Читать книгу: «Моя жизнь и НЕудивительные приключения»

Детство в Германии и в Крыму 1949 г

Крым. РСФСР. Город Симферополь. Жили мы в Марьино, пригороде с 1953 года. Мама с папой вернулись из Германии, где мы с сестрёнкой Валей и родились, а произошло это в «Советская зона оккупации Германии» в июле 1949 года в городе Стендале. Не знаю, что они не поделили, знаю только «кого» поделили! Я достался папику, сестрёнка осталась мамуле. С её слов недолго он мною владел, так как она поехала и забрала меня у папиных деда с бабушкой. Папаня привёз меня им наверно в виде гостинца, а сам купил немецкий мотоцикл и давай девиц катать, а он не только по мамочкиным рассказам был любвеобилен, застал я и более поздние времена, преставился он на 83-м году жизни, хотя жил бы да жил ещё, мы с читателем его ещё не раз вспомним. У прадедушки с прабабушкой я осваивал уже третий язык. По их линии был украинский след. Игрушками у нас были уже не немецкие дорогие куклы, а нечто попроще, я по рассказам бабушки Анастасии Калиновны требовал, – Мало пузыркiв!

Судя по всему, кроме заикания я там ничего не успел приобрести, но мне и этого хватило. Всё это происходило в России. А мама как-то получила письмо от знакомой по службе в Германии Надежды Антоновой, которая жила в Симферополе, та ей и присоветовала поселиться в Крыму. С её дочкой Лилькой мы проучились 8 лет в школе № 28 г. Симферополя, одно время сидели за одной партой (классная руководительница старалась к девочкам мальчишек подсаживать, если я ничего не намудрил), рыженькая она была, но вредная до чего…. Была она у меня первой особой женского рода, которой я залепил оплеуху, каюсь. И позднее в жизни, сотворю подобное (не с женщиной), а раздумываю потом, так и «пятерик» в 25 лет чуть не отхватил. Я, вообще-то рос слабаком, из двойни, видно тесно было, не хватило ширины костей, зато была «куриная» грудь! А это не каждому дано!

В этом месте моя Лори не засмеётся, чувства иронии у неё 0, хотя она твердит обратное. Да и не будет она читать, вот полночи сидит в дзене, рассказы чужие читает, а чтоб моим россказням лайкнуть, это её упрашивать приходится.

С Лилей Антоновой мы встретились через сорок с лишним лет, она работала (может владела) в продуктовом магазине, я был менеджером по продажам Симферопольского пивзавода. Мило так побеседовали, но нет её уже с нами.

Вскоре, в 1954 году родился у нас братик Витя, так что в «крымском» детстве мы, детишки не были избалованы сладостями и игрушками. Ведь достаток мы познали ранее, когда наши родители являлись военнослужащими Группы советских оккупационных войск в Германии.

В Германии у нас с сестрицей даже няня была немка, и по фото было видно, что происходила она не из сельских тружениц. Мама потом рассказывала, что я в 3 года даже знал некоторые немецкие слова.

Проживали в Крыму мы без папы, нас трое детей, мама и бабушка Агриппина Алексеевна сначала в каком – то бараке при Симферопольском кирпичном заводе, потом мама купила за тысячу рублей (сохранился документ, но скорее здесь уклонение от налогов, зарплата няни детсада была 400 руб, после 1961 года 40 руб) времянку, сделанную из деревянных столбиков, на которые были набиты обрезки, полученных при распиловке брёвен на доски, а промежутки заполнены глиной с соломой. Но была земля, 4 сотки, а это немаловажно! Забора у нас не было, как и света и воды. Ну свет у нас конечно же был, керосиновая лавка то в Марьино была, вода тоже, чугунная колонка общего пользования, бесплатная, правда на соседней улице, но это не страшно, вот только зимой бывало, что она в колонке замерзала, да и пока донесёшь, можешь расплескать, а то и разлить, если упадёшь, зимой скользко, – лёд, а как дождь – грязь, тротуары это потом догадались делать, а так ничего, жить можно. Я, как старший из детей и за керосином ходил, на улицу Щаденко. Там, рядом жил Юрка Коваленко, тоже из нашего класса, тоже давно его с нами нет, жаль, хороший был парень.

