Инспектор судьбы

Глава 2

Бо Кабоси – потомок третьей волны, но его предки столетия назад добились фамилии с окончанием на – си. Всем понятно, что семью с оговорками приняли в сообщество древних. Но без права на приставку Ли, и окончание фамилии всего с одной  – с. Но даже с такими ограничениями, подобное признание значило очень многое в прежние времени. Большое уважение и зависть вторых. Но сейчас не значит ничего.

Как большинство третьих, начальник не удался ростом. Крепкий костяк обтягивает пухлая, но плотная и упругая плоть. Древние никогда не понимали, как такие округлые люди могут быть такими подвижными, сильными и быстрыми. Лысая круглая голова. Острые карие глаза выглядывают из-под тяжёлых век.

Он промчался к столу, переложил какие-то бумаги, подбежал к окну и открыл форточку. В громадном окне установлены какие-то специальные стёкла, которые делают свет бельм, почти молочным. Кажется, что за окном начальника всегда лёгкий туман. По слухам, это специальное пуленепробиваемое стекло. Но оно естественно смотрится в обшитом коричневыми деревянными панелями кабинете.

Потом Кабоси снова метнулся к столу, выдвинул ящик и смахнул в него какие-то бумаги. У девушки начала кружиться голова от обилия движений. Потомки охотников предпочитают двигаться и говорить неторопливо. И вообще не дёргаться без необходимости.

Начальник снова подбежал к сотруднице и задрал голову.

– Что за шум? Опять буянят?

– Как обычно. Очередной игрок требует права на выигрыш.

– Ясно. Никак не угомонятся.

– Они никогда не успокоятся. Для них жалобы – естественное продолжение азартных игр.

– Но этот вроде и политику приплёл.

– Вы же знаете вторых. Они ведут себя так, словно двенадцать лет назад революцию устроили. Хотя всего лишь возглавили Совет и приняли закон о равноправии.

Бо Кабоси упёр руки в пухлые бока и фыркнул.

– Притом, что никаких законов о неравноправии не было.

– Да, но сейчас нельзя говорить – первые или вторые. Теперь это оскорбительно и карается штрафом.

Начальник рассмеялся, покачиваясь на носках.

– Подожди, лет через двадцать они будут рассказывать как с оружием в руках, по колено в крови сражались за свободу и равенство.

Девушка пожала плечами.

– Пусть себе. Но жертвы действительно были, хотя к революции не имели прямого отношения.

Директор департамента сморщился и потёр подбородок.

– Прости, всё время забываю.

– Ничего. Вы не обязаны помнить.

– Да уж. Впрочем, я тебя не за этим вызвал. Одевайся, поедешь со мной. У нас дело.

– У нас? Вы тоже хотите участвовать?

Кабоси уже подлетел к шкафу из светлого лакированного дерева и снял с крючка форменный короткий плащ. Достаточно лёгкий, чтобы не зажарить своего обладателя, непромокаемый и даже выглядит как нормальный плащ, а не чёрное чудовище, которое таскали сотрудники во времена его молодости. Серый, неприметный – лучше для их профессии. К счастью, он не навязывает выбор цвета своим сотрудникам. Женская половина коллектива предпочла бы застрелиться, чем носить серые плащи.

– Дело серьёзное, – говорил он по пути. – Только что курьер принёс сообщение от советника по безопасности. Я должен сам всё проверить.

Во дворе ждал экипаж. Пара вороных переступала копытами. Парочка охранников что-то обсуждали в уголке, ёжась от утренней прохлады. С любопытством проводили их взглядами. Амелла и начальник устроились на кожаных сиденьях и лошади зацокали копытами по каменной мостовой.

Холодное солнце плавало в море светлого неба. В лицо ударил порыв зябкого северного ветра.

На перекрёстке стоял стражник в красном плаще и регулировал движение. Увидел государственный экипаж и взял под козырёк. Мимо ехали гражданские кареты и велосипеды.

Девушка ожидала, что начальник объяснит ситуацию, но он молчал. Не хочет говорить при извозчике, значит дело действительно серьёзное. Он хмурился, ёрзал на сидении. Вытащил револьвер и проверил патроны. Шмыгнул носом, посмотрел на прохожих, которые не обращали на них ни малейшего внимания. Вытащил из сюртука часы на цепочке. Открыл крышку, долго смотрел на стрелки, убрал обратно. Подёрнул брюки. Вздохнул.

