаться русским означало бы даже не пулю, а петлю. Джимми был уверен в этом, увидев в небе над Лусоном хорошо знакомые ему силуэты «мессершмиттов» – лишь много позже он узнал, что это были очень похожие «супер-Тони», японские истребители «Кавасаки» Ки-61 Хиеи, с немецкими моторами Даймлер-Бенц 605, такими же как на Ме-109G. Правда, было японцев уже не слишком много, так что они предпочитали не затевать больших сражений в воздухе, а внезапно ударить и исчезнуть, самыми частыми целями для них были одиночные транспортные и связные самолеты, но также они легко могли свалиться со стороны солнца на зазевавшихся или подстеречь при заходе на посадку, одна подлая внезапная атака, убийство и уход на полном газу. Причем такие «охотники» могли появиться и в районе, считавшемся глубоким тылом, – японцы были просто виртуозами устраивать в джунглях отлично замаскированные площадки. Тяжелые японские самолеты, не истребители, появлялись в воздухе гораздо реже. Хотя первым японцем, кого Джимми тут сбил, был именно гидросамолет, громадная четырехмоторная летающая лодка – возможно, вез снабжение на какой-то остров с тайным аэродромом? Вовсе не противник для реактивного истребителя, но пришлось заходить в атаку четыре раза, уж очень быстро получалось проскакивать мимо цели. Наконец горящий японец упал в море, ну а Джимми нарисовал на борту первый красный кружок в дополнение к черным крестам.

Затем у эскадрильи пошла полоса неудач. Разбился при посадке первый лейтенант Уолтон, остался жив, но сломал обе ноги, а самолет восстановлению не подлежал. Погиб майор Тэйт, опытный боец, имевший на счету тринадцать сбитых японцев – свалив соколиным ударом четырнадцатого, он отчего-то не ушел на высоту, а погнался в азарте за уворачивающимися «Тони», на вираже потерял скорость и попал врагу в прицел. А капитан Чендлер просто пропал, отбившись от ведущего в густой облачности, Джонсон, бывший с ним в паре, вернулся, а его напарник так и сгинул, и следов не нашли, попался «охотникам», потеряв бдительность, или двигатель отказал над морем?^[24] И это за одиннадцать сбитых японцев – не сказать, что соотношение достойно «лучшего истребителя мира», во Франции «черная эскадрилья» и на «уорхоках», бывало, достигала такой же пропорции. И целых четыре было на счету у Джимми, отчего так?

Наверное, оттого что ему нравилось летать. И он твердо решил вернуться в Штаты героем. А белые парни были славными ребятами, вовсе не трусами, и отличными пилотами, – но было в них и абсолютное нежелание погибать в этой, в общем-то уже выигранной войне. К тому же, как показалось Джимми, никто из них так и не сумел изгнать из себя страх перед норовистой машиной, а потому не считалось зазорным и отказаться от вылета, если находилась причина. Особенно когда их осталось всего трое – сам Джимми, еще капитан Ральф Уивер и капитан Джошуа Джонсон. А главным был полковник Барнетт, но он сам не летал, а лишь исполнял административные функции, как во Франции был «мистер Стальной Шлем»^[25]. Еще было три десятка механиков, оружейников, мотористов – жалко лишь, что не было Стива Белью, русского эмигранта из-под Полтавы, обслуживающего его, Джимми, «уорхок» в Португалии и после во Франции – где он сейчас? Ведь «черную» эскадрилью вроде бы расформировали? А ведь, если честно подумать, именно Стив, у которого по большому счету не было ни голоса, ни слуха, сделал Джимми эстрадной звездой, пристрастив его к песням, которые напевал сам. Русским песням – о нет, Джимми вовсе не был коммунистом, но ведь и Стив Белью, Степан Белов, тоже не большевик, его семья уехала в Штаты, когда в Москве еще царь сидел? Что у коммунистов все равны, и никто не посмел бы обратиться к Джимми «эй ты, ниггер», это, конечно, приятно, но ведь у них и собственность запрещена, все общее, своего дела открыть нельзя и детям не оставить? А добиться, чтобы тебя уважали, можно и здесь – вон, даже генерал оказался хорошим человеком, и Барнетт, и Ральф с Джошуа будто и не замечают, что я чернокожий, – ну а говнюков вроде Уокера, наверное, и среди русских хватает?

