Читать книгу: «Хроники Руны. Трилогия», страница 5

* * *

Пройтись до аптеки, а заодно немного осмотреть город вместе с Питером вызвались Смоки, Драчун и Расмус. Пушистый было увязался следом, однако вудс велел коту оставаться в поместье. Тот в знак глубочайшего презрения поднял хвост и горделивой походкой направился к особняку. Руби лежал на лужайке, расправив крылья и грелся на солнышке, издавая довольный клекот. Бешеные решили прогуляться до ближайшей таверны, оставив Весельчака на попечении Дуболома.

Питер не был в Монервиле уже несколько лет. Шагая по улицам, он отметил, что город сильно изменился. В прошлый свой визит к родственникам матери, он застал Монервиль мрачным и убогим. На дорогах повсюду валялся мусор, муниципальные здания требовали капитального ремонта, а нищие и калеки буквально наводнили город. Вечером на улицу выходить было вообще опасно – чуть ли не за каждым переулком мог прятаться грабитель.

Впрочем, самые опасные преступники были в администрации Монервиля, Совете Десяти и городской страже. Но главным коррупционером города слыл сам наместник – Януш, прозванный в народе Жадным. Он не стеснялся брать взятки и обворовывать городскую казну. Ему платили все: начиная с Гильдии Ремесленников и заканчивая Кланом Воров. Дело дошло до того, что он начал обирать городских попрошаек. Деньги, которые выделялись из королевской казны на благоустройство города, оседали в карманах Януша. Король прознал про все делишки монервильского наместника и казнил того без суда прямо у ворот ратуши на глазах у горожан. А чтобы другим не повадно было воровать, повесили еще казначея, капитана городской стражи, советника по гражданским делам и еще с десяток государственных служащих. На место Януша поставили нового наместника – троюродного брата кузины короля. Тот сразу начал наводить порядок в городе. Повысил втрое жалованье стражникам, которые от счастья разогнали всю преступность, вытеснив отбросы криминального мира за городские окраины. Город начал потихоньку благоустраиваться. На улицах разбили цветники, высадили деревья и кустарники, отремонтировали здания и дороги. Вскоре Монервиль стали называть не иначе как «Жемчужина Катерии».

Друзья как раз проходили мимо городской ратуши, над которой развевался флаг с изображением липы на желтом фоне – символом богатства и процветания. Рядом с административным зданием стояла виселица. Тут же собралась компания подростков – молодежь внимала речам пожилого человека в профессорской мантии. Преподаватель частной монервильской школы рассказывал историю казни Януша Жадного и его приспешников.

– На этой, что ли, виселице вздернули того самого наместника? – поинтересовался Смоки.

– Ага, на ней родимой, – ответил Питер.

– А чего не убрали-то? – Расмус почесал бороду, в задумчивости уставившись на орудие смерти.

– Видимо, в знак назидания потомкам, – улыбнулся Драчун. – Чтоб другим неповадно было. И если ты, Смоки, не перестанешь вести аморальный образ жизни, то такая участь может постигнуть и тебя.

– Замолкни, зануда, – гринч скорчил рожицу.

Миновав городскую площадь, Смоки зашептал что-то на ухо Питеру. Тот тихо рассмеялся и покачал головой. Гринч сложил ладони и умоляюще посмотрел на друга.

– Ладно, – сдался молодой лорд. – Пойдешь прямо по этой улице и завернешь направо. Увидишь памятник освободителям Монервиля, и через пару кварталов будет тебе счастье. Только чтобы вернулся дотемна. А то бегай потом ищи тебя неизвестно где. Дорогу к особняку найдешь?

Смоки кивнул, расплылся в улыбке и помчался в указанном Питером направлении.

– Что это у вас за секреты, – буркнул гном. – И куда этот паршивец, как ошпаренный, помчался?

– Ну ты что, Смоки не знаешь, – ответил Питер. – Приспичило ему в большом городе налево сходить.

– Главное, чтобы ни в какую переделку не попал, – сказал Драчун. – А то он вечно из-за баб во что-нибудь вляпывается.

