Читать книгу: «Ключ от Бездны», страница 9

– Логично мыслите. Так вы точно из стражников? – задрал одну бровь следопыт.

– Он вообще, когда трезвый, смышлёный, – произнесла Шанти с ухмылкой. – Ни дать, ни взять!

– Вам и вашим дружкам тоже логика бы не помешала. Не причастен Вильгельм к смерти панночки, – проворчал Берн.

– Сообразил я уже, не дурак, – недовольно хмыкнул охотник. – С девчонкой-то вашей никто не вздорил? Не ссорился? Кто-то ведь ещё и в усадьбу проник сюда, не вызвав никаких подозрений. И действовал быстро, хорошо знал план здания и план комнаты, вытащив тело через окно. У кого мог быть свободный доступ к жилым комнатам?

– А где сейчас Янек? Поручик пана, – задала вслух вопрос цыганка, хотя ответа на оный уж точно не могли знать ни всё время бывший в темнице подле Вильгельма Айнэ, ни её спутники. – Он положил глаз на Ассоль. Его брат работает на бородача, у которого эликсир этот сонный, он не мог её вытащить? И держать в подвале, пока не свыкнется и не полюбит. Слыхала я такие истории. Даже книжка есть. «Рабыня-графиня» или как-то так, из пленницы к титулу, в жёны своего похитителя… Не читали?

– Ох, увольте меня такое читать, – скривил губы охотник. – Уж лучше к волкам на мороз без оружия и провианта.

– А ведь старика мы видели в рюмочной. Он как раз искал своего подмастерье, тот вполне может быть в этом замешен, – согласился Берн. – И раз не спит в это время, как положено следопыту, то пузырька своего недосчитался…

Велесец

Спустившись вниз, Шанти с сотоварищами начали разыскивать Янека, но прислуга сообщила, что все пошли на церемонию сожжения чучела. Пришлось двигаться туда, где собралась большая толпа. Наверняка даже рюмочная опустела по такому случаю.

У соломенной женской фигуры богини зимы, высившейся словно какая-нибудь башня или колокольня, стоял чуть ли не весь город. Жители глядели ввысь, прервав все свои дела и заботы. И пан, и близнецы, и Янек, которого сзади обнимала его мать в косо сидящей шляпке, – все были здесь. Но к изумлению подошедшей компании к этому месту конвой привёл ещё и закованного Вильгельма.

К сопровождавшим из четырёх человек присоединялись патрульные в таких же одеждах, дабы без повеления пана не позволить разъярённой толпе что-либо сделать с пленником. Здесь не то собирались вершить самосуд, не то устроить дикое жертвоприношение. В любом случае перепуганному арестанту настроения местных не сулили ничего хорошего, но Вильгельм тем не менее не ломал кандалы и не оборачивался каким-нибудь мощным и диким животным, до конца сохраняя веру в рассудок у окружающих. Те, правда, только и делали, что спешили его в этом разочаровать.

– Сжечь оборотня вместе с чучелом! – раздавались вторящие друг другу голоса. – Сжечь вестника Мары вместе с богиней-зимой! Сжечь убийцу панночки!

– Может, вам ещё и весь лес сжечь, а? Вместе с волками? – ринулся вперёд Айнэ.

– Ты же не станешь сейчас защищать анимага! – изумился один седовласый охотник.

– А ты как думаешь? Сто лет – ума нет. Я первым его подозревал, но очевидно же, что мужик невиновен! Головой надо руководствоваться, а не страхом в сердце! Вы же охотники! – рявкнул глава следопытов.

– Не иди против своих, Айнэ! – хмыкнул черноусый мужчина. – Думаешь, все сейчас станут тебя слушать? Ты утверждал, что анимага надо схватить. Он сам признался, что победил вожака волков и возглавил стаю! Сам помнишь!

– Он не это сказал, дурья ты башка! – оскалился тот.

– А кто тогда убил женщину? Платье порвали, кожу содрали, мясо сожрали, – голосили вокруг.

– Может, помолчите уже? Пан вас слышит! Вам приятно бы было? – сжал кулаки Айнэ. – И вы… – оглянулся он на стражников с алебардами. – Предатели!

– Мы служим пану, а не тебе, – ответил один из них, молодой мужчина с бурыми усами-подковой.

