Читать книгу: «Ссыльнопоселенец. Горячая зимняя пора»

Механические часы на стене звонко отсчитывали секунды. Правда, я каждое утро подводил их, выбирая разницу между земным и местным временем, благо с работающей нейросетью это никаких проблем не составляло. Голый камень стен украшала пара картин, довольно умело нарисованных пейзажей в грубых рамах из мореного ореха, рядом висели несколько реплик кремневых и капсюльных ружей. Одну стену прикрывал гобелен, изображающий космическую станцию и пару корветов на подлете к ней на орбите Земли. Правда, с опознанием корветов трудновато: это было что-то среднее между нашим, земным 7003 проектом и «Юнлингом» Евросоюза. Станция же вылитая «Сатурн-31», правда, что этот антиквариат, распиленный на иголки около ста лет тому назад, делает около Земли, понять невозможно. Само собой, картины покупала девушка, а вот гобелен и дульнозарядки купил я.

У этой же стены стояла оружейная пирамида из светлого бука, в которой был довольно внушительный набор ружей и винтовок, великолепно гармонирующий с общей обстановкой в комнате, но странно смотрящийся рядом с изображением относительно новых космических кораблей.

Красивая девушка, да-да, та самая, что покупала картины, в пушистом сером свитере на голое тело, сидела на подоконнике, обняв обнаженные колени руками и положив на них голову. Роскошная черная коса была переброшена через плечо и лежала на высокой груди. Девушка грустила. Сидела и смотрела на улицу сквозь грубокатаное стекло, на которое попадали и тут же замерзали дождинки.

– Дождь. Представляешь, Матвей, идет дождь! Две недели морозов, Великая уже встала – и дождь! – Вера отвернула голову от заледеневшего стекла и поглядела на меня, валяющегося на кровати. – Ты вообще сегодня вставать думаешь?

– Воскресенье же, Вер. Можно и поваляться. – Я потянулся, хрустя суставами, и с огромным удовольствием зевнул. – Так сказать, и у тебя и у меня законный выходной. Герда и то вон вставать не хочет.

Голована подняла тяжелую голову с лап и коротко, гулко гавкнула. Потом передала ощущение мокрой шерсти и холодного ветра, который мешал идти по ледяной корке.

– И гололед, Герда передает. Неужели ты хочешь куда-то идти? – Я в конце концов сел на кровати.

– Хочу в ресторан. Не в трактир, а в «Царь-Рыбу»! Красиво одеться, вкусно поесть, послушать музыку. Матвей, неужели тебе это непонятно? – На меня рассерженно глянули сине-зеленые глаза. Кстати, я обратил внимание на одну особенность – когда Вера сердится, у нее глаза как будто искрятся. Такое впечатление.

Когда я спросил у нее, почему так, мне прочли целую лекцию по менталистике. В общем, все дело в моей возросшей чувствительности и в том, что Вера мне очень близкий человек. Потому мне и кажется, что глаза искры мечут, так я воспринимаю резкое ментальное излучение. И по словам Веры, есть несколько чрезвычайно сильных менталистов, которые могут лишить человека сознания ментальным ударом. При этом другие менталисты видят молнию, поражающую жертву, которая вылетает из глаз атакующего. Прямо-таки фантастический фильм – из старых, еще 2Д.

– Все, понял. Но, наверное, это надо или на обед, или на ужин идти. Сегодня воскресенье, так что лучше на обед. – Я в конце концов выбрался из кровати, подошел к тлеющим в камине дровам и подбросил несколько поленьев. Из-под колотых деревяшек появилась струйка дыма, и вскоре веселые язычки пламени побежали по кускам дуба и бука. – А вообще я тоже могу приготовить что-нибудь. Молчу-молчу, – усмехнулся я, глядя на возмущенную девушку. И, коварно подкравшись к ней, схватил ее в охапку и пару раз крутанулся вместе с ней. – Но тогда, солнце мое, тебе придется компенсировать мой душевный голод и телесные страдания!

И оказавшаяся в кровати девушка была лишена единственной одежды. Впрочем, Вера от этого ничуть не смутилась, и вскоре ведущая роль перешла к ней. На какое-то время.

