Читать книгу: «Тайна дома № 12 на улице Флоретт», страница 3

Джаспер не ходил в школу. Как только он перебрался к дядюшке, тот сразу же забрал его оттуда.

– Школа в Тремпл-Толл – это бессмысленная трата времени, – сказал тогда доктор Доу. – Дети там ничему не учатся, а школьные занятия представляют собой сплошные наказания и бесконечное написание строчек. Никаких по-настоящему полезных знаний там не дают.

Дядюшка поинтересовался, кем Джаспер хочет стать, когда вырастет. Мальчик разрывался между дрессировщиком львов, капитаном дирижабля и путешественником-исследователем. Последнее перевесило.

Он полагал, что дядюшка отнесется к его идее скептически, но на удивление тот отреагировал крайне серьезно.

– Путешественник-исследователь? – задумчиво спросил Натаниэль Доу. – Я-то полагал, что ты хочешь стать мороженщиком, продавцом игрушек или карнавальным зазывалой, как прочие дети. Твой выбор похвален. Вот только вынужден предупредить: исследователи должны быть образованными, они должны знать очень много вещей. Ты довольно смышленый и, благодаря упорному труду, однажды сможешь стать тем, кем хочешь. Но для этого нужно очень много читать. Ты готов читать книги? Не те глупые школьные книги, а сложные взрослые книги. Потому что в ином случае ничего не получится…

Разумеется, Джаспер ответил, что готов, и дядюшка составил для него список требуемых книг. Так началось его домашнее обучение. И это оказалось по-настоящему трудно, ведь Джаспер не обладал усидчивостью. Было много невероятно скучного, было много, по его мнению, никак не связанного с путешествиями: вряд ли ему в путешествиях должны были пригодиться виды болезней затхлых помещений или аптекарские прописи с составами пилюль. Порой ему казалось, что дядюшка исподволь хочет сделать из него вовсе не путешественника, а доктора – такого же, как и он сам. Словно пытается воплотить то, о чем мечтала его сестра – мама Джаспера. Племянник был почти уверен, что дядюшка водит его за нос, и успокаивало лишь то, что Натаниэль Френсис Доу просто не способен на подобный обман. Его предельная, часто до тошноты, честность банально такому противоречила…

С улицы раздался гудок. Джаспер соскочил с кровати и подбежал к окну. Возле их дома, закутанный в туман, стоял кеб. Хлопнула входная дверь, показался дядюшка; при нем были его неизменные саквояж и антитуманный зонтик.

Джаспер скрипнул зубами. Он должен быть сейчас там, а не в своей комнате! От него просто избавились! Списали со счетов! Почему дядюшка отправляется на свои таинственные встречи без него?

И тут его осенило. Уж не потому ли, что на самом деле намечается что-то невероятное, головокружительное и смертельно опасное? Ну конечно! Дядюшка хотел его чем-то занять, пока сам ввязывается в то, что пренебрежительно именовал авантюрами. Умный и скрытный, Натаниэль Доу уже разгадал загадку! Тварь была поблизости! Она вырвалась! И сейчас счет идет на минуты…

Доктор Доу запрыгивает в кеб, велит кебмену гнать что есть мочи, и экипаж срывается с места. Нырнув в туман, кеб несется по переулку. Двигатель гудит, огонь рычит в топке, котел раскален до предела… Время не терпит…

«Быстрее! – думает доктор Доу, глядя в окно. – Быстрее… Ну же»

Подпрыгивая на ухабах, рычащий кеб преодолевает улицу за улицей, а затем вылетает на Бремроук. Кебмен не замечает горящих красным светом семафоров на перекрестках и неистово клаксонирует, веля прохожим убираться с дороги.

«Джаспер не должен ввязываться во все это! Он точно сунется куда не следует и пострадает! И пусть он меня сейчас ненавидит, зато дома ему ничего не грозит…»

Мысли доктора прерывает отчаянный гудок клаксона. Экипаж наталкивается на затор и резко тормозит. Что-то случилось – там, впереди…

На первый взгляд все выглядит так, будто на другом конце квартала произошла уличная катастрофа. Воют трубы полицейских сигнальных тумб. Пара экипажей перевернута. Туман смешивается со зловонным черным дымом. Повсюду гнутые трубы и битое стекло. На развороченной брусчатке лежат распростертые тела. Что-то полыхнуло. Раздался взрыв… Это взорвался котел у одного из экипажей? Поблизости потерпел крушение аэрокеб?