– Пан Бронислав! – развернулся Айнэ к градоначальнику. – Этот человек не приводил волков в город. Нет следов, нет шерсти, нет отметин от крупных клыков на скелете. Волки растащили бы тушу… простите меня, тело бы растащили на части. Кости погрызли бы, раздробили частично… Я тел, что ли, не видывал наших убиенных зверьём горожан? А мой брат? Не серый сосед это наш, пан. Не серая стая. А как одежда изодрана… Разве ж волки так могут? На меня посмотрите, я глава следопытов, я охотник со стажем, не имеет наш гость к случившемуся отношения. Пан Бронислав, взываю к вашему благоразумию.

– Но кто-то должен ответить за несчастье, постигшее мою семью! – возмутился тот.

– И это будет невиновный гость?! – нахмурился Айнэ. – Сами себя слышите, пан Бронислав? Что сделают с вами и с городом, едва узнают?!

– Он главный подозреваемый! Он может обернуться зверем! Не обязательно волком! Приманить стаю… – остервенелым взором глядел на него градоначальник.

– Если бы на неё напала стая средь ночи, Лидия бы завизжала и всех разбудила. Тот, кто убил её, действовал быстро и чётко. Здесь замешано что-то ещё, иная сила какая-то! Может быть, колдовство! – сурово заявлял, раздувая ноздри, глава следопытов.

– Колдовство! Колдовство! – заперешёптывались перепуганные люди вокруг, переглядываясь между собой.

– Набросился, перегрызая глотку, она лишь хрипеть могла да отдала душу Маре в мгновение ока! – с уверенностью заявила одна могучая пышная женщина в красно-белом одеянии и соболиной чёрной накидке на плечах.

– Мара-зима требует жертву! Марья-Маревна, мёртвых царевна, желает в навье царство молоденького перевёртыша! – воскликнул мужчина с булавой на поясе, явно какой-то местный воевода, судя по красному тулупу, как у патрульных, только с более помпезными украшениями наряда, и красивой шапкой на соболином межу, в то время как у остальных стражников головные уборы были из шерсти чёрной овцы.

– Вы его вчера чествовали и боготворили! А сегодня готовы казнить! Ни человечности, ни разума, ни доброты будто в вас! – укоряла их Мари, задрав в лютом непонимании правую бровь. – Образумьтесь!

– Не женщине из Клира учить, как жить в Вольвшейде! – возмутился один рослый и черноусый горожанин, а его поддержало многоголосье других, не подпускавших церковные власти издревле в этот край.

– А в его глазах… светлый огонёк… Вот такой у нас народ: кто любил, тот и поджог, – заиграл гном на гитаре. – Вам бы перед ним на колени встать… Не стыдясь ни слёз, ни слов, заживо хотят сжигать!

– Хватит паясничать, – фыркнула Шанти. – Или это ты так к совести полоумной толпы воззвать думаешь?! Ох и хитрюга!

– Что за варварство! Вы то обвиняли его, теперь желаете совершить жертвоприношение! – возмутился Берн, поддерживая слова монахини. – Либо одно, либо другое… Где порядок в этом городе?

– Вот именно! – кивнула Мари, хмуря брови и готовясь, если потребуется, схватиться за своё оружие. – Творец не принимает человеческих жертв! Не нужно больше кровопролития!

– Я здесь порядок! – гаркнул пан. – И кто-то ответит за смерть моей дочери!

– Жгите чучело с ним или без него! – крикнул Янек.

– Ты-то и нужен мне, – сквозь толпу прорывалась к нему цыганка. – Где Ассоль? – спросила она, сверкая глазами.

– Кто? – не понял паренёк, прижавшись спиной к матери.

– Девушка, с которой ты вчера познакомился, моя подруга с зелёными волосами! – рявкнула Шанти.

– Понятия не имею, – развёл тот руками.

– У вас какие-то обвинения? Кто дал право какой-то кошке так говорить с моим сыном? – приобняла его мать.

– Кошке? Да я тебе… вам обоим сейчас глаза выцарапаю, если вы не ответите мне, где Ассоль! – рассвирепела цыганка.

– Уберите эту цыганскую чернь от меня! – взвизгнула брезгливо дамочка в шляпке. – Стража! Охрана!

– Где Ассоль? – рычала Шанти.

– Да не видел я её! Что вы пристали? – вздрогнул юноша в чёрном наряде.