Так что на поздний обед в «Царь-Рыбе» мы собрались изрядно проголодавшимися. Зато с отличным настроением. И даже гололед нам его не испортил. Наоборот, развеселил.

Герда, правда, не пошла, пожаловалась на ноющую лапу. Так мы пообещали ей принести чего-нибудь вкусненького.

– Здравствуйте, Вера, Матвей. – К нам подошла молоденькая белобрысая девчонка – Елена Котова, дочь хозяина этого заведения. Да, хозяин этого ресторана уже почти тридцать лет как здесь. Умудрился в то время найти себе женщину, сумел отстоять, сумел вместе с ней родить и выходить трех отпрысков. А это по тем временам реально подвиг. – Ваш любимый столик свободен, так что усаживайтесь. Вот, пока держите меню, а я схожу к музыкантам. Они с удовольствием для вас сыграют.

Ну да, как-то получилось, что и Вера и я стали в Звонком Ручье своими. Вера врач, я офицер полиции. Если Веру женщины любят и даже почти боготворят, то меня просто уважают. Надеюсь, что заслуженно.

– Сейчас они появятся. А пока вот меню. – Мы едва успели устроиться за столиком из великолепного дерева, как Лена прибежала снова. – Вера, потрясающе выглядишь! Роскошное платье! Эх, еще бы туфельки на высоких каблуках, как в журналах мод… – Ни разу не бывавшая за пределами этой планеты девчонка грустно вздохнула.

М-да, планеты. Как оказалось, у нее есть название. Точнее, целых два. Номерное человеческое – и на языке Прошлых. Нантли, или Мать. Тут, правда, не все так просто, по словам Веры. Не просто мать, а мать всего сущего, вроде так правильно перевести ее ощущения. В принципе абсолютно верно, Земля тоже мать человечества.

– Лен, у тебя и так каблучок восемь сантиметров, не меньше. Для того чтобы каблук сделать выше, нужны уже серьезные технологии, – улыбнулась Вера, поправив на коленях нежно-голубое платье. На самом деле великолепное – Айк, владелец универсального магазина и по зову души местный кутюрье, свое дело знает отлично. И самое главное, он получает от этого удовольствие. Для него нарядно одеть красивую девушку – настоящее наслаждение, и он тратит на это немало времени.

Так что Вера выглядит потрясающе. Такой девушке в таком платье и в ресторан верхнего уровня на Земле вполне пройтись можно, не потеряется. Напротив, внимание ей гарантировано. И от мужчин и от женщин. Однако если и состоится это, то очень не скоро. Вера отказалась покидать меня, категорически. А у меня – пожизненное.

Вся эта планета, этот ресторан, наш флигель, этот поселок – это все тюрьма. Планета ссыльных. Я здесь уже пару месяцев, и надо сказать, что указанное время было достаточно бурным и деятельним. По крайней мере, кой-какую карьеру и Вера и я уже сделали.

– Что возьмем, Матвей? Смотри, сколько тут всего интересного. – Вера передала мне меню. – Бобрятина, запеченная с белыми грибами и картофелем, – это как, вкусно?

– Наверное. – Я пожал плечами, вспоминая здоровенных зверюг, плавающих в ручьях. – Мясо, приготовленное мастером, невкусным быть не может. Тем более свежее мясо. Но меня больше заинтересовало «заливное по-царски». Многообещающее название, прямо скажем.

– Ну, так давай возьмем и то и то, попробуем. Я проголодалась! – Вера вроде как капризно надулась и рассмеялась. Потом оглянулась на треньканье гитары и пиликанье скрипки. Музыканты, молодые ребята, три парня и девушка, настраивали инструменты. Гитары и скрипку сделали здесь, на этой планете, и, по словам Веры, они требовали постоянных подстроек. Я, впрочем, мало понимаю в этом, слух у меня хороший, то есть слышу все великолепно, но мне, как говорится, «медведь на ухо наступил». С удовольствием слушаю игру музыкантов и пение солистки, но сам пою все на один мотив. Причем ничто в этом не помогало, даже современнейшая аппаратура не выручала в барах-караоке.

