Читать книгу: «Вера и рыцарь ее сердца», страница 21

– Да… Не может быть!.. Что теперь нужно делать?.. Нет, мы никого в Москве не знаем. Хорошо… Завтра я сама приеду в больницу.

Вера с папой переглянулись и разом отложили вилки. Мама вернулась на кухню с ужасной новостью.

– Володя, Вера, нашему Саше провели обследование. Теперь ему ставят два диагноза: первый – саркома голени, а второй – туберкулез коленного сустава.

Потом она замолчала и, тяжело вздохнув, устало опустилась на стул, где перед ней на тарелке остывали сырники. Первым нарушил молчание Володя:

– Римма, что это значит?

– В первом случае – ампутация ноги, а во втором – шесть месяцев постельного режима в гипсе.

В обычное время Верины родители могли ссориться по пустякам, изводить друг друга молчанием или взаимными упреками, чтобы в итоге проблема благополучно разрешилась в мамину пользу, но когда в дом приходила беда, то мама и папа уже не ссорились, а дружно вставали плечом к плечу на защиту своей семьи, а в тот вечер Верины родители молчали, и каждый из них думал об одном и том же – как помочь сыну.

* * *

Как-то раз, будучи студенткой первого курса, Вера вмешалась в одну из родительских ссор. Она посчитала, что мама использовала недозволенные методы в борьбе за свое первенство. Положить конец маминому произволу девушка решила путем ухода из семьи, и она нашла приют в доме своей школьной подруги Ларисы Канариной.

Через два дня после ее ухода отец приехал за Верой на только что купленных «Жигулях». Одной своей фразой он убедил дочь вернуться домой.

– Я очень люблю твою маму. Эта любовь дает мне силы быть таким, какой я есть сейчас. Моя любовь к моей жене, твоей матери, умрет только вместе со мной. Прошу тебя, не огорчай маму, ведь она тебя любит.

Вере не понимала такой любви в вечном противостоянии друг с другом, поэтому просто поверила отцу на слово, но каждый раз в трудное время ее родители демонстрировали истинные чувства: верность и любовь до гроба.

* * *

На следующий вечер после этой страшной новости семья вновь собралась за ужином.

Вера уже не радовалась освобождению от Сашиной тирании и внимательно слушала маму, которая говорила о результатах обследования брата.

Неподдельное горе звучало в мамином голосе:

– Специалисты убеждены в своих диагнозах и настаивают на экстренных лечебных мероприятиях.

– Римма, какой конкретно диагноз ставят Саше?

– Ох, Володя, проблема даже не в диагнозе, а в двух правомочных диагнозах. Фтизиатр убежден в туберкулезе голени, а хирурги городской клиники – в саркоме!

– Прямо как в новогодней лотерее: или бублик без дырки, или дырка от бублика!

На это пустословие дочери никто не обратил внимания. Потом родители ели гречневую кашу, как приговоренные доесть до чистых тарелок, а к концу ужина первым заговорил папа.

– Римма, должен быть третий выход. Кто еще может посмотреть Сашу? Подумай хорошенько.

Он положил свою большую ладонь на руку жены. Римма перестала чертить круги на кухонной клеенке и подняла на мужа темно-синие глаза.

– Володя, дело в том, что это могут только специалисты ЦИТО. Это московская клиника для знаменитых спортсменов. Но нам, простым смертным, туда хода нет.

– А это мы еще посмотрим, кто их нас смертный, а кто нет!

Надежда зазвучала в голосе отца, и эту надежду Вера хранила в сердце весь вечер, пока не заснула. Утром ее разбудил папа, он был одет в свой парадный костюм.

Этим днем Володя отправился не на работу, а в обком компартии.

Вступление в ряды коммунистической партии было его осознанным шагом. В глубине души он был уверен, что Иисус Христос был первым коммунистом на земле, потому что коммунистические идеи равенства и братства были и божьими идеями. Как коммунист, Володя смог приносить больше пользы городу своим трудом, и партия доверила ему руководство дорожно-строительными предприятиями города Караганды.