– Её похитили прямо из комнаты! – заявила цыганка

– Он всё утро при пане был, – сообщила ей Алиция. – Успокойтесь. Я гоняла его, конечно, туда-сюда за чаем, за завтраком, но времени что-то сделать с вашей подругой у Янека не было точно.

– Да что ж такое-то… – подошла Шанти к ней.

– Так и не нашли её? Понимаю, тревожно. Я вот не знаю, что стала бы делать, если б Ирна исчезла, – поглядела та на сестру.

– Но всё так сходилось! – всплеснула руками и размахивала нервно хвостом цыганка. – Он ухаживал за ней, получал отказы, у него была возможность её похитить… а теперь стоит вон… ни в зуб ногой! И мать его покрывает, небось. Где они живут? Надо их подвал обыскать.

– Думаете, врёт? – оглянулась уже Ирна на молодого поручика.

– Думаю, что у него есть мотив… – растерянно ответила женщина-кошка.

– Может, у гнома-музыканта есть какая-нибудь чарующая песня, чтобы их семейку разговорить? – поглядела на Аргона Алиция.

– Никак нет, сударыня, – развёл тот руками. – Такие чары, увы, неподвластны. Всё моё обаяние – исключительно натуральное! – гордо заявил цверг.

– Мне эти двое из дворца одинаковы с лица вообще никогда не нравились. Не люблю их семейку, – косилась в сторону Янека и его матери Ирна. – Подхалимы, каких свет не видывал. Один к пану, другой – к звездочёту.

– С лица?! Батюшки-светы! – ошарашено обернулась цыганка.

– Что? Мы с Алей в Зайнце не единственные близнецы, – высокомерно хмыкнула рыжая дама в бордовом наряде.

– Ах ты ж! Р-р-р! Бал-бал тебя в овраг утяни! – совсем разъярившись, закатывала Шанти рукава и ринулась в сторону Янека, готовая его буквально, как зверь, повалить на снег и загрызть.

– Ну-ка держитесь от нас подальше! – вздрогнув и попятившись от такого свирепого взгляда цыганки, выставила руку вперёд женщина в шляпке и загородила сына собой. – Стража! – звала она, но все те сейчас были заняты спорами Берна и Айнэ со всеми желавшими сжечь анимага.

– Пусть скажет, где его брат держит мою подругу! – прорычала цыганка.

– Она вам точно глаза выцарапает раньше, чем сюда охрана сбежится, – хохотнул Аргон.

– Что вам нужно! – хваталась за своё лицо перепуганная дама в облегающем платье. – Янек? Чего она хочет? Вы в чём-то повздорили или как?

– Это не Янек, – прорычала на неё Шанти. – Куда это вся его шепелявость запропастилась, а?! – Строго глядели на парнишку звериные кошачьи глаза.

– Да как же! Мать всегда узнает своё дитя! Ну-ка повернись ко мне, – сама развернулась дама к сыну, расправляя тому волосы и хватая ладонями за щёки. – Это вам они на одно лицо, а мне… Вислав! Ты что?! Офонарел совсем братом прикидываться? – растеряла она вмиг всю свою вычурность и элегантность, повысив голос да отвесив парнишке крепкую пощёчину. – Ты почему в его одежде? С его причёской? Что за фокусы-то! Мать разыгрывать вздумал? Я вам устрою обоим!

– Где Янек? – ринулась к ним цыганка. – Спросите, какого лешего они поменялись местами?

– Мам…Мам, прекрати, – пытался убрать руки женщины от себя помощник звездочёта.

– Где твой брат? – теперь уже строго спросила та.

– Я… Ну мам… – отнекивался тот. – Где-то шастает. Я ему пастух, что ли?

– Уши все надеру, будешь с матерью так разговаривать! – угрожала ему мать. – Вы чего тут удумали?

– Он сказал, это для блага семьи всё… Я был в обиде на пана, что возжигать огонь вместо меня доверили этому выскочке! – сверкнул глазами паренёк в сторону Вильгельма. – Янек сказал, что у него есть план! Что завтра ему доверят разжечь огонь. И предложил мне прикинуться им, переодеться. Сам отсидится в склепе, пока весь сыр-бор, а я буду на побегушках и получу почётный факел на Велесец!