Нет! Никакая это не уличная катастрофа. Это кое-что намного хуже. В сотне ярдов впереди в тумане что-то шевелится. Что-то огромное и бесформенное…

Выползший из канализации гигантский монстр шевелит щупальцами с сотнями уродливых присосок. Огромная тварь беснуется и утробно ревет. Она обвивает своими склизкими конечностями фонарные столбы, вырывает их из земли и швыряет в дома, разламывает экипажи, вырывает с корнем гидранты. Загорается высвобожденный газ, вода бьет столбом…

Люди разбегаются в ужасе, даже полицейские несутся прочь, теряя шлемы.

Доктор Доу выпрыгивает из кеба, на ходу доставая из саквояжа ампулу с микстурой. Он заправляет ее в свой антитуманный зонтик и бежит… Бежит к монстру.

Тварь замечает его. Она ревет. Одно щупальце бьет в мостовую рядом с доктором, и камни брусчатки взмывают в воздух фонтаном, другое щупальце проносится над головой доктора Доу, но он вовремя пригибается. Третье нацелено прямо в него, и он отпрыгивает в сторону в самый последний момент.

Но вот наконец доктор оказывается на достаточном расстоянии от монстра, вскидывает зонтик, как ружье, целится и нажимает на спусковой крючок. Громыхает выстрел, и ампула с микстурой срывается в полет. Она вонзается в смоляную лоснящуюся голову этого кошмарного существа.

Микстура проникает в черную кровь чудовища. Оно дергается и хрипя заваливается набок. Щупальца обвисают. Судорога проходит по всему телу монстра, и он замирает…

Примерно так Джаспер представлял схватку дядюшки с ужасной тварью-болезнью, в то время как он вынужден оставаться дома и учить уроки.

На деле же доктор Доу что-то негромко сказал кебмену и сел в экипаж с таким видом, будто ему некуда торопиться и предполагаемый монстр обождет. Кеб тронулся с места с унылой неспешностью, туман сомкнулся за ним. Переулок опустел…

Джаспер отвернулся от окна и забрался обратно на кровать: снова взялся за свою занудную книжку. Скучнее самих растений, считал он, могут быть только книги о них.

Отыскав пятый параграф «Росянки и непентесы. Механизм приманивания жертв», Джаспер проверил несколько ближайших страниц – ни одной иллюстрации! Тяжко вздохнув, он принялся за чтение.

«Многие плотоядные растения обладают так называемым механизмом приманивания жертвы. У одних это сладкий, источающий сильный запах нектар, у других – яркий цвет, третьи приманивают добычу при помощи свечения, четвертые же используют для этих целей пыльцу. Особое внимание следует уделить растениям, которые обладают мимикрией…»

– Эй, это ведь то самое слово, которое сказал констебль Шнаппер! Мимикрировать… Мимикрия…

Тут Джаспер вспомнил, что уже слышал это слово прежде. Их с дядюшкой добрый друг мистер Келпи из научного общества произносил его, но, как мальчик ни напрягал память, он не мог вспомнить, что оно значит.

– Вот сейчас и узнаем… – пробормотал Джаспер и вернулся к чтению.

«…растениям, которые обладают мимикрией, то есть подстраиваются под окружающую среду и имитируют внешний вид тех, кем не являются.

Рассмотрим пример Непентеса Глаумана, который притворяется плодовым деревом и подманивает к себе обезьян. В то время как неосторожная жертва пытается оторвать “плод”, лианы растения набрасываются на нее, опутывают и затягивают в материнский кувшин, где добыча вязнет в липкой жидкости на дне. Средних размеров обезьяну Непентес Глаумана может переварить за несколько часов, после чего готовится ловить уже следующую жертву…»

– Жуть какая, – сказал Джаспер, с удивлением отметив, что прочитанное не имеет ничего общего со скукой.

И все же мыслями он был сейчас не здесь. Джаспер посмотрел в окно, за которым висели клочья тумана.

