– Я офицер! Я защитник отечества! – внезапно дав волю истерзанным осознанием приближающейся погибели нервам, возопил я: – Я требую, чтобы вы немедля отпустили меня! Это недопустимо!

– Допустимо голубчик… – ледяным голосом парировал старик помещик: – И допустимо покаяние, которое ты понесешь, когда все закончится… В конце концов, все, что с тобой произойдет, ты заслужил… Можно сказать, ты сам выбрал свою судьбу…

– Я не… Я… – с трудом хватая воздух оцепеневшим от ужаса ртом, я не мог произнести ни единого слова. В сущности, я понимал, что старик прав и понимал, что сейчас я нахожусь в полной власти оскорбленного мужа, а значит мне не стоило рассчитывать на удачный для меня исход происходящего: – Я понимаю, о чем вы! – наконец выдавил я: – Предлагаю разобраться в нашей ситуации честной дуэлью! Уступаю вам право первого залпа!

– Молодой человек, извольте! Я умирающий старик и ни в коем случае не намерен квитаться с вами кровью, а уже тем более пытать свою удачу в нелепой схватке.

– Тогда что же? – чуть не рыдая запыхтел я.

– Я сделаю так, что вы всегда будете рядом с Екатериной Филипповной… – старик произнес должно быть самые неожиданные и как мне тогда казалось неуместные для происходящего слова: – Вы только подождите! – окончив фразу, старик вышел из конюшень, оставив меня наедине с десятком лошадей, мирно ожидавших рассветного часа. Впрочем, внезапное мое одиночество длилось очень недолго и вскорости, в распахнувшуюся дверь зашел помещик, вслед за которым в строение проникло истинное зло во плоти. Тварь, что плелась след в след за моим пленителем, одним мгновение сковало мое внимание, всецело обуяв сознание. Это невероятное создание, движущееся ко мне словно пресмыкающееся, медленно подбирающееся к ничего не подозревающей жертве, было немногим выше метра. С головы, если она у него была, до пят она была покрыта грязным мешковатым плащом, скрывавшим отвратительные члены этого существа, которые, впрочем, вскорости мне предстояло увидеть. Уделив лишь толику своего истерзанного ужасом внимания, Косову, я с удивлением обнаружил его в состояние если не близком к моему, то как минимум спешившем к понятию паника. Ссутулившийся старик двигался вперед в неестественной позе, словно боясь выпустить из поля зрения приведенную им тварь. На мгновение мне даже показалось, что помещик готов сам броситься наутек, однако же вскорости отвратительная процессия пленителей наконец приблизилась ко мне в своем полном составе.

Получив возможность рассмотреть неведомое существо, распластавшееся у моих ног, я с недоумением осознал, что под грязным балахоном скрыт человек. Сгорбленный, или вернее скрюченный старик, чьи лишенные зрачков глазки сейчас бесстрастно исследовали мое искаженное ужасом лицо. Осознав, что за маской неведомого монстра скрывается практически слепой старик, очевидно все же сохранивший какие-то остатки зрения, я испытал неподдельное облегчение. Я понимал, что несмотря ни на что, вскорости мне предстоит пережить что-то поистине ужасающее, однако же, я был рад, что виной этому будет не какое-то дьявольское отродье, но человек.

– Тхаранк магхахей ехий

Приведи мне второго (р'льехский язык)

– Косов к которому и было обращено столь невероятное обращение, отчасти напомнившее мне предсмертные хрипы раненого кабана, буквально подпрыгнул на месте, очевидно испугавшись не меньше моего. Но несмотря на панику, достаточно быстро развернулся и засеменил в неизвестном направлении, вскорости скрывшись во тьме амбара, чтобы уже спустя мгновение вынырнуть с поводьями в руке. Окутывавшая конюшню тьма не позволили мне увидеть, что это за животное он привел, однако же характерные постукивания копыт и недовольный храп, достаточно прозрачно намекнул о том, кто стал новым участником нашей повести.

Дальнейшие события, о которых мне скрепя сердцем все же предстоит поведать, практически не поддаются рациональной оценке современного человека, от того прошу принять каждое из сказанных мною слов на веру. Мысленно возвращаясь в ту злополучную ночь, я помню, что, взирая на странную свою компанию, не мог вымолвить ни слова. В моем мозгу роились мириады разрозненных мыслей и предположений, однако ни одна из этой своры страстных теорий ни шла ни в какое сравнение с тем, что на самом деле было мне уготовано судьбой.

Бросив короткий взгляд на скрытый в темноте силуэт статного животного, тварь под плащом внезапно выудила из складок своего мерзкого одеяние неизвестный для меня предмет, который оказался книгой, как мне тогда показалось обычным старым фолиантом. Моих скудных познаний в оккультных науках все же оказалось достаточным, чтобы прочитать столь не свойственное для русского человека слово, красовавшееся на обложке, и с ужасом осознать, что это за книга и кому принадлежат те зловещие строки, что скрываются под плотной кожаной обивкой.

Прежде мне никогда не представлялось возможности лицезреть таинственные писания оккультизма под названием «Некрономикон», давным-давно написанные безумным колдуном

Абдуллой аль-Хазре́дом.

Впрочем, и того, что мне было известно о содержимом этой книги, хватило чтобы ввергнуть мой и без того воспаленный предстоящей расправой мозг в окончательное беспамятство. Силясь оторвать взгляд от огромного фолианта, заключенного в грубую, как мне истинно хотелось верить, не человеческую кожу, я краем глаза заметил странные пасы, которые принялся совершать колдун. В том, что приведенный Косовым старец является посланником темных сил я уже нисколько не сомневался.

Наконец отвернувшись от древней книги, я с трудом сумел сдержать остатки самообладания. Отвратительная тварь, говорившая на инородном языке, внезапно скинула с себя промокший плащ явив себя в своем истинном обличии. Прежде сгорбленный старик, освобожденный от пут маскирующего одеяния, распрямился в полный рост, буквально подперев старые балки амбара. Скрывавшийся за безразмерным плащом возвысился над землей на добрых три метра, заставив и меня и как мне показалось Косова издать истошный воплю, несомненно переполошивший всю округу. Только сейчас, вскинув голову вверх я сумел рассмотреть омерзительное лицо монстра, грозно возвышавшегося надо мной. Старое испещренное глубокими морщинами и шрамами, несомненно имевшими ритуальное значение, лицо, было сокрыто за густой черной как смо