– Мало того, что у вас праздник не настоящий, в неположенный день раньше срока, так у вас тут ещё и поручик не настоящий, и обвинения ложные, цирк – да и только! Ни дать, ни взять! Даже хуже! Балаган! Базар, как ваш пан говорит. В цирке хотя бы весело, – возмутилась Шанти.

– То-то он орал: сжечь чучело с Вильгельмом или уже без него, – кивнул Аргон.

– Так настоящий Янек в склепе отсиживается? – нахмурилась на паренька цыганка.

– Потому старикан ученика потерял, – вслух её же мысли проговорил гном.

– Давай туда, живо! – схватила его за руку цыганка. – И ты тоже! Напортачил, так разгребай! – взяла она и паренька с чёлкой на глаз за рукав.

– Ступай и приведи сюда брата. У меня с вами будет серьёзный разговор! – повелела тому мать, и Виславу попросту ничего не оставалось, как ей подчиниться.

Он и показывал дорогу, которая из города ведёт не просто сквозь лес, а неподалёку в обособленно стоящий фамильный склеп. Тот, о котором Вильгельм говорил. Путь был недолгим, тем более что вся троица уж очень спешила. Пришлось оставить Берна на пару с главой охотников не подпускать озверевший люд к анимагу, Мари – за ними приглядывать, а самим разбираться с этим «маскарадом» меж близнецами.

Уже довольно скоро по лесной дороге, озираясь по сторонам, нет ли хищников или даже каких-то преследователей, цыганка двигалась с провожатым, стараясь и с него заодно тоже глаз не спускать, чтобы не удрал. На Аргона в этом плане она не слишком рассчитывала, ноги короткие, не догонит беглеца да упустит ещё.

Казалось, «хвоста» нет, пан никого не послал следом, Шанти даже не была уверена, что ему это всё интересно, однако же, в этот склеп недавно отнесли тело его убитой дочери как-никак. А вот хвост самой женщины-кошки вихлял туда-сюда из стороны в сторону от её сильного волнения.

По пути цыганка выпытывала у Вислава подробности, сказав, что для столичного консула признание вины может быть весомым аргументом смягчить возможное наказание. Особенно если Ассоль обнаружат живой, на что она крайне надеялась.

Паренёк рассказал, что стащил или, как он выразился, «позаимствовал» флягу со снотворным бальзамом у звездочёта. Вот тот и пил с самого утра в рюмочной в попытках уснуть хотя бы от крепкого алкоголя. Склянку Вислав передал брату, не предполагая, зачем. К похищению Ассоль он был не причастен. Не знал, как и кого там вытащил Янек через окно.

Для него самого всё дальнейшее стало большим откровением. И он уж точно не был причастен ни к поджогу, ни к гибели Лидии. Он занимался в городе проведением похоронных обрядов и некромантией над останками животных в лесу, чтобы взять волчий след, помогая охотникам.

– Значит, ты и у трупа Лидии сможешь выяснить, кто её убил? – поинтересовалась цыганка.

– Ваша монахиня, вроде, отпеть её не успела, пан не позволил. Значит, шансы какие-то есть. Я не то чтобы прям большой мастер в таких делах, – скромничал и отвечал нервозным голосом чернобровый парнишка.

– Вот склеп, вон некромант, вот склеп, вон некромант! И если склеп не заперт – деревне всей хана! – напевал Аргон. – Пойдут во все концы живые мертвецы, вон не… кромант, а вот и склеп-склеп-склеп-склеп… Склеп-склеп-склеп-склеп…

– Хватит паясничать, – на ходу прерывала его цыганка. – Пусть лучше этот тип не знает о нашем приближении сюда.

Звериные головы в наружных украшениях – символы скотьего бога Велеса, по-прежнему украшали немного приплюснутое небольшое здание из камня. Единственная подобная постройка, входящая в территорию Зайнца, хоть и фактически за чертой города. При приближении к склепу становилось слышно, как изнутри раздаётся эдакое гулкое регулярное постукивание. Не ритмичное, а скорее наоборот. Спешное, хаотичное, разной интенсивности. Волосы дыбом вставали при мысли, что это какие-нибудь ожившие мертвецы в саркофагах скребутся о плиты.

– Что здесь творится? – дабы вдарить сбивающее с ног бардовское «заклятье», первым внутрь заглянул гном и застал Янека в немного другой одежде, с долотом в руках сбивающего барельефы.