– Это точно, – подтвердил Питер. – В последний раз, когда этот речной ловелас гостил в замке, то имел наглость переспать с моей кузиной. Та, между прочим, была обручена с одним влиятельным герцогом. Смоки подвыпил и давай трепаться слугам о своей победе на любовном фронте. Ну а тех хлебом не корми, растрезвонили об этом на всю округу. Мой отец чуть дух из гринча не вышиб – гонялся за ним по всему замку с мечом. Дело, конечно, уладили. Герцогу пришлось наврать с три короба, что это местный юродивый, которого на день приютили в замке, и принесли жениху свои извинения. Тот извинения принял, но помолвку все же расторгнул. Так что Смоки в своих любовных приключениях может таких бед натворить, что не обрадуешься.

– Когда-нибудь гринч все же доиграется, – засмеялся Расмус. – Оторвет ему какой-нибудь ревнивец его кочерыжку.

* * *

Перед тем как выйти из особняка, Батька приказал своим людям снять с рукавов красные ленты, решив, что ни к чему привлекать лишнее внимание горожан. К тому же так было проще затеряться в толпе. Кроме знаков отличия, пришлось оставить и оружие. В Монервиле расхаживать с мечами могла только городская стража. Дворянам закон разрешал носить короткие кинжалы. А голытьбе так и вообще не дозволялось таскать с собой какое-либо острие.

Лис долго ворчал и ни за что не хотел расставаться с саблями. Только после грозного предупреждения Батьки бешеный с явным недовольством оставил оружие в доме.

Выйдя из особняка, они отправились на поиски приличного питейного заведения.

– Не пойму я что-то этот заштатный городишко, – недовольно пробурчал Лис. – Пропехали уже целый квартал, а ни одного кабака так на глаза и не попалось. – Здесь что, проживают одни трезвенники?

– А чего ты хотел, – ухмыльнулся Пакостник. – Здесь приличный район, в котором живут богатые горожане. Им тут трактиры без надобности. У них в погребах свои кабаки – бочки с дорогущим выдержанным вином.

– Скоро должны выйти к купеческому кварталу, – Батька указал рукой направление. – Милорд говорил, что там есть парочка неплохих трактиров, где подают приличное винцо.

– Я бы от пива не отказался, – Лис заметно оживился. – Не люблю вино. Это пойло для всяких графьев и баронов. А настоящий мужик должен глушить пиво, ну или на худой конец сивку.

– А я хоть рылом не вышел в графья, испить хорошего винца не прочь, – ответил Пакостник. – От самогона дурной становлюсь.

– Ну это смотря кто еще сивку гонит, – не согласился Лис. – Я вам так скажу. В Эстраде так ее вообще варить не умеют – вонючая, мутная и противная. С ихнего самогона с утра так голова трещит, что хоть сразу ее клади палачу на плаху. А вот в деревнях совсем другое дело. Там варят не на продажу, а для себя. Самогон чистый, что слеза младенца. Да и пьется легко, будто не сивку глушишь, а водицу из родника. А ты, Батька, что предпочитаешь?

– Да ничем не побрезгую, – осклабился десятник. – Хотя есть у меня один любимый напиток. Медовуха называется. Его делают у меня на родине. В мед добавляют воду, шишки, хмель и дрожжи. Сусло ставят в теплое место, где оно и бродит несколько дней. Потом процеживают, и пойло готово. Напиток по крепости едва превосходит пиво, но с ног медведя свалит.

– А вон и кабак, – Лис потер руки в предвкушении чем-нибудь промочить горло. – Что, заглянем?

– Ну, давай, посмотрим, чем там они народ травят, – ответил Батька и направился к таверне.

Пакостник с силой пнул по двери ногой. Та распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Посетители повернули головы и в полнейшем недоумении уставились на вошедших.

– Мда, промашка вышла, – шепнул Батька товарищам.