– Лена, а разве бобры – рыбы? – с подначкой спросила у подошедшей девчонки Вера. Любит она это дело – кому-либо под шкуру залезть, хоть и делает это изящно и элегантно.

– Ну, они, по крайней мере, в воде живут, – засмеялась Ленка, записывая заказ. Захлопнула блокнот и, посмотрев на нас, предложила: – Заливное холодное блюдо – давайте его сначала, бобрятину попозже. Кроме того, для разгона предлагаю уху, по чуть-чуть. Не сомневайтесь, уха отменная. Отцу отборных стерлядей привезли, возьмите – точно не пожалеете. И что будете пить? Есть хорошее виноградное вино, прошлогоднее. Правда, не белое и не красное. Но очень вкусное, от испанских купцов досталось. Отец на всю зиму запасы сделал.

Ниже по течению Великой обнаружились страшно запущенные виноградники. Как мне рассказывал Илья, некоторые лозы метра полтора в обхвате. Там выросли было деревья – так их виноград задавил, как удав. Жутковатое зрелище, опять же по словам шерифа. Но когда это увидели итальянцы и испанцы, точнее, потомки итальянцев и испанцев, люди с латинских планет, – их восторгу не было предела. И вот уже пару десятилетий они окультуривают старые лозы, попутно собирая урожай и с одичавших. И делают очень хорошее вино.

Из-за виноградников даже короткая войнушка вышла, как раз с французами и их союзниками. И наши помогли потомкам конкистадоров и макаронникам. Потому у нас мир, дружба, жвачка. Хорошая торговля, довольно хорошие отношения вообще. А вот с конкурентами плохо: речное пиратство процветает.

Впрочем, это дела давно минувших дней, и особо заморачиваться над этим я не собирался. Главное, чтобы ничто не отвлекло от хорошего отдыха, а то у нас всякое бывает…

– Зря приехали. – Федька подошел к груде обгоревших бревен, в которых с огромным трудом угадывалось зимовье. – Все спалили, гады.

– Федь, людолов говорил про захоронку. То есть закопанную. Сейчас попробуем растащить головешки – и пошарим в земле. – Я распряг Красаву и выволок из саней пару длинных цепей. В отличие от Федора, сгоревшая избушка для меня сюрпризом не была. Я ее уже видел со спутника. – Так что просто поработаем побольше.

– Все тебе работать. – Федька фыркнул, натягивая грубые кожаные перчатки. – Сразу видно капрала: чем бы солдат ни занимался – главное, чтобы…

– Заколебался, правильно, – кивнул я, надевая такие же. – Все верно, главный принцип военной службы. Ну как, приступим? – И я перебросил один из добротных багориков другу. Взял второй и зацепил первое из бревен. – Герда, а ты бди!

Из саней фыркнули. Голована зарылась в груду соломы и балдела в тепле, даже носа на морозец казать не собиралась. Мол, вам надо – бдите, я ограничусь сканированием местности. И покидать теплую и душистую солому категорически не собираюсь.

Мы с Федькой долго пыхтели, разгребая завал. Самые тяжелые бревна цепляли цепями и оттаскивали при помощи Красавы. Постепенно и Федька и я стали похожи на трубочиста из Звонкого Ручья. Мужик зимой оказался очень востребованным и весьма неплохо зарабатывал. Даже я его вызывал, когда ворона умудрилась в трубе застрять. Не просто вызывал, а чуть ли не бегом искал. Когда полный дом дыма – забегаешь.

Расчистив площадку под зимовьем, я приволок головану и попросил ее проверить, есть ли что здесь.

Герда недовольно гавкнула, передав мне ощущение горящей помойки. Ну да, запах гари и я чую, и еще как. Пару раз пройдясь по гари, голована, оставляя черные отпечатки, пошла к саням, передав чувство полного бессилия.

– М-да. Порой и голована не может помочь. – Я почесал затылок. Потом развел руками. – Не знаю, Федь, что делать, хоть перекапывай всю площадку.

– Ну, это тоже выход, – кивнул друг, вытаскивая из саней свою мосинку и откидывая штык. – Но есть способ попроще. Мы так прощупывали улицы в городе Прошлых, а то там за тысячи лет все занесено. Вот согласился бы ты с Верой летом попробовать там пошмонать – озолотиться можно.

