Читать книгу: «Сад секретов. Сборник рассказов», страница 2

 
2
 

– Алло.

– Алло, привет, мам.

– Привет.

Она недолго помолчала.

– Как дела? – спросила потом.

– У меня хорошо, а у вас?

– У нас тоже, мы вчера на дачу приехали, вот разбираем тут вещи.

– О, вы на даче. И как там? Тепло?

– Ну, знаешь, пока в принципе не очень тепло, но терпимо. Пока, конечно, прохладно ночью, но вчера папа плохо затопил печку, весь первый этаж был в дыму, так что пришлось достаточно долго проветривать. Вот.

– М.

– А у тебя там как погода?

– У меня довольно тёплая. Вчера даже в институт в одной рубашке ходил.

– Ой, ты с этим поосторожнее. Обычно в это время погода меняется, человек привык к холоду и ему кажется, что на улице тепло, хотя это не так.

– Не, мам, тут правда довольно тепло, сегодня вон…

Ник встал, подошёл к окну и посмотрел на градусник. Яркий луч солнца упал на его лицо, так что пришлось прикрыться от него ладонью.

– Сейчас восемнадцать… или девятнадцать… Короче, около восемнадцати градусов, в тени.

– А. Ну тогда ещё ладно, у нас вчера было максимум пятнадцать. Сегодня, вроде, потеплее должно быть.

– Ну тоже ничего, для апреля-то.

– Ну да.

– Как папа?

– Папа хорошо, вон, пошёл сейчас в лес искать какую-то гору берёзовых веток для печки.

С этим у них на даче всегда была проблема: берёз и осин довольно мало, в основном в окрестностях растут сосны, а сосна горит очень плохо, засоряет трубы. Один раз отцу Ника даже пришлось вылезать на крышу дома зимой во время суровой метели, чтобы прочистить трубу, которая, будучи донельзя забитой, не давала печке нормально гореть и весь дым выпускала в дом.

– А, ну передавай ему привет.

– Хорошо, передам.

Ник не забыл:

– А вы прям до майских на даче?

– Нет, у папы работа в понедельник, поэтому мы, скорее всего, в понедельник утром поедем в город.

– М. Ну ладно, удачи вам там, папе привет не забудь.

– Угу, целую.

– Пока.

Ник бросил трубку.

До утра понедельника оставалась половина четверга, пятница, суббота и воскресенье. Ехать точно надо было сейчас. Ник сразу стал искать билеты на поезд, которые были бы ему по карману. Нашёл за две с половиной тысячи, это был, хоть и не самый дешёвый, но, увы, единственный вменяемый вариант. Почти сразу купил, пару лишних раз убедившись, что ничего не перепутал. Собрался, перекусил омлетом из трёх куриных яиц, что оставались в его шкафу, и поехал на вокзал. Уже через полчаса поезд вёз его домой.

 
3
 

Родной город встретил Ника привычно спокойно. Причиной тому, вероятно, стал тот факт, что приехал он туда поздно вечером, когда на улице уже совсем потемнело, а на улицах, особенно тех, что и днём-то не особо кишат людьми, теперь было совсем пусто и тихо. Только ветер гулял по пустынным ночным переулкам, иногда завывая громче обычного.

И вот родная улица, та самая, которую Ник видел во вчерашнем сне. На ней, ожидаемо, никого не было. Свет фонарей падал на асфальт через уже потяжелевшие из-за ранних листьев ветки тополей. Асфальт, к слову, был не таким чистым, на нём чёрными пятнами ещё сияли лужи, которых погода пока не успела высушить.

Ник вошёл в подъезд. Там в его объятия бросилась прохлада, ещё более ощутимая, нежели уличная, наверное, потому, что она была статичной, безветренной. Едва заметно там светилась одна лампа, заляпанная краской и немного помигивающая, такая, которая обычно освещает подъезды в фильмах ужасов, подъезды, в которые входить не стоит.

Подойдя к двери, Ник вдруг замер. В голову вдруг закралась страшная, но в тоже время привычная тревога о том, что он мог забыть ключи. Тогда ему пришлось бы…

…просить у родителей…

…пришлось бы платить ещё две с половиной тысячи и ехать обратно. Ну или селиться в каком-нибудь дешёвом хостеле, чтобы переждать ночь, на утро прогуляться по давно не виданным окрестностям, чтобы увидеть их при свете дня, а потом… На сайт с билетами, а там вы сами знаете.