– Неправильный август, – сказал начальник.

– Горный ветер проснулся на пару месяцев раньше, – ответила девушка.

Амелла сидела неподвижно, вцепившись в сумку. И сама себе напоминала старую тётушку, которая едет навестить больного родственника. Возможно, они действительно устарели как народ. Всё меньше хочется двигаться, всё меньше вещей волнуют, потому что они уже видели все вещи. И уже не страшно. Почти ничего не страшно. Даже не справиться с жизненной целью, заданной Отцом людей и всех архонтов, и навсегда раствориться в пустоте под сочувственные взгляды родных.

Но вдруг сердце сжалось. А через пару секунд слева от экипажа пролетели три вороны и громко каркали, как на погосте, перед тем как полакомиться мертвечиной. Глаза девушки расширились, а по спине пробежала холодная волна.

Поторопилась с выводами. Оказывается, она очень даже способна бояться. А ведь пока всего лишь второй дурной знак. На третий должна прийти Беда. Последний раз она так боялась, когда на её глазах погибли родители. И вот, после дюжины лет омертвения, она проснулась. Но разбудил её страх, а не любовь, как в глупых сказках светловолосых из второй волны.

Девушка покрепче вцепилась в сумку. Хотела проверить револьвер, но представила, что станет похожа на суетливую девчонку из родичей своего начальника. С револьвером и так всё в порядке. И против Беды он совершенно не поможет.

Ещё за два квартала она догадалась, что они едут в городскую больницу для госслужащих. Логично. Где бы ещё начинаться будущим неприятностям.

Экипаж остановился на белой брусчатке. Перед воротами, как стражи, шелестят на ветру деревья. Уже не ярко зелёные, готовятся желтеть.

Агенты судьбы прошли через ворота из чёрного железа и зашагали по белой дорожке из гравия к главному зданию. По обе стороны в тени деревьев спрятались удобные лавочки. Небольшой парк для восстановления больных. Но сейчас пусто. Наверное, процедуры или обход врачей.

Кирпичная больница, выкрашенная в зелёный цвет, напоминала уютный сельский домик, но гигантских размеров.

Толстенький рыжий врач встретил их в вестибюле. Он выскочил из смотровой, откуда его вызвала высокая медсестра. Зелёный халат болтался на округлой фигуре. В руке зажаты какие-то бумаги.

Он настолько напомнил Амелле начальника, что она чуть не хихикнула.

– Доктор Ажару Кукомле. Приветствую, пройдёмте. У меня куча дел. Совсем замаялся. Давайте, следуйте за мной.

Фамилия как у её подруги. Неудивительно, третьи все где-то родственники. У них всего несколько семей, как и у первых. У блондинов сложнее. Они хоть и светлые все, но делятся на разные кланы. И связи между ними довольно отдалённые.

Они поднялись на третий этаж. Прошли в дальний конец, в охраняемую зону. На посту предъявили документы и пересекли порог. В коротком коридоре пост медсестры и несколько палат.

В ближней правой палате только одна кровать, и на ней лежит человек. Девушка с интересом окинула его взглядом. Из первых, светлоглазый, с прямыми чёрными волосами, значит из северных семей. Лет тридцати, с хорошим мужественным лицом. Но глаза ей не понравились. Мутные, как у человека, который никак не может проснуться. Правая рука перевязана и подвешена на груди.

Он поднял голову и посмотрел на посетителей без малейших эмоций. Представителям других народов древние всегда кажутся немного деревянными. Однако сами первые прекрасно чувствуют оттенки эмоций друг друга. Но сейчас Амелла не ощущала ничего. Как бесцветный пустой лист. Словно серый больничный халат надет прямо на пропахший лекарствами воздух.

– Начальник следствия преступлений против судьбы Бо Кабоси. Инспектор Амелла Ли Маносси.

Выражение лица мужчины не изменилось. Он молчал.

– Как вас зовут?

Шатен задумался и медленно сказал.

