Корпорация

Цвейг

Дальнейшие дни были не такими насыщенными. В дневнике я нашел только краткие записи: «встречался с редактором, он просил поторопиться с инструкцией», «инженер по технике безопасности и правда попросил сделать фон графиков серым – молодец, Ольга, все предвидела!» Хуан забегал по два раза в день и требовал ускорить работу, айтишники вели себя скромнее, один раз они подошли и спросили, когда им начинать. Влажность, наконец, нормализовалась, и я начал заниматься в спортзале на какой-то сложной машине. Липат выдал спортивный костюм, показал, как я должен себя истязать, посоветовал начинать с пятнадцати минут и прибавлять по минуте на каждом занятии.

По вечерам я гулял по жилому комплексу – от моего дома до дома Ольги. Хотел я ли я ее встретить? Да, конечно. Но на улице она не появлялась. На работе я иногда встречал ее в коридоре, мы раскланивались и расходились. Иногда она изображала улыбку. Именно изображала. Бывает так, что губы улыбаются, а глаза – нет. Смотрят сквозь тебя, как будто сзади что-то более интересное.

На одной из прогулок я встретил Цвейга. Мы оба обрадовались, как радуются встрече старые друзья, разлученные непреодолимыми обстоятельствами. Даже обнялись на радостях.

– Ну, как устроился? Очень рад тебя видеть, – Цвейг прямо светился от счастья. Странно, но и я светился. Встретились два одиночества, по-другому не скажешь.

Я рассказал о своих новостях, о влажности, мешавшей жить в первые дни, о моей команде для выполнения проекта.

– А кто куратор? – Цвейг знал правила корпорации.

Узнав, что мой куратор Ольга, Цвейг поднял большой палец, сказал, что лучшего куратора быть не может, он помогал ей перевозить вещи, когда она купила квартиру, и они почти подружились.

– Что значит почти? – спросил я.

– Ну, как сказать. Она, конечно, в верхах парит, а я кто? Но с тех пор иногда болтаем, когда встречаемся. Помогла мне однажды.

– Расскажешь? – мне было интересно все, что связано с Ольгой.

– Без проблем. Я люблю пиво и из рейса часто привожу пару коробок. Не злоупотребляю, конечно, но люблю вечерком уговорить бутылочку. Я и Ольге привожу. Вино, обычно. Она белое любит, я ей пару бутылок прихватываю. Она в основном овощи ест и белым вином запивает, но по субботам – мясо. Тогда она красное пьет. Это она сама покупает, какие-то определенные сорта любит, это я запомнить не могу. А с белым я редко ошибался. В тот раз привез две коробки с пивом, перетащил к себе, но, видно, кто-то из соседей заметил и стукнул. А может на камере засветился, тут они везде понатыканы. В общем, на следующий день мне сообщение от Хелен – зайти, дескать, разговор есть. Ну я пришел, ты ведь Хелен знаешь, я помню.

Я кивнул, разговор становился все интереснее.

– Ну вот, прихожу к ней в кабинет, а она как тигрица. Красивая, лапы мягкие, а в глазах явное желание сожрать. «Что, – говорит, – забыл историю с твоим приятелем? Правила нарушаешь?» А правила у шоферов такие: пару бутылок можно привезти, а так чтобы коробками – запрещено. А вдруг я продавать начну? Или сопьюсь, чего доброго. В общем, Хелен так ласково читает мне лекцию, а потом говорит: «Надо тебя уволить, но нам сейчас шоферы нужны. А пока штрафую тебя на месячную заплату. Повторится – вылетишь в течение часа». И так ладонью презрительно махнула – уходи с глаз долой, видеть тебя не могу. Я вышел, ноги ватные, как будто марафон пробежал. Звоню Ольге – так и так. Не знаю, что делать. Ольга молчит – есть у нее такая привычка. Не любит говорить, пока все не продумает. Потом коротко: «Я тебе завтра позвоню». И все, разговор закончен. Но я успокоился, знаю, что она на ветер слов не бросает. На следующий день звонит в обед: «Все в порядке, зарплату получишь, но будь дальше аккуратнее». И все, конец связи.

– И что дальше, ты перестал пиво возить? – история мне очень понравилась.

Цвейг оглянулся, кашлянул.