Тем солнечным морозным днем управляющий автотрестом Шевченко шел в обком партии не по работе, а со своей личной просьбой. Входя в двери обкома, он беззвучно помолился Богу, а на ступенях мраморной лестницы, покрытой красным ковром, осенил себя крестным знамением. Его без очереди принял первый секретарь областного комитета коммунистической партии, и просьба Шевченко была услышана.

На все семейные сбережения Римма накупила кучу золотых изделий, которые предназначались для докторов и медсестер московской клиники в знак благодарности за будущее исцеление ее сына, и через неделю супруги Шевченко отправили сына в Москву на лечение.

Сашу обследовали в ЦИТО дня три, а потом прооперировали. Операция была несложной и прошла успешно. В суставной коленного сустава был обнаружен осколок от травмированного мениска, который извлекли специальными щипцами через маленькое отверстие под коленкой. Этот осколок и был причиной нестерпимой боли при любом движении. Когда послеоперационный рубец затянулся, настало время для тренировок, целью которых было оживить усохшую ногу, ставшую за время болезни короче на пять сантиметров. Теперь Саша часами просиживал в специальной ванне, сгибая и разгибая выздоравливающую конечность. Он добился потрясающего успеха, и его усердие в разработке колена послужило примером для других пациентов ЦИТО.

* * *

На мартовские каникулы Вера с родителями полетела в столицу, чтобы проведать брата. К ужасу четы Шевченко, их сына в больнице не оказалось. Как позже выяснилось, Саша не стал дожидаться выписки из больницы, а отправился в Караганду самостоятельно, ведь ему не терпелось обнять свою любимую девушку.

Римма еле сдерживалась от негодования.

– Как мог Саша променять нас на какую-то Галину?!

Папа этого тоже не понимал, а Вере очень захотелось хоть одним глазком посмотреть на ту «дуру», которая выбрала в женихи ее упрямого брата, но больше всего она желала познакомиться с Москвой, где даже воздух был наполнен запахом истории ее родной страны.

Московские старинные храмы и церквушки сверкали золочеными куполами, зазывая прохожих торжественным колокольным звоном, а двери некоторых из них были открыты для туристов.

– «Интересно, о чем думали мастера, строившие такие великолепные здания? Наверное, каждый из них думал, что именно в его церкви захочет жить Бог. Но кто им скажет, какую церковь выберет сам Бог?.. Как это, должно быть, приятно – видеть воочию творение рук своих. Если бы я построила нечто подобное, то я бы всю оставшуюся жизнь сторожем стояла у дверей и надевала посетителям на ноги бахилы, как в операционной, а внутрь позволялось бы входить только посвященным, способным ценить красоту живописи и архитектуры», – размышляла Вера во время экскурсии по залам православного храма.

Церковное убранство сияло золотом, а с икон то с одобрением, то с укором взирали на любопытствующих туристов лики святых. Под высоким сводом звучали прекрасные голоса, поющие «Господи, помилуй!». Потом девушке в толпе верующих бабушек и дедушек вдруг стало не хватать света и свежего воздуха, поэтому она оставила церковь верующим и поспешила выйти на свежий воздух, под ясное небо.

Вокруг храма росли дубы, потерявшие листву, они были похожи на графическое изображение кровеносной системы сердца. В конце широкой улицы пронзали небо остроконечные шпили Московского университета. Вера обернулась назад, когда услышала напевный перезвон церковных колоколов, и пришла в изумление от совершенной красоты божьего храма.

– Строители этой церкви уже давно покоятся в земле, а их искренняя любовь к богу воплотилась в монументальное искусство, которое восхищает человека своей неземной красотой до сих пор, – подытожила свои раздумья Вера и поспешила к туристическому автобусу, который через минуту-другую вновь покатил по улицам столицы. Экскурсия по Москве завершилась на Красной площади. Там девушка слушала счастливчиков, которым после нескольких часов стояния в очереди удалось попасть в Мавзолей, и теперь они охотно делились своими впечатлениями с теми, кому в этот день не повезло. Увидеть воочию забальзамированное тело товарища Ленина было для советского человека очень престижно.