– Погоди, я попробую локаторами. – В свою очередь я вытащил две толстые медные проволоки, согнутые под прямым углом, и пару коротких трубочек. – Эмпат я или не эмпат?

– Было бы намного лучше, коль ты был бы лозоходцем, – скептически проворчал Федька, наблюдая за моей прогулкой по пожарищу.

Впрочем, к моему удивлению, проволоки задрожали и сошлись под углом.

– Клюет? – Федька подошел со своей винтовкой и пару раз ткнул штыком в землю. – А ведь здесь помягче земля. Смотри, тут плотная и смерзшаяся, как камень, а тут помягче. Похоже, что-то копали.

– Вот давай и проверим. И не дай бог, снова этот покойный людолов нас надул. Лично найду медиума, пусть вызовет его духа и заточит в бутылку. А я сам посередке Великой ее утоплю!

Из саней Федором были извлечены кирка и пара лопат. После чего он скинул полушубок и, плюнув на ладони, богатырским размахом всадил кирку в землю, взломав хрусткую мерзлую корочку.

Как говорит старая армейская поговорка, два солдата заменяют экскаватор. Мы не солдаты, но приличную яму выкопали достаточно быстро. И сейчас, пыхтя, выволокли на свет божий большой сундук, перемазанный жирной красной землей.

– Ну что, Матвей, придется тебе медиума искать! – Федор сплюнул с досады, вытащив из сундука бронежилет с плохо отмытой кровью. – Ну мурло людолов, даже сдохнуть честно не смог! Это же «горячее» шмотье, нас за него Корпус на лоскуты порвет.

В сундуке были шесть автоматов Калашникова, один пулемет М249, бронежилеты, каски, несколько пистолетов Кольта правительственной модели. Магазины в разгрузках, пулеметные ленты. Плюс пара битком набитых ранцев.

– Не порвет, Федь. Забыл, что у меня нейросеть активирована? – Я вынул один из автоматов, снял с него крышку и, вытащив затвор с затворной рамой, глянул на канал ствола. – Но людолов точно двойная мразь.

– Да, Матвей, ты так и не рассказал, как сеть активировал. – Федька уселся на открытый сундук. – Колись давай.

– А колоться особо нечего. Ты же про Прошлых помнишь? Так вот, Корпус предложил работать на него в розыске артефактов. Ну, археологом фактически. – Я сложил автоматы в сундук: лишний раз светить ими не стоит. А вот пригодиться они еще как могут. Пулемет – тем более.

– Археолог, значит… – Федька свернул самокрутку и сосредоточенно задымил. Потом встал, прихватил свой винтарь и вновь начал тыкать штыком в пожарище. – Хреновые мы с тобой археологи, Матвей. Смотри, тут снова копали. Давай тащи лопаты.

На этот раз улов был посущественней. Не сказать что чересчур много, но примерно полпуда кварца с вкраплениями золота, шесть револьверов, пять винтовок совершенно разных моделей, кисет с грубыми золотыми монетами, мелкими слитками и самородками, на несколько тысяч точно.

– Ну вот, не придется на медиума тратиться. – Довольный Федька, вытряхнув монеты на расстеленную тряпку, с удовольствием пошерудил, звеня золотом. – Хоть что-то есть, можно и дом строить.

– Ну да, бедненький. – Я усмехнулся, проверяя винтовки и револьверы. В паре пистолетов в барабанах были патроны, оружие было нечищеным, придется повозиться с шомполами и ершиком. – Давай все кладем в сундук поверх автоматов – и везем ко мне. Там выгружаем и делим, а автоматическое я спрячу. Не стоит его светить.

– А эти?.. – Федор ткнул пальцем в небо.

– Уже. Рекомендовано не показывать его ссыльным. И насчет тебя: вопрос прорабатывается. – Я засмеялся, глядя на ошарашенного Федора. – Да-да, Федь, рекомендовано обговорить с тобой условия найма Корпусом.

– И кем это? – подозрительно прищурился товарищ, стирая снегом с рук копоть. – Стукачом не пойду, сразу скажу.