– На следующий день звонит. «Выходи, – говорит, – погуляем». Пошли мы с ней в парк. Я интересуюсь, как она Хелен переубедила. Она плечами пожимает, не хочет рассказывать. Говорит, чтобы я был осторожнее и коробки в дом не таскал. «Возьми сумку, – говорит, – и носи по четыре бутылки. Зачем тебе сразу коробка?» Умная она, почему мне это в голову не пришло?

– Я не понял – разве есть закон, запрещающий продажу алкоголя? – спросил я.

– При чем тут закон? Ты я вижу еще ничего не понял. Тут правила корпорации а все магазины принадлежат ей. Если заметят, что они продают пиво, то уволят директора. Говорят, что так они о нашем здоровье беспокоятся. И о безопасности. Все как вши по струне ходят. Шаг влево, шаг вправо – сразу вниз. На вокзал, точнее. А эти идиотские правила? Про пять тысяч шагов в день тебе сказали?

– А как же!

– Мне немного проще – в дни рейсов ходить не надо. А так – дождь ли, снег – вставай и иди! Я приноровился на Северный холм ходить. Туда-обратно как раз пять тысяч выходит. Вечерами там красиво. Солнце заходит, прерия до горизонта, речка внизу, там лесок небольшой. Выпьешь бутылочку и назад под горку. Но знаешь, что скажу?

Тут Цвейг опять оглянулся.

– Странные вещи на том холме происходят.

Он замялся.

– Да что мы тут стоим. Я сегодня из рейса, никуда идти не надо. Пойдем ко мне. Есть свежее пиво, рыбка соленая, хлеб нормальный, а не эти пресные багеты из «Метелки». Огурцы, помидоры… Все с рынка, домашнее, а не из теплиц на гидропонике. Покажу, как живу, расскажу много интересного. Тебе пригодится, если собрался тут оставаться.

Студия Цвейга было точной копией моей. Аккуратно, чисто, но на письменном столе и на комоде стояли десятки безделушек, покрытых пылью. Цвейг перехватил мой взгляд.

– Уборщица ворчала, что ей долго пыль с них вытирать. Я ей сказал, чтобы ничего тут не трогала. Сам иногда пыль вытираю, но редко, если честно. Это мне все подарили. Приедешь перевозить кого-нибудь, а он сидит и вздыхает, не успел все упаковать. «Бери, – говорит, – что хочешь». А один мне даже картины подарил.

Над столом и диваном висели копии картин Рубенса. Полные обнаженные женщины смотрели куда-то вбок, не обращая на нас внимания. Я подошел ближе и увидел мазки масляных красок.

– Он это сам нарисовал. У него еще Мона Лиза была, вот это вообще класс. Настоящая, которая в Лувре, какая-то малахольная. Улыбка – как будто все про тебя знает и сейчас скандал устроит. А цвет лица – прямо в гроб можно класть. А у него Лиза как Лиза. Кровь с молоком, глаза сверкают, улыбается, как будто вкусный ужин приготовила и тебя приглашает. Короче – готова хоть в койку, хоть под венец.

– А имя Цвейг ты здесь получил? – спросил я.

– Ага, мне Хелен сказала, что у меня тут новая жизнь и новое имя поможет забыть старую. А я что. Раньше у меня жизнь тоскливая была. Ни денег, ни квартиры нормальной. Я и решил назваться Цвейгом. Это писатель такой был. Я с одной барышней встречался, так она его книгу «Нетерпение сердца» чуть ли не наизусть выучила. Сам я не читал, но имя запомнил и решил так называться. А что, он нормальный мужик был?

– Нормальный, только с собой покончил.

– Это бывает, когда болеешь или все потерял. Ты садись, я быстро.

Цвейг достал из холодильника две бутылки пива, тарелку с копченой скумбрией, помидоры, огурцы… Быстро накрыл стол, стал нарезать огурцы.

– Чувствуешь, как пахнет! Огуречный запах для меня самый полезный. Моя бабка, когда огурцы резала, звала меня в помощь. С тех пор, как разрежу огурец, так детство вспоминаю. Здоровый я был, резвый. Вот сейчас режу огурец и хочется босиком бежать на речку рыбу ловить или в соседский сад залезть и яблок нарвать.

