Читать книгу: «Тайна Пророка Моисея», страница 3

И тут Катя рассказаза мне то, что меня очень удивило.

Мальчики, чтобы скрыть от девочек свою трусость, сильно и мужественно говорили, что каждый уважающий себя мальчик обязан пройти "обряд" "возмужания": добровольно окунуть себя в воде "нужника". И собирать каждый месяц деньги для старшеклассников. А в то же время они говорили, что нужно потерпеть до пятого класса, чтобы потом мстить младшим кдассам.

– А почему вы терпели? – спросил я.

– Все привыкли. Так принято во всех детстких домах.

И тут она сказала, что наш детсткий дом "образцовый", что к нам часто приезжали "представители" других детстких домов, чтобы перенять "опыт". А так же приезжали из – за границы женские организации, то же за "опытом".

Вскоре в наш читальный зал прибежали девочки старших классов. Они рассматривали меня, хлопали в ладоши и говорили, что я молодец, что я уничтожил систему, что я защитил всех мальчиков.

Но я защищал только себя. И сейчас, глядя на девочек, я понимал, что если бы я поступил по Закону и сообщил в полицию о насилии старшеклассников над младшими, то эти девочки глумились бы надо мной.

Вся эта информация была непонятной для меня.

Зато я впервые понял другое: с мальчиками детсткого дома общаться было нельзя. Они все предатели. А девочки были смелые и великолепные.

И вскоре я убедился в том, что девочки всегда хотели видеть справедливость.

Я сидел в читальном зале библиотеки и с огромным интересом читал Талмуд – расшифровку Библии. Всё в книге было просто и понятно. И вдруг, ко мне за стол, принеся стулья, сели девочки старших классов.

– Женя, парни хотят "опустить" тебя. Мы не знаем, что это и когда. Но будь осторожен.

Дядя Миша усмехнулся, когда я рассказал ему о заговоре парней, сказал:

– Разумеется, они хотят получить от тебя сатисфакцию. "Удовлетворение". Ты оскорбил их амбицию. Но давай готовиться к бою.

Я предполагал, что парни могли устроить мне "тёмную". Поэтому я поздно вечером, когда все мальчики засыпали, привязывал толстую нитку к ручке входной двери, забирался под первую от двери кровать, а второй конец нитки наматывал на указательный палец руки.

Я хорошо спал на полу.

Парню по кличке "Хайло" (но сам он себя называл иначе:"Граф") было семнадцать лет. Он часто кричал во дворе между школами, помахивая над головой рукой, показывая всем наколку на пальцах "Граф", что он настоящий граф, из благородного рода.

Девочки тихо смеялись и шёпотом говорили:

– Опять Хайло хайлится.

У Хайло были маленькие глазки, огромный, как картофелина сизый нос и всегда открытый рот, часто ощериный. Он так же кричал, что настоящая жизнь только на "зоне".

– Она меня зовёт, ждёт родная!

Хайло, войдя в читальный зал, ударил ногой по двери, а когда подошёл к моему столу, то вскинул над головой руки и сильно хлопнул по столешнице, чтобы запугать меня. Я начал смотреть в ощериный мордоворот Хайло.

Он хмыкнул и, качая головой, нарочитым хрипящим голосом сказал:

– И это ты уделал Мелкого? Ну, отвечай.

Я молча смотрел в его левый глаз.

Он, опираясь ладонями о столешницу, властно приказал:

– Пойдём, выйдем. Поговорим.

И он мотнул головой в сторону входа в библиотеку.

Я молча смотрел в его левый глаз.

– Вижу, наглый ты. Не учёный. Ну, ладно, я переживу, – сказал Хайло, щерясь и говоря нарочито хрипящим голосом, показывая этим свою мужественность.

Он ушёл из зала и аккуратно закрыл за собой дверь. У библиотекарши тёте Зины дрожали толстые щёки.