До школы, тоже, пока дойдёшь, ботинок из – за грязи не видно. Возле входа стояли корыта с водой, тряпочки висели и «чистилки», это такие железяки, об которые надо обувь обчищать, потом водой замывать. В школе, со второго класса, подружился с Ковалинским, Михой. Их семья жила на соседней улице, тоже во времянке, но с папой и мамой, которые уже начали строить дом. Мы, (точнее мама) строиться начали лет через пять, я к тому времени подрос, тоже участвовал, по мере сил, в 13 лет. К тому времени мы обнаружили, что у нас тоже есть папа, которому пришлось если не разрываться на две семьи, то хотя бы иногда раздваиваться. Иногда он даже оставался у нас ночевать, мама наша работала в детсаде ночной няней. Как – то папуля чуть не отправился к праотцам вместе с нами. Посчитал себя знатоком печного дела и перекрыл доступ тяги из топящейся печи. Хорошо(?), сестре стало плохо, и она встала, пробежала и упала без сознания, мы проснулись, но ещё не сильно угорели, без скорой помощи оклемались.

Школьные годы, 8 лет, прошли в 3х школах, первая, начальная школа № 28 располагалась в бывшем загородном доме симферопольского богатея. Конечно от былого возможного величия не осталось и следа, но два года отучились и не знали про богача. В 1961 году территорию воинской части, которая была неподалёку отдали нашей школе. Один год, 5 класс, пока перестраивалась бывшая казарма под школу, мы учились в средней школе №8. Последующие два года учились мы в уже средней школе № 28.

После Великой Октябрьской революции дача Княжевича в поселке Марьино была передана детям. Там разместился детский сад. Позднее в здании бывшей дачи была организована школа.

В 1936 году начальная школа состояла из двух небольших классных комнат.

С 1953 школа стала четырехлетней. После 4-го класса ученики сдавали экзамены и дальше шли обучаться в восьмилетнюю школу.

В 1958 году школа стала восьмилетней. Постепенно школа расширялась, благоустраивалась территория школы: были разбиты сады, построены мастерские, высажены лучшие сорта виноградников.

Воинская часть здесь "стыдливо" не упоминается. И вот в 1964 году мы с приятелем Мишелем благополучно школу окончили. Конечно, трояков у нас был явный перебор, Мишу даже в ПТУ не приняли, у него даже с оценкой по поведению были большие проблемы, тогда он прорвался в школу №14 Симферополя. Я был непосредственным участником тех событий, так как выполнял роль его, своего приятеля, (его мама меня попросила) который отсутствовал по причине очередного своего увлечения, он с детских лет был непоседой, а уж дальше.. мы ещё многое про него узнаем!

1964 год, мне 15 лет, я поступил-таки в автотранспортный техникум, правда там моих заслуг не было никаких, разве что 4 по русскому языку, ведь мы с другом увлекались чтением, запоем читали, поэтому мне этот предмет легко давался. Сжалилась надо мной преподаватель математики Наталья Андреевна Заикина, поставила 4.

Я же по линии красноречия заметно выделялся среди сверстников. ЗАИКА! Правда, на срочной службе эта беда растворилась без следа, вместе с недостатками моих костей, ведь негоже всё-таки младшему сержанту, командиру отделения(!) лепетать, командовать надо! Здесь тонкий сарказм, можно не смеяться (это я для моей Лори, вдруг прочтёт, она и чувства юмора лишена как такового).

Но, хватит причитать!

Херсонес 1964 г

Но, хватит причитать!

Август 1964 года. ХЕРСОНЕС!! Археологические раскопки! До начала занятий в школе и техникуме остаётся пара недель, я еду с друганом Мишелем в Севастополь по автостопу. Были такие книжечки, на обложке красным нарисован дорожный знак СТОП. Когда голосуешь на трассе, поднимаешь руку так, чтобы был виден этот знак. Водителю заполняешь отрывной талон – дата, место посадки, место высадки. Потом водитель, собрав побольше таких талонов, имел какие – то дивиденды или что – то подобное. Не помню, откуда у моего приятеля взялась эта книжка, вроде это из Прибалтики, во всяком случае с 1967 по 2024 год, проехав миллионы километров, по России, Украине, Румынии, Венгрии, Югославии не встречал такого нигде. Наверно, не прижилась эта тема. Но нам остановился парень-москвич на 401 Москвиче и бесплатно довёз до Севастополя.