Но всё это глупости. Ник засунул правую руку в карман куртки и достал оттуда связку ключей, выбрал из неё один, вставил в скважину, повернул, потянув ручку двери на себя и открыл дверь в квартиру. Там было темно, но он уже, можно сказать, увидел всё то, что его там ждало из-за нахлынувшего изнутри запаха. Привычного приятного запаха этой квартиры.

Ник перешагнул порог, включил свет и захлопнул за собой дверь. Всё было так, как он помнил, так, будто никуда он отсюда не уезжал, а так, отошёл на вечернюю прогулку, вернулся, а родители уже спят. Он положил свой рюкзак и компьютерную сумку на пол, разулся и прошёл на кухню, где, не торопясь помыл руки. Времени на часах уже было много, он решил, что садиться за стол и писать прямо сейчас было бы не самой лучшей затеей, лучше заняться этим с утра.

Он обошёл квартиру в поисках существенных изменений и наслаждаясь её прекрасной, но забытой уютной атмосферой, которой в его новом «доме» даже и не пахло. Изменений было немного: в основном перевешанные его мамой картины, убранная из зала беговая дорожка и всякие мелочи, например последовательность книг, стоящих на полках. Стол Ника оставался до этого дня нетронут. Стопочка чистых листов бумаги по-прежнему лежала в его правом верхнем уголке, а напротив стояла зелёная лампа. Отец Ника как-то вычитал, что такого оттенка зелёный помогает человеку сосредоточиться, и купил ему эту лампу. Наверное, в какой-то степени она действительно помогала, только, в меньшей степени из-за своего цвета, а скорее благодаря своему стилю, такому, кабинетному, что действительно настраивал Ника на работу. Не на ту, про которую думал его отец, когда покупал лампу, но настраивал. Рядом ждала ручка.

Ник сел на свой стул, взял из стопки пару листов бумаги.

Приветствуем тебя, дорогой Ник, мы ждали тебя все эти годы. Очень надеемся, что ты помнишь, как нас использовать, как и что на нас писать. Потому что мы хотим, чтобы на нашу поверхность капали чьи-то слёзы, ты это понимаешь?

«Да, – думал Ник. – Уж кто-кто, а я-то понимаю. И я вам это докажу.»

Он положил бумаги обратно в стопку, встал со стула, подготовил себе постель, чтобы она чуть проветрилась, и вернулся на кухню. Очень хотелось есть, а он опрометчиво не купил ничего до того, как сесть в поезд, а сейчас все магазины были уже закрыты. Спасение в виде лапши быстрого приготовления ждало его в шкафу. Он поставил воду в ванной набираться, а сам отыскал в холодильнике хороший хлеб, разогрел его в тостере, намазал маслом, переждав пару минут, чтобы оно не растаяло и неплохо поужинал. К чаю нашёлся скрывающийся в холодильнике мармелад со вкусом ананаса, который оказался предательски вкусным, однако много съесть его было нельзя, ведь родители по приезде могли бы обнаружить разницу.

Ник вымыл за собой посуду и пошёл в ванную, откуда через полчаса переместился в кровать. Подготовить постель заранее оказалось очень хорошей идеей, ведь теперь она стала ещё прохладней, чем обычно. Её мягкость начинала убаюкивать почти сразу, как только Ник в неё лёг, это было до того приятно, что поначалу даже не хотелось засыпать, чтобы продлить эти ощущения.

Тишина, лишь тихое постукиванье часов, доносящееся из соседней комнаты. В один момент с улицы послышались голоса. Ник встал с кровати, подошёл к окну и полностью закрыл его. Теперь точно тишина. Одеяло вновь обняло его так, что через семь минут он заснул.

***

Утро началось в половину одиннадцатого. Солнце светило прямо в окно, Ник встал практически сразу, как проснулся и после акта умывания пошёл на кухню.