Библиотека работала до девяти часов вечера. Я всегда уходил из читального зала в девять часов, с книгами, которые я читал в спальне до "отбоя", а потом – в коридоре. Но в этот раз я не взял книги. Я шёл к двери и быстро продумывал возможные сцены боя, а так же приёмы и удары, которые я мог нанести своему врагу, Хайло.

Едва я начал открывать дверь, как увидел на лестнице, внизу на площадке между этажами группу парней. Впереди них стояли Бодя и Мелкий, улыбаясь, смотрели на меня.

– Иди к нам! Ждём давно! – крикнул Мелкий.

Это была уловка, чтобы привлечь моё внимание. Я шагнул вперёд, и тем самым я закрыл дверью стоявшего сбоку от неё Хайло. Он оказался за моей спиной.

Я почувствовал опасность, и резко повернулся лицом к Хайлу, который в это время, широко раскрыв своё хайло, наносил удар ногой по моему корпусу, в спину.

Я всегда помнил предупреждение дяди Миши: не отступать и не принимать "стойку", а немедленно из любого положения наносить удар. И я бросился вперёд на бьющую ногу, и сделал стремительный тычок пальцами в глаза Хайло. И отскочил назад. Хайло всрикнул и закрыл глаза руками. А я немедленно вновь прыгнул вперёд и молниеносно с размаху вонзил в колено Хайло переднюю часть стопы. И, не опустив ногу, нанёс удар во второе колено.

Хайло взвыл и рухнул на пол.

Я увидел, как Мелкий и Бодя метнулись по лестнице вниз, на первый этаж.

С прижатыми к лицу руками Хайло катался по полу и непрерывно вопил.

Я вернулся в библиотеку.

Тётя Зина стояла за барьером и с ужасом смотрела на меня. Её толстые щёки дрожали. Она сиплым голосом спросила:

– Женя, что произошло?

Она всё знала, понимала и боялась за себя.

Я в ответ пожал плечами и попросил дать мне роман Дюма "Графиня де Монсоро".

Я уже видел фильм, поставленный по этому роману и хотел прочитать о благородном дуэлянте де Бюсси.

Тётя Зина, сотрясаясь всем своим рыхлым телом, попыталась сесть на стул, но "промахнулась" и, раскинув руки, повалилась на стеллаж с книгами. Она не смогла оттолкнуться от стеллажа, поэтому опустилась на пол, встала раком, сердито говоря:

– Это ты, Женя, виноват, что я упала. Ни стыда, ни совести у тебя.

Тёте Зине было пятьдесят лет, но она говорила – и нам, детям – что ей недавно исполнилось тридцать пять лет.

Она очень медленно поднялась на ноги, внимательно осмотрела стул и остаорожно села на него. Нашла в картотеке мою карточку. И с карточкой вынула из ящичка конверт.

– Это тебе из "Ленинки" прислали. На.

Конверт был вскрыт, конечно, тётей Зиной. На листе было напечатано:

"Здравствуйте, Женя. Почему вас заинтересовал Талмуд? Расскажите о себе и о том, почему вас интересует религия?"

О! Роман был великолепный. Я всю ночь сидел в коридоре и читал книгу.

И я всегда старался читать быстро, потому что книги меня феноменально увлекали и хотелось скорей узнать – чем всё закончилось. К тому же замечательных книг было много. Они "ждали" меня. Книги Дюма, Вальтера Скотта, Майн Рида, Стивенсона. Фенимора Купера, Жюль Верна.

А так как я жил в детстком доме, то я, читая исторические хроники о Древнем мире часто задавал себе вопрос: как жили дети в те времена? У авторов, словно была "круговая порука", которая неофициально запрещала им что – либо рассказывать о брошенных детях, которых должно было быть очень много…

Когда жители Рима узнали, что их любимец наместник Восточных провинций Германик был убит, то мужчины выскакивали на улицы и подбрасывали вверх своих детей, младенцев. Убивали, показывая этим поступком. что Германик для них был, как мать родная. А в те времена мать убивала своих детей, если погибал её кормилец – муж.