Москва запомнилась Вере тремя эпизодами.

Первый – посещение церкви, которое в ее памяти оставило не очень приятное чувство, словно она подглядела в замочную скважину за набожными соседями.

Второй – дегустация рыбы, купленной мамой в огромном рыбном магазине. Волшебный вкус копченого угря невозможно было передать словами.

И, наконец, третий эпизод – первое в жизни девушки признание в любви и предложение выйти замуж.

Игорь, сын гостеприимных хозяев квартиры, которые приютили семью Шевченко, был совсем не похож на Вериного рыцаря, поэтому с ним ей было легко и просто. С разрешения Вериных родителей молодой человек пригласил девушку побродить по ночной Москве. Той ночью внезапно похолодало, и на весенний город стал падать густой мокрый снег. Он падал хлопьями, и через снежный тюль Москва преображалась в царство огней. Девушке казалось, что все звездочки вдруг разом упали с неба на город и засияли на городских башнях, отражаясь в темных водах Москвы-реки. Этим вечером ей хотелось поделиться с Игорем тем столичным воодушевлением, которое переполняло ее сердце.

Кружась в снегопаде на пустынных улицах города, она слышала в себе музыку Чайковского, а на мостах через Москву-реку читала стихи Пушкина, Есенина, потом собственное стихотворение сложилось о запоздалом снеге:

 
Весна обернулась снегом, забытым воспоминанием.
Город притих, убелённый, заколдованный снежным молчанием.
По улицам бродят прохожие, плененные снегопадом.
И вечность стала мгновением, таявшим под взглядом.
 
 
Пусть закружит меня во времени, пусть забудут меня друзья.
Мой рыцарь, возьми меня за руку, уведи неизвестно куда.
Нам холодно вместе не будет, и бури вдвоем не страшны.
Судьба нас потом рассудит, только уйти не спеши.
 
 
Обманом не греется сердце, твой образ навеян мечтой.
Прошедшей зимы наважденье, слейся с моей тоской.
А завтра весна без сюрпризов солнцем будет ласкать,
На клумбе расцветший подснежник о снеге будет мечтать.
 

– Выходи за меня замуж. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжала, – прервал Игорь Верин поэтический порыв.

Он уже давно присматривался к этой необычной девушке из далекой Караганды и был уверен, что в ней нашел свою избранницу. Игорь взял Веру за плечи и развернул к себе. От неожиданности девушка притихла, не понимая момента.

– Верочка, любимая, ты можешь учиться на врача и в Москве, а можешь сидеть дома и писать стихи. Ты можешь каждый день ходить по музеям, а вечером рассказывать мне истории о картинах, которые оживают в твоем присутствии. Я работаю мастером, на заводе меня ценят, и хорошо зарабатываю, нас ждет обеспеченное будущее. Верочка, ты согласна быть моей женой?

Когда способность соображать вернулась к Вере, то она поняла, что ее мечте угрожает непростительно скорое осуществление. Девушка не была готова ни к замужеству, ни к тому, чтобы покинуть дом своих родителей так скоро. Ведь мечтать нельзя, если мечта превращается в быль! Вера вздохнула, положила ладошку на грудь Игоря и отрицательно покачала головой.

– Извини меня, пожалуйста, но я не могу дать тебе то, что не имею: любви и верности.

Эти слова сделали Игоря несчастным и Веру – виноватой, поэтому она взяла своего несостоявшегося жениха под руку и повела обратно домой. Майский снегопад уже не радовал своей необычностью. По заснеженным дорогам идти было трудно, Верины сапожки промокли насквозь, и в этом уже не было никакой романтики. Игорь не проводил Веру в Караганду. Москва осталась москвичам, а Вера с радостью вернулась в свой родной город.