Трактир, куда вошли бешеные, оказался не для простых монервильцев. Здесь собрались представители городской элиты. По одежде можно легко было определить, к какому сословию относится человек. В основном за столиками с накрахмаленными скатертями сидело купечество и мелкое дворянство. В углу расположились два офицера стражи. На балконных ложах, взирая на вошедших, перешептывались несколько молоденьких дамочек со своими напомаженными кавалерами.

– Почтенные, – обратился к бешеным трактирщик, стоящий за стойкой и вытирающий белоснежной салфеткой бокалы. – Моя таверна – самое приличное заведение в городе. Ее посещают сплошь уважаемые люди. Вы, я вижу, к таким не относитесь, иначе бы не стали открывать дверь с ноги. А посему я прошу вас покинуть это место.

От такой наглости бешеные даже не нашлись, что ответить. Первым из ступора вышел Лис и вытащил нож:

– Ты как разговариваешь, свинья?

– А ну спрячь, – рявкнул на товарища Батька и шепотом добавил, – в зале офицеры и знать. Хочешь, чтобы нас в темницу побросали, как самых захудалых преступников?

– Мы, видимо, ошиблись адресом, – извиняющимся тоном обратился к трактирщику Пакостник и направился к двери.

– Вот тебе за дверь и доставленные неудобства, – Батька кинул дукат трактирщику. Тот поймал серебряную монету, попробовал на зуб и быстро спрятал в карман фартука.

Бешеные вышли на улицу. Лицо Лиса было багровым от злости. У Пакостника остервенело дергался глаз. Один лишь десятник был спокоен, как ни в чем не бывало.

– Батька, а ты чего лыбишься-то? – спросил Лис, пытаясь совладать с собой.

– А я эту гниду пузатую проучил, вот и доволен.

– Тем, что целый серебряный с дуру отдал, – съязвил Пакостник. – На него можно было весь вечер винцо хлебать, да еще и на хорошую закуску осталось бы.

– А ты его рожу видел в тот момент, когда он дукат на зуб пробовал? – спросил Батька. – Он же понял, что лишился посетителей с деньгами, хоть мы и выглядели в его глазах как городское быдло. Знаешь, как он локти будет грызть. Эти баронские сынки по бокальчику закажут да отвалят. Какие тут с них барыши. Они ж от рождения все скупердяи. А мы могли сделать заведению неплохую прибыль.

– Ладно, чего разглагольствовать, пошли нормальный кабак искать, – поторопил друзей Пакостник. – А то уже скоро смеркаться начнет, а у нас еще в животе не булькает.

– Только пойдем подальше отсюда, в кварталы победнее, а то если нас еще раз попросят убраться, клянусь Тогом, я за себя не отвечаю, – пробурчал Лис.

Миновав пару кварталов и оставив позади богатые виллы, друзья оказались в районе, где селились горожане с небольшим достатком. Каменные домики мелких торговцев соседствовали с деревянными хибарами ремесленников. Пройдя мастерскую кожевников, они увидели приземистый трактирчик. В сгущающихся сумерках бешеные едва разглядели вывеску питейного заведения, на которой корявыми буквами было написано – «Пьяная лошадь».

– Уж теперь я точно упьюсь как конь, – хихикнул Пакостник.

Батька смерил товарища взглядом, но ничего не сказал. На этот раз Лис решил не прибегать к грубой силе, а толкнул дверь рукой. В трактире царил полумрак. Факелы по углам больше чадили, чем освещали помещение. Большинство столов были заняты. На грубо сколоченных скамьях сидела голытьба. В основном работяги, сводившие концы с концами, но присутствовали в зале и явные бандиты, судя по наружности. Из посетителей на вошедших никто не обратил внимания. Трактирщик махнул рукой служке, чтобы тот проводил гостей к свободному столику. Бешеные сделали заказ. Через несколько минут служка приволок на подносе половину жареного барашка и три кувшина с пивом.

– Неплохое пивко, – сказал Батька, вытирая пену с усов.

– Ага, – поддакнул Лис. – А вот мясо жестковато, у меня уже челюсть болит от жевания.