На Херсонесе мы работали в археологической экспедиции под руководством Домбровского Олега Ивановича, «Шеф» так мы его величали, это реставратор, писатель, археолог, историк, спелеолог, а какая колоритная личность, 50 лет, здоровье из глаз брызжет, словами не выразить, любимая присказка ОТОЖ, и мы покатываемся со смеху.

Наша бригада работала на раскопках античного театра. Ребята, которые взрослые, все спортсмены, в основном спелеологи, я впоследствии встречался с некоторыми, а с одним, старшекурсником у нас в техникуме. Миха мой после этого вероятно и подсел на спелеологию, занимался он серьёзно, позже как-то затащил и меня в пещеру.

И так серьёзно занялся, что купили они с братом громадную резиновую лодку, чтобы преодолевать подземные реки, озёра и другие водные преграды (но как её тащить по пещерам, тут с рюкзаком в некоторых местах не знаешь, как протиснуться). Но повезло, лодка оказалась настолько дырявой, что на заклейки не поддалась.

Античный наш театр уже был раскопан, нам достались хозяйственные, наверно, строения. Много битых обломков, глиняных. Много костей животных, может сгорели при пожаре, много обгоревших стропил и других деревяшек, а я гвоздь нашёл, здоровенный, кованный, такой красавец, жаль, что ржавый! Так что в основном работали киркой, лопатой и тачкой. Как – то бью киркой, вдруг – звяк! Гляжу, амфора, вроде, ножом расчистил, обломок, но большой, снимаю, под ним второй, но поменьше, ножом легонько стукнул, пробил навылет, кость! Детский череп! Тут прибежали настоящие археологи,

– Погребение! – кричат. Меня прогнали, не нужен больше.

Здорово там было. Мы там больше отдыхали, работали до обеда, потом море (малолетки, мне 15, Мишелю почти 16, а вот детьми себя совершенно не ощущали). Там я познакомился с готовкой в казане, на костре. Готовим, банки со сгущёнкой или с тушёнкой открываешь и целиком в котёл, это чтоб не было соблазна никому банки вылизывать.

Там я впервые в жизни получил приличный удар в челюсть, этого мне показалось не иначе, как мало, получил вскоре ещё, и опять «заработал»! Но впоследствии жертвой больше бывать не приходилось! Почти.

Недалеко от берега, метрах в ста, виднелась полузатопленная подводная лодка, наша, советская, её боевая рубка торчала над водой. Тогда я ещё не знал, что из этой бухты немцы и румыны грузились на корабли и бежали из Севастополя в Румынию, был там и наш сосед, Лапшин Николай Николаевич, в качестве военнопленного, мой будущий старший товарищ и наставник по жизни и рыбалке. Мы возле лодки ныряли, и никто нас оттуда не гонял. Начали гонять позже, археологи уральские жаловались, что даже искупаться запрещено. Здесь я впервые увидел подводного охотника с несколькими крупными кефалями – лобанами. Точнее охотников я видел и раньше, в Рабочем уголке, что возле Алушты, но у них были зеленухи, а это совсем другое. А до моих кефалей оставалось дожить ещё лет пятьдесят!

Вот здесь, в Херсонесе, на археологических раскопках античного театра IV века до нашей эры и закончилось моё детство. Здесь я впервые участвовал в готовке в казане на костре, здесь получил в челюсть по – взрослому, здесь я работал киркой, лопатой и вывозил грунт на тачке. В челюсть я давно не получал, а вот с лопатами, казаном, дровами и кострами никак не расстанусь.

Мой туризм 1965 г и 70 х.

Мой туризм разделялся на плановый и дикий. Плановый туризм – это однодневные и многодневные путешествия, которые организовываются через туристско-экскурсионные бюро, советы добровольных – спортивных обществ, через спортивные клубы и коллективы физической культуры. Такие путешествия проводятся по оплачиваемым путевкам с полным обеспечением участников питанием, обслуживанием, транспортными средствами.

Соприкоснулся я с плановым туризмом и с туризмом в целом поздновато, но зато уже был более – менее физически подготовлен. Год занимался в секции борьбы самбо при автотранспортном техникуме города Симферополя, а там физической подготовке уделялось особое внимание. Укреплялись мышцы ног, связки стоп и не только. Туристу без крепких ног никак нельзя, подвернул стопу, это в лучшем случае, а дальше что? Тащить тебя на закорках? То -, то же!