– Федь, тебя по уху стукнуть? – ласково спросил я Федьку, но тот на всякий случай отодвинулся подальше. – Мы с тобой вроде как друзья, а друзей в стукачи не вербуют. Да и не умею я это делать. Вольным поисковиком тебе хотят предложить, ты ведь любишь по руинам шариться? В любом случае не открутишься, Федь. Тут, как говорится, коготок увяз – всей птичке пропасть.

– Умеешь ты обрадовать, друже, – укладывая оружие в сундук, усмехнулся товарищ.

На пару с Федором мы, крякнув от натуги, закинули трофеи в сани, после чего туда же была помещена Герда. С лошадиной морды сняли торбу, в которой недавно был овес, Красаву запрягли в сани, и вскоре мы выехали с достопамятной поляны.

– Поглядывай, Матвей, не нравятся мне зрители. – Федор недовольно кивнул на пару здоровенных воронов, сидящих на краю березы и наблюдавших за нами все это время. – Как будто поживы ждут.

– Так, похоже, они и волки тут неплохо поживились. – Я пожал плечами, разгоняя холодок, пробежавший вдоль позвоночника. – Брр, от той бандитки только обрывки одежки остались.

– Лучше от нее, чем от нас, – философски заметил Федька и чуть щелкнул вожжами. Не для того чтобы скорость Красаве прибавить, а просто напомнить ей о своем присутствии. – Не зря тех, битых около Звонкого ручья, под лед спустили. Нечего волков к человечине приучать. Тут они такие, что ой-ой, наглые и злющие в конце зимы.

– А на живых они как, нападают? – В голове вроде как начал формироваться кое-какой план. Как в старом мультике: «Есть ли у вас план, мистер Фукс?»

– На большие обозы – нет, никогда. На одиночные сани могут, но только ночью и чаще всего из засады. И только тогда, когда возничий один. Тут оружия много, без него за порог никто не ходит. Смотри, соболь! – Федька ткнул в сторону небольшой елки, по веткам которой пробежал небольшой плотный зверек. – Надо бы капканов тут понаставить, но ведь за ними следить надо, а то разорят. Просто так животину губить не стоит.

– «Зеленых» на тебя нет, Федь. Для чего тебе шапка соболья, боярин? – Я растянулся в санях, глядя, как в морозном небе кружится пара воронов. Везет птичкам, крылья есть. Вот мало о чем я скучал, кроме полетов на боте в космосе или на легком глайдере в атмосфере. Этого не хватало – не сказать чтобы критично, но не хватало. – Пусть бегают зверушки, шапка у тебя и волчья неплоха.

На самом деле у Федора была отменная шапка-треух из волчьей шкуры. Да и у меня такая же, причем, похоже, из шкуры того же волка. Герде было сначала они не понравились – ходила, морщилась. Но притерпелась, когда я сказал, что у меня нет шубы, как у нее. Впрочем, сейчас голована лежит у меня под боком, прикрытая плотным пледом, и аж похрапывает. Охраняет, называется.

– Ты чего напеваешь? – не оборачиваясь, спросил Федор.

– Я? А, старые революционные песни. У меня таких песен начала-середины двадцатого века штук с пятьсот закачано. Вот и пою. – Я закинул руки за голову и изо всех сил выдал: – «…И непрерывно гром гремел, и ветры в дебрях бушевали!»

С деревьев шумно слетела стая тетеревов, Красава чуть не встала на дыбы, а Федор свалился с саней.

Только Герда продолжала невозмутимо сопеть у меня под боком.

– Ты чего, одурел? – Из-под саней выскочил ошалевший напарник, отряхивая свой треух. – Чего орешь? Вон пташек распугал, дубина. Лошадь чуть оглобли не сломала, а он ржет как конь!

– Так настроение хорошее. – Я потянулся, хрустя суставами. – Домой еду, там любимая девушка ждет. Кой-чего набрали, что в деньгу обратить без проблем, чего грустить, Федь?

– Вот тоже найду себе любимую девушку – тоже взвою! – Федька запрыгнул в сани, распутал вожжи и чуть стегнул ими Красаву. – Но, пошла!

А я перебирал старые песни, папку с которыми случайно нашел среди тех, что сбросил мне еще в тюрьме старый киборг.