Весна уже отцвела, отбушевала, и воцарилось царство лета, когда в самый разгар дачного сезона в семье Шевченко случился очередной переполох. Саша захотел жениться, и жениться на Галине, а согласие на их свадьбу его родители не давали.

– Как приличная, уважающая себя девушка может приходить домой к юноше и проводить с ним ночи, не стесняясь присутствия его родителей? Разве так могут поступать девушки с честью? – очень темпераментно негодовала мама, между делом штопая носок.

Вера сидела тут же в зале и готовилась к экзаменам. Был субботний день. В противовес заверениям синоптиков с утра зарядил дождик, и мама с папой не поехали на дачу, а остались дома. Этим воспользовался Саша и привел на смотрины Галину как свою невесту.

Невесту брата Вера уже мельком видела, когда та выбегала из его комнаты в направлении входной двери. Несколько секунд случайной встречи с Галей хватило, чтобы быть очарованной ее внешностью, и красота может обладать убийственной силой. В течение последующей недели она не могла заставить себя посмотреться в зеркало, потому что ее собственное лицо казалось теперь маской, совершенно лишенной красок и привлекательности. Выйти из кризиса самоунижения ей помогло мамино воспитание, которое гласило, что «с лица воду не пить» и что все красивые женщины, мамины знакомые, были несчастными в личной жизни. Вспомнив это назидание, девушка вновь полюбила свою внешность, ибо другой у нее все равно не было.

И вот Галина во всей своей красоте сидела на диване рядом с братом, а Вера откровенно ею любовалось. Белолицая чернобровая подруга брата Саши имела синие, как васильки, глаза и коралловые губки, сложенные в пухлое сердечко. Она крепко держала Сашу за руку, с поникшей головой слушала маму и с благодарностью посматривала на папу, чувствуя его молчаливую поддержку.

Володя занял удобную позицию наблюдателя и находил доводы жены вполне обоснованными для того, чтобы отложить свадьбу на неопределенное время, но в прениях он не участвовал.

– Саша, скажи-ка ты нам, – продолжила Римма свою речь после короткой паузы, – на какие средства ты собираешься содержать семью, если ты еще и дня не работал после операции? Ты подумал, где вы будете жить? А какая серьезная девушка не думает об образовании? Сколько ты получаешь в месяц как медсестра, Галина?

Девушка тихо ответила, и Володе пришлось подсесть поближе, чтобы расслышать ее ответ, а то, что говорила Римма, слышали даже соседи из другого подъезда.

– Это хорошая зарплата медсестры, голодными вы не будете. А где вы рассчитываете жить? Или вы решили, что мы с отцом, как два дурака, будем вас содержать? Вот тебе, сын, наш родительский совет. Сначала начни работать и зарабатывать деньги, а потом думай о женитьбе. Позволь твоей невесте получить высшее образование, чтобы позже она никогда не упрекнула тебя за то, что осталась необразованной!

– Римма, ты забыла, как мы сами везли нашего первенца в Караганду в деревянном чемодане? – неожиданно вступил в разговор Володя.

– Володя, тогда было другое время. Мы ехали в Караганду супругами, как специалисты, по распределению. Ты лучше вспомни наше первое знакомство! Я не позволила тебе относиться ко мне с таким неуважением, с каким наш сын относится к Галине.

Историю маминого знакомства с папой Вера знала понаслышке, и эта история казалось ей очень романтичной.

* * *

Познакомился Володя и Риммой на танцах, почти сразу после окончания войны, в день, когда вся страна отмечала праздник 7 ноября.

В актовом зале медицинского института оркестр играл танцевальную музыку. Орденоносец, фронтовик, студент третьего курса автодорожного факультета Шевченко Владимир вальсировал умело и был в центре внимания молодых девушек, будущих врачей. После очередного танца с очень красивой партнершей он и заметил среди ее подруг одну неприметную девчушку. Она смотрела на него взглядом северной царицы, который поразил фронтовика наповал! На следующий танец Володя пригласил эту синеокую девушку, и на следующий танец тоже. Римма почувствовала незнакомое волнение в груди, ее это насторожило, и она засобиралась домой, но подруг не могла найти. Девушка даже в мыслях не имела, что красивый незнакомец в офицерской форме уговорил ее подруг по общежитию оставить Римму на его попечение. Володя вызвался в провожатые, они вышли на улицу. К ночи резко похолодало.