– А ты кусками глотай, – засмеялся Пакостник. – У тебя желудок, что мельница – все перемелет.

– Ты давай жуй, а то…

– Вот это я вас уделал, – заорал кто-то в дальнем углу зала. – А ну-ка сбросились мне на карман по три динара.

За столом сидело пятеро прощелыг – на вид отъявленные бандиты, и играли в кости.

– Ба, да тут и мне есть чем поживиться, – обрадовался Лис. – Пойду я, потрясу с них деньжата.

– Лучше не суйся, – посоветовал Батька. – Не нравятся мне эти ребята. Сейчас допьем, да обратно надо идти.

– Я быстро, – пообещал Лис. – Не успеете и глазом моргнуть, как я вернусь с полным кошельком.

Друзья махнули рукой и наполнили кружки пивом.

– Эй, мальчики, поразвлечься не желаете? – к столу подошла толстая размалеванная девка и бесцеремонно уселась на колени к Пакостнику.

– Ух, – выдохнул бешеный, – ты, я смотрю, девочка в теле. – Слезла бы с меня, а то еще раздавишь.

– Фи, мужлан, – трактирная девка встала и, завиляв широченными бедрами, направилась к соседнему столику.

– Коротышка, ты чего мухлюешь? – послышался гневный возглас одного из игроков.

– Да ты что, дружище, – Лис сделал невинную физиономию.

Бешеные повернулись к тому столу, где играли в кости.

– Да, точно мухлюет, я видел, как он пальцем кость перевернул, чтобы три шестерки вышло.

– Давай-ка этому кидале пальцы отрежем, чтоб больше жульничать неповадно было, – предложил один громила. Он выхватил из-за пояса огромный тесак и прижал ладонь с растопыренными пальцами Лиса к краю стола. Бешеный быстро освободил руку, резко выбил нож и, ухватив здоровяка за кисть, сломал ему два пальца. Громила взревел. Кто-то из его приятелей повалил стол, и компания начала теснить Лиса к стене.

– Ух, и люблю я трактирные разборки, – Пакостник вскочил из-за своего стола и бросился на подмогу к товарищу.

Посетители отбежали к стойке, чтобы понаблюдать за дракой со стороны.

Пакостник подсек одного из обидчиков Лиса ногой, одновременно выкрутив кисть. Нож упал на пол, и бешеный отшвырнул его в сторону. В этот момент Батька бросил полупустой кувшин с пивом в бандита. Противник упал на колени, схватившись за окровавленный затылок. Оставшиеся разделились. Один размахивал ножом перед физиономией Лиса, двое других бросились на Батьку и Пакостника. Лис в очередной раз увернулся от удара ножом и ребром ладони двинул бандюгана по шее. Тот потерял сознание и повалился на пол. Тем временем Батька поднял лавку и бросил ее в приближавшихся недругов. Один из них успел отскочить в сторону и метнул нож в Пакостника. Лезвие вошло в деревянную балку, всего в каких-то паре сантиметрах от бешеного. Второму нападавшему лавка угодила прямо в грудь. От удара тот повалился на Лиса. Бешеный не растерялся, он приподнял голову противника и ударил мордой о дощатый пол. Батька было хотел схватить оставшегося недруга за горло. Однако тот смекнул, что битва проиграна и сиганул в окно.

– Что, доигрался? – недобро сверкнул глазами десятник в сторону Лиса. – Предупреждал же тебя. Убираемся отсюда.

– Уважаемые, а кто мне заплатит за неудобства, – подал голос трактирщик. – Вы половину мебели разбили, а она, знаете ли, стоит недешево.

Лис подошел к сидевшему в углу громиле со сломанными пальцами и сорвав с пояса кошель, бросил его трактирщику. – Держи, думаю, здесь хватит, чтобы утешить твое горе.

– Делаем ноги, пока стража не нагрянула, – сказал Пакостник, и друзья поспешили выйти из таверны.