На пареньке была серая накидка, составное одеяние из мехового жилета и утеплённой куртки, а кожаные чёрные брюки были примерно такими же, с волчьим мехом внизу у щиколоток. В причёске парень тоже слегка поменялся: чёлка была не на глаз, а на ровный пробор уложена по обе стороны, липла к вспотевшему лбу и от обилия проделанной работы то и дело лезла влажными кончиками прямо в глаза.

– Вы тут откуда! – рассерженно глянул вооружённый долотом парень на гнома и объявившуюся за ним компанию.

– Мама прознала… – ответил Вислав.

– Да какого чёрта ты ей разболтал! – вышел из себя, зашагав к нему, Янек.

Но тут Аргон ударил по струнам и отбросил мальчишку звуковой волной на спину среди пыли и осколков. Тот проскользил меж каменных саркофагов, чьи барельефы по краям также были соскоблены. Шанти вышла вперёд, ужасаясь тому, что со стенами сотворил за полдня этот паренёк.

– В городе консул из самой столицы, – соврала она, недобро сверкая звериным взором. – И он в курсе, что ты натворил! Вас обоих казнят, если ты немедленно не скажешь мне, где моя подруга!

– Ты что удумал здесь?! – изумился Вислав, тоже ринувшись к брату, и, едва тот поднялся, пустил чёрную искрящуюся сферу из ладони, болевым заклятьем снова прижав того спиной к полу склепа.

– Да угомонись ты! – кашлянул Янек.

– Сам угомонись! – заискрил вновь сгустком чёрных молний молодой некромант.

– Потом глаза друг другу выцарапаете! Где Ассоль? – рявкнула Шанти. – Мы знаем, что ты её усыпил и выкрал через окно! Говори, где она, или я тебя здесь на части порву!

– Да в чучеле… – отвернув голову, тяжело дыша и отползая, проговорил Янек, похоже, решив, что отпираться и ловить тумаки смысла мало.

– Что? – дрожащим голосом произнесла обомлевшая женщина-кошка.

– Ты совсем псих? – оскалился Вислав.

– Мы же теперь не успеем… – оглянулась цыганка на гнома. – Фигуру сожгут вместе с ней!

– Я тебе даже дожить до суда не дам, – схватил за грудки брата молодой чародей, заискрив пальцами. – Ты чего творишь-то? Совсем страх потерял?

Тот полез в карманы и рассыпал по полу горсти чистого серебра. Дождь из монет так и загремел эхом в каменном помещении. Деньги падали, катились в разные уголки, иногда стукаясь о саркофаги внизу, вверху, слева и справа. Троица прибежавших сюда аж раскрыла рот от такого зрелища. Аргон аж на задницу плюхнулся, завидев столько новеньких монет столичной чеканки.

– Дурак! Нам на всю жизнь хватит! Род Селвигов вымрет, и мать за счёт этих денег займёт его место. А один из нас будет новым паном! – заявил Янек брату. – Сколько можно прислуживаться? А?

– Кретин! – отшвырнул его к дальней стене Вислав. – Ты переворот сделать удумал?

– Какая разница, я или кто-то другой? Прибыл человек из столицы, давший обет молчания! Я, когда выносил мусор, его повстречал. У него рот зашит чёрной нитью. Он поклонился и передал записку. Показал деньги. Ему нужно было, чтобы я забрал бумаги, которые дали гостям, свитки и летописи, а ещё сбил все старые фрески в склепе! – заявил, держась за ушибленные бока, поручик. – Это наш шанс! Не взялся бы я, взялся б кто-то другой! Понимаешь? Дело-то решённое! Селвигов решили убить. Так на кой нам их защищать?

– А что, с вами плохо обращались? – возмутилась цыганка. – Вы с паном даже ели за общим столом!

– Он ел, а я нет, – поправил Вислав.

– Значит, это ты в толпе подобрал быстро бумаги. То-то я знакомый тёмный затылок увидела, а потом ложный Янек спустился… – фыркнула Шанти. – И теперь что? Всё уничтожено? Бедная Лидия… Она так хотела сохранить эти знания, советовала посетить склеп, дала летопись с подсказками…

– Кисонька, тут какие-то тёрки у власти… – произнёс гном, пятясь к выходу. – Свергнуть правящий род, сжечь летописи, нам к чему в это влезать? Девчонку идём выручать? Или, может, ну её, а? Не сожгли дома, так спалят здесь, если такова у ведьмы судьба!