Вдруг одна из песенок развернулась в видеофайл, с которого на меня смотрели рдеющие подсветкой камеры главного корабельного старшины.

«Капрал, здравия желаю. Раз ты видишь эту информацию, значит, тебе удалось активировать нейросеть. От этого закладка ожила. Передаю эстафету, Матвей».

И старшину сменил сухощавый тип в мундире капитана первого ранга. Среди поплавков на мундире был один, такой непримечательный. С крыльями нетопыря. Военная разведка.

«Капрал, приветствую. Раз ты сумел обойти системы гашения нейросети, то считай себя восстановленным на службе в морской пехоте и переведенным в «Нетопыри» в звании сержанта. – Кап-раз неторопливо приложил руку к козырьку фуражки и рублеными словами скомандовал: – Слушай боевой приказ, сержант! Приказываю – произвести максимально возможную разведку. Собрать данные обо всем, могущем нести опасность Земной Федерации. Принять меры к глубокому внедрению, адаптации, легендированию в среде обитания! По окончании сбора информации упаковать ее в конверт. И при первой возможности отправить в разведотдел флота. Способ и средства связи даст куратор. Куратором назначается главный корабельный старшина «Сайборг». Твой позывной – «Гонец». Конец связи, сержант».

И офицер пропал. Впрочем, вместо него всплыл наш канонир.

«В общем, так, сержант. Никакой власти над тобой у нас нет, есть только присяга. Если она для тебя не пустой звук, то начинай собирать сведения. Если что найдешь угрожающее Земле и человечеству – вывернись наизнанку, но сумей отправить сведения. Удачи, Матвей».

И старшина пропал, как корова языком слизнула. А вместо файла с разведчиками появилась запись той самой песенки.

Покачав головой, я улегся поудобнее. Вот уж не думал, что наш артиллерист на разведку работает. И как мне отправлять эти сведения, если что и всплывет? Вообще-то надо подойти к куратору, так как я сейчас работаю на другой корпус. Придется доложить по команде. Пусть Браун думает, мне шпионские игрища никогда не нравились…

– Надо же, какие закладки флот делает. – Сэм снял чайник с плиты и разлил по стаканам кипяток, после чего плеснул в граненые стаканы из заварочника. Густой запах трав и лимона пошел по кухне, где мы сидели. Точнее, сидел я, котяра развалился у меня на коленях, а Герда лежала на старом диванчике. Каким-то образом эти две зверюги примирились и, можно сказать, заключили договор о ненападении. – Значит, звание тебе повысили и в «Нетопыри» перевели. Ну-ну, придется докладывать по команде, пусть сами с флотом решают, что и как. В принципе тут никаких особых проблем, просто бюрократия. И есть такой момент – если тебя восстановили на службе, с тебя снят приговор. Значит, ты выходишь на совсем другой допуск. И вероятно, получишь с Верой право на отпуск за пределами этой планеты. Разумеется, под подпиской о неразглашении и вне зоны метрополии, нечего собак злить. Но все это вопрос нескорый: пока согласуют, пока утвердят. Минимум – два месяца, а скорее – полгода. Так что постарайся уцелеть. Полгода – в этих местах срок немалый.

– Если так, то неплохо, – кивнул я. Осторожно отпил взвара, после чего поставил стакан на стол из толстых грубоструганых досок. – Еще бы небольшой шлюп или коптер – вообще красотища будет. Сэм, ты сам погляди, ведь для того чтобы всерьез обследовать хотя бы одно старое городище – нужно летало хоть какое-то. Хоть глайдер, хоть коптер. Конечно, бот или шлюп вообще красотень была бы, но… – Я развел руками. – И это, как насчет Федора? Мне просто необходим напарник.

– Тебе команда нужна, а не напарник. Но мы пока не можем сделать это здесь, на этом континенте. Пойми, Матвей, тут слишком серьезная обстановка, любое резкое движение может привести к вспышке насилия, конфликту, а то и к войне анклавов. Нам это не нужно совершенно. Есть другое предложение, от меня. – Сэм тоже отхлебнул чаю. Я, кстати, заметил, что он не любит кофе, а вот травяные сборы просто обожает. – Нужно человек пятнадцать-двадцать, надежных и серьезных. Очень надежных. И тогда я смогу попробовать пробить у начальства, – тут Сэм ткнул пальцем в потолок, – разрешение на ваше переселение на другой континент. Или на другой конец этого континента. И соответственно включение вас в поисковые партии Корпуса. А там, глядишь, постепенно сможем часть переселить, а остальных по новой цивилизовать хоть минимально.