Интересно, с кем встречается дядюшка? Неужели он действительно привезет неутешительную новость о том, что вся эта тайна и выеденного яйца не стоит?

Нет!

Джаспер чувствовал, глубоко внутри, словно клуб из живых лиан, шевелилось ощущение: все это не просто так; кто знает, вдруг болезнь из того дома на самом деле является самой прожорливой, злобной и опасной тварью из всех, с которыми сталкивался дядюшка. Хотелось так думать…

В дверь постучали.

– Джаспер, это я, Полли! – раздалось из коридора. – Можно войти?

– Да!

Полли открыла дверь и замерла на пороге.

– Он уехал, – сообщила она.

– Да, я видел.

– Я так понимаю, ты сейчас не особо настроен учиться. – На губах Полли появилась каверзная улыбка. – Наверное, все думаешь о странной болезни… Неудивительно. Я тоже не могу выбросить ее из головы. Ее и этот дом возле канала.

Джаспер кивнул, и Полли продолжила:

– У меня появилась одна мысль, которую нужно проверить, и я уже вызвала для нас с тобой кеб. Мне показалось, что ты будешь не против отправиться на улицу Флоретт вместе со мной.

– Ты серьезно?

Полли прищурилась, и улыбка на ее губах стала чуть шире.

– Думаю, пришло время для… «безрассудства в стиле Джаспера». Как считаешь?

Глава 2. О применении шпилек

Младший констебль Джон Дилби нервно прохаживался в тумане у парковой ограды. Он то и дело оправлял мундир, подтягивал манжеты, подравнивал съезжающий на затылок шлем и все равно считал, что выглядит как распоследний олух.

Нервозность констебля была вполне понятной, учитывая, какой трепет, если не сказать потаенный страх, он испытывал перед джентльменом, которого ожидал. Джон Дилби ни в коем случае не хотел, чтобы джентльмен этот считал его неряхой или, хуже того, распознал в нем простофилю.

Блуждая у ограды, констебль уже успел как следует пропитаться сыростью. Он пришел к парку раньше указанного срока и только неимоверным усилием воли запрещал себе сейчас доставать карманные часы. Вдруг джентльмен, с которым назначена встреча, подойдет в тот самый момент, как он будет возиться с часами? Что он тогда подумает? Что Джон Дилби куда-то торопится? Что подозревает его в непунктуальности? Или что похуже?

Свет фонаря у входа в парк дрожал. Откуда-то издалека долетали заунывные звуки виолонтубы, и они лишь подзадоривали кошек, которые скребли на душе у констебля Дилби.

На виолонтубе играла местная городская сумасшедшая Глухая Мадлен. Поговаривали, что у нее нет дома, а живет она в старом футляре от контрабаса. Так это или нет, Джон Дилби не знал. Его больше интересовало другое: как глухая может играть на музыкальном инструменте? К примеру, сам констебль глухотой не страдал, но ему нельзя было доверить даже барабан, в то время как музыка, вырывающаяся из-под смычка и из труб Мадлен, была довольно красивой, хоть и весьма безысходной. А еще в ней ощущалось что-то тревожное, угрожающее, словно предрекающее нечто крайне недоброе и…

– Сэр, сэр! – раздался вдруг рядом тоненький голосок, и констебль подпрыгнул от неожиданности.

В тумане появилось мальчишеское лицо. Бледное и заплаканное.

– Чего тебе? – Констебль Дилби подобрался, устыдившись того, что так перепугался какого-то ребенка.

Мальчик протер крошечным кулачком глаза. Он выглядел таким грустным, что Дилби стало его жалко: в отличие от грубых и жестоких коллег, констебль еще не успел очерстветь и покрыться плесенью в Доме-с-синей-крышей.

– Что стряслось, парень?

– Сэр, я потерялся… – жалобно проговорил мальчик. – Пожалуйста-пожалуйста… Помогите мне. Я гулял с няней, но ее нигде нет.

– Что? Как это нигде нет? Где ты ее видел в последний раз?

Дилби заозирался по сторонам и не заметил, как исказилось лицо ребенка, как совсем недетская усмешка тронула его губы.

– Там. – Мальчик ткнул рукой в сторону дома, выходившего окнами на парк. Туман в той стороне был совершенно непроглядным. – Я видел ее там…

– Не бойся, парень, – сказал констебль. – Мы ее найдем. Как зовут твою няню?