– А что там на холме? Ты обещал рассказать.

Цвейг разлил пиво по стаканам, мы сделали по глотку.

– Как тебе сказать. Придешь – вроде все нормально. Там плоский камень лежит, за день нагреется, тепло на нем сидеть. Вот сижу я минуту, другую и вдруг начинаю дрожь ощущать. Как будто по камню ток идет. Знаешь, когда к включенному утюгу палец приложишь, а он дрожит. Вот так и там. А потом начинаю голоса слышать. Иногда как будто спорят двое. Или кто-то лекцию читает. Слов не разобрать – бу-бу-бу… Но голоса явно человеческие. Но это не всегда, один раз в три дня, примерно. Я уже загадывать стал: если голоса, то быть неприятностям. И ты знаешь – сбывается. То деньги потеряю, то ключи дома забуду, то в аварию чуть не попаду.

– Может, тебе кажется? Ветер, например, воет.

– Если бы один раз, то я бы и внимания не обратил, а так ведь один раз на третий.

– А неприятности… это возможно совпадение. Знаешь, как бывает? Совпадет – запомнишь. Не совпадет – забудешь.

– Все возможно. Ладно, ты закусывай, рыбка вкусная, свежая.

Я выпил пиво и стал разглядывать картины.

– Этого художника я потом в корпорации встретил, – сказал Цвейг. – Он тут корректором работает. Спросил его: «Доволен?» А он начал ныть, что делать ему тут нечего. У них там редактор, так он лучше всякого корректора. И стиль поправит, и ошибки заметит. Корректор этот только текст прочитает, да распишется, что все нормально. «Работаю, – говорит, – десять минут в день. Остальное время совещания». Он спасается тем, что книгу пишет. Кажется, «Особенности стиля корпоративных документов» называется. Ему это разрешили в рабочее время. Я сдуру попросил почитать, он мне прислал файл с тремя главами. Я посмотрел… Ну, я скажу тебе! Как можно за это деньги платить! Так и я могу написать «Особенности вождения корпоративного грузовика». Бла-бла-бла на триста страниц.

– Будешь писать – добавь главу о перевозке пива.

Цвейг расхохотался.

– Верно! С такой главой книга будет нарасхват, я миллионером стану.

Он открыл вторую бутылку.

– А про Ольгу я тебе так скажу. У нее тут авторитет такой, что нам и не снился.

– С чего бы это? – удивился я.

– Контроль! – Цвейг поднял вверх указательный палец.

– Она в отделе контроля работает?

– Неее… Отдел контроля ваши проекты контролирует, а она из отдела социальной безопасности. Все камеры, телефоны, переписка наша – это все через ее отдел проходит. Не знаю, кто она по должности, но у нее все под контролем. И на каждого у нее досье. Вот мы сидим тут, а она это знает. Или узнает потом, если заинтересуется.

– Подслушивает?

– Нет, запрещено это без специального разрешения. Но геолокацию телефонов она видит.

– Что за специальное разрешение?

– Это если подозревают, если ты что-то делаешь во вред корпорации.

– А по телефону через микрофон могут прослушивать?

– Могут, но я тебе говорю, что специальное разрешение для этого нужно. Так что звони мне спокойно, если, конечно, не хочешь что-нибудь тут взорвать.

Разговор становился все более интересным. Значит, у Ольги работа такая – все про всех знать!

– А откуда у нее досье на каждого? – спросил я.

– Есть у них умная машина с искусственным интеллектом. Она из того, куда человек пошел, что купил, с кем встречался может очень много выводов сделать. Понимаешь, о чем я?

– То есть любая тайная организация сразу станет явной?

– Мгновенно! Даже и не думай тут подполье устраивать.

– Какое подполье? Чтобы украсть пончики из «Метелки»?

Цвейг хмыкнул.

– Как сказать, как сказать. В корпорации огромные деньги крутятся. Знаешь какие тут зарплаты? Знаешь, конечно. Бездельникам всяким платят и не морщатся. Да еще этот холм с голосами.

Мы допили пиво, съели все, что было на столе и я стал прощаться. У двери Цвейг подошел ко мне почти вплотную и тихо сказал:

– Ты если с Ольгой задумаешь замутить, то знай – только время потеряешь. Она вся в своей работе. И задумала что-то. Мне намекала, что может попросить помочь ей кое-что отвести.