– Маэро Ли Бонасси. Старший инспектор Городской Стражи.

Доктор постукивал бумагами по ладони. Он вмешался.

– Его коллеги только десять минут назад ушли. Всё утро здесь торчали.

Начальник сухо сказал.

– Они передали дело нам. Точнее, их начальство. Преступление против судьбы гораздо важнее, чем пустяковое ранение в плечо.

– Они не показались мне довольными.

– Им придётся смириться. Они завалены работой, а у нас приоритет. Всегда.

– Ясно. Ну, разбирайтесь, а я побегу. Проклятия не по моей части.

Доктор выскочил из палаты и куда-то умчался.

Начальник придвинул стул и сел рядом с кроватью, раненый равнодушно смотрел перед собой. Амелла вытащила блокнот. Кабоси сказал.

– Чтимый, расскажите, что произошло.

Маэро не выразил ни тени возмущения, хотя всё утро говорил одно и то же. Монотонно повторил рассказ. Ладони безвольно лежали на серой простыне. Девушка терзала бумагу острым карандашом, почти не поднимая голову.

Тень дерева за окном наполнила комнату, крона прошелестела и тут же исчезла под очередным порывом ветра.

– Вы сможете опознать существо, которое уничтожило вашу судьбу?

Инспектор помолчал, медленно произнёс сухими губами.

– Вряд ли. Я не видел его. Он подкрался со спины, говорю же вам. Но голос помню. Издевательский такой, чуть ли не хихикающий. Всё произошло очень быстро.

– Но хотя бы человек это был или дух?

Мужчина откинулся на подушке.

– Голова кружится, пока пытаюсь вспомнить.

– Мы вас не задержим надолго. Вы не возражаете, если наша сотрудница осмотрит ваши повреждения?

После недолгого раздумья Маэро сказал.

– Не против. Но меня уже проверяли местные врачи. Здесь лучшие специалисты по проклятьям. В карте должны быть все параметры.

– Проклятье само по себе – не наш профиль. Мы смотрим повреждения судьбы.

– Ладно, давайте.

Высокая тонкая девушка положила блокнот и карандаш на подоконник, где уже лежала её сумочка. Она подошла к кровати и улыбнулась пострадавшему.

– Не волнуйтесь, я просто хочу увидеть энергию вашего пути.

– Я не волнуюсь.

Молодая древняя повернулась к начальнику.

– Шеф, позвольте по старинке. Показания приборов потом официально в отделе зарегистрируем. Всё равно ручной определитель никто всерьёз не воспринимает. Использую только линзы для усиления.

Кабоси потёр пухлый подбородок.

– Не уверен. Здесь что-то серьёзное.

– Но ведь вы приняли меня на работу как раз из-за моего дара. Можно его использовать.

– Ладно, приступай.

Амелла вытащила из кармана плаща очки со стёклами цвета безоблачного летнего неба. Нацепила их на нос, повернулась к Маэро и мягко сказала.

– Посмотрите мне в глаза.

Он поднял на неё мёртвые холодные зрачки. Ей показалось, что в мозг впились ледяные иглы. Но она не отвела взгляд. Будет глупо если она сейчас пойдёт на попятную, после того, как только что убеждала начальника в своей квалификации. Не говорить же, что она просто забыла взять ручной определитель помех судьбы. Теперь придётся соответствовать, хотя пускать в свой мозг чьё-то проклятье – удовольствие ниже нижнего.

Она пропустила внешнюю мерзлоту и расслабилась. Главное, не напрягаться, а следовать за чужим сознанием.

Маэро застыл под её взглядом. Его глаза остекленели. Девушку пробил холод, потом жар, потом опять холод. На лбу выступила испарина. И вот появились первые образы.

За взглядом человека скрывается знание своей судьбы. Но здесь грязные снежинки одной формы кружились посреди мёрзлой пустоши; вспыхивали под её взглядом и горящими хлопьями спекались жаром в песчаную пустыню. Девушка не отступала. Несколько смен жара и холода можно потерпеть. Издержки профессии.