– Твоя курточка очень легкая для такой погоды. Тебе, наверное, холодно? – заботливым тоном спросила Римма и поправила шарфик на груди Володи. От этого жеста видавший виды фронтовик почувствовал, что значит быть счастливым. Римма не решилась с незнакомцем идти по темным улицам, она стала дожидаться трамвая, но Володя не оставил ее одну, и они вместе приехали к общежитию медицинского института, откуда слышалась танцевальная музыка.

– Римма, у вас в общежитии танцы? Пойдем к тебе, потанцуем?

Это предложение молодого человека прозвучало очень оскорбительно для честной девушки.

– Ты за кого меня принимаешь? Я не та, к которой приходят в гости в такое позднее время суток. Сейчас уже полночь, и вы мне не знакомы! – с обидой сказала Римма, резко отвернулась от провожатого, вбежала по ступенькам, и за ней громко захлопнулась дверь общежития.

Потом она страдала, сначала от того, что с ней так неуважительно обошелся молодой человек, студент, орденоносец, а потом она страдала от того, что Володя ей очень понравился, а она сама его прогнала.

На следующую субботу Римма через посыльного получила записку: «Если ты там же и такая же, то приходи сегодня на танцы. Буду тебя ждать в 6 часов вечера. Володя».

Римма взяла себя в руки, чтобы не поддаться чувствам. Она ответила на послание, когда часы пробили 6 часов вечера, там стояло: «Я там же и такая же, но время свидания прошло. Римма».

Девушка была так горда собой, но с наступлением ночи гордость сменилась грустью, и она опять страдала от бессилия повернуть судьбу назад, потому что только об этом молодом человеке мечтало ее сердце, еще до встречи с ним.

На дворе уже стояла весна, когда они встретились вновь. Володя узнал несговорчивую девушку в толпе студенток, которые стайкой стояли на остановке. Он оглянулся, и тут произошло судьбоносное затмение. Римма предстала мужчине в сиянии своей избранности быть ему верной и любимой женой.

* * *

Конечно, история знакомства родителей оставалась той семейной хроникой, которую вспоминают редко, за давностью лет, а дело с женитьбой Саши предстояло решать уже сегодня вечером. Как ни уговаривал он маму, та согласие на брак не давала, а непризнанная невеста по-прежнему теряла свое достоинство, но продолжала сидеть на фамильном диване.

Если бы Вера была на ее месте, то она бы давно сбежала. Вериной привычкой, но побег побегу рознь. Например, в этом году зимой, она сбежала из дома, оставив на столе прощальную записку, где сообщала, что едет на соревнования по лыжным гонкам, несмотря на мамин запрет, потому что подвести тренера и команду лыжников она была не в силах.

Надо сказать, что еще в школе Вера хотела заниматься спортом, чтобы не быть посмешищем среди ровесников. В начальной школе она занималась балетом один месяц, потом ее отчислили за излишнюю полноту. В старших классах она пыталась втереться в среду конькобежцев, пока ее вежливо попросили не позорить команду, потому что даже стоять на коньках ей удавалось с трудом. На первом курсе мединститута Вера записалась в секцию лыжников, так как лыжный спорт был в традициях ее семьи. На тренировках спортивная техника улучшилась, и вскоре она стала показывать хорошие результаты и даже выигрывать соревнования.

Хотя на одной эстафете Вера подвела-таки всю команду, и за сто метров до финиша она ждала, когда поднимется ее соперница, которая вместо того, чтобы уступить лыжню Вере, свались на нее, потому что в этом случае действовал закон: лежачего не бьют! Когда ее соперница поднялась, то опять не уступила лыжню, а финишировала первой. Свидетелем этого происшествия был Верин тренер, которого чуть инфаркт не хватил.