– Мисс Лилли. Вы пойдете со мной? Вы поможете найти мисс Лилли?

Констеблю вдруг показалось, что там, куда указывал мальчик, что-то шевелится. И это явно была не няня. Идти туда ему совсем не хотелось.

– Э-э-э… Да… – Дилби попытался совладать с собой, но его ноги будто вросли в тротуар. – Конечно, я только…

– Пойдемте, сэр. Мисс Лилли… Она ищет меня…

В глазах мальчика появился злобный и голодный блеск.

– Наверное, стоит позвать констебля Бэффа, – пробормотал Дилби. – Его сигнальная тумба стоит в парке.

– Нет-нет, сэр. Не нужно никого звать. Пойдемте… со мной… – В голосе мальчика прозвучало нетерпение. – Мне так страшно… Мисс Лилли где-то там… Пойдемте…

– Да-да. – Констебль опустил взгляд и похолодел. Глаза мальчика были совершенно черными!

– Ты… Что это ты?..

Сердце Дилби заколотилось, стало трудно дышать, и он коснулся дрожащей рукой воротника мундира. Рот мальчика был приоткрыт, и констебль увидел его зубы – острые и треугольные, как у капкана.

Мальчик приблизился к застывшему констеблю почти вплотную. Рот-капкан открылся шире…

Раздающиеся в тумане звуки виолонтубы стали еще более скрежещущими и резкими – именно такая музыка сопровождает сцены убийств в аудиоспектаклях.

Джон Дилби увидел свое перепуганное отражение в кромешно-черных глазах, он совершенно забыл, что перед ним ребенок, забыл о своей дубинке на поясе, которой за все время службы ни разу не воспользовался. Он просто глядел, как это жуткое лицо придвигается к нему все ближе и ближе, чтобы…

– Дилби! – раздалось за спиной, и, вздрогнув, констебль обернулся. К нему подошел доктор Доу. – С кем вы говорите?

– Я… э-э-э… с мальчиком…

– С каким еще мальчиком? – спросил доктор, и Дилби с удивлением понял, что ребенок исчез. На том месте, где тот стоял всего мгновение назад, больше никого не было. Будто бы кожей констебль ощутил чье-то разочарование, смешивающееся с белесой мглой.

– Он был здесь… только что.

Доктора Доу между тем никакие мальчишки не интересовали, ему с головой хватало и своего.

– У меня встреча в парке, – сказал он. – Предлагаю поговорить по дороге.

Дилби выглядел сконфуженным и рассеянным и все высматривал кого-то в тумане.

– Вы меня услышали, Дилби?

Констебль дернул головой.

– Да, сэр.

– Замечательно. Пойдемте.

Они направились вдоль ограды. Дилби еще пару раз обернулся, но так никого и не увидел.

У парковых ворот разместилась бордовая будочка старого клоуна, который продавал облепленные мухами леденцы и вислую сахарную вату. Никто все это, разумеется, не покупал, но клоуну, судя по всему, было плевать: он с угрюмым видом читал «Габенскую Крысу» под тягомотную карнавальную мелодию, вырывавшуюся из ржавого граммофона.

Услышав звук шагов, клоун на миг оторвался от газеты, но, убедившись, что это не его приятель мистер Баллуни, желавший перекинуться с ним парой слов, вновь вернулся к чтению.

Доктор и констебль прошли под кованой аркой с вывеской «Элмз» и направились по центральной аллее, что вела к станции дирижаблей в центре парка.

Плющ обвивал фонарные столбы, отчего те походили на странных косматых существ, замерших по сторонам в молчаливой надменности. Растущие в парке старые вязы скрипели ветвями, хотя не было ни намека на ветер.

Прохожих практически не наблюдалось, и это неудивительно, учитывая погоду. Лишь изредка из мглы, сопровождаемые шурханьем антитуманных зонтиков, выплывали джентльмены и дамы с дорожными сумками, спешащие на станцию или же с нее. Гуляющих не было совсем, если не считать господина с небольшим спрутом на поводке – тот медленно перебирал щупальцами и оставлял за собой густой чернильный след на темно-зеленой плитке.