Еды в холодильнике и шкафу было на самом деле немного, а это значило, что если он всё-таки решит немного поесть, пускай чуть-чуть, это станет, заметно вернувшимся с дачи в понедельник родителям, а это не хорошо. Ник решил, что было бы разумным пойти в магазин, купить там, помимо прочего, какую-нибудь булочку в качестве завтрака и немного пройтись по окрестностям, прежде чем вернуться и, наконец, приступить к творчеству.

Градусник показывал аж девятнадцать градусов, это означало, что о куртке или дополнительной кофте можно было не беспокоиться. На улице сияло солнце, погода стояла точно такая же, как в позавчерашнем сне, только листьев на деревьях было ещё не настолько много. Улица перед домом, однако, оказалась более людной, чем её Нику показало подсознание: по ней ходили женщины с колясками, бабушки, бегало несколько детей. Интересно, они тоже даже не посмотрели бы вниз, если бы сейчас из-под асфальта повсюду проросла бы трава?

Дорога до магазина заняла минут пять, внутри народу почти не было, что избавило Ника от ожидаемой очереди. Он купил молоко, яйца, хлеб, несколько пачек лапши, замороженную пиццу, вишнёвый сок, а в качестве завтрака две булочки с кленовым сиропом. Они были ещё горячими, поэтому он решил не обходиться одной.

И вот, по пути домой, когда Ник уже доел одну из булочек и собирался взяться за вторую, когда его мысли были направлены на то, какая же, правда, сегодня хорошая погода и до лета остаётся совсем немного, сзади его окликнул знакомый голос:

– Ник?

Он обернулся. Сзади, буквально в нескольких метрах от него, стоял Антон, его старый школьный приятель, один из тех, с которыми после выпускного Ник хоть как-то поддерживал связь. Антон жил в том же районе, они частенько заглядывали друг к другу в гости, а иногда ехали в школу, стоя в одном автобусе.

Антон был довольно славным парнем, с ним Нику было комфортно общаться, основной причиной чему стало, вероятно, то, что они – одни из немногих, кто учился в той школе с первого по одиннадцатый класс. Антон разделял его интересы в творчестве, сам он был художником, причём довольно неплохим. Ну, то есть считался он довольно неплохим, так говорили взрослые. Нику его картины не очень нравились, но он их принимал, потому что их написал Антон. Антону же рассказы Ника нравились. Очень.

– Антон?

Тот широко заулыбался.

– Я думаю, ты, не ты…

– Ещё как я!

– Здарова!

Они крепко пожали друг другу руки.

– Ты как? – спросил Антон. – И какими судьбами вообще, учебный год, разве, нет?

– Да вот, решил навестить родные земли.

– А… Давно здесь?

– Да вот буквально вчера приехал.

– Ага, на поезде?

– Да.

– Слушай, ну а чё, ты куда-то спешишь, мы могли бы пройтись, поговорить.

– Ну да, давай. Только пройдём через меня, мне надо, вон, продукты спрятать.

– Да, без проблем, пошли.

Они начали движение в сторону дома Ника.

– Ну ты, как там, в своей Тьмутаракани, а? Народ нашёл там, друзей?

– Да… Знаешь, кстати, я почему сюда не приезжал ни разу за эти два года?

– М?

– Вот как раз из-за этого. Отец считает, что будет лучше, если я на протяжении всех четырёх лет буду жить там. Ну, приспосабливаться, находить новых друзей, знакомых. Связи искать. Я же даже на каникулы не приезжал.

– Да, ты говорил. Не, ну это жесть, я считаю. То есть, прям совсем странно. А мама что?

– Мама что… Мама ничего, если папа так говорит.

– М. Хотел бы, чтобы было иначе?

– Иначе это как, наоборот? То есть, чтобы за меня решала мама?

– Ну, допустим.

– Не знаю, может быть. Тогда я бы чаще жил здесь, дома.

– А как там с друзьями, ты говоришь? Работает папин метод?

– Ну так. Несколько хороших есть. Не знаю, временные они или нет, хотя… Ты же знаешь вот эту историю, что друзья с института – это чаще всего друзья на всю жизнь?

– Ду да, у меня у мамы так получилось.

– Ну вот. У моей тоже, частично. И это очень странно, я совершенно не представляю тех людей, с которыми я там общаюсь со мной через… там… двадцать лет. А ведь так же чаще всего и бывает.