Главное не отводить глаз. Иллюзия исчезнет, если быть настойчивым. Ей показалось, что её взгляд превратился в нож, вспарывающий реальность. Лёд треснул, потёк чёрной водой, а потом застыл. Потерял объём и превратился в карандашный набросок, истончился до прозрачной тонкой бумаги. И рассыпался в пыль.

Распахнулось ночное небо, похожее на чёрный мрамор с вкраплениями мелких брильянтов. Всплыла цепочка звёзд, которая билась в ритм с личностью инспектора. Но выглядела так, будто по ней проехалась повозка гружёная металлом. Часть звёзд потухла и плыла в пространстве мёртвыми тусклыми массами материи. Другие разбросало и скрутило в замысловатые рваные узоры. А между ними чёрная пропасть, выгрызенная чьей-то прожорливой пастью. Девушка вздрогнула.

– Я это я. Ты это ты. У нас разные взгляды, разные души, разные судьбы.

Она моргнула и сделала шаг назад. Комната ослепила её дневным светом, за окном гомонили птицы. Амелла сняла очки и вздохнула.

– Спасибо за сотрудничество.

Маэро даже не поинтересовался, что она увидела.

Агенты, молча, прошли по коридорам больницы. И уже на хрустящей под ногами белой дорожке, она спросила.

– И долго он будет такой полумёртвый?

– По-разному бывает. Судя по всему, человек он сильный. Первое потрясение за пару дней пройдёт, а проклятьем займутся специалисты. При хорошем лечении и поддержке, он более-менее придёт в себя, но в страже работать больше не сможет. Скорее всего, отдел безопасности подберёт ему место охранника. Что ты видела?

– Это не обычное проклятие.

– В смысле? – начальник остановился и повернулся к ней. – В больнице его уже осматривали. Есть заключение. Ты сама его читала.

Амелла вздохнула.

– Я сама не могу понять. Наш страж порядка не преувеличивал. Тот, кто это сделал, лишь частично изуродовал путь, но большую часть он просто сожрал.

– Что? Съел судьбу?

– Да.

– Хм. Даже не слышал о подобном. Неужели архонты научились уничтожать силу судьбы!

– От них всего можно ожидать.

Шеф повернулся, и они пошли к воротам.

– Ладно. Что ты в целом думаешь об этом деле?

– Интересно!

– Это хорошо, что интересно. Потому что с этого момента это твоё дело.

Амелла обернулась к начальнику.

– Но я же на приёме. Я всего пару раз была на полевой работе.

– Ничего, все начинают с приёма, набираются опыта. А ты уже два годы штаны протираешь, скоро стул сломаешь. Пора уже воздухом свежим подышать. Практику ты проходила, руководитель написал хорошую характеристику. Пора показать себя. Ты не можешь стать настоящим агентом, пока не начнёшь вести реальные дела, а не только бумажки перебирать.

– Понятно. Тогда ещё вопрос. Насколько можно полагаться на стражу в этом деле?

Кабоси покачал головой.

– Не слишком надейся. Там сотрудники тёртые, но они привыкли работать с людьми. Они плохо соображают, когда речь идёт об одержимых или общении с высшими духами. У пострадавшего был родовой талисман, это его в чём-то спасло. Но у рядовых стражей обычные амулеты, с которыми их и похоронят, если нарвутся на того, кто сделал подобное с инспектором Бонасси. Даже у тебя опыта больше, чем у них. Ты хотя бы понимаешь, с кем предстоит иметь дело.

– Пока не понимаю.

– Вот и выяснишь.

Амелла вздохнула.

– Дело мне не по зубам. Такое мощное проклятье способен наложить только сильный дух, либо очень крутой колдун. В любом случае, здесь нужен опытный специалист.

– Нет у меня других оперативников. Все три полевых агента бегают, высунув языки, я не могу их грузить ещё больше, иначе у меня восстание начнётся. А остальных ты сама знаешь, каждый день общаетесь, настойки гоняете. Либо новички, либо записные буквоеды. В общем, возражения не принимаются. Привыкайте, чтимая работать с духами. Бери необходимые инструменты, подключай новичков в помощь, но не больше одного в день.

– Ясно.

– Прекрасно. Когда нет допросов – будешь по-прежнему сидеть на приёме, а в остальное время гонять по дворам духов и общаться с владыками путей. Романтика! Вечером зайдёшь с планом расследования.