Доктор Доу не видел смысла в бесцельном блуждании, которое прочие люди зовут прогулками, но все же признавал, что Элмз – не худшее для этого место. Оно было тихим и спокойным – здесь, как ему казалось, редко случается то, что некоторые называют громким словом «событие».

Его спутник, в свою очередь, косился по сторонам, не ожидая от этого парка ничего хорошего: уж он мог назвать точное количество убийств и похищений, произошедших в Элмз только лишь за последний месяц. К тому же его все еще трясло от мыслей о мальчишке с черными глазами и острыми зубами.

– Полагаю, вы теряетесь в догадках, отчего я просил вас прийти, Дилби, – сказал доктор.

– Да, сэр, – кивнул констебль и заставил себя не думать о жутком мальчишке. – Вернее, нет, сэр. Господин комиссар сообщил, что я поступаю в ваше распоряжение.

– Правильнее будет сказать, что мне нужна ваша помощь, Дилби.

– Конечно, сэр. Я рад, что вы вызвали меня.

На деле констебль вовсе не выглядел радостным. Он знал, что общение с доктором Доу чревато различными неприятностями и, можно даже сказать, нервными потрясениями. Вспомнить только последние дела, с которыми доктор был связан: ловля Черного Мотылька, недавнее ограбление банка и то, отчего у Дилби мурашки сновали по коже, – мрачная история с безумным ученым из Фли. Он предпочитал не ввязываться ни во что подобное и не высовываться без лишней надобности из архива Дома-с-синей-крышей, но господин комиссар выбора ему не оставил.

Что касается доктора Доу, то он, несмотря на свои добрые отношения с господином комиссаром Тремпл-Толл, старался не связываться как раз с полицией Габена, считая ее служащих недалекими, порочными и неблагонадежными людьми. Исключение составлял лишь Джон Дилби, и, несмотря на то что тот был трусоват и не имел стержня, сейчас он мог пригодиться. Ну а с его простоватостью и общей нелепостью Натаниэль Доу мог смириться.

– Что вы можете рассказать о констебле Шнаппере? – спросил доктор, чем вогнал Дилби в ступор.

– Шнаппере?

– Вы ведь знаете его?

– Разумеется. Но я не понимаю… почему вас интересует Шнаппер?

Доктор Доу пожал плечами.

– Сегодня я имел неудовольствие столкнуться с этим господином. И хотел бы узнать о нем побольше. Чего мне стоит от него ожидать?

– Э-э-э… Да, сэр. Шнаппер… – задумчиво пробормотал Дилби. – Его пост находится на Пыльной площади. Он давно служит в полиции.

– У него есть образование?

Дилби покачал головой.

– Не уверен, сэр. В полиции обычно не служат те, у кого есть образование. Вы сказали, что столкнулись со Шнаппером. Он сделал что-то… эм-м… неблаговидное?

Вопрос был вполне логичным. Полицейские в Саквояжном районе, пользуясь своей властью и безнаказанностью, порой творили такие вещи, что им позавидовали бы и закоренелые преступники.

– Ничего такого, что было бы необычно для констебля, – сказал доктор. – Мне просто кое-что показалось в нем странным.

– Он и правда странный. – Дилби почесал нос. – В Доме-с-синей-крышей его не особо любят. Шнаппер с Пыльной площади считается плохим констеблем – ленивым, неисполнительным. И хуже того, он не ходит в наш паб «Колокол и Шар». Насколько мне известно, Шнаппер ни разу никому не выставил ни кружки «Синего зайца» – парни ему не доверяют.

– Вы сказали, что он ленивый. В чем это выражается?

Дилби невесело усмехнулся.

– Не уверен, знаете ли вы, сэр, но среди служащих Полицейского ведомства Тремпл-Толл существует негласное разделение на громил, увальней и хитрецов.

Констебль опасался, что доктор поинтересуется, кем является сам Джон Дилби, – вряд ли тот поверит, если сказать ему, что громилой или даже хитрецом. Придется говорить, что увальнем. И все же это всяко лучше, чем признаваться в том, что он не попал ни в одну из категорий и для него создали свою – простофили.