– Ну, я думаю, это у кого как. В конце концов, у всех всегда есть право выбора.

– Это да.

Они зашли в по-прежнему прохладный подъезд.

– Ого. – удивился чему-то Антон.

– Что?

– Холодно у тебя тут.

– Вот, я тоже заметил. Странная история. Сейчас.

Ник открыл квартиру, поставил пакет с продуктами внутрь, и опять закрыл.

– Можем пройтись до гаражей.

– Давай.

Они вышли на улицу и пошли по неаккуратному тротуару. Нику вдруг показалось, что сейчас лето.

– А у тебя как?

– У меня неплохо. Я учусь в художке, как тебе известно, и… Ну, работу, вот, недавно предложили.

– Да? Связанную с…

– Да, там нужны были иллюстраторы для одного сайта, вот, меня выбрали.

– Согласился?

– Да. Довольно несложно, платят нормально, а мне это интересно. С сайтами особо не работал, так что попробовать было бы рано или поздно полезно, но никак что-то до этого не доходило. Видимо, сейчас самое время.

– М. Сколько заплатят?

– Ну, там смотри, какая система: есть одна первая задача, там, за неё платят двадцатку. Но если им понравится, как я её выполню, ну, то есть, прям понравится, тогда возьмут прям на работу, там зарплата в месяц около шестидесяти, а для студента, который живёт дома и учится только на втором курсе, это, мне кажется, очень даже неплохо.

– Ну да, и главное, по интересу подходит, поздравляю.

– Спасибо.

Они прошли мимо детского садика. В его дворе разными, хоть уже немного поблёкшими цветами сияли конструкции из раскрашенных шин и бутылок.

– А так? – продолжил спрашивать Ник. – На личном фронте.

– На личном наличка, мужик и то, пока только в планах.

– А чего?

– Да ничего. Я как с Софией поссорился, пока особо в этом не заинтересован. Временно, конечно, но, могу с гордостью заявить, что пока в этом не нуждаюсь.

– С этим тоже поздравляю.

– А ты нуждаешься, хочешь сказать?

– Нет, не сказал бы. Ну так, когда как. Иногда об этом думаю, но чаще стараюсь отогнать мысли. Большие сложности с учёбой, а на деньги живу родительские, поэтому было бы непросто, сам понимаешь.

– Ну да, наверно.

Они прошли мимо двухэтажного магазина.

– Антон, а ты помнишь, что здесь раньше был клуб?

– Клуб? Это вроде заброшка была.

– Ну да, заброшенный клуб.

– Ого, не знал про клуб. А ты уверен? А то здание, помнится, было довольно жутковатое для клуба.

Тут Антон не ошибался: здание, которое стояло раньше там, где теперь магазин, было довольно жутким. И дело даже не только в заколоченных окнах. Сами стены были и, серыми, облезлыми. Окон было очень мало, несмотря на размеры здания. Народ не очень любил это здание, предпочитал обходить его стороной. Но Ник был уверен.

– Да, точно клуб был. Культурный, типа. Давно ещё, а потом много лет стоял заброшенный и заколоченный, туда внутрь никак нельзя было попасть.

– Это я помню…

– И как-то, лет девять назад, там случился пожар, небольшой, но тут стояло пару машин, вроде, пожарных. И я помню, мы с дедушкой или бабушкой шли в магазин мимо этого здания, и я увидел, что дверь туда открыта. Пожарные открывали, когда тушили. Ну и, конечно, всякая школота уже побежала его исследовать. Меня б не отпустили, но я и не просился у родителей. Но я решил просто заглянуть. Я вошёл в боковую дверь и там был кинозал. Очень старый, но при этом сохранившийся кинозал. Прям со стульями, экраном, может, там даже проектор где-то стоял, я не знаю. Ну, и школота бегала. Я подошёл к одному пацану и спросил, что там ещё есть, кроме кинозала.

– Там наверху ещё большая библиотека и бильярдный зал, – сказал он.

– А библиотека с книгами?

– Да, там очень много всего.

Вроде, он даже ещё назвал что-то, я сейчас уже не помню. Но мне так захотелось его изучить, этот клуб. Я почему-то отложил это на следующий день или даже на выходные. Буквально через несколько часов туда приехали люди и закрыли его, а через пару месяцев открылся магазин.