– Я тебе сейчас на судьбу погадаю! – нахмурилась Шанти, угрожая Аргону. – А ты ещё ответишь за всё! Решил: не доставайся же ты никому? Так, да? Раз она тебе не ответила, то ни у кого такой не будет красавицы? Знаю я таких! Всякое повидала в своих путешествиях! – свирепо сверкала она глазами, обернувшись на Янека.

Позади Аргона в открытых дверях храма, поглаживая пищащую и обнюхивающую его пальцы крысу, объявился монах-чернокнижник с зашитым ртом, оглядев всех присутствовавших злобным взором. Похоже, что заказчик прибыл поглядеть, насколько удачно парнишка управился с долотом, уничтожая наследие города, соскабливая его прошлое: всё те же старинные сюжеты, которые были и в сожжённых им летописях.

При этом бурых и серых крыс, ползающих по тощему и довольно легко для суровой зимы одетому господину, становилось всё больше и больше. А едва он выставил вперёд руку, чтобы сотворить что-нибудь, как гном ударил по струнам… Но от звуковой волны мужчина не отлетел назад, не упал на спину, а буквально развалился на кучу крыс, побежавших повсюду: по полу, по саркофагам, по стенам, только и заставляя остальных озираться вокруг на их пищащие стаи.

Возле гигантского чучела, тем временем, кипели страсти вокруг арестанта. Исчезновение Янека, как и отсутствие его брата, поставило многих в тупик. Некому было поручить почётное право возжечь огонь, а следующий, кто за новичками ордена должен был это сделать, сейчас защищал арестанта. Айнэ уже и лук достал, готовясь выстрелить в любого, кто посмеет на них с Берном ринуться. Усач тоже обнажил свою саблю, глядя на недобро настроенный люд.

– Господа! Господа! Неужели нельзя обойтись без кровопролития? – голосил сам Вильгельм.

– Обращайся чудовищем и ломай цепи, – проворчал ему Бернхард.

– Тогда все решат, что я причастен! Нельзя же так! Надо решить всё цивилизованно! – призывал анимаг.

– В городе, где столь укрепились старые суеверья? Да тебя тут сжечь захотят даже без обвинений, чтобы просто отправить назад к Велесу, ты ж его посланник был, типа. А теперь тебя зверем Мары считают. Что дальше? Молнии разящего Перуна? – глянул в небо усач.

– Богохульники! Осквернители! – гремели вокруг голоса.

– Перун – главный враг Велеса! Они кличут беду! Желают войны! – подхватывали другие. – Пан Бронислав! Закуйте их и велите поджечь! Мара жертв от нас требует! Дочь вашу взяла! Не принесём ей в дар иноземцев, так свои дети хворать начнут!

– Велесец надо призвать! Морозы и зиму отвадить! Задобрить Мару-Моревну, навью царевну! – соглашались некоторые женщины из толпы.

– Пан Бронислав, у этого анимага ведь наверняка, кроме спутников, есть ещё друзья, родственники… Будет много проблем, – взывала к благоразумию градоначальника Алиция.

– Да и консула ведь уже вызвали. Узнают в столице про самосуд, точно Клир натравит на нас монахов своих – и прощай весь культ Живы и Велеса. Самим бы не загреметь на суд в таком случае, – согласилась её сестра, присев подле пана, как бы говоря ему на ухо.

– Слушайте, если ещё потасовка начнётся, Айнэ начнёт пленника защищать, стрелять по своим, нам оно разве надо? Лишиться охотников в такое время! Пан Бронислав, не хватало ещё массовой расправы в городе, верно ведь? – присела с другой стороны от пана в кресле-каталке и Аля.

– Я думаю, нам небезопасно будет оставаться здесь до приезда консула с такими настроениями, – проворчал Берн, плавно ступая вперёд и сопровождая Вильгельма.

– Сними с пленника кандалы, – повелел старику-ключнику Айнэ. – Толку от консула? Тело обуглено, перемещено, помещение в саже, кто теперь что-либо поймёт?! И все, кто не дурак, понимает, что волки не способны так обглодать тело! Страх затмевает разум, и вы из здравомыслящих людей превращаетесь в стадо, в какую-то паству, ищущую козла отпущения!

– А кто ж тогда панночку съел, если не серый волк-анимаг клятый?! – гнусавил один кудрявый тип с горбинкой на крупном носу.