Доктор Доу промолчал, либо проявив такт, либо ему было все равно, и констебль продолжил:

– Так вот, Шнаппер – из громил. Громилы обычно не ленятся, ведь это особенность увальней, которые… м-м-м… Чаще всего это вялые и нерасторопные толстяки с одышкой, они пытаются всячески увильнуть от службы, и их постоянно тянет куда-то присесть или набить себе чем-нибудь брюхо. Громилы же большие любители поактивничать, им даже повод не нужен, чтобы помахать кулаками, выбить кому-нибудь зубы или расквасить нос. Но Шнаппер не из таких. На моей памяти он ни разу никого не арестовал. Прочие констебли притаскивают в «собачник» по паре-тройке шушерников еще до обеда, но он вообще никого не задерживает. И это в то время как Боб Уилмут, другой констебль с его тумбы, регулярно кого-то приводит, хотя второго такого увальня еще поискать. Пыльная площадь – это ведь окрестности Подошвы, там полным-полно всяческой шушеры, да и бродяг различных, как мух…

– Как мух?

– Не знаю, что еще добавить, сэр. Шнаппер нечасто появляется в Доме-с-синей-крышей. Разве что заходит за жалованьем. Старший сержант Гоббин говорит, что больше пользы от фонарного столба и фонарю, в отличие от Шнаппера, платить не надо.

Доктор покивал.

– Послушайте, Дилби, – сказал он. – Мне нужно, чтобы вы приглядели за констеблем Шнаппером.

– Приглядел, сэр? – Дилби нахмурился: ему это все уже не нравилось – попахивало неприятностями и теми самыми нервными потрясениями.

– Негласно. Вдруг вы заметите что-то действительно странное.

– Вы хотите, чтобы я следил за ним?

– Именно это я и хочу. Я полагаю, мистер Шнаппер что-то скрывает. Он связан с делом, которым я сейчас занимаюсь, и, понимаете ли, мне хотелось бы избежать… неожиданностей. Я ведь могу на вас положиться, Дилби?

– Да, сэр, – неуверенно ответил констебль: связываться со Шнаппером у него совершенно не было желания.

– И еще кое-что, – добавил доктор Доу. – Надеюсь, вы понимаете, что все это стоит держать в секрете.

– Я понимаю, сэр.

Они дошли до указателя, на котором значилось: «Терновая аллея». Рядом с ним в зарослях колючего кустарника было прорезано нечто похожее на дверной проем.

– Что ж. – Доктор остановился. – Я рад, что не ошибся в вас. Вы создаете впечатление честного констебля, Дилби, а это большая редкость для Тремпл-Толл.

Джон Дилби зарделся.

– Благодарю, сэр.

– Сразу же докладывайте, если вдруг что-то обнаружится.

– Разумеется. Что-нибудь еще, сэр?

– На этом пока все.

– Тогда я, пожалуй, отправлюсь на Пыльную площадь.

– И будьте осторожны, Дилби. Мистер Шнаппер показался мне человеком, склонным к вспышкам ярости и непредсказуемым поступкам.

Констебль кивнул, приставил два пальца к шлему и направился в сторону станции дирижаблей и северному выходу из парка.

Доктор какое-то время глядел ему вслед, после чего повернулся и, нырнув в проход возле указателя, пошагал по Терновой аллее…

…Еще издали доктор Доу увидел того, кто его ждал.

Скамейка, у которой была назначена встреча, стояла в тени разлапистого вяза, его длинные изломанные ветви словно бы тянулись к сидевшему под ним человеку.

Джентльмен этот кутался в ношеное пальто, которое, очевидно, не особо помогало от сырости. На голове его был цилиндр, похожий на вылезшую из канализации мокрую крысу, рядом стоял старый, потрепанный саквояж. Весь вид человека на скамейке говорил о том, что он предпочел бы сейчас быть где угодно, но только не здесь. Натаниэль Доу его понимал: он и сам с удовольствием избежал бы этой встречи, если бы мог.

Подойдя, доктор кивнул человеку на скамейке:

– Доктор Степпл.

Ожидавший его джентльмен поднял взгляд и нервно моргнул.

– До… Добрый день, доктор Доу. Рад вас видеть.

Это был просто какой-то день ложной радости.

Доктор Доу опустился на скамейку, и доктор Степпл поежился больше от его присутствия, чем от холода. Казалось, он удержался, чтобы не отсесть, лишь невероятным усилием воли: ему не хотелось показаться непочтительным – все-таки доктор Доу когда-то был его наставником.

