Читать книгу: «Мелодии встреч и разлук. Стихотворения»

© Владимир Шелест, 2017

ISBN 978-5-4490-1379-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рифмы-звуки

 
Рифмы – звуки в горсти. Размахнуться, и стих
вознести и возвысить размашисто-броский,
вознесенско-высоцко-ахматовско-бродский,
и в полёт в небеса запустить.
 

А когда захлебнётся излучиной

 
А когда захлебнётся излучиной
Этой жизни седая река,
Наши души уйдут, неразлучные,
На себя примерять облака.
 

Не открывая истин прописных

 
Не открывая истин прописных,
Стихам вверяю откровенья тайные,
И, находя в обычном неслучайное,
Крылами слов распахиваю сны,
 
 
У времени испрашиваю памяти.
Но каждым утром неизменно грусть
Толкает в новый день прощаний маятник.
Когда-нибудь я просто не проснусь,
 
 
И, разогнав на небе облака,
Припоминая прошлых лет мотив,
Седая ночь, задумавшись слегка,
Предутренней звезде споёт мой стих.
 

Что такое вечность

 
Что такое вечность для свечи?
– Разметать ночных кошмаров войско
И застыть к утру холодным воском…
Для горенья нет иных причин.
 
 
Что такое вечность для стрелы?
– К недоступной цели устремиться,
И настичь, и с ней навеки слиться
В зелени некошеной травы.
 
 
Что такое вечность для двоих,
Что горят любовным наваждением?
– Хоть на миг продолжить наслаждение
Вне времён и вне пространств земных.
Как дорога к счастью коротка,
Как она порой недостижима.
Может, вечность – это та рука,
Что свою свечу проносит мимо,
Забывая вовремя зажечь,
Что стрелу не хочет отпускать, —
Вот она и мается без цели,
Что дарует мимолётность встреч, —
Тем они прекрасней и бесценней…
 
 
Вечность строит замки из песка
И не замечает, что, старея,
Мир ветшает, и бегут века…
Для неё не существует время.
 

Иллюзия луны

 
Когда, забыт тобою, снова сны
Я вижу, где и свет, и связь нечётки,
В которых нерассыпанные чётки
Вещают приближение весны,
 
 
И кажется, что будут спасены
Истаявшие в снежной круговерти
Наивные: «люблю тебя до смерти»,
Я снова у метельной белизны
 
 
Прошу лишь одного: пусть эти сны
Нас укрывают звёздною листвою,
А фонари над строгой мостовою
Воссоздают иллюзию луны.
 

Рождение

 
Предстанешь неприступной, строгой.
Прикосновеньем пустоту
Отважусь отпугнуть. Врасту,
Вплетусь в тебя. И сладко дрогнет
В твоём дыхании неровном,
Остановившись на лету,
 
 
Срывающий оковы стон.
Начну тебя ласкать словами.
Ладони тёплым молоком
Прольются по щекам. Легко
Растает мир в обетованной
Зашторенности всех окон.
 
 
И вспыхнет ярче на мгновенье,
Смущённо предвкушая связь,
Слеза свечи. Потом, смирясь,
Она угаснет. В этот час
Ты и почувствуешь, наверно,
Что вместо свечки во вселенной
Ещё одна душа зажглась.
 

Больная память

 
Сердце ни к чёрту. Память больна
Страхом. Разрушен, расколот
Мир бело-чёрный. Там, где война,
Неодолим голод.
 
 
Что-то творится с нашей страной.
Все аргументы истратив,
Легче смириться с прошлой виной,
Чем примирить братьев.
 
 
Что-то творится с сердцем моим.
Время – бесстрастный разлучник.
С кем распрощался, кем был любим, —
Нет им взамен лучших.
 
 
Будет Россия, не может не быть,
Пусть ей фортуна потрафит.
Бог нам поможет забыть и простить
Голод, вражду, страхи.
Святы, кто ближнему отдавал
Корку блокадного хлеба,
К ним не пристанет дурная молва,
Благоволит небо.
 
 
Память-заноза. Так горячо
В сердце осиротелом…
Бабушка шепчет: «Кушай, внучок,
Я уже ела, ела».
 