1965 год. Крым. Симферополь. Турлагерь «Горный». Путёвку выделил кирпичный завод, где наша мама трудилась при детском саду. Лет пять до этого я регулярно отдыхал по путёвкам, правда были это пионерские лагеря. Но все тонкости пребывания и общения в коллективе сверстников я уже постиг. Лето, мне скоро 16, есть ребята постарше, есть и младше. Дети, а всё тащим на себе, ещё и спереди второй рюкзак цепляли, видишь, что девчонка подустала, поможешь.

Так что с полным обеспечением участников похода по Крыму питанием и обслуживанием были несоответствия, дали нам только продукты, посуду и рюкзаки, в которых это всё надо было переносить от стоянки до стоянки. Переходы были по 15 – 20 километров, с привалами. На стоянке, точнее на полянке, мы разбивали лагерь, ставили палатки, собирали в лесу дрова для костра, сами готовили еду, в палатках ночевали, а утром снова переход. Так мы от Симферополя до Алушты передвигались десять дней по лесам и горам. Но никто у нас ничего не подвернул, хотя и борьбой не занимались. Разве что напал на нас рой диких ос или пчёл, а бежали мы кто куда, как от диких медведей. Мне повезло, а нескольких детей ужалили, но обошлось.

Стоянка на Красных пещерах была второй после первой, в лесу, возле села Пионерское. Так как дровишки в округе, в лесу, были выбраны на несколько лет вперёд, один из наших не стерпел и срубил топором деревцо. Тут же появились лесники, всё они знали наперёд, давай составлять то ли акт, то ли протокол. Работу надо показать документально! Аналогия с Херсонским рыбнаднадзором, на своих выписывать как – то не с руки, а тут сам бог велел!

На похождения в Красную пещеру я не попал, по кухне дежурил. Зато «попали» двое наших – отстали от группы и до вечера бродили в темноте, про фонари история умалчивает. Наши даже не хватились, узнали только когда они явились грязные и бледнолицые.

Мы стояли на берегу речки, а рядом паслись овечки. Одной не повезло – пропала. Пастухи искали, к нам подходили, спрашивали. Оказалось, наши «дети» ухватили её и задушили в одеяле нашего, марьинского пацана, Женьки Василенко. Не знаю подробностей по линии готовки шашлыков, не участвовал.

Запомнилась стоянка на Длинной поляне, что на южном склоне Чатыр – дага. В каждом отряде у нас был инструктор, в нашем большой выдумщик и весельчак. Вечером сидим у большого костра, песни поём под гитару. Вот встаёт один из туристов и говорит, что он обладает даром гипноза, приглашает желающих попробовать, встаёт паренёк и говорит, что на него гипноз не влияет. Решили испытать. Сели друг напротив друга. Испытателю дали держать кружку за ручку. У «гипнотизёра» такая же кружка в руке. Он начинает делать пассы свободной рукой и просит повторять эти движения. Поглаживает свою кружку сверху, внутри, по бокам, затем поглаживает своё лицо в разных местах. Потом потирает дно кружки снаружи и своё лицо. Как только у смельчака заканчивается копоть на пальцах, повторяется касание закопчённого предварительно дна его кружки. Смеёмся, конечно, но и второй прикол был не хуже.

Небо звёздное, приглашается знаток звёзд и созвездий, назначается приз. Знатоку надевают на голову штормовку, один из рукавов вытягивают и держат, как трубу телескопа, мол смотри и угадывай, какое созвездие. Начинают крутить его, останавливают и спрашивают, – какая звезда? Тот не успевает рассказать, потому как ему в этот рукав заливают кружку воды.

Оставшуюся неделю мы провели в Алуште, на турбазе Чайка, купаться ходили на пляж спортобщества «Спартак». С Борисом Лагутиным, олимпийским чемпионом по боксу мы даже пели песню, «Дымилась, падая ракета, как догоревшая звезда», отбивая такт камешками. А Леонид Жаботинский нашему пареньку, который его сфотографировал, сказал, мимоходом – Засвечу! Тот потом смеялся, мол, сначала подумал, что по уху. Но оказалось – плёнку в аппарате. Конечно было сказано в шутку. Мы то Жаботинского много раз видели на телеэкране, тогда чёрно – белом. Казался он толстым и чуть ли не жирным, а наяву увидели гору мышц.