Стивен Степпл выглядел больным и сонным. А еще как человек, который последние пять лет безвылазно провел на чердаке. Его тонкие нежные черты лица портили мешки под глазами, морщины на лбу и существенная небритость. В сумме это делало его похожим на престарелого мальчишку. Они виделись всего пару дней назад, когда доктор Доу приходил в больницу за своим пациентом, но с того времени молодой доктор будто бы осунулся еще сильнее.

– Я слышал о том, что произошло после нашей встречи, – сказал Степпл. – В больнице до сих пор ходят слухи – один безумнее другого. Всем запрещено об этом говорить, но… Некромеханик из Фли, подумать только…

– Я стараюсь забыть все это как страшный сон.

– Вы ведь не вернетесь в больницу? – с тоской спросил молодой доктор.

– Никогда.

Бывший ученик отвернулся.

– Как ваши дела, Степпл?

Натаниэль Френсис Доу не любил дежурное общение, но сейчас он интересовался искренне, хоть и испытывал смешанные чувства к этому человеку. Когда-то, если бы его спросили о том, что ждет Стивена Степпла в будущем, он не раздумывая ответил бы, что того ждут великие свершения: прочие так называемые врачи из Больницы Странных Болезней ему и в подметки не годились. Когда-то… Теперь же молодой доктор попусту растрачивал свой потенциал в попытках угодить господину главному врачу больницы, который использовал его чуть ли не в качестве личного слуги.

– У меня все хорошо, сэр, – солгал доктор Степпл: видимо, ему забыли сообщить, что, когда притворяешься, будто у тебя все хорошо, ты не должен выглядеть при этом опустошенным и несчастным.

Доктор Доу решил сменить тему:

– Я тут думал насчет мистера Мермира. О том, как сделать так, чтобы его рыбья чешуя вновь стала обычной кожей…

– Я больше не занимаюсь Хрониками, сэр, – резко ответил Степпл. – Вы позвали меня по какому-то делу?

Это прозвучало грубо, и молодой доктор виновато потупился:

– Прошу прощения, сэр, но у меня не очень много времени: доктор Скруллинг рассчитывает, что я куплю для них с миссис Скруллинг билеты в «Эксклюзион». А после этого зарезервирую для него (уже без миссис Скруллинг) столик в «Трех Чулках». К тому же мне еще нужно забрать его обувь у башмачника.

Доктор Доу дернул щекой и поморщился.

– Неужели этот крысоподобный мерзень все-таки проковырял своими когтями обувь?

На миг на губах Степпла появилась тень улыбки.

– Нет, господин главный врач просто стоптал каблуки.

– И как ему это удалось, учитывая, что он почти не вылезает из кресла в своем кабинете?

Мимо прошли два господина в цилиндрах, пальто с пелеринами и при джентльменских фонарях, что выдавало в них жителей Набережных, где туманы и пыльные бури с моря – частое явление. Господа бурно жаловались на то, что вылет «Воблиша» отменили и теперь им придется искать в этой помойной яме, как они ласково именовали Тремпл-Толл, станцию кебов.

Когда они со своим ворчанием скрылись в тумане, доктор Доу сказал:

– Вы правы, Степпл: я позвал вас по делу.

– Я внимательно вас слушаю.

Доктор Доу поглядел на него. Степпл не выдержал и отвел глаза в сторону, будто бы заинтересовавшись пухлым джентльменом, который с удобством устроился на скамейке напротив, приставив ухо к рожку тумбы аудиогазеты.

– Дело, из-за которого я назначил эту встречу, связано с болезнью. Ко мне обратилась некая молодая особа. Жильцы в ее доме начали болеть. Недуг походит на обычную инфлюэнцу, вот только это определенно не она. Я попытался разобраться, но, отправившись по адресу, названному упомянутой особой, столкнулся с некоторыми трудностями. Жильцы отказываются со мной говорить и заявляют, что у них есть свой доктор, который их посещает. Мне сообщили, что это вы, Степпл.

При этих словах молодой доктор вздрогнул. Доктор Доу кивнул.

– Я так вижу, вы понимаете, о каком доме идет речь.