Виолончель

 
Грустно ловила
Шептанье смычка
Виолончель.
Звук соловьиный
Растаял в мечтах
Прошлых ночей.
 
 
Ноты не стали
Словами. И тел
Вьющийся ритм
Медленно таял,
И был, словно тень,
Неповторим.
 
 
Молвила: – Друг мой,
Хватит, довольно.
Завтра с утра
Станет в разлуке
Жалить так больно
Горечь утрат.
 
 
Видишь, букет твой:
Мы с ним похожи…
Ладно. Прости.
Кончилось лето.
Больше не сможет
Он расцвести.
 
 
Утро изранит,
Погасит струну
Мир суеты.
В нём умирая,
Навечно уснут
Вздохи-цветы.
 
 
Мудрые астры
Сомкнут лепестки
В ложах ночей.
Музыку страсти
Не сможет спасти
Виолончель.
 

Санаторное

 
А мне сосед по санаторной койке
Про жизнь свою бедовую втирает,
Мол, в голове туман, на сердце колики,
И тёща пилит, и жена тиранит.
 
 
А чуть уснёт, к нему в тумане ластится,
Зовёт к себе, а, стало быть, налево,
С соседней парты Танька-одноклассница,
Она такая… просто королева!
 
 
Она его звала когда-то Коленькой,
Сейчас небось не вспомнит, если встретится.
А он всё помнит, потому и колики…
Вот накатить по полной, да стереть бы всё!
 
 
А я ему: – Такое не стирается,
Вдруг будет с продолжением история?
Найди её. А он – забыть старается.
Сто грамм, туман, да койка санаторная.
 

В зеркалах твоих глаз

 
Ночь в зеркалах небес видит себя в себе.
Горько вздохнёт к утру, снова холсты пусты.
Утро, боднув луну, снова берёт разбег…
Если открыть глаза, в них отразишься ты.
 
 
Хочется пить твой мёд, праздничным эхом стать,
А в зеркалах твоих, славя грядущий день,
Видеть себя таким, как на ночных холстах
Изобразил меня сказочник – чародей.
 
 
Всякий рисунок – ложь. Ночь оживляла дождь,
Чтобы слезами смыть краски твоей мечты.
Только и он не смог. Я и герой, и бог
В сонных твоих глазах. Там только я и ты!
 

Старик

 
Старик во сне встречает внука.
Ещё чуть-чуть,
И по весне, рождённый в муках,
Он будет тут.
 
 
На алтаре для них обоих
Огонь зажжён.
Пусть уходящий примет боли —
Он обречён.
 
 
Пусть нарождающийся криком
Благодарит
За то, что вовремя старик
Благословит,
 
 
А сам уйдёт… Он славно пожил.
Теперь лежит,
Врастая и душой, и кожей
В другую жизнь.
 
 
И, в предвкушении этой встречи,
Глаза смежив,
Старик всё ждёт. Ещё не вечер,
Пока он жив.
 

А был ли мальчик?

 
Твой мир красив. И потому обманчив.
Творишь. Горишь. И тем неповторим.
Возьми спроси у девочек, снимавших
с тебя одежды, равнодушья грим
в пылу любви… Спроси: «А был ли мальчик?».
 
 
Одна из них ответит: «Был, возможно,
когда в его руке дрожал цветок.
Когда другой рукою осторожно
он придержал меня за локоток
так крепко, так с надеждой… Так надёжно».
 
 
Другая еле вспомнит: «Был, но вскоре,
взрослея, научился предавать.
Мой мальчик – мячик, счастье или горе.
И не понять, жена или вдова…
И он уже не мальчик. Староват».
 
 
А третья, засмущавшись, робко спрячет
в своей улыбке ласковое «Да».
И лишь тебе шепнёт: «Мой милый мальчик,
ты для меня мальчишка навсегда».
 
 
Ты вжился в роль, забавный добрый мачо,
седой и неприкаянный мужик.
Возьми спроси себя: «А был ли мальчик?
Когда он умер? Почему он жив?».
 

Дом за палисадом

 
Отгорожен палисадом от недобрых глаз,
Спит твой дом, и сон так сладок, ни беды, ни зла.
Вяжут блюзовые тени по углам узор,
Пляшет лодка сновидений в зеркалах озёр,
 
 
Где свиданья оживают исполненьем грёз,
Где и рана ножевая не вполне всерьёз.
Где и память выбирает только белый свет,
Где и грешнику до рая припасён билет.
 