Амелла хмурилась, но вздохнуть не решилась. «Романтика» вполне может кончиться безумием. Общение с архонтами опасно, даже если они сами не желают тебе ничего плохого. Но если долго лежать под солнцем, можешь обгореть, даже если солнце лично против тебя ничего не имеет. И такое случается сплошь и рядом. Недаром специалисты по судьбе получают такую большую зарплату. И почему желающих так мало.

Когда Амелла поступала в Академию чиновников на факультет судьбы, она осознавала, что повышенная зарплата подразумевает риск. И ей казалось, что она готова к опасности, но в глубине души надеялась проскочить на простых бытовых претензиях, как большинство инспекторов. Сложные дела – для опытных полевых агентов. Но не прокатило. Все действительно загружены. И начальник решил, что она лучший кандидат, чтобы рисковать. Что ж, надо, значит надо.

– Слушаюсь.

Вечером инспектор стояла перед столом начальника и зачитывала по листку бумаги. Он сцепил пальцы перед собой и нетерпеливо постукивал носком ботинка по полу. Негромко, но почему-то очень раздражающе. Белый свет лампы выбелил его немолодое лицо, прочертил невидимые днём морщинки. За окном плескалась дождём ранняя вечерняя мгла.

– В первую очередь, наладить контакт с коллегами пострадавшего и запросить дело. Затем провести официальное обследование пострадавшего на базе нашего департамента и выдать соответствующее заключение.

– Так.

Третье: провести исследование в архивах по поводу дел, где судьбу не просто поломали, но частично или полностью съели.

– Хорошо. Подключи кого-нибудь из коллег. Они теперь тебе подчиняются как полевому агенту.

– Спасибо. Четвёртое: допросить архонтов запирающих пути.

– С кого думаешь начать?

– Со Слепого. Лорд О не проклинает людей, но мог выкинуть не ту карту, и человеку просто не повезло. И в целом, он наверняка знает, кто способен сожрать судьбу.

– Разумно. Как будешь формулировать состав преступления?

– Полагаю, дело по факту причинения повреждения судьбе в особо тяжкой форме общественно опасным способом.

– Ну вот, а говорила, что ничего не знаешь и не понимаешь. Всё прекрасно соображаешь.

– Спасибо. Я могу идти?

– Можешь. Но… – шеф побарабанил толстыми пальцами по столу, – будь осторожна. От этой истории не то что воняет, а несёт за версту чем-то очень гнусным и опасным. Тот, кто способен переварить чужую судьбу способен на всё.

– Спасибо, я учту.

Когда девушка взялась за ручку двери, она на мгновение заколебалась. Стоит ли рассказать о знамениях, предвещающих пришествие Беды? Но никто, кроме древних, не верит в предчувствие, считают глупым суеверием. Шеф решит, что она испугалась и пытается отделаться от дела. Придётся выжидать и смотреть, что будет дальше. Она мягко прикрыла за собой дверь.

На закате Амелла встала перед окном и прижала руки к груди. Пришла пора произнести слова, которые сейчас вместе с ней говорят сотни тысяч людей по всей Долине и за её пределами. От самых маленьких, которые едва научились говорить, до тех, кто уже с трудом шевелит языком и путает слова.

– Мир засыпает, и я закрываю глаза. Мы один мир, мы один народ. Мы вместе встречаем закат. Спокойной ночи, древний народ!

Глава 3

Амелла тихо вздохнула. Опять двадцать пять! Иногда кажется, что она каждый день принимает одних и тех же людей. Эта женщина примерно двадцать пятая в своём роде. Та же скорбная линия рта, глаза печальной собаки, нагадившей на ковёр и ждущей справедливого возмездия. Да-да, такая вот я сука, но ничего не могу поделать, собаки себя не контролируют. А хозяина у меня нет. Меня бросили на жестокий произвол злокозненных архонтов.

Инспектор могла бы записать протокол беседы ещё до того, как услышит первое слово. К тому же, психическая чувствительность посредника приятно дополняет профессиональный опыт.

«Сколько себя помню, мне всегда не везло. Духи меня не любят. И родители не любили. Коллеги не понимают. И сама себя терпеть не могу».