По окончанию нашего похода – путешествия нам, может не всем, присвоили третий разряд по туризму и звание инструктор по туризму. Скорее всего делалось это для того, чтобы привлечь нас и в дальнейшем к увлечению туризмом.

В следующем году я снова в лагере такого же типа, всё так же тащим на себе, только маршрут другой, а неделю провели в Изобильном, до Алушты 8 километров, даже не упомню, возили ли нас на море. Запомнил только, как финальный матч чемпионата мира по футболу 1966 года смотрели по телевизору в доме директора совхоза. Его сын учился в нашем техникуме, в параллельной группе. Телевизор был полу или почти цветной, на экран крепилась специальная плёнка трёх цветов, голубой вверху – небо, зелёный внизу – трава, бежевый посредине – лица людей, закуска, выпивка (пошутил). В этом лагере я уже дорос до председателя совета лагеря. Даже у нас детишек, «советы» были, хотя какие дети, по 17 лет, я в следующем году уже работал механиком автопарка на Украине!

Туризм. Крым 70 х.

Михаил Коваленко., да их как в Бразилии! Ан нет! Наш особенный! Он, вообще, Мишель, уникальная личность. То он спелеолог, то скалолаз, глядь – уже подводный охотник и всё это не поверхностно, а на всю глубину, снаряжение самое настоящее и т. д. Когда пошла мода на дельтапланы, пришёл, глаза горят – Володя, давай сделаем! А про горные лыжи, мотоциклы и альпинизм – отдельные темы. Да и рыбалка, как без неё, родимой. Да он даже арбуз поедал не просто, а с выражением.

1972 год. Пришёл, зовёт, – давай в пещеру залезем, рядом же, пара километров от наших домов. Собрались, пошли, вот и пещера. Залезли, фонари у нас, жутковато, проходим где так, а где и ползком – вот и яма, свежевырытая, Олега Ивановича Домбровского подопечные развлекались, Миша сообщает. Скорее, копали не зря, проход был узкий. Глубина в яме по грудь, но вылезти можно, особенно если знать в какую сторону, этих сторон три. Если не туда, можно и вернуться, снова залезть в яму и снова вылезти. Прошли и пролезли сколько смогли. На первый раз мне даже понравилось, дело то новое!

Олег Иванович (или «шеф», как его называли), был богом и отцом для нескольких поколений крымских мальчишек. Суровая и радостная жизненная школа, которую они проходили в его «бродячей академии», в херсонесской «вороньей слободке», в «княжеских палатах» Басмана, запомнилась им на всю жизнь. Многие, пройдя все три класса обучения в этой школе («змееныши», «змеи» и «драконы»), становились впоследствии известными альпинистами, скалолазами, спелеологами. Перефразируя Гоголя, можно сказать, что вся крымская полевая археология и спелеология в значительной степени вышли из знаменитого кизилового посоха Олега Ивановича. И, может быть, – это главное, что он сделал в своей жизни

И вот, через пару недель не иначе, как бес попутал и "попёрся" я других слов не подберёшь, в одиночку к этой пещере. Про фонарь не упомню, то ли забыл, то ли не было его у меня вообще. Лихо так залез в яму, огляделся, красота! Это вам не на диване валяться. Навожу резкость да тут темень – глаз выколи! Руками ход нащупать не могу, высоко, однако. Может недолго это продолжалось, может целую вечность. Стою, вращаю головой, руками, ногами перебираю, вдруг вижу где – то вверху пятнышко коричневое – это же свет! Да нет, привиделось. С часок так таращился, но повезло, не иначе, кто – то сверху соблаговолил. С тех пор в пещеры, как и на скалы ни ногой.

А скала была и как раз возле "Алимки", пещеры. Миша приводит нас с Серёгой, своим младшим братом к этой скале, обошли они скалу, поднялись наверх. В скалу, может в землю забили железяки и пропустили верёвку сквозь отверстия в железках, оба конца сбросили вниз – ничего сложного – страховка, как "Шурик" говорил. Они по-быстрому поднялись – спустились, по очереди., имел опыт и Серёга, а мне в новинку. Застёгивают на мне широкий пояс, к нему верёвку, лезь говорят, мы тебя подстрахуем, если сорвёшься. Лезь, так лезь. Я после армии как раз, ещё раз 13 мог подтянуться на турнике. Почти до верха долез, хотел там и вылезти, -э нет – кричат – спуск. Я им – Два метра осталось! – Ни фига, спуск!