 
Но прервётся путь по краю. Всё, как мир, старо:
Утром ранним умирает на корме Харон
В жертву дню и новой боли, что тебе даны.
Ты ж, отнюдь, один – не воин, но и без войны
Не готов сдержать осады ни беды, ни зла…
Прячься в дом за палисадом от недобрых глаз.
 

Грустный мим

 
Добрый мим, грустный мим…
Сколько лет, сколько зим
не встречался я с ним.
А сегодня, как будто случайно,
отраженьем моим
в зазеркалье отчаяния
он легко и печально
улыбнулся в ответ.
 
 
Сколько зим, сколько лет
я рождался на свет,
поднимался с колен
И бродил по золе
с ощущением утраченной тайны.
Я везде и нигде…
Добрый мим, дай совет,
как мне, жизни страницы листая,
пережить безответность
ушедших, в тумане растаявших
самых близких
любимых людей?
 

Горькие капли

 
Мой добрый друг, ты прав, конечно,
на этой ветке я чужак.
Пою нескладно и беспечно,
и кое-как.
 
 
В час подведения итогов
ты вновь даёшь мне свой урок.
Во мне ни дьявола, ни бога,
но между строк,
 
 
грешны страданием и мукой,
звучат мелодии души.
Они слышны, но тайно, смутно…
И ты решил
 
 
освободить меня от плена
неподобающих личин,
лечить, менять самозабвенно,
и – излечить.
Мой дар сомнениями изношен,
никто б жалеть его не стал.
Помочь тебе достать из ножен
лихую сталь?
 
 
Твой разум, словно острый скальпель,
проникнуть в душу мне готов.
Там всё горит от горьких капель
моих стихов.
 

Предосенье

 
Скроен
Неладно,
Печально
День предосенний.
Скроем
В прохладном
Молчании
Ложь во спасение.
 
 
Скоро
С корнями
Простятся
Стебли растений.
В скорбный
Орнамент
Слетятся
Листья и тени.
Город
Напрасно
Дождями
Озвучит молчание.
Дрогнув,
Угаснет
Меж нами
Радость случайная.
 

Дивный сон

 
От Звезды твоей до моей Земли
Сто космических долгих лет.
От мечты моей до твоей любви
Сон лежит, а дороги нет.
 
 
Там, где сон светлей, потяни за край,
И плыви в огневой ладье.
В этом дивном сне где-то близок рай.
Вечный рай в неживой воде.
 

Когда я стану маленьким

 
Когда я стану маленьким
И вновь вернусь туда,
Где дом воздушным шариком
Летит куда-то вдаль,
 
 
Опять, как в детстве, скоро мы
Расправим паруса
На все четыре стороны.
И – прямо в небеса.
 
 
Не знаю, кто хозяин там,
Кто двери отворит,
Но и для нас там, заинька,
Звезда – свеча горит.
 
 
Живут там: мама, бабушка
И старые друзья,
И молодость туда ушла…
А мне пока – нельзя.
 

Воздушные замки

 
Я стою у широкой реки.
Взгляд ветрами залётными залит.
Облака, как воздушные замки,
Так доступны… и так далеки.
 
 
Не сложило к ним время мосты.
Только ждать остаётся смиренно,
Что растают дворцовые стены,
И проснётся мой город мечты.
 
 
Всё ворчит старый дом за спиной,
Вороша прошлогодние листья:
– «В облаках нет ни верных, ни близких,
Не ищи вариант запасной».
 
 
Жизнь прошла. Потускнели в безликих
Долгих водах бескрайней реки
Нерастраченной нежности блики,
И пылятся в кустах у калитки
Пустоцветом надежды ростки.
 

Ротонда

 
Когда-нибудь соединит нас вечер.
И в этот миг, сердца навек связав,
Мы помолчим о том, как ждали встречи.
Пусть скажут всё счастливые глаза.
 
 
Тот день придёт.
Ведь нам завет простой дан:
Гореть как свечи, не страшась конца.
Стоит и ждёт у берега ротонда
Желанной встречи, как любви – сердца.