– Я была маленькой, когда поняла, что у меня всё не как у людей. Все дети как дети, а у меня даже куличики из песка кривые выходили. И ведь не дурнее других, а вот ничего не получается. Я ещё в школе…

Амелла пыталась сосредоточиться и не зевать, не закрывать глаза, не бить эту женщину по голове чем-нибудь тяжёлым. Она уткнулась в заявление посетительницы и сделала вид, что читает.

– И всю жизнь так. Куда ни сунусь, везде чужая. Люди общаются, дружат, влюбляются, а у меня чертополох в душе. Так гадалка сказала. Говорит, это врождённое. Мол, иногда архонты издеваются над людьми. Просто со скуки. И вместо даров такой вот чертополох в сознание определяют. Просто семечку кидают, и она прорастает с возрастом. Не буквально конечно, но что-то типа проклятия. Вам виднее. Мне экспертиза нужна, а сама я сделать не могу. Денег нет. Я на бирже труда состою. Но меня не берут. Только уборщицей, но как я пойду тряпкой махать, я всё же образованный человек. И зарплаты той, как совести у вторых. Вот что мне делать! Пыталась стать преданной архонтов, но даже туда не берут. Прямо не говорят, но смысл понятен. Не хотят меня во Дворах видеть. Ни там – ни там. Вот и маюсь без толку. А смысл в чём? В чём он смысл то?

Амелла подняла голову от заявления и посмотрела на женщину. Та поспешно опустила взгляд и скомкала вместе сухие ладошки.

– Я вам сочувствую, но поймите правильно. Я у вас даже заявление принять не могу.

– Почему это? – женщина поджала тонкие губы.

– Потому что не бывает никаких чертополохов в судьбе. Этот суеверный бред распространяют гадалки, чтобы деньги у людей выманивать. А на биржах труда подобные разговоры – дело обычное. Но тяжёлая жизнь – не повод для обращения в нашу службу. Всем жить трудно.

Черты лица посетительницы ещё больше заострились.

– А вы хуже гадалок. Напридумывали сказок о развитии сознания. А всё проще, покрываете вы своих хозяев. Архонтов этих. Недаром люди говорят, вы на них работаете. Им служите.

– Рассуждайте здраво. Если бы мы служили архонтам, то просто закрыли бы этот департамент и всё.

– А просто, чтобы люди не возмущались. Надежду даёте. Сами даёте, сами отнимаете.

– Это не сказки, и мы никого не покрываем. Это путь людей. Архонты помогают усилить наше сознание настолько, чтобы не дать ему угаснуть после смерти. И у каждого подобный путь индивидуален. Кто-то развивается через счастье, кто-то через заботу о потомстве, кто-то через работу, кто-то через служение высшим духам, а кто-то через страдание. Но это не злой умысел, чтобы отравить вам жизнь. Такова природа бытия.

– Но не всем же быть умными! Это несправедливо!

– Сознание – не интеллект, это ещё в школе объясняют. Сознание – это способность активно лепить свою жизнь из той глины, что нам досталась. И никогда не сдаваться.

Женщина устало посмотрела на неё. Уголки губ опустились, веки полуприкрыли глаза в красных прожилках, плечи опустились.

– Пожалуйста, не надо проповедей. Я слышала подобные вещи тысячи раз.

– Но ничего больше я сказать не могу. Не надо иллюзий. Вы будете страдать до конца жизни, но вы можете использовать свои беды, чтобы стать сильнее. И тогда вы не исчезнете. Не распадётесь после смерти в изначальном хаосе.

Губы женщины скривились. Она покачала головой.

– Уж лучше раствориться, чем такая жизнь. Лучше не быть совсем.

Амелла вдруг улыбнулась и склонилась в сторону женщины.

– Знаете, между нами говоря, но я как только вас увидела, сразу поняла, что вы необыкновенная женщина. Сильная, смелая. Человек, который прошёл через испытания и стал мудрее. Вы сами не подозреваете, сколько сил таится в вашем теле. Насколько мощный у вас дух.

При каждом слове женщина всё больше краснела и теребила платок в руках.