– А ты Аналитика знаешь? – спросил я.

– Чернявого такого, длинного? Конечно, личность известная. Знаешь… Ты от него подальше держись. У него что-то не то на уме. Он, кстати, с Ольгой много общается. Так что думай…

Цвейг выпил много больше, чем я. Провожая, он долго смотрел на меня мутными, но веселыми глазами, потом посерьезнел, похлопал меня по груди и сказал почти шепотом:

– Ты это… Ты бди. А то сам знаешь, как бывает…

У подъезда я посмотрел в телефон – всего четыре тысячи шагов. Пробурчал все, что думаю о правилах корпорации, и пошел наверстывать недостающее. У сквера остановился, спрятал телефон под кустом и направился к клинике. «Вот, – думаю, – никто не узнает о моих слабостях. И черт с ними, с шагами, завтра наверстаю». У клиники я долго прикидывал, где находится окно лаборатории, подошел к нему, увидел плотно закрытые жалюзи и отправился домой.

Мысли о том, что мне придется так жить еще три года, привели меня в состояние, близкому к депрессии. В дневнике появилась длинная запись, которую я приводить не буду. Не хочу вспоминать то состояние еще раз.

Пикник

Вечером в пятницу пришло сообщение от Ольги: «Воскресенье, десять утра, у моего подъезда». Вот так, кратко, четко, без каких-либо эмоций. И никаких дискуссий и возражений. Приказ, как у военных. Мы с Аналитиком должны прибыть в десять утра к ее подъезду, даже если начнется конец света. В субботу я заказал в «Метелке» буженину, фрукты, какие-то овощи, сварил три картофелины, купил в магазине несколько бутылок «кока-колы». Ничего больше придумать не смог и решил, что этого достаточно.

Аналитик стоял у автомобиля и что-то разглядывал в открытом багажнике.

– Выбрал самую большую машину, – сказал он, не поздоровавшись. – Вот смотрю, не забыл ли чего.

В багажнике аккуратно были упакованы складные стулья, столик, газовая плитка с баллонами, шашлычница, мешок с углями, сумка-холодильник. Для моих скромных пакетов тоже нашлось место.

– Что принес? – Аналитик заглянул в пакет. – Буженина из «Метелки»? Отлично. Готовить ее они не умеют, но я сделал чесночный соус с хреном, так что будет вкусно. Закусим, пока будет жариться шашлык. Вот, смотри!

Это был совсем другой человек, не сухой, не деловой, а какой-то домашний, с мягким шутливым голосом. Он открыл сумку-холодильник и показал мне большой пакет с мясом, перемешанным с репчатым луком.

– Мало кто умеет правильно мариновать мясо для шашлыка, – весело продолжил он. – Никакого уксуса, никакого вина. Только лук и соль. Много лука. Тогда мясо будет сочным и вкусным. Я встал сегодня в шесть утра, успел все сделать.

В углу сумки я заметил бутылку водки.

– Откуда такое богатство?

– Места знаю, – Аналитик был явно доволен собой. – Ты как к этому?

– Вообще не очень, но к мясу можно.

– Аналогично. Ольга, наверное, красное вино возьмет, но мы-то знаем, что будет лучше. Кстати, мы поедем в сказочное место: река, сосны, песчаный пляж, прозрачная вода. Плавки взял с собой?

Я отрицательно помотал головой.

– Дома есть?

– Нет, к сожалению. О купании я как-то не думал.

– Не беда, по дороге купим, это быстро.

У него в кармане звякнул телефон.

– Ольга просит помочь, – сказал он, глядя в экран. – Ты посторожи наши сокровища, а я к ней поднимусь.

Я остался у открытого багажника. Начинало припекать, облака куда-то ушли, солнце слепило глаза. По тротуару ходили люди и смотрели в телефоны. «Шаги считают, – подумал я. – Что за идиотские правила?» Из головы не выходил разговор с Цвейгом – все ли я правильно делаю? Не ошибка ли, что согласился на этот пикник? И что вы думаете – легок на помине. Цвейг появился, как из воздуха слепился. Подошел, кивнул, заглянул в багажник.