– Мда, грустно.

– Это точно. Я бы очень хотел там походить.

– Да, я бы тоже.

– Ты представляешь, заброшенная библиотека. С книгами.

– Да, кинозал заброшенный тоже не хрен собачий.

– Да. Я ещё щас про проектор подумал, ещё сильнее сожалею теперь. А ведь, когда он закрыт был, говорил маме, как хотел бы там оказаться.

Антон закивал.

– Кстати, ты заметил, как мало стало таких мест?

– Заброшенных?

– Да нет, в принципе, интересных мест, которые хочется посетить, я говорю про здания, там, заведения. С какой-то тайной.

– Да, да, да. Я тоже недавно об этом думал. Тут ещё кафе одно было, я очень его любил, хотя никогда там не был, представляешь?

– Не очень, но допустим.

– Ну, было кафе, очень заманчивая вывеска, очень уютные окна с оранжевым, вот именно оранжевым светом. Так было интересно узнать, что внутри. А я маленький был, так и не узнал, его сейчас убрали оттуда.

– Может, как раз поэтому и меньше их стало?

– Почему?

– Ну, мы сейчас, типа взрослые и можем зайти в любое такое место. Если бы ты увидел это кафе сейчас, ты бы либо зашёл в него, либо нет, но ты всё равно бы знал, что всегда можешь. И получается, тайны нет никакой.

– Возможно. Но кафе таких я, правда, больше не встречал.

Ник и Антон вышли к забору, чуть дальше которого располагались гаражи. Они без труда перелезли его и стали двигаться к цели, стараясь обходить густо растущие на пути деревья. В детстве они ходили на эти гаражи довольно часто, пару раз приходилось даже убегать от злых владельцев некоторых из них.

– Слушай, а я не спросил тебя, – начал Антон, раздвигая перед лицом ветки.

– Что?

– Как у тебя с рассказами? Не возобновил?

– Вот, собираюсь. Что-то, в последние годы было как-то не до этого, но сейчас больше желания, так что так.

– Ты, просто, правда очень здорово пишешь, мне очень нравилось всегда всё, что ты писал, я тебе об этом не один раз говорил.

– Да, я помню, это очень приятно, спасибо.

– Ты, просто, раньше прям, вообще только этим и занимался, на учёбу вообще было плевать.

– Да, но, видишь как.

– Тебе нравится сейчас учиться?

– Ну, как тебе сказать…

– Ну, вот, честно.

– Честно… Ну, скорее да, чем нет. Ну, то есть, поначалу мне не нравилось, то есть, я себя прям заставлял, а потом… Потом привык, наверное.

– Ну, а это хорошо, как думаешь?

– Не знаю, я… Просто, понимаешь, я знаю, что профессия довольно востребованная, если её хорошо делать. А если б я сидел писал, вряд ли кто-нибудь бы мне за это платил.

– Ну почему? Ты бы мог издавать свои книги и отдавать их в магазины.

– Да, но, туда довольно сложно пробиться, там непростой отбор. Заставили бы редактировать, переписывать к чертям всю книгу, а мне же это не нравится.

– Вряд ли, скорее бы просто отклонили.

– Ну вот.

– Ну это не значит же, что нужно заканчивать. Ты слышал историю про Кинга?

– Наверное, нет.

Ребята уже приближались к гаражам. Идти оставалось буквально считанные метры, бетонные стены уже проглядывали сквозь густые заросли кустарников.

– Когда он отдал свою первую книгу в издательство, её отклонили.

– М.

– Но это не всё, отклоняли многим.

Антон вступил на чуть заросшую травой песчаную насыпь, с которой можно было выйти на крышу гаража. Ник за ним.

– Отклоняли многим, – продолжал Антон. – А ему отклонили книгу и второй, и в третий раз.

Ник улыбнулся. Они почти зашли на крышу.

– И тогда он вбил в стену большой такой, длинный гвоздь. И стал вешать на него все отказы, которые ему присылали, и…

– Тихо!

Впереди слышались голоса.

– Идём, они, наверное, внутри, – шёпотом сказал Антон.

– Сомневаюсь.

Голоса затихли.

– Пойдём потихоньку, если что, развернёмся.