– Сэм, тут вряд ли выйдет именно это. – Я покачал головой, автоматически погладив кота. – Слишком много отморозков собрали с разных концов обитаемого космоса. Недавнее нападение на наш городок тому подтверждение. А Корпус Эдикта не вмешивается в дела ссыльных, сам знаешь.

– Не вмешивается. – Браун усмехнулся. – Но мы можем сделать следующее – поставить таким городам, как наш, относительно серьезные вооружения, пусть устаревшие. Минометы, пулеметы, легкую артиллерию. И обязать принять меры к зачистке отморозков, как ты их назвал. После чего просто принимается Конституция, законы, и планета становится одной из сотен планет с землянами. Просто останется под Эдиктом. Соответственно после этого мы сможем изменить позицию относительно заселения этой планеты.

– Что, сюда перестанут ссылать заключенных? – удивился я. В частности то, что сейчас сказал Сэм, натолкнуло меня на одну идею. Правда, к ссылке заключенных она имеет опосредованное отношение.

– Очень может быть, – кивнул мой начальник. – По крайней мере, поменьше насильников и убийц. Мы не сможем открыть планету для нормальной эмиграции, пока она под Эдиктом, а снимут его вряд ли скоро. Но вот если сюда перестанут ссылать полные отбросы, это уже будет немало.

Вечером, проводив Веру на вечерние перевязки (все-таки бойцам ополчения досталось от банд – семеро тяжелых, восемь легкораненых), я зашел в редакцию. Щарий сидел за столом, при свете двух керосиновых ламп пересматривая записи своих блокнотов и кучу каких-то листков.

– Привет, офицер. По службе или как? – Сняв древние оптические очки, он пожал мне над столом руку.

– Или как, Энтони. Скажи, чтобы собрать лихих парней для устроения веселого костра на месте Щучьего, насколько большой куш нужен? – Я присел напротив него.

– Ну, сложно сказать, Матвей. Очень сложно, – протирая очки тряпочкой, ответил газетчик. – А что, охота отомстить?

– Да есть желание. – Я положил на стол поверх бумаг глухо брякнувший мешочек. – Такой повод пойдет? Щучий стоит на золотой жиле. Я в прошлом году в паре мест около Щучьего буквально за час намыл.

– Да ты что? Интересная новость, очень интересная. – Газетчик развязал кисет и высыпал себе на руку золотой песок с мелкими самородками. Поперебирал пальцем и ссыпал обратно. – Это серьезно. Этого вполне может хватить. Но, как ты понимаешь, такой шаг следует согласовать с нашим мэром как минимум.

– Я так думаю, что не только с нашим мэром. – Я расстелил карту нашего графства и показал газетчику восемь окрестных городков. – Смотри, в них сейчас около полутора тысяч новичков, которые осели на зимовку. Сам понимаешь, работают за гроши, хватает только на нары в бараке, на простую еду и пару кружек пива или рюмок дерьмового самогона. Если ты сумеешь распространить здесь информацию о золотых россыпях около Щучьего, мы сумеем набрать бойцов. Пусть бестолковых, но минимум несколько сотен. Плюс сотня-другая уже бывалых парней точно поведутся – зимой все равно скучно, пар спустить особо негде. Разве охота-рыбалка.

– И как ты себе это дело представляешь? – Энтони вытащил из ящика на столе сигару, обрезал кончик и прикурил от лампы. – Это ведь не так просто: полтысячи человек надо кормить, содержать и прочее. С тем же оружием у них наверняка проблемы, оно недешево.

– Ну, надо создать трест. По золотодобыче на той земле. Ты знаешь тут всех серьезных банкиров, бизнесменов и прочих, которые будут готовы стать акционерами и не станут распускать языки до времени. А потом печатаешь объявления, собираем народ, на санном обозе едем сюда. – Я ткнул пальцем в изгиб реки километрах в полусотне от Щучьего. – И пешим ходом через распадок топаем к Щучьему. Главное – горы пройти, но они тут невысоки, и склоны пологие. Лавины маловероятны.