– Что ты наделала, Верочка?!!! Твоя соперница упала, потому что не выдержала гонки, ведь ты наступала ей на пятки. Пойми ты, упрямый элемент: она была слабее тебя, потому и упала! Эта твоя игра в благородство лишила нас победы. Неспортивный ты человек!

Огорчать тренера во второй раз девушка не имела права и, вопреки запретам мамы, поехала с командой лыжников мединститута в горный Каркаралинск.

Лыжня в горах – это не лыжня по степи, и Вера то бросалась по лыжне вниз, как самоубийца, то, как гончая, поднималась она вверх. Ее живот от нагрузок сводила судорога, но с дистанции сойти ей не давало доверие тренера, хотя чувствовала она себя чужой среди спортсменок, жизненные ценности которых отличались от ее идеалов.

Вечерами переживания о маме сводили беглянку с ума, и спортивные победы не радовали, а казались уворованными.

Когда Вера вернулась после соревнований домой, мама не сказала дочери ни слова упрека. Она тихо мыла посуду на кухне, и слезы медленно стекали по ее щекам. Вера обняла ее за плечи и произнесла: «Мама, прости, это было в первый и последний раз».

* * *

Это был Верин личный опыт побегов, не принес ей славу, зато позволил сохранить индивидуальность. Этот опыт не имел никакого отношения к невесте брата, которую так безжалостно унижала ее мама.

Когда все было высказано, носки заштопаны, Римма ушла в спальню. Хотя время было уже позднее, Володя остался сидеть в кресле, уткнувшись в газету. Вера по-прежнему сидела за столом, где лежали раскрытые конспекты по детским инфекциям, и размышляла, как лучше ей поступить, пока на ум не пришла мысль: если брата женить, то за ним будет присматривать Галина, а его комната станет свободна.

Решив, что уход Саши из семьи принесет только блага, Вера отправилась в спальню, чувствуя, что мама не спит и будет рада поговорить о Саше с глаза на глаз.

– Мама, я вот что хочу сказать: тебе ли не знать Сашин сложный характер… Скорее всего, он сам запрещал Галине показываться тебе на глаза, и она слушалась брата.

– Как это возможно? А сама Галя кто? Бессловесная собачка? Как можно позволять молодому человеку так с собой беспардонно обращаться? Если она не уважает себя сейчас, то что будет потом? Иди спать, тебе надо готовиться к экзаменам, или мне за тебя?

– Мама, какая учеба ночью, если рушится жизнь моего брата? Ведь Саша, как и папа, однолюб и однолюбом останется, что бы ты там ни говорила. Это наследственное упрямство. Главное, что твой сын, мой брат, любит Галину, и искренне любит. Посмотри, какой он несчастный становится, когда ее нет рядом. Он нуждается в ее любви, но любить без брака он не может, он честный!.. Мама, это же замечательно, что он просит у вас благословения на брак, значит, он вас уважает!

Как дочь, Вера всегда знала, что надо сказать маме, чтобы получить положительный результат, и через полчаса уговоров Римма вышла из спальни и брачная сделка состоялась. Все уже спали, кроме обрученных. Они лежали в Сашиной спальне под одним одеялом, теперь как жених и невеста.

– Твоя мать – настоящая ведьма! Об этом меня предупреждали врачи в нашей больнице, но теперь я в этом сама убедилась, – шептала Галина, доверчиво положив руку на Сашину грудь. – Я не могу жить с твоей мамой под одной крышей. Давай после свадьбы жить отдельно… Ты слышал об энергетических вампирах?.. Нет? Они ничем не отличаются от нормальных людей, но подпитываются энергией своих близких. Я думаю, твоя мама сосет энергию из тебя и твоего отца…

Саша лежал рядом и слышал все, что говорила Галя, но его мысли были далеки от энергетических вампиров. Он был в себе не уверен как мужчина, ведь столько времени колено не давало ему двигаться. А хватит ли у него сил сделать будущую жену счастливой? Временами он сам чувствовал, что любовь завладела им, словно не дает вздохнуть свободно, но без этой любви лучше вовсе не жить.