Нику, на самом деле, не очень хотелось туда идти. Он прекрасно помнил, сколько времени они с ребятами там проводили, будучи детьми, помнил и то, что тогда они совершенно не беспокоились за то, что их могут заметить, и тогда придётся разворачиваться и бежать через те заросли, которые они преодолевали по пути сюда пешком с большим трудом. Тем не менее, он понимал, что забраться на гараж надо, и не потому, что Антон мог воспринять отказ неправильно, а, скорее с целью таким образом не пасть в глазах самого себя, ещё не повзрослевшего, наивного и чересчур уверенного себя, такого, каким он был пять и более лет назад.

Они аккуратно ступили на крышу. С неё открывался обзор на множество других гаражей, на эти надземные дороги с препятствиями в виде улиц, по которым они ходили и бегали, когда было игривое настроение.

Людей рядом не было.

– Ну вот, вроде чисто, – уже в полный голос сказал Антон, отряхивая руки.

Чисто. Ещё одно слово детства. Всё чисто, идём. И картинка, всплывающая в голове, картинка с кем-нибудь из ребят, кто аккуратно идёт впереди, пристально осматриваясь по сторонам, а потом машет рукой в знак, что на дороге никого нет и можно её быстро пересечь. Наверное, это воспоминание из игры в «Вампиры», согласно правилам которой, игроками выбирается один вампир, он даёт остальным фору, чтобы разбежались, а потом идёт на охоту. Тот, до кого он дотронется, станет вампиром вместе с ним и так до последнего игрока. Ребята играли в это огромной компанией, они собирали буквально всю школоту со своего района, которую только могли. Пару раз к игре присоединялось больше тридцати человек, и носились они по всей территории района, включая гаражи, дворы и закоулки. Только в подъездах прятаться было запрещено, а так, беги куда хочешь. И если первая половина игры, в общем, проходила весьма спокойно, то вторая уж точно не давала покоя местным жителям, особенно мамам, что гуляли в это время с колясками и спящими в них детьми. Несколько раз случалось такое, что игру приходилось приостанавливать из-за недовольств прохожих, неоднократно возникающих в момент сумасшедшей беготни и криков.

Всё чисто, идём!

Действительно, в приделах видимости никого не было, только одна часть дороги, которая находилась довольно близко, с той стороны, откуда, как казалось, раньше и слышались голоса, была прикрыта несколькими осинами.

– Почему-то, в детстве это место ощущалось совсем по-другому, – подумал Ник вслух.

– Не знаю, по мне, здесь почти ничего не изменилось.

– Это да, я про ощущения. В детстве я тут чувствовал себя спокойнее.

– Ну, возможно…

Опять голоса, на этот раз громче.

– Так, может всё-таки пойдём? – эти голоса Ника, можно сказать, порадовали, так как служили неплохим поводом вернуться на дорогу и пройтись по району ещё.

– Ладно, пойдём от греха.

***

Ник и Антон гуляли ещё полчаса; они прошли через парк, через вишнёвую аллею и распрощались недалеко от дома Ника.

– Слушай, а я спрашивал у тебя, на сколько ты приехал?

– Вроде нет, я тут до понедельника. Утром уеду.

– М, ясно, ну, думаю, ещё увидимся.

– Да.

Они пожали друг другу руки.

– Это, – начал, вдруг Антон, когда их рукопожатие уже разомкнулось.

– Что?

– Кино не хочешь сегодня посмотреть ближе к вечеру?

– Кино?

– Угу.

Ник к тому времени уже не думал почти ни о чём, кроме чистых листов бумаги, которые ждали его дома, лёжа на столе и о том, что он будет на них писать, поэтому предложение посмотреть кино вначале им воспринялось довольно резко.

– А какое?

– Не знаю, какое выберем. У меня пива хорошего полно в холодильнике, дерябнем.

Да, Ник любил пиво, особенно холодное и не горькое. Это было лучшее, что он сейчас мог себе представить, но дома его ждал вишнёвый сок.

– Ну, можно, думаю… Напишу ещё.

– Окей, часов в девять, я думаю.

– Хорошо, будем на связи.

– Давай.