А русское сейчас в моде. После того, как в этой, самой страшной войне они, считай что в одиночку, одолели плохого парня Гитлера. Были уже на Одере, в сорока милях от Берлина, когда мы наконец высадились в Гавре. До того была еще Португалия, когда гунны наконец стали там воевать всерьез, то окончательно не сбросили нас в Атлантический океан лишь потому, что русские форсировали Вислу – это вовсе не «красная» пропаганда, а разговоры наших же офицеров, прошедших через португальский ад, когда пал Лиссабон на юге, то никто не сомневался, что Порту на севере продержится максимум пару недель. И так было бы – если бы не русское наступление. Так что русские, безусловно, это хорошие парни, ну а что коммунисты, так у себя дома каждый право имеет устроить такой порядок, какой сам хочет, окей? Да и что нам делить, из-за чего ссориться, ну где СССР и где Штаты – причем и те, и другие – за свободу, колонии никому не нужны! Не то что чопорным англичанам, которые еще тридцать лет назад считали нас, американцев, провинциалами… хотя, по правде, тогда мы еще такими и были, в сравнении с Империей на половину мира! И где теперь та Империя – из Индии своей япошек вышвырнули с трудом, теперь им еще надо остальные разбежавшиеся колонии собрать. О прочих же нациях и говорить не стоило – гуннов и макаронников те же русские себе на воспитание забрали. И Франция тоже в счет не идет.

Был Джимми в Париже, «столице моды и культуры», как его белые называют. Видел, как парижане на уличном рынке униженно протягивали ордена своих отцов, с той Великой войны – купите, мистер, недорого! А парижанки продавали самих себя, за банку тушенки, или пару пачек сигарет, или шелковые чулки. И не в публичном заведении, а в обычной квартире, причем парень, что дверь открывает, оказывается вовсе не сутенер, а муж, но «ай лайв ю, мсье американский офицер, десять долларов, плиз» – так что после не знаешь, то ли деньги честно отдать, то ли боксом в морду обоим. Это при том, что в Штатах негра, обвиненного в том, что он был с белой, толпа на первом же дереве вздергивала, до полицейского участка не доводя! Слава господу, что Америку никто завоевать не сможет (не мексиканцев же бояться?), да и у русских как-то выходило, что кто их пытался покорить, тот сам после едва ноги уносил, – оказывается, Гитлер был не первым! Капитан Джонсон рассказывал, а он до армии успел в университете обучиться. Был Наполеон, так же до того покоривший всю Европу, – а кончилось тем, что русские в Париж вошли. Были поляки, шведы, турки – и все они в итоге, жестоко битые русскими, переставали быть державами. А это, черт побери, заслуживало уважения – ведь мир, если подумать, еще более жесток, чем окраины Чикаго: в нем нет полицейских, стоящих над всеми, и каждый стоит ровно столько, насколько может за себя постоять!

Потому Джимми, как только представился случай достать краску и нашлось время, старательно разрисовал свой Р-80 в уже проверенный «счастливый» камуфляж. Летчики это такой же суеверный народ, как и моряки. «Русская» окраска, темно-зеленый с черным верх, синий низ, красные пятиконечные звезды на киле и асимметрично на крыльях (чуть меньшего размера, чем положенные опознавательные знаки, чтобы порядок не нарушать). И оскаленная морда зверя – по замыслу это должен быть медведь, но вышло что-то похожее на собаку. Вообще, это было обычным делом на войне – чего только ни красовалось на самолетах ВВС США: ведьмы, скелеты, паровозы, самые разные звери, герои комиксов, ноты, карточные масти и, конечно, красотки в разной степени одетости. Командование обычно смотрело на это сквозь пальцы – хотя ветераны могли вспомнить пару кампаний по запрету «смертельной» символики, как подрывающей боевой дух, и отчего-то карточной, – но, как правило, эти попытки успехов не имели, по завершению или вдали от начальства все очень быстро возвращалось на круги своя. Так что полковник Барнетт, увидев, во что превратился еще вчера серебристый «шутинг стар», лишь ухмыльнулся, но ничего не сказал. А Ральф сам поспешил намалевать на киле своего истребителя черный пиратский череп со скрещенными костями. Джошуа же рисовать не умел и потому попросил Ральфа изобразить на борту портрет своей девушки с фотографии, вышло очень похоже. За обещание капитана Джонсона после капитуляции япошек оплатить всем обед в лучшем ресторане Токио, если таковой найдется.

А еще Джимми пел. Чтоб не отвыкнуть, когда кончится война, – ведь тот белый, Глен Миллер, пообещал, что еще сделает из него, Джимми, звезду эстрады. И оставил свои координаты, взяв с Джимми обещание немедленно связаться, как только тот будет в Штатах после войны. Это должно быть скоро – ведь вряд ли Япония еще долго продержится? Особенно когда русские тоже вступили – и как радио передает, бьют япошек в Маньчжурии так, что только кровь в стороны летит. А мы на Филиппинах застряли, хотя генерал Макартур уже в Манилу торжественно вступил, но из этих проклятых джунглей, с сотен и тысяч островков, еще до конца века можно самураев выковыривать, пока они там от старости все не перемрут! Хотя армейским можно посочувствовать – сколько их тут полегло? Рассказывали про бой возле Багио, когда несколько замаскированных у дороги «пантер» три дня сдерживали наступление едва ли не целой дивизии, перебив из засады полсотни танков, бронетранспортеров и грузовиков^[26]. А ведь, как разведка сообщает, на тех конвоях из Германии и «тигры» были – хорошо, что их на Филиппинах не оказалось, наверное, в самой Японии нас ждут.