– Флоретт, двенадцать, – сказал Степпл. – Дом у канала. Впервые я побывал там около двух недель назад. Я хорошо помню тот день: Погодное ведомство сообщило, что вскоре должен начаться второй туманный шквал, который, впрочем, так и не состоялся. В больницу поступила просьба прислать доктора, но прочие мои коллеги…

– Посчитали, что они выше того, чтобы волочиться к больным беднякам, живущим в какой-то… – доктор Доу вспомнил, как Джаспер назвал дом № 12, – дыре, и отправили вас. Знаете, как я называю подобный подход, Степпл?

– Я догадываюсь, сэр.

– Я называю его мерзостью.

Отношение доктора Доу к бывшим коллегам из Больницы Странных Болезней для доктора Степпла откровением не стало. Его наставник никогда не скрывал, что презирает это место и всех, кто в нем работает.

– Я воспринимаю то, что меня отправили туда, несколько иначе, сэр, – сказал доктор Степпл. – В мое попечение выделили целый дом. Я лечу у жильцов ушибы, переломы, различные легкие недомогания. Иногда они вызывают меня из-за сыпи или инфлюэнцы…

– Но сейчас это никакая не инфлюэнца.

– Вы говорили.

– Значит, они не вызвали вас на этот раз?

– Боюсь, что нет. Но почему вы считаете, что это не инфлюэнца?

Доктор Доу прищурился.

– Симптом. Был некий симптом, который выбивается из общей картины.

– Что же это?

– Зеленые слезы.

Доктор Степпл поглядел на него с удивлением.

– Именно, – подтвердил доктор Доу, довольный произведенной реакцией. – Но это еще не все. Как я уже говорил, мне не удалось осмотреть больных в доме на улице Флоретт, зато я кое-что там обнаружил.

Он достал из кармана и вручил собеседнику склянку. Доктор Степпл поднес ее к глазам, встряхнул. Внутри была обычная пыль, в которой перекатывалось несколько чуть светящихся золотистых искорок.

– Догадываетесь, что это? – спросил доктор Доу.

– Пыльца, полагаю.

– Вы правы. Знаете, откуда она?

– Полагаю, это пыльца мисс Руби.

Доктор Доу кивнул.

– Я не мог не заметить этот странный цветок в холле. Также я обратил внимание, что стеклянный футляр, под которым он растет, в одном месте треснул. Думаю, именно так пыльца выбралась и разлетелась по всему дому.

– Вы думаете, это аллергия? На пыльцу мисс Руби?

– Я так думал. – Доктор Доу вытянул руку, и Степпл отдал ему склянку. – Перед нашей встречей я заглянул в аптеку к мистеру Лемони и провел в его лаборатории небольшое исследование при помощи метода Хаймиша. Результат отрицательный. Пыльца не содержит ни одного известного аллергена. Она совершенно безвредна.

Доктор Степпл задумчиво нахмурил брови.

– Тогда что же это? Если не аллергия и не инфлюэнца.

– Я не знаю ни одной болезни, которая вызывает зеленые слезы, – сказал доктор Доу. – Разумеется, меня это заинтересовало и я…

Доктор Степпл дернулся, словно его ужалили, и воскликнул:

– Только не это! Только не снова!

– Я полагаю, что это…

– Тварь-болезнь, – закончил Степпл. – Ну разумеется, вы сразу же решили, что это одна из этих ваших тварей! Я помню! Помню, доктор Доу. Любой едва выбивающийся симптом тут же вызывал у вас предположение, что больного захватила очередная тварь.

– И порой я оказывался прав.

– Но сколько раз вы ошибались?! Со всем моим уважением, сэр, но вы становились настоящим фанатиком, когда сталкивались с чем-то, что не могли сразу же определить. Именно одна из этих так называемых тварей, которая в итоге оказалась обычной сизой лихорадкой Липвига, и оборвала вашу карьеру в больнице.

Доктор Доу побелел. Он так крепко стиснул ручку саквояжа, что кожа перчаток заскрипела.

– Вы знаете о моих причинах покинуть это треклятое место, – прорычал он. – Вы знаете лучше прочих, будьте вы неладны!

Доктор Степпл отпрянул, видимо решив, что бывший наставник сейчас на него набросится.