– Пикник? – он даже не спросил, сказал утвердительно.

– Ага! – я почувствовал себя не просто нарушающим какие-то правила, а предателем. Меня предупреждали, а я вот так…

– Судя по запасам – это машина Аналитика, – уверенно сказал Цвейг. – У него все так. Капитально, на все случаи жизни.

– Да, мы с ним и Ольгой… – начал я.

– На речку?

– Вроде, да. Он говорил про какой-то пляж.

– Знаю я это место, – кивнул Цвейг. – Там песчаные блохи есть. Сядешь на песок после купания – обязательно кто-нибудь цапнет. И слепней полно. Нигде нет, а том полно. Так ты это… решил разведку боем провести, прямо в пасть к темным личностям? Хотя нет, с Ольгой все будет нормально, если с ней о работе или о проблемах. А вот Аналитик… Будет тебя агитировать – молчи. Наливай и пей молча. Или кивай с умным видом – ты так умеешь, я видел. Потом расскажешь?

– Расскажу, конечно, – я чувствовал, что не могу перехватить инициативу в разговоре. Да и не хотел, если честно. Хотел, чтобы он быстрее ушел.

– Ладно, я пошел на свой холм, – Цвейг как почувствовал, что я не хочу продолжать разговор. – За мной пиво и соленая рыба. Жду завтра или, когда сможешь. Звони.

Все, ушел. Можно выдохнуть, обдумать. Но обдумать не удалось – из подъезда показались Ольга с кастрюлей в руках и Аналитик с двумя пакетами.

– Баклажаны в томатном соусе, – сообщил он, тщательно упаковывая кастрюлю. – Ольга умеет их готовить, я так не могу. Пробовал – не получается.

– Аник, – сказала Ольга, – не пытайся быть лучшим везде и всегда. Дай и другим вкусить радость победы.

– Ради бога! – захохотал Аналитик. – Перед женщинами я всегда сдаюсь и признаюсь во всех грехах и своей бестолковости.

– Балабол, – улыбнулась Ольга. – Привет, Марио!

Подошла, чмокнула в щеку, посмотрела, вытерла пальцем поцелованное место.

– Зря я помадой намазалась, – сказала она, посмотрела на Аналитика, заглянула в багажник. – Поехали, а то уже припекает.

В магазине Аналитик выбрал для меня черные плавки с золотыми драконами.

– С драконами ужас, лучше вот эти посмотри, – сказала Ольга, держа в руках темно-синие, без рисунка плавки. – И стоят в два раза дешевле.

– Значит, надо брать с драконами! – Аналитик развеселился. – Как там говорят – мужчина должен внушать ужас? Марио, ты как считаешь?

– Синие нравятся, – виновато сказал я.

– И правильно! – Аналитик опять расхохотался. – Женщины в таких вещах разбираются лучше.

Город быстро закончился, началась прерия. Дорога петляла вокруг высоких холмов, на пологие взбиралась плавным серпантином. Аналитик рассказывал о наших планах: что и как будет готовить, как он попробует наловить раков, как он научит Ольгу плавать стилем баттерфляй, как он лично намажет меня солнцезащитным кремом… Я слушал молча, Ольга иногда вставляла замечания, что стиль баттерфляй ей не нравится, раков она не любит и нам не советует без пива, что спала она плохо и собирается вздремнуть там в тени, что ей нравится запах разогретой сосновой смолы и что она будет купаться вдалеке от нас, а то Аник будет шуметь, плескаться, а ей сегодня нужен покой.

Потом все устали. Ольга задремала, я смотрел в окно, где не было даже малейших признаков цивилизации. Наконец машина взобралась на холм, впереди блеснула река, окруженная темными зарослями.

– Приехали! – возгласил Аналитик.

Мы проехали мимо полянки, где стояли деревянные столики для пикников, вокруг которых веселилась большая шумная компания, и остановились около приятного места с зеленой травой и небольшим песчаным пляжем. Вокруг росли невысокие сосны, на берегу реки склонились к воде ивы.

– Сосны корпорация посадила, – сообщила Ольга. – Лет пять назад, а как вымахали!

– Зона отдыха? – спросил я.