Ник пошёл домой. Идея о том, чтобы сегодня пойти смотреть кино, вместо упорной работы над книгой его не очень радовала. Точнее, она-то ещё как радовала, не радовало, что она замещает то, ради чего он сюда приехал. Половину дня уже заняла незапланированная прогулка, а теперь ещё несколько часов займёт кино? А кино у Антона никогда не приходит одно, с ним в комплекте, помимо уже обговорённого пива, идут чай, долгие разговоры, и неизбежное обсуждение просмотренного, которое, как правило, имело свойство перетекать в филосовские беседы, а они, на немного пьяную и усталую голову могут продолжаться бесконечно.

Тем не менее, Ник решил, что было бы разумнее решить, стоит ли ему принимать предложение Антона попозже, когда он уже сядет за свой письменный стол и, хоть сколько-то напишет. Тогда будет примерно понятно: сможет ли он провести весь вечер и часть ночи, не вставая со стула и не переставая бить пальцами по клавиатуре, как он это делал раньше, или сегодня день попросту не для этого и тогда можно и «дерябнуть».

Он заварил себе лапшу быстрого приготовления, сделал парочку тостов, налил сок в стакан и немного перекусил, после чего, наконец, пошёл в свою комнату и сел за стол. Всё, именно этого момента он ждал, никакого другого. Сейчас всё зависит только от него, теперь н должен сделать то, ради чего вернулся домой. Он ведь это сделал не ради прогулок со старым приятелем, кино и холодного пива, так?

К тому времени он уже решил, какую именно идею для рассказов, из тех, что были у него в голове, он начнёт воплощать в первую очередь. И он приблизительно понимал, с чего должен начинать, и решил этим пониманием ограничиться, хоть и в целом сюжете пока оставались пробелы. Ник написал первое предложение. Небольшое, не сильно впечатляющее, но добротное для самого начала. За ним последовало второе, потом третье…

Но дальше не шло. И перечитывая по несколько раз уже написанную пару строк, Ник всё более и более убеждался в их нелепости. Нет, они были не хорошими. Начало добротное, остальное оставляло желать лучшего. Вроде, всё правильно с точки зрения грамматики и правил языка, но какое-то слишком уж кривое. Будто недостойное его руки.

Он перечеркнул всё написанное, вместе с самым первым предложением, смял лист и выкинул его в сторону, начал заново. В голову лезло так много мыслей, и большинство из них были отнюдь не о рассказе, а об Антоне. О прогулке, о старом заброшенном клубе, о гаражах, что встретили их сегодня так неприветливо, о холодном пиве – обо всём, но никак не о рассказе. Он старался выкинуть всё перечисленное выше из головы, освободить место под рассказ, которым он сейчас собирается заниматься, ради которого он сидит сейчас за столом, за которым не сидел уже больше полутора лет. Он очень старался сосредоточиться, но всё ему пыталось помешать. Потом, когда ему вроде и удалось абстрагироваться от мешающих мыслей, он стал рассматривать свою комнату. Теперь в голову лезли мысли о том, как он на самом деле по ней скучает, находясь не дома, о том, как на самом деле невероятно её любит.

Очнись, Ник, ты должен писать.

Да, да я помню, я должен писать.

Ты помнишь? Тогда почему сейчас отвлекаешься?

Ник взял в руки ручку и стал пробовать писать всё то, что приходило ему в тот момент в голову, просто чтобы расписаться. Иногда это очень нужно перед тем, как начать писать важный и большой материал. Но в тот раз из-под его ручки вышла какая-то белиберда, совершенно не вдохновляющая продолжать писать. Значит, это сегодня не работает. Нужен другой способ.

Раньше, помнится, он чувствовал невероятно положительную мотивацию после контрастного душа. Как будто, после него он был готов на любые усилия для результата. Это точно стоило провернуть, другого выхода не было видно.

Ник резко встал из-за стола и быстрым шагом направился в ванную комнату. Разделся, включил холодную воду, сел в ванну, готовясь направить на себя душ… Но тут, его кожа вдруг почувствовала несколько капель, попавших на неё. Ледяных капель, которые пробудили мурашки по всему телу. Стало холодно. И что, сейчас он возьмёт и направит эту воду на себя? Сейчас он почувствует не две или три маленьких капли, а целый поток ледяной воды, который потечёт по всему его телу. Это разве нормально? Нет, это точно нормально: лить на себя такую ледяную воду? Нет, это совершенно глупая идея, так нельзя. Ник переключил воду на горячую и облил себя ей. Поначалу она показалась слишком горячей, но потом стало приятно. Ник просидел под потоком горячей воды чуть больше тридцати минут.