Во дворе уже было темно. Фонари хоть и освещали улицу, все же не давали достаточно света. Те ориентиры, которые друзья запомнили днем, тщательно скрыла ночь. Бешеным пришлось потратить три часа, чтобы найти особняк. Несколько раз они сворачивали не в тот переулок и петляли по незнакомым местам.

– Кому не спиться в ночь глухую? – насмешливый голос донесся откуда-то из темноты.

Лис от неожиданности вздрогнул. Пакостник огляделся по сторонам, но никого не увидел. Батька вытащил кинжал и с вызовом крикнул незнакомцу:

– Ну раз ты такой смелый, выходи, заодно и посмотрим, какого цвета у тебя кишки.

– Ночью ты вряд ли разглядишь все оттенки моих внутренностей, – засмеялся невидимый собеседник и вышел из тени.

– Тьфу ты, гринч, чтоб тебя мухи засидели, – сплюнул Батька и засунул кинжал обратно за пояс. – Кого Шахира ты тут болтаешься?

– Да вот, возвращался кое-откуда и услышал знакомые голоса, – ответил Смоки. – А вы чего тут шарахаетесь в потемках?

– Засиделись в трактире и заплутали немного, – ответил Пакостник.

– Тогда пошли, наш особнячок как раз вон за теми домами. Через десять минут будем уже дома.

А дома все были на взводе. Питер был зол на гринча, который ушел в дом терпимости еще днем и до сих пор не объявился. Дуболом нервно мерил шагами комнату и хотел уж было отправляться на поиски загулявших товарищей, как вся честная компания ввалилась в гостиную.

– Смотрите, кого я привел, – довольно объявил Смоки. – Без меня эта троица блудила бы по всему Монервилю до рассвета, не подозревая, что вилла находится всего в двух шагах от их носа.

– Где тебя носит, старый развратник, – разбушевался Питер. – Я уже начинаю жалеть, что взял тебя с собой. Смоки, какого Шахира ты пропадал столько времени?

– Прости, Пит, – гринч понуро опустил голову. – Если бы ты видел, сколько там красивых девиц, ты бы меня понял. Я просто не мог позволить себе уйти, осчастливив лишь одну из всего гарема.

– Разрази меня гром, – Питер вытаращил на гринча глаза. – Я всегда знал, что ты не в меру любвеобилен, но не настолько же. У тебя что, было длительное воздержание? Ладно, Смоки, больше никаких хождений по блудливым девкам. Иначе я лично спущу с тебя шкуру.

– Ну, а вы где шатались? – взревел Дуболом. – Мы с милордом уж и не знали, куда вас идти искать.

– Извини, старина, – ответил за всех десятник. – Засиделись немного в трактире, да за временем не уследили. Как там Весельчак?

– Спит как младенец, – ответил Питер. – Тетушка Фелиция обработала раны, наложила повязку и напоила его целебным отваром. Жар спал, дыхание ровное. Думаю, что через пару дней будет как огурчик.

– Слава Тогу, – выдохнул Лис.

– У нас есть кое-какие новости, – откашлялся Питер. – Когда большинство из нас отлучилось, в особняк пожаловали гости. Приходил посыльный от наместника с официальным приглашением. Видимо, ему доложили, что в город прибыл странный отряд, да еще выполняющий королевскую миссию. По такому случаю нас всех зовут на торжественный прием в резиденцию градоначальника завтра вечером.

– Ну а чего ты такой кислый? – глядя на Питера скривился Смоки. – Радоваться надо. Халявная выпивка и девки.

– У тебя и так чуть ли не каждый день пойло и бабы, – сделал верное замечание гном.

– Не знаю, – ответил Питер. – Не нравится мне все это. Хотели проделать весь путь инкогнито, а тут уже весь город шепчется о нашей компании и строит догадки о цели путешествия. К тому же мы лично незнакомы с наместником, с чего бы такая вежливость?