– Да что вы такое говорите, – в её глазах навернулись слёзы. – Вы просто издеваетесь.

Амелла перестала улыбаться и откинулась на стуле.

– Видите. Вы пару простых незамысловатых комплиментов выдержать не можете. У вас сейчас обморок будет. Как же вы собираетесь принимать хорошее, которого так жаждете! Ведь если с вами случится хотя бы сотая часть ваших мечтаний, вы умрёте от разрыва сердца.

Посетительница нахмурилась и поджала губы.

– Это не моя вина. Вы даже не подозреваете, через что я прошла.

Девушка вздохнула.

– Может и представляю. В любом случае верю. Но суть в том, что вы не способны воспринимать хорошее. Вы видите только плохое. Вы живёте в тёмном мире.

Женщина опустила глаза. Инспектор продолжила.

– Духи общаются с нами на том языке, который мы понимаем. Хотите совет! Подайте прошение кому-нибудь из лордов запирающих пути. Там вы будете на своём месте.

Посетительница встала.

– Всё, что можете сказать! Посылаете к тёмным!

– Всё лучше, чем раствориться в пустоте. Впрочем, делайте что хотите.

Кармело Ли Дормасси кивнул в спину уходящей женщины.

– Попадаются же люди. Как низшие духи. Все соки высосут, выжмут как мокрую тряпку.

– Это точно. Кстати…

Девушка насыпала в чайничек цветочную заварку и залила кипятком. Пусть настаивается.

Молодой чтимый приподнял светлые брови. В его роду почему-то чёрные волосы всегда сочетаются с белыми бровями и бородой. До бороды инспектору ещё очень далеко, но брови седые с рождения. Местный красавчик, но на Амеллу его чары не действуют, из-за чего он всегда робел перед ней.

– Я тебя изымаю из обращения и перевожу в архив.

Дормасси окислился.

– В архив!

– Да, да. В это тёмное опасное место, где живут низшие духи, крысы и другая симпатичная живность.

Настойка готова. Девушка наполнила чашку, отпила и одобрительно кивнула. Неплохо. Главное положить правильную пропорцию трав и цветов. Не покупать же эти новомодные пакетики, которые придумали вторые, чтобы травить честных людей. Что они могут знать в правильных настойках! Кстати…

– Эй! – белобровый прижал свою кружку к груди. – Отключи из своего взгляда осуждение третьей степени. Да, пакетик, ну и что! Имею право. Я иду в ногу со временем.

– Ты идёшь в ногу с неуважением вторых. Они всегда ненавидели традиции.

– Ты говорила, что в архиве меня могут поджидать крайне опасные голодные духи.

– Ничего подобного я не говорила. Большее на что можешь рассчитывать – аллергия на пыль. Значит, слушай задание. Пробей по картотеке любые подозрительные дела связанные с проклятьями, способными уничтожить судьбу. Особенно, обращай внимание на случаи, где упоминается пожирание судьбы духами среднего и высшего порядка.

Кармело кашлянул.

– Ты о чём вообще? Мы ничего похожего на занятиях не проходили.

– Нас учили только самым общим делам, а о пожирателях судьбы даже наш начальник ничего не слышал. Значит, последние четверть века можешь не брать. Тебе нужны самые дальние уголки, самые грязные стеллажи, где много пауков, паутины и подозрительных шорохов в углу.

Инспектор, поджав нижнюю губу, смотрел на коллегу.

– Чтимая Маносси, вы в кого такая язва уродились!

– Мрачно-лирический склад личности, чтимый Дормасси, тонко настраивает моё нежное сознание на здоровый практический цинизм, и язвительную, но крайне милую и непосредственную манеру выражать мысли.

– Что ж, не могу не восхититься вашей в высшей степени утончённой манерой вести беседу и благопристойно намекать на желательность моей многотрудной работы в архиве.

– Будьте так любезны, чтимый.

– Всенепременно, чтимая.

– М-да!

Древние обернулись. Перед ними стоял низкорослый крепыш из четвёртой волны. Сторожа обязаны прогуливаться время от времени по залу. Сейчас один из охранников открыв рот, наблюдал за ними. Потом мотнул головой. – Никогда не привыкну. – И отправился дальше по своим делам.