«Да, наверное, сегодня просто не тот день, – заключил он, вернувшись в комнату и взглянув на несколько смятых листов бумаги, что валялись на полу. – Наверное, стоит немного отдохнуть, просто отдохнуть, чтобы мозг вспомнил, что такое спокойствие и вернулся в то состояние, в котором способен генерировать те самые гениальные текста. Для этого нужно выспаться и пока о рассказе не думать. Отвлечься.»

Предложение Антона в этом случае оказалось как нельзя кстати. Ник пришёл к нему в девять часов вечера, и они пошли смотреть фильм. Выбрали фильм «Внутри» c Уиллемом Дефо в главной и почти единственной роли. Фильм им обоим не понравился, они остановили его на середине и вместо него стали смотреть «Переводчика» Гая Ричи. Это кино идеально подошло к весеннему вечеру и холодному пиву. У Антона также очень удачно завалялась большая упаковка чипсов, которая ещё лучше дополнила их скромное, но вкусное меню.

Ожидаемых долгих разговоров не было. Только, когда Ник уже собирался уходить, в районе полуночи, Антон решил у него кое о чём поинтересоваться.

– Ник, – начал он, пока тот обувался с помощью кривой металлической ложки.

– Да?

– Слушай, ну а что, ты начал писать?

Ник поднял голову. Как ему следовало бы ответить? Может, стоило бы сказать, что пока нет? Или наоборот, да и всё, на удивление, идёт так же хорошо и быстро, как раньше? Или без «на удивление»?

– Да, я начал… Но пока не идёт, мне кажется, голова слишком устала.

– А, ну да, ты ж ещё довольно долго ехал.

– Да ехал-то ладно, это ж было вчера. Я, мне кажется, последнее время сильно перенапрягался с учёбой.

– М.

– Да, думаю, это тоже оказывает влияние на способность творчески мыслить.

– Ты, кстати, не говорил, у тебя там сложно учиться?

– Ну… По-разному. Мне, скорее да. Ну, потому что я довольно далёк от этого всего. Многим нормально.

– М. Ну ладно, давай, удачи.

– Спасибо, спокойной ночи.

– И тебе.

Они пожали на прощанье руки, и Ник пошёл домой.

Как пришёл, выполнил свою вечернюю приятную рутину и лёг спать, на этот раз, в ванне особо не засиживаясь.

 
4
 

Проникший в комнату Ника сквозь прозрачную штору солнечный свет, разбудил его около десяти утра. Поспал он всего восемь часов и оттого какое-то время ещё лежал в кровати и думал, достаточно ли это для того, чтобы голова работала лучше. Так или иначе, яркий солнечный свет, преградой для которого не стали бы даже вторые, уже не прозрачные шторы, был слишком настойчив, и если бы Ник часто, или хотя бы чуть больше, чем на самом деле думал о Боге, то счёл бы логичной догадку, что это именно Он сделал лучи в то утро такими яркими, с целью заставить Ника встать с кровати пораньше и сесть наконец за письменный стол.

Почему-то, во время завтрака Ник почувствовал очень странное отношение к своему делу. Будто бы его стоило отложить, буквально ненадолго, будто бы для того, чтобы начать, начать хорошо, ему было недостаточно одной только условной мотивации и силы воли. Будто не хватало кое-чего, пожалуй, главного – вдохновения, настроения, что могло бы запустить творческий процесс по нужному руслу. И единственный способ это вдохновение поймать, должно быть, витал где-то в свежем утренним весеннем воздухе.

Так это или нет, нужно ли ему это вдохновение, и существует ли оно вообще, Ник понимал, что пойти в тот момент немного пройтись было бы хорошо. Порассуждать, подумать, полюбоваться, так, чтобы по возвращении можно было бы сесть за стол и писать, не останавливаясь, прямо до наступления темноты, что было бы очень кстати, с учётом того, как немного времени дома ему осталось.