– Да вы глубже копайте! Лидия сама никому ничего плохого не сделала. Кто-то так пытается что-то скрыть или, может, под пана копает, – заявлял Берн, двигаясь всё ниже и ниже с насыпи, поверх которой стояло соломенное чучело.

Лезть на охотника с луком всё же не решились ни парни с алебардами, ни его следопыты. Все понимали, он в лучшем случае убьёт двоих, успев перезарядить лук лишь раз, вот только ради попытки схватить Вильгельма никто не желал быть «теми двумя», ни первым и ни вторым, кто поляжет здесь с древком, торчащим из сердца. Оно того явно не стоило.

Помчись сейчас кто-то другой вперёд и получи стрелу в грудь – они бы ринулись с разных концов. В этом даже и сомнений-то не было. Айнэ они уважали, но, возможно, до сих пор считали его чужаком. Он был не из местных. Когда-то поселился здесь, явно давно, уж лет шесть или восемь, не меньше, тому назад.

Может, даже лет двадцать, попав в Зайнц ещё юным, ведь он был вместе со старшим братом, о гибели от волков которого сообщил за столом. И хотя он их возглавлял сейчас, наверняка с тем или иным следопытом у такого начальства встречались свои тёрки. И какие-то из них веротяно уже метили на его место в ожидании шанса занять оное. Но, по всей видимости, не сегодня.

– Если Айнэ убьют, кому занимать его место? – проговорила пану Алиция, пытаясь немного вразумить градоначальника. – Кто так же опытен? Кого станут слушать? Кому возглавлять рейды охотников на зверьё? Не стоит с ним ссориться.

Анимага таки освободили. Наверняка не одни только Айнэ с Алицией понимали, что это точно не волки убили Лидию. Но здравый смысл вполне мог уступить чувству толпы. В конце концов, пришедшая в город компания путешественников для них была ещё большими чужаками. Особенно когда среди них была монахиня.

– Да сожгите вы уже это чучело! – прокричал, насупившись, Бронислав. – Айнэ! Возьми факел. Дайте ему уже, – махнул он рукой.

– Пока вьюги Мары здесь, эта смута вообще не закончится, – выпрямилась Ирна.

Берн отвёл анимага к Мари, проходя сквозь толпу, пока на них вокруг продолжали недобро коситься. Их не то чтобы отпускали, но приказа напасть никто не отдавал. Да и перед возможностями ныне освобождённого анимага многие из них трепетали, а кто-то и вовсе опасался его гнева на город,

– Неблагодарные. Вильгельм с вожаком местных волков бился, а вы его убить захотели. Скоро легенды пойдут о вашем гостеприимстве, – фыркнул Бернхард.

– Не подливай масла в огонь, – приобняла его, пытаясь успокоить, Мари. – Ну, как вы? – поглядела она на Вильгельма.

– Унижен, подавлен, оскорблён, потрясён, много всего… – вскинул голову тот, пытаясь сохранить стать и манеры. – Больше никаких фокусов. Ни для кого.

Айнэ убрал за спину лук, вернув стрелу в колчан, и получил из рук старика с булавой почётный факел с шарообразным пропитанным навершием, густо полыхающим ярким пламенем. Бородач явно не шибко желал передавать такую честь тому, кто целился мгновенье назад в своих, но, похоже, что выбора не было.

– Стойте! Стойте! – раздался надрывный голос со всех ног бежавшей к соломенному колоссу цыганки. – Там Ассоль! Внутри статуи! Внутри чучела! –кричала она.

– Ассоль? – вздрогнул Берн, изумившись и оглянувшись на чучело.

Экс-капитан сразу рванул туда, но по жесту пана охотники сомкнули ряды и просто так мужчину не пропустили. Он полез было за саблей, но тут уже под руки его схватили стражники из конвоя темницы, что приводили Вильгельма. Крепкие воины попросту не позволили усачу вооружиться.

– Что вы делаете? Пустите его! – возмутилась Мари.

– Там Ассоль! – запыхавшись, добежала до неё Шанти, пока Аргон и двое молодых близнецов за ней поспевали. – Он её усыпил и связал, вытащил через окно, а отнёс не в склеп, а куда-то средь этой соломы! А панночку убил какой-то мужик, управляющий крысами! Он нырнул в склеп, а мы там его заперли, – еле говорила она. – Это крысы обглодали несчастную Лидию.