Инспектор повернулся к коллеге.

– Никакого уважения, чтимая.

– И не говорите, уважаемый. Ладно, ты в архив, а я к стражникам, заберу копию дела.

– Пока!

– Вечером увидимся.

Портовая стража тридцать лет назад обосновалась в старом ангаре, где когда-то шили паруса для кораблей. Потом его много раз перестраивали и теперь здесь копошились неугомонные стражи порядка, которые пытались держать в узде горячие нравы портовых жителей и многочисленных моряков из всех стран, где есть море.

Кабинет начальника расположен на втором этаже. Это искусственный этаж на правой стороне помещения. Всего несколько кабинетов. Всё остальное пространство открыто. Раньше здесь находились комнаты руководства предприятия, чтобы они могли видеть всё своё маленькое, но кипучее царство. Несколько кубиков со стеклянными стенами. Сейчас здесь сидит начальник стражи, его секретарша, бухгалтер и ещё какие-то гражданские службы.

На обширном поле первого этажа расставлены десятки столов, где болтают, пишут, допрашивают подозреваемых несколько дежурных оперативников. Остальные пустуют, их хозяева либо отдыхают, либо бегают по району, пытаясь разобраться с очередной поножовщиной в портовом кабаке.

Амелла поднялась наверх по железной лестнице, которая угрюмо громыхала под тяжестью её лёгких шагов.

Начальник портовой стражи Парело Бури очень гордится двумя вещами. Своей внешностью и тем, что он единственный районный начальник, вышедший из четвёртой волны. Причём, пробился сам с нуля. Точнее, с отрицательных значений. Высокий смазливый шатен, из тех, кого терпеть не могут другие мужики, но женщины рыдают от счастья. Ну, обычно рыдают. Потому что Амелла не выказала ни малейшего желания хоть чуть-чуть помлеть от удовольствия, и уж тем более предрасположенности к восхищению. Шеф Бурри встретил её с улыбкой, но прошло всего пять минут, и улыбка на красиво очерченных губах увяла.

И как такого самовлюблённого пижона сделали начальником столь криминального района, размышляла девушка. Он же словно со сцены театра сбежал. Везёт ей сегодня на самодовольных красавчиков.

Ну, конечно, думал Парело, древним все пути открыты, такая молоденькая, а уже полевой агент. Наверняка родственники подсуетились. У них везде связи, а уж Департамент судьбы вообще у них в кармане. Сразу видно, не пахала с двенадцати лет как он. У него три ножевых ранения и одно пулевое, а эта чистенькая мордашка смотрит на него как на убогого. Всё же, древние дико надменный народ. Хоть бы вторые дожали их, наконец, в Совете.

– Следствие ведут наши оперативники. Преступление совершено на нашем участке и отвечаем за него мы, – сухо сказал он, бросив попытки произвести впечатление на высокомерную девчонку.

– Никто не спорит. Но нам важны любые зацепки, чтобы вычислить правильного духа.

– Рано говорить о результатах. Мы не нашли ни ведьму, ни других одержимых. Прочёсываем район мелким гребнем, но пока пусто.

– Пострадавший говорил, что ощущал присутствие сильного духа, возможно владыки одного из Дворов.

Красавчик пожал плечами.

– Вряд ли. Либо архонт нацепил на себя кучу маскировочных амулетов, либо это просто сильный дух. Иначе у меня полрайона отправились бы в приют для одержимых.

– Архонты контролируют свою силу.

– Ну, это вашему департаменту виднее. Если что-то узнаем, тут же сообщим по обычным каналам.

– Убитых одержимых, полагаю, тоже пока не опознали.

Страж хохотнул, но невесело, с кривым лицом.

– Ох уж эта ваша пошлая привычка стрелять в лицо. Много крови, мозгов. Очень неэстетично для столь чистоплотного народа.

– Большинство людей, покалеченных силой духов вполне безобидны. Странные, чудаковатые, но безопасные. Зато опасное меньшинство проще остановить выстрелом в голову. Пули на них действуют, но они не чувствуют боли. Такой получеловек может накрошить кучу людей, даже нашпигованный пулями. А дырка в голове гарантирует безопасность окружающих.