– Считай, что так, – сказала Ольга. – Тут прекрасный берег мили на три, места всем хватает. Хотели домики построить, но я провела опрос – все были против. Тут и так хорошо. Приехал, искупался, погулял вдоль реки…

– И назад трудиться, – добавил Аналитик. – Все, кончайте разговоры, действуем по плану.

Через полчаса на столе, накрытом клеенкой в красно-белую клетку, стояли тарелки с бужениной, овощами, хлебом и вареной картошкой. На газовой плитке грелась кастрюля с баклажанами, у шашлычницы, откуда шел запах дыма и жареного мяса, колдовал Аналитик.

– Ты бы мог пригласить Марию, – сказала Ольга, наливая в стаканы красное вино. – Она бы нам не помешала – вы бы наперегонки за ней ухаживали, а я бы подремала в тенечке.

– Мы лучше будем за тобой наперегонки ухаживать, – сказал я, делая глоток.

– Вот только этого мне не хватало, – Ольга со скучающим видом смотрела на голубую воду реки. – Я сюда отдыхать приехала, а не пикироваться с вами. Вы свои проблемы сами решайте, а я буду в сторонке, где вас не будет слышно.

– У нас есть проблемы? – удивился я

– Аник найдет, он без решения проблем не может. Кстати, ты дневник начал писать?

– Начал, но пишу пока мало. Ничего особенного не происходит.

– А ты умеешь писать главное между строчек? – вдруг спросила она.

– Главное всегда пишется между строчек. Но если честно, не понимаю, кому этот дневник будет интересен. Разве что мне самому – почитать на старости лет.

– И самому тоже.

Ольга встала, помешала баклажаны, выключила плитку, принесла кастрюлю. Тут же появился Аналитик с шампурами.

– Отменно получилось! – он положил шампуры на специальный поднос, достал из холодильника водку, посмотрел на мой стакан с вином, налил водку себе.

– Ну, приятного аппетита! – провозгласил Аналитик и выпил.

Шашлык и правда получился сказочным – сочным, ароматным, мягким. С горячими баклажанами он сочетался идеально. Да еще свежие овощи, вкусный хлеб с хрустящей корочкой…

– Все, больше не могу! – Ольга вздохнула, погладила себя по животу, достала сигарету. – Вы тут дальше сами – обсуждайте проблемы, купайтесь, гуляйте, шаги считайте, а я пошла дремать.

Она достала из сумки полотенце, расстелила его на песке под сосной, легла и отвернулась от нас. Аналитик помолчал, вдруг махнул рукой, достал из Ольгиной пачки сигарету.

– Я вообще-то бросил, но под шашлык, под баклажаны… – Аналитик прикурил, затянулся, кашлянул.

– Как тебе тут? – спросил он.

– Прекрасно, – сказал я, – не ожидал, что тут есть такие райские места.

Аналитик курил, не затягиваясь. Вдруг он резко встал, закопал окурок в песок, притоптал ногой. Дальше начался утомительный разговор. Аналитик расспрашивал о моих планах, говорил, что если уехать в большой город, где театры, рестораны и женщины, то все это есть и тут, что большой разницы нет, а главное то, что у нас в головах. Зато здесь есть то, о чем в больших городах только мечтают: забота о досуге и здоровье, отсутствие преступности, что правила корпорации заменяют законы, а это оказалось более эффективным. И еще у нас тут много свободного времени, а это более ценно, чем деньги, которые нам платят. Потом он отвлекся, попробовал Ольгины баклажаны, опять посетовал, что никак не может повторить такое чудо, что знает рецепт наизусть: баклажаны, томатная паста, сметана, лук, чеснок, перец, соль, травы, но Ольга делает со всем этим нечто секретное, о чем не хочет рассказывать.

– А как ты используешь свободное время? – спросил я, чтобы прервать его монолог.

Аналитик продолжил свою лекцию, сказал, что его опыт мне не подойдет. Корпорация предполагает, что у каждого есть хобби, что каждый должен быть постоянно занят. Ничегонеделание – опасно для общества и города. Хобби должно заменить поиск предназначения – ведь с такого поиска обычно и начинаются социальные бунты.

– Какие социальные бунты в нашем городе? – удивился я

Аналитик хмыкнул.