– Может сработать. – Щарий сжал кулак, сломав карандаш, который он держал в руке. – Итак, что я должен сделать?

– Для начала – переговорить с нашим мэром. Если он не против, то тихо переговорить с нужными людьми. Меня ты знаешь где найти, если потребуется мое присутствие – всегда готов. Кисет с золотом оставлю у тебя, для аргументации. И это. Моя доля с общей добычи – полпроцента. А то все-таки месть мстёй, а кушать охота всегда, и повкуснее. – Я застегнул ватник и встал. – Ладно, Энтони, думай. Ты в этих делах намного лучше меня разбираешься. Но сам понимаешь, мы не просто должны сжечь Щучий и вырезать ту бандобратию. Нет, мы должны осесть в том месте. И кстати, на месте Щучьего вполне можно устроить оперативную базу, с которой начнем щипать беспредельщиков на том берегу.

– Видно военного, – усмехнулся Щарий. Кивнул каким-то своим мыслям и убрал кисет с золотом в небольшой стальной ящик, под замок. – Будем делать. Карту заберешь?

– Да, у тебя наверняка есть, – кивнул я, складывая карту и убирая ее в планшет. – Удачи, товарищ заговорщик.

– И тебе, товарищ заговорщик. – Щарий рассмеялся, провожая меня до дверей конторы.

На улице я поглубже натянул шапку и потопал в сторону больницы, локтем придерживая винтовку. По улице, обгоняя меня, неслась поземка. Вот уж погодка – то дождь, то метель. Ладно хоть немного к лошадям привык – Красава с санями за больницей, во внутреннем дворе. Там и не дует, и кормушка есть. А осла я продал: предложили за него неплохую цену. Вере подберем лошадку, раз машины предвидятся не скоро. Весной сгоняем вниз по течению, там лошадиные торги, на которые дважды в год собираются со всего обжитого края. Не очень большого, кстати. Тут, на этом континенте, людьми освоена только дельта этой реки, а западнее и восточнее огромные просторы, на которых не бывала нога человека. Максимум – спутниковые съемки или дроны пробы брали.

Зайдя в небольшую таверну, я скромно присел в уголке. Домой без Веры идти неохота, сидеть в больнице, мешая всем, – тоже. И потому я тихонько попивал крепкий кофе и неторопливо отламывал ложкой куски отличного ягодного пирога. На удивление приятное место – пьяных нет, видимо, потому, что хозяин крепче сидра ничего не продает.

Зато кормит вкусно, и много выпечки. Этим и берет, я с Верой сюда намного чаще захожу, чем в остальные забегаловки Звонкого. Тем более что неподалеку от работы моей девушки.

– Привет, маршал. – Напротив меня плюхнулась та самая девчонка, которую Вера устроила в дамский салон работать. – Веру ждешь?

– Привет, сестренка. А ты чего не на работе? – Я позвал официантку и заказал пирог и кофе для Грессии, на что та благодарно кивнула.

– Меня отпустили, а Вера выйдет чуть попозже. Задержалась с доктором Хьюи: сложная перевязка.

Девчонка впилась крепкими белыми зубами в кус пирога и активно зажевала. Промурчала от удовольствия, как котенок, отпила кофе и вообще конкретно занялась едой. А я откинулся на бревенчатую стену и неторопливо отхлебывал остывший, но все едино вкусный кофе, изредка подливая себе из кофейника.

– А, вот вы где! – Через порог шагнула Вера, хмуро поглядела на Грессию. – Hermanita, ты что, пытаешься отбить у меня парня?

Я про себя усмехнулся. О том, что мы сидим здесь, я давно уже отправил сообщение моей ненаглядной, в ответ получив наказ не соблазнять девчонку, а то открутит все выступающие места. Ну да, Вера порой бывает излишне импульсивной.

– Сеньора Вера, нет, вы что, как вы могли подумать?! – совершенно искренне испугалась девчушка, привстав и прижав руки к груди.