Когда Галина уснула, Саша вновь вспомнил об унижении, которое вытерпел от родителей, прося разрешение на брак, без которого Клавдия Ивановна запретила дочери выходить за него замуж.

Через месяц после сватовства состоялась свадьба Саши и Галины, на которой присутствовало много важных гостей. За время подготовки к свадьбе Вера очень утомилась от свадебной кутерьмы и от борьбы с Сашиными предрассудками. Саша выгнал подружку невесты из загса, потому что она была замужем. Вера не могла оставить ее одну на улице и пропустила регистрацию брата, за что получила от него и мамы нагоняй.

После свадьбы молодые сняли маленький домик рядом с рынком. Саша устроился на работу в автобазе, принадлежавшей тресту, которым руководил его отец. Как поживала молодая семья в этом домике, ни Вера, ни ее родители не знали, так как их в гости никто не приглашал. Из семьи только Володя виделся с сыном, да и то только на работе. Однажды Саша пришел в кабинет отца со списком нужных деталей для ремонта грузовиков.

– Александр, где ты сейчас находишься? – удивленно спросил Володя.

– Как где, папа? У тебя в кабинете!

– Верно, сын. Это кабинет управляющего трестом, а не завхоза твоей автобазы.

На этом разговор между начальником и подчиненным был окончен. Отец ясно дал понять Саше, что настала пора самому научиться решать проблемы на рабочем месте, а надеяться на родственные связи. Молодой Шевченко трудился как проклятый, а премии за него получали те, кто выпивал с начальством. Галина старалась угодить своему мужу: готовила кушать, создавала в доме уют, но нехватка денег не давала ей покоя, а их бедность нервировала ее маму, у которой сразу поднималось кровяное давление.

Галина почувствовала себя обманутой судьбой: супружеская близость разочаровывала из ночи в ночь, нехватка денег портила настроение, поэтому почувствовать себя комфортно в неблагоустроенном домике она не могла, и постоянное бурчание мамы по телефону делало молодую жену раздражительной уже с самого утра.

Медовый месяц прошел, словно его и не было, а в буднях Галина встречала мужа с работы без макияжа и без улыбки на коралловых губках, а жалобами на бедность, на убогий быт, на отсутствие праздников в жизни. В ответ Саша распугал всех ее подруг и все вечера угрюмо молчал, слушая магнитофонные записи «Битлз».

Прошел еще месяц, и Галя стала замечать, что ее муж наследовал характер его мамаши, а его мамаша была и оставалась настоящей ведьмой!

Вскоре Саше расхотелось вообще приходить домой, но идти было больше некуда. В то время он завидовал своему холостому другу, у которого всегда были деньги и окружение хорошеньких девушек на выданье, но теперь Владимир Коваленко уже не нуждался в обществе верного товарища.

Почему Саша не мог так же легко жить? Ответ напрашивался сам собой – потому что его сломали еще в детстве: ребенком он боялся быть битым, потом – призыва в армию. Прошло время, когда он боялся стать пожизненным калекой, наступило время, когда он боялся стать вечным неудачником.

Со временем его обида на жизнь вылилась в обиду на мать. Разве она не могла раньше отправить его на лечение в Москву? Могла, но не отправила! Она с детства хотела из него сделать раба, и это у нее почти получилось. Постепенно в сердце мужчины накапливалась тихая ненависть к той, которая его родила.

– Мать сломала меня в детстве, потом всю жизнь хотела что-то исправить, но ни разу, ни разу она не извинилась за мое изувеченное детство, за мое изгнание из семьи. Теперь она заботится только о Вере. Правильно говорит Галина: Верка вырастет, получит диплом и тоже уедет из дома! Может быть, тогда мама поймет, что мы ее дети, которых она сделала несчастными людьми.