– Оставь все сомнения на этот счет, – гринч был доволен как никогда. – В этот городишко не часто захаживают такие знаменитые личности, как мы. Лично я ни за что не пропущу такое увеселительное мероприятие.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Я не стану надевать это, – Дуболом с презрением оглядел свой новый наряд. – Панталоны и сюртук пусть носят придворные щеголи. А я воин, и моя одежда – льняная рубаха, штаны, куртка из бычьей кожи да сапоги.

– Я сам хоть и дворянин, но привык к простой одежде, – поддержал Питер бешеного. – Но мы идем на торжественный прием, который, между прочим, организован в нашу честь. К тому же мы – люди короля, и нам не подобает выглядеть как неотесанные мужланы.

– Смирись, Дуболом, – Батька примерял панталоны. – Мне тоже не нравится, что я буду выглядеть как разряженный павлин, но того требует этикет.

– Может, я лучше останусь в особняке и пригляжу за Весельчаком? – с надеждой спросил Дуболом.

– Нет, – отрезал десятник. – Сегодня с Весельчаком остается гном. Ему повезло больше – на его маленький рост размеров не нашлось. Так что сделай милость, заткнись и напяливай свой костюм. Через час мы должны быть у наместника.

Дуболом вздохнул и начал натягивать панталоны.

В другой комнате перед огромным зеркалом крутился Смоки. Питер вошел и скептически оглядел друга.

– Ну до чего же я хорош, – любовался собой гринч. – Как ты думаешь, Пит, я смогу уложить в постель дочку наместника? Говорят, она просто красотка.

– Только попробуй к ней приблизиться, – предупредил Питер. – Не хватало еще чтобы из-за твоего баловства нас всех повесили на городской площади.

– А почему это нас всех? – Драчун в сюртуке выглядел нелепо. – Там всего лишь одна виселица, как раз для Смоки.

Вдруг особняк огласил отчаянный рев. Крик доносился из соседней комнаты. Питер выскочил в коридор. Навстречу ему на всех парах несся Пакостник, убегая от разъяренного Дуболома. Бешеный, что есть силы, врезался в молодого лорда и, сбив его с ног, повалился сам. Дуболом издал радостный вопль победителя и всем недюжинным весом упал на товарища. Воины катались по полу, стараясь отвесить друг другу как можно больше тумаков и затрещин.

– А ну придурки, живо встали на ноги, – в гневе закричал Батька, и его голос эхом прокатился по коридору.

Камзол Дуболома порвался в нескольких местах, а панталоны Пакостника разошлись по швам. Бешеные стояли, опустив головы.

– Что мне теперь с вами делать? – продолжил гневаться Батька, уперев руки в бока. – Вас в таком виде теперь на порог не пустят. Срамота! Остаетесь здесь и присмотрите за Весельчаком. И ни дай вам Тог еще что-нибудь учинить, даю слово – живо с позором вылетите из отряда.

– Что происходит? – леди Фелиция испуганно выглядывала из-за угла коридора.

– Простите, графиня. Просто один из наших товарищей панически боится крыс. Вот он и выбежал с криками из комнаты, – десятник указал на Дуболома.

Бешеный хотел было возразить, что он этим самым крысам голыми руками головы отрывал, но, увидев хмурое лицо Батьки, прикусил язык. Пакостник довольно осклабился. Это он нашел во дворе дохлую крысу, которую поймал Пушистый, и засунул ее в карман камзола Дуболома.

– Вот уж никогда бы не подумала, что воин испытывает панический страх перед грызунами, – тетушка Фелиция в недоумении покачала головой и пошла вниз.

– Гном, – обратился к бородачу Батька. – Ты за старшего. Присмотри за этими олухами, чтобы ничего не натворили. Если что, дай им хорошего пинка, чтобы не ерепенились.

– Это я могу, – улыбнулся в бороду Расмус. – Если что, получат сапогом так, что сидеть долго не смогут. Когда вас ждать?

– Я думаю, под утро, – ответил Питер. – Такие приемы быстро не заканчиваются. Так, кто еще не готов – поторапливайтесь, через полчаса за нами пришлют почетный эскорт.