Читать книгу: «Собачий ребенок», страница 2

Мне уже пора домой; совершенно верно, время к двум, отстрелялась слава богу. Ну кто там ноет тянет тягучим непрерывным стоном. Подсказали «с улицы, собаку верно сбили». А улицы и не видно, снег в конце декабря, конец света и только. То, что снег ничего необычного, а вот мокрый снег – это точно – конец света. Брр!

Она спрятала русый локон справа под серую вязаную шапочку, а в бежевом бельгийском пальто игриво провернулась возле зеркала. И опять подумала о себе; для своих лет очень даже вполне. Выйдя из учительской повернула привычно налево, чтобы потом опять налево и прямо по коридору и через большой школьный двор оставив слева спортивную площадку и чахлый садик с сибирскими яблонями и шиповником, а справа теплицу и двухэтажное красного кирпича здание начальной школы, и через всегда распахнутые ворота на улицу Ершова, и десять минут по нечетной стороне улицы Слесарной, вдоль речки Слесарки обросшей с обеих сторон водяным тополем; под черным мужским зонтиком, пробиваясь сквозь ненавистный снег, но домой … а повернула дура злосчастная … куда повернула?! Да никуда не повернула! Прямиком из учительской, через парадную дверь на улицу Ленина, на собачий стон и вопль. Пока стояла, прислушиваясь к направлению собачьей беды, рядом образовался подвальных запашок, хлюпнули носом и сдавленно сказали «вон это, по середке, щенок маленький, ишь как тонюсенько голосит». Будто сама не могу определить, что щенок. Фары тускло-багровые, шум моторов, снежная грязь с присвистом разлетавшаяся из-под колес – после этакой встряски мою гордость, мое бежевое бельгийское пальто не возьмет ни одна химчистка. Плакать захотелось. Пока горевала и сдерживала, подступавшие к горлу слезы, короленковская барышня, резво стартовав с крыльца, одним махом, неясной тенью, подхватила истошно орущую собачонку, и уже стояла на крыльце вся мокрая живая и невредимая, со скулящим щенком на руках, а со мной чуть было не случилась детская неожиданность; причем сразу и по большому и по малому. «Ну, ты!» но потом вспомнила что я учитель и мне как-то не с руки крыть матом. Да и пальто уцелело.

      «Ну я пойду, наверное,» сказала тихо Настя Прохорова и подбородок острый и хрупкий дернулся.

«Вот те раз! А пальто. Пока донесу этот скулеж, пропадет пальто», сказал она и добавила: «да пойдем чаем напою, или дома ждут»?

«Ждут, мамка на смене, а папка … он с друзьями … или один …».

С бутылкой он сукин сын, подумала она, но вслух сказала:

«скоренько, скоренько – измокли же все»!

И с ней согласился громко и резко Настин нос, а щенок жалобно взвизгнул и облизал Настино лицо.

По обыкновению, обе стороны подгорных улиц Тобольска застроены деревянными двухэтажными домами с печным отоплением и удобствами на свежем воздухе, но бывали и приятные исключения. К примеру небольшой домик на три комнаты, в окружении деревьев, и вы не поверите; – с централизованным отоплением и удобствами прямо в доме. Конечно!? Рассказывай басни; школьная училка жила в благоустроенном отдельно стоящем доме? Ладно! Дела давно минувших дней: это сейчас в восемьдесят втором школьной училке тридцать два, и она иногда считает, что жизни больше нет, и она как женщина на излете (у нас однажды были внешкольные занятия, что-то мы там собирали – то ли железо, то ли бумагу, и она уставшая избегавшаяся с нами дуралеями, наклонилась ко мне, приобняв за плечи – для меня запах ее до сих пор помнится слаще любых дорогущих духов). Когда-то ей было двадцать два, она была комсомольской активисткой и работала в паре с третьим секретарем горкома КПСС. Не стоит, пожалуй, дальше углубляться в их отношения. После его отъезда в Душанбе, она с мамой самым волшебным образом переместилась из коммунального дома в земной рай, где тепло, холодная и горячая вода и по нужде не надо на четвертой скорости нестись к известному домику, а летом в приоткрытое окно поют птицы. Но в настоящий момент к великому сожалению ни скромного садика, ни тем более распевающих птичек увидеть не удалось: заперев калитку промчались по узкой тропинке и вот они во всей красе в прихожей мокрые, с прохудившимся носами и отчаянно скулившим щенком (правда теперь уже подвывавшим с известной долей наглости).