– Причину для бунта всегда можно найти. Если копнуть, конечно, – сказал он и почему-то добавил, что Ольга обо мне высокого мнения, что именно она нашла меня в сети и рекомендовала взять на работу.

– И за какие-такие заслуги? – спросил я.

– Спроси у нее сам, – сказал Аналитик. – Может у нее на тебя какие-то планы. Я тут никаким боком, вы уж сами разбирайтесь.

Он отвечал равнодушно, без напора – дескать, лично он в стороне, сидит на заборе, посвистывает, смотрит, что происходит. Я ждал, чувствовал, что сейчас начнется главное. Аналитик же сонливо смотрел на реку, где поднявшийся ветерок гонял небольшие волны.

– Здесь надо забыть о своем прошлом, – наконец сказал он. – Нам тут дали возможность начать новую жизнь, она с прошлым никак не связана. Оно только будет мешать. Ты ехал по рельсам, корпорация перевела стрелки, и перед тобой открылся новый путь. Через три года у тебя появится возможность перевести стрелки еще раз, выбрать путь назад, но я сомневаюсь, что ты туда будешь стремиться. Я понимаю, у тебя в голове много истории, слишком много. Это мешает, надо смотреть только вперед, но планов строить не надо. Ненавижу любые планы – это попытка предопределить будущее, а оно определяется творчеством и желаниями ограниченного числа людей. А какая мысль придет в голову творцам – это предугадать нельзя.

– Вот так просто плыть по течению? – спросил я.

– Да, но внимательно смотреть по сторонам. И если какой-то берег покажется привлекательным, то надо остановиться, подумать, пристать к этому берегу и начать там строить дом. Или крепость.

– А как же те, кто плывет против течения? – мне не нравилось обсуждение таких абстрактных проблем, но я решил поддерживать беседу.

– Они погибнут раньше времени – ведь они плывут в прошлое.

– А тебе не кажется, что наша корпорация плывет в прошлое? Я заметил, что в твоей машине не было современной электроники. Не было даже простейшего навигатора.

– Это специально, – сказал Аналитик. – Корпорация считает, что навигаторы отучают людей думать. Это забота о твоем ментальном здоровье. Как и пять тысяч шагов в день, которые, наверное, ты начал ненавидеть. Ты заметил подборку новостей в телефонном приложении? Сначала рассказывают об ужасах в Большом мире, затем о чем-нибудь смешном и безобидном – например, про попугаев в тропических лесах. А потом наши новости: починили сетку на теннисном корте, открылся магазин, у вокзала заработал фонтан… Тебя убеждают в правильности выбора. Тут все хорошо и будет еще лучше. А там, в Большом мире правит несправедливость.

– А кто оплачивает это «хорошо»? – спросил я.

– Корпорация, – сказал Аналитик. – Предугадываю следующий вопрос – откуда у корпорации такие деньги? Отвечаю сразу – это не твое и не мое дело. Но если ты такой любопытный, то думай сам. Скоро ты получишь доступ ко многим базам данных, это тебе поможет. Впрочем… лично мне незнание не мешает заниматься своими делами. Счастье часто бывает в неведении. А правда… она бывает полезной и вредной. Но у тебя тут много свободы, а свобода бывает двух типов. Свобода «от» и свобода «для». Свобода «от» – тебе не мешают. Свобода «для» – тебе дают средства для твоих намерений. Это не я, это Берн сказал, был такой английский философ. Так вот – корпорация дает тебе обе таких свободы и смотрит, как ты ими распорядишься. Смотреть – не значит мешать.

Тут он выдохся, замолчал, посмотрел на Ольгу и добавил:

– Ладно, не будем философствовать, пошли купаться. Ольга уснула, давай тихонько, без воплей и плеска.

Ну вот и весь разговор. Вечером я записал в дневник, что говорил Аналитик, перечитал, пожал плечами: набор общих фраз, ничего нового и странного. Разве что на прощание, когда я выходил из машины около своего дома, Аналитик высунулся из окна и сказал:

– А ты молодец, мы с тобой тут много дел наворочаем.

Каких дел? Окончательно решить, каким цветом раскрашивать точки на графиках? Честно говоря, я не понял, зачем Аналитик организовал это пикник. Хотел поехать с Ольгой, а она отказалась быть с ним наедине? Такой вариант мне понравился.