Вниз глянул – еать! я вообще высоты с детства боюсь, коленки подгибаются. А у меня уже и руки начали дёргаться, я же не стою, а прилепился к скале, страхующий меня поддерживает, верёвка у него через спину перекинута. А спуск – это так – становишься лицом к скале, упираешься ногами, руки в брюки (шучу – двумя руками держишься за верёвку, на большее руки не понадобятся, пока) отклоняешься от стенки, верёвка натягивается, отталкиваешься ногами, и ты в "несвободном" полёте – вировка мешает, прилепился к стенке, снова и снова полёт пополам с падением. Страшновато, а они там внизу, слышу веселятся. Но, конечно, спустился, деваться некуда. И вот те крест, не отстёгиваясь, повторил подъём и полупадение. И сыт по горло, что пещерами, что скалами.

КУРЛЮК БАШ

Февраль 1974 года, мы сидим в аэропорту Симферополя, хорошо, что вылет задерживался. Собрались в Карпаты, Славское, горнолыжный курорт, лыжи там возьмём напрокат, жить будем в гостинице. Меня сверлит мысль, у Михи 20 рублей, у меня 100, какой прокат, какая гостиница!!!Долго сидели, потом переглянулись, и домой. Набиваем «Ермаки» (станковые рюкзаки, новомодные!) тушёнкой, сгущёнкой, лыжи в руки, у Мишеля горные, у нас с Серёгой деревяшки. Взяли и брата Мишеля Сергея, как его жена допустила, осталось загадкой. Сели в троллейбус, выходим за Перевальным, перед Сосновкой, речка Курлюк –су, нам налево, где по лесной дороге, где тропками в гору, чтобы короче. Поднялись повыше, полянка, сели передохнуть. Тепло, солнце, зачем лыжи то взяли? Снега – то и близко нет! Тогда с прогнозами были проблемы, хотя попадаем впросак с погодой мы и сейчас.

Вот уже лес кончился, перед нами – урочище Курлюк баш, Миша ведёт нас в сторонку, там родник, дальше воды не будет. Всё он знает, однако! Везде побывал, почти. (шутим – с). Вынимаем армейские алюминиевые фляги, набираем воду, вокруг заросли мяты. У Серёги фляжка из-под бензина оказалась, теперь там двойной привкус, с мятой. Подошли к концу урочища, тут стоит домик, ракушечник, крыша черепичная? (надо слайды пересмотреть у нас с Мишей их целые груды). Печка под дрова, уголь тут не нужен, полы дерево, в комнате окно на запад, даже ставни есть, (каково?), три спальника умещаются. Не иначе лесничество строило. Да, в общем то так и зовётся «домик лесника».

Я, кстати через пару лет ночевал летом с настоящим лесником, душа человек, лет тридцати, переехали из России, говорит, у детей астма. Я мимо проходил, в одиночку шёл в Генеральское через Тырке яйлу. Не доходя домика глядь на скале то ли грифы то не грифы, несколько штук, поглядывают на меня. Говорят, крымские грифы чёрные, но эти серые с воротничками. Решил подойти поближе, а зря решил! Подымаются они, вдруг голос, больше на стон похожий. Мол, какого ты попёрся? Ну в этом смысле. Парень лет сорока, видно, по фотокамере, что не бомж. Мне ответить нечего, иду дальше. Потом узнал, оказалось, это Нужденко Эдуард, его снимки в Крымской правде часто печатались…Я возле домика остановился кофейку запарить, у меня примус «Шмель» кофе, правда, растворимый, но Индия! Попробуй купи, кофейный напиток «Лето» на цикории, да и то, только в Ялте, в интуристе в баре можно попить. 1975 год.

Попили кофею, отговорил меня лесник, дело к вечеру, оставайся, говорит.