– Жизнь за жизнь! – заявил пан. – К нам прибыл жрец Хель, – достал он из внутреннего кармана конверт. – И он обещает помочь мне вернуть дочь, если хоть кто-то из компании иноземцев умрёт!

– Да вы что на своих колёсах, уже совсем со всех катушек слетели? Никакой жрец Мары не вернёт ту, что обратилась в кровавый да обугленный скелет! Вас надурили! – возмутился Берн.

– Хель одна из богинь смерти, конечно, но ей едва ли нужна Ассоль, – поддержала Мари.

– У меня нет выбора! – заявил Бронислав. – У меня ничего не осталось! Это конец рода Селвигов, как Дазлей предсказал! Я не допущу смену династии! А будь это твоя дочь? Ты не хватался бы за соломинку? – оглянулся он на Бернхарда.

– Судья… – не устояла на ногах, присев и едва не задыхаясь, Шанти, а Вильгельм и Мари её подхватили под руки. – Я думала, Грэй хочет поговорить с сыном. Проститься в последний раз. Но… он хочет открыть врата и вернуть его!

– Да при чём здесь Грэй! – выходил из себя Бернхард. – Грэй не позволит сжечь Ассоль, на ней китель!

– Нет, не здесь… – тяжко дышала цыганка. – А вообще. А сюда прибыл, похоже, кто-то другой. Ещё один смертопоклонник… Жрец тёмных сил.

– Хватит тут стоять, оборачивайся давай птеродактилем, пикируй в солому, – повернулся Берн на анимага.

– Пристрелите, если вздумает! – приказал пан охотникам.

– Да вы с ума посходили! – рявкнул Бернхард. – Давай мечи свои, сладкая.

– Я тебе уже говорила: слишком поздно для комплиментов, усатенький мой, – хмыкнула монахиня.

– А это не комплимент, это прозвище у тебя, сладкоежки, такое, – усмехнулся экс-капитан.

– И у гнома заберите гитару, – опасался всяких бардовских чар Бронислав.

– Мою? Гитару?! – возмутился Аргон. – Да я лютни лишился ради неё! – готовился он уже снять с себя лямку и раскручивать инструмент за гриф, словно дубину, никого не подпуская к себе.

– По нарастающей пойдёшь. Лютня, гитара, что там с большим количеством струн есть? Ситар? – усмехнулась отдышавшаяся цыганка.

– Чтобы я совсем стал на Коркоснека похож? Может, мне ещё и бороду в косы заплести? – негодовал цверг.

– Вы меня не поймёте сейчас, вы, видимо, слишком молоды, – произнёс гостям пан. – У вас нет детей. А в моём возрасте новых уже не заводят. И жён не ищут.

– Заведите приёмных. Вон… как её… ну она, мать этих двоих лоботрясов, – нашла глазами Шанти даму в косой шляпке.

– Фелиция, – ответил Айнэ. – Только не видать ей милости пана, раз её дети во всём этом замешаны.

– Это в чём же? Очень бы хотела я знать! – вышагала вперёд та к сыновьям. – Был бы жив ваш отец… – строго пальцем женщина пригрозила обоим.

– Панночку никто из них не убивал. Их обдурили так же, как дурят вас! Мы видели того, кто явился в Зайнц! Мужчина с короткой стрижкой и зашитым ртом. Тощий и общается с крысами! Он сперва натравил их на Лидию, а когда заполучил последние свитки и перепись сказки, всё сжёг! Потому что… вероятно, тоже охотится за кольцом… – призадумалась женщина-кошка.

– Это письмо заверено печатью первосвященника! Сургуч с эмблемой архиепископа Сервилия Квинтесбергского! – всё тряс пан конвертом. – Нынешняя Церковь чтит всех богов! В том числе богов смерти!

– Какие здесь двойные стандарты, да, сладкая? – пробубнил тихо Берн. – То презирают Клир, то теперь его слушают, когда это удобно.

– Никогда не зови больше так! – фыркнула Мари.

– Вот вы на пару с Ассоль, вечно: как гном даёт клички, так всем нормально, а когда я, то вы беситесь, – всплеснул руками рыжий усач.

– А не думал, что дело не в тебе, а в самих кличках? – покосилась на него монахиня.

– Вы душечку спасать вообще будете или нет? – рявкнула на них Шанти.