Саша понимал, что теперь он сам должен стать хозяином своей жизни. Шло время, работать молодому Шевченко становилось легче, его стали узнавать в деловом мире, а начальство – ценить, но ненависть к матери не проходила.

Хотя Саша не простил и отца, но обида на него уже не причиняла былую боль. Только с сестрой сохранялись у него более или менее родственные отношения, но и та мечтала поскорее уехать из дома.

Впрочем, еще и года не прошло после свадьбы, как ему, молодому механику, дали новую двухкомнатную квартиру. Естественно, это случилось не «по щучьему велению», а дело состояло в том, что отказать в личной просьбе Владимиру Степановичу городские власти не захотели, но в новой квартире Володю и Римму не ждали, а Вера приходила к брату без приглашения.

Однажды Вера и ее родители собрали сумки, полные подарков и продуктов, и отправились к Саше в день его рождения, и тоже без приглашения. Они хотели сделать сыну приятный сюрприз, но от сюрприза, который их ждал в квартире, делать сюрпризы им тут же расхотелось. Саша открыл дверь, но за порог гостей не пустил. Тут из спальни послышался голодный плач младенца.

– Саша, сынок, у тебя родился ребенок? – умиленно спросил Володя.

– Да. Его зовут Юрой.

– Юрий Александрович Шевченко! – торжественно произнес Володя. Тут из спальни выглянула Галина.

– Я же сказал тебе! Не высовывайся! Скройся с глаз! – грубо приказал Саша жене, и дверь спальни с треском закрылась. Галя явно боялась мужа.

– Когда были роды? – спросила мама, волшебным образом сохраняя спокойствие. Только Вера догадывалась, какая горькая обида скрывалась в ее спокойном тоне.

– Юра родился двадцатого февраля.

– Саша, почему ты нам не сказал о рождении нашего внука?.. Саша, можно на него хотя бы посмотреть? – опять вступил в разговор папа. В его вопросе еще чувствовалась надежда на сыновнюю любовь.

– Когда будет можно, тогда и посмотрите. Я не могу допустить, чтобы мой сын заразился, я не хочу, чтобы его кто-нибудь сглазил. Через сорок дней на него можно будет посмотреть и посторонним.

Это было явное непочтение к отцу, а на маму Вере было даже страшно взглянуть.

– Как ты мог с нами так поступить? – задала вопрос ошарашенная отчуждением сына Римма.

Вера не знала, как ей радоваться дню рождения брата, который зло уставился на маму; как ей нужно любить новорождённого племянника, на которого сорок дней нельзя смотреть, как ей успокоить расстроенного папу и как ей помочь маме не разразиться гневом в стане ее недоброжелателей. Взяв сетки из рук родителей, она поставила их рядом с братом и всполошилась:

– Ой, мамочка, как бы машину никто не угнал. По-моему, я забыла закрыть свою дверцу на замок… Ой, я, кажется, забыла выключить дома утюг! – вскричала Вера и уверенно направилась по лестнице вниз. Родители безропотно последовали ее примеру, дверь за ними закрылась со стуком.

Дома мама выпила сердечные капли, но все равно не могла уснуть. Вера капли не пила, но тоже не спала, ей было страшно, брат напомнил девушке маму в ту ужасную ночь их детства, у него звучала та же властность в голосе, и тот же холод стоял в его глазах, только не синий, а коричневый. Вера лежала в своей постели и обещала сама себе никогда-никогда не ругаться и не повышать голоса ни на мужа, ни на детей.

– Мама не простит Саше его поведения, никогда не простит. Я не хочу походить на моего брата. Я буду заботиться о семье, как это делает моя мама, но только с любовью и нежностью.

Эта мысль успокоила засыпающую Веру. На следующий день в семье перестали говорить о Саше и его сыне. Все занялись своими обычными делами, но не прошло и недели, как в квартире Шевченко раздался ночной звонок в дверь. На пороге стоял несчастный Саша, он пешком прошёл весь город.