Не иначе снова высшие силы управили. Ночью побрызгал дождь, утром подхожу к Джур – Джуру, водопаду, крутой спуск, травы нет – туристы вытоптали, а может не растёт она там. После дождя лес мокрый, раздеваюсь до трусов, в рюкзак. Начинаю спускаться, скользко, чтоб не обрешетиться (не упасть), хватаюсь за ветки, стволы деревьев, мокрый насквозь, вернее трусы мои. Вот и речка Улу Узень, через неё гуськом переходят туристы – плановики (мы их так зовём) в руках палочки, на головах белые войлочные, что- ли, панамы широкополые, на резинках под подбородок, это чтобы ветром в пропасть не снесло, ходят гуськом без палаток, спальников, продуктов. Ходят от базы к базе. На каждой ночуют. На базе большие палатки, кровати, подушки! (дичь для туриста!), повара, официанты? (не факт), биотуалеты! (ну уж, и пошутить нельзя) и вот я пролетаю мимо них, стоят смотрят (хотя могло и показаться).

А как ходили мы и тоже по путёвкам. Лето, 1965 год мне скоро 16 есть ребята постарше, есть и младше. Турлагерь Горный. Дети, а всё тащим на себе, ещё и спереди второй рюкзак цепляли, видишь, девчонка подустала, поможешь.

А один я пошёл чего? Собрались идти мы с Михеем, подхожу к его дому, гляжу в окне два силуэта – у Мишеля на шее Таня висит, жена, приехала на выходные из колхоза, может и совхоза (у нас было одно слово – колхоз), с работы направляли. Даже спрашивать не стал, и так ясен хэ. Разозлился, ушёл один, уши морозить назло бабушке.

Вернёмся к зимнему Курлюк – башу.

Какие Карпаты, какое Славское, какая гостиница?!! Расходы по 40 копеек на троллейбус. Всё!!!! Правда, со снегом непонятка, но и в Карпатах небось по-разному бывает. Темнеет рано, у Серёги фонарь «летучая мышь», стекло, правда разбито, но с одной стороны, туда он подложил асбестовую ткань, всё в порядке. Пока светло, заготовка дров, топор не брали, как и алкоголь, мы туристы (со спортивным уклоном. Наверно, снова неудачно пошутил?) Дров много, только пройти подальше, мы же не первые, и не вторые. Толстые дровины ложим крестом и посерёдке третьим – бух! И топор нам ни к чему. Протопили печь, поужинали, теперь отбой.

Спим, проснулись, звуки какие – то приятные, ласкают слух, у нас транзистор «геолог» (по теперешним меркам детишек разве пугать). Э! Да это ветер завывает, метель! Сутки! Замело, дров уже не достать, снегу по пояс. Правда есть сухостой, но нет топора, зато у Мишеля есть репшнур, про Мишу – альпиниста не успел доложить. Верёвка метров 20, обвязываем ствол и втроём – раз, два взяли!! Если не взяли, возьмём другой! Воды мало, родник далеко, да и замело, не найти. Потом ходили по светлому, нашли, пришлось кастрюлей колодец выкопать, лопат в лесу не найти. Сидим, приуныли. Тут кто – то сообразил, снег!!(опять шучу, ведь это и ежу понятно).

Неделя прошла быстро, скучать некогда было. Утром чайком согрелись, лыжи в руки и на пригорок. Спускаться можно было. Мне тоже дали надеть горнолыжные ботинки «БОТАС» (я там ходил в кирзовых сапогах, в которых со службы в армии пришёл.)

«О них мечтали все в СССР, а в Грузии ботасами продолжают называть любые кроссовки».

Один раз я спустился и включил горнолыжный спорт в тот список, где имелись скалолазание, дельтапланеризм и спелеология. Осталось фото с моментом моего первого и последнего спуска с крутой горы. Правда, похвастать нечем, выражение лица, типа «всё пропало!»

В субботу к нам в жильцы добавилось семеро ребят из Симферополя, среди них одна девушка. Все на лыжах, у них тоже один горнолыжник, на «ботасах». Он, как мне показалось, немного опешил, увидев такие же у нашего друга. Но взял себя в руки и многозначительно так сказал «мои фирмовей!» В комнатушке два на два рюкзаки сложили в центре, легли вокруг головами к стенкам, ноги на вещи и какое там спать! Всю ночь шутки, прибаутки, анекдоты и ужастики на тему туризма. Практически все те анекдоты запомнились и пользуюсь ими сейчас.

Как вам один – «Летит по небе крокодил, вдруг навстречу стая напильников!»