А как люди относились к брошенным детям?

Так как я любил помогать тёте Гале в кухне и уже сам участвовал в приготовлении еды, то я спросил о брошенных детях Древнего мира.

– Ой, какой сложный вопрос…Сейчас подумаю…Брошенных детей должны были собирать жрецы храмов.

– Поэтому возникла храмовая проституция? – спросил я.

– Нет. Во всех храмах всё было бесплатное. Храмовой проституции не было.

– Но тогда Мария Магдалина проституткой не была?

– Да, – ответила тётя Галя. – На Ближнем Востоке проституции не могло быть.

И в это мгновенье в моей голове соединилась огромная информация из Талмуда, Библии, исторических хроник – и я понял, почему была "круговая порука" у писателей Древнего мира.

Им было стыдно писать Правду о беззащитных, несчастных маленьких детях. В храмах всё было бесплатное. И дети бесплатные. Мужики приходили, насиловали детей.

Иные дети кончали самоубийством. Слуги выкидывали трупы детей в реки. В Ниле водились крокодилы, потому что они пожирали трупы детей.

Но тогда как могла возникнуть проституция, если в городах были десятки и сотни храмов, где были бесплатные дети?

Вот, кто грабил усыпальницы царей Древнего Египта: "детдомовские воспитанники", которые видели только зло, обман, насилие над ними. И они презирали веру в Озириса. И когда проникали в усыпальницы фараонов, смеясь и издеваясь над трупами, срывали с них золотые украшения.

Но как могла возникнуть проституция?

Латинское слово "лупанар" переводится -"Место волчицы". Это символ Рима, святой символ. А римское слово "лупанар" имеет другой перевод – "Логово волчиц". Почему произошло странное изменение древнего латинского слова? Почему писатели Древнего мира не рассказали Правду?

У меня было предчувствие, что проституция как – то была связана с брошенными "детсадовскими" детьми.

Из многих противоречащих друг другу "источников" вдруг начала прорисовываться мрачная, жестокая и нарочно уничтоженная правда о появлении проституции.

В сказке Древнего Рима говорилось, что волчица спасла двух братьев – Ромулоса и Рэмуса. Она выкормила детей и стала для них чужой, но доброй, заботливой мамой. Вот так же Правительство Рима стало чужой, но доброй мамой для "детдомовских" девочек.

Все писатели Древнего мира знали, но делали вид, что не знали, как появилась проституция в Риме в сто сорок шестом году до Новой Эры.

После гибели Карфагена латиняне и их союзники вывезли из Карфагена золото, серебро, электрон, медь, бронзу на сотнях кораблях. Латиняне взяли себе "львиную долю" – то есть – всё! И сразу начали регулярное печатанье денег. Деньги раздавались всем латинским воинам, патрициям ( слово "патриций" переводится: отец, родитель, землепашец).

Но в то время, когда латиняне готовились к последней войне с пунами, они продали в рабство своих детей и жён, чтобы на полученные меры зерна построить военноморской флот. Города республики Рим были пустые, потому что иностранцев латиняне выгнали из городов.

И вот патриции вернулись домой. И они сразу поспешили в храмы, в "детские дома", где всегда имели бесплатный секс. Но кто – то из девочек предложил покинуть храмы и потребовать от патрициев плату за секс.

Это было жестокое оскорбление для землепашцев. Чудовищный гнев охватил души победителей.

– За воздух деньги не платят! А совокупление не дороже одного глотка воздуха!

Патриции начали убивать девочек. как диких собак. Но в то время Рим был маленьким городом. А Государственные мужи знали судьбу "детдомовских" детей. И Правительство немедленно защитило девочек Законом, назвав то, что они начали делать "проститутос".

Правительство стало для девочек чужой, но доброй мамой, как волчица, которая спасла двух младенцев. Правительство распорядилось поставить дом для проституток рядом с "Лупанар".

Но защитив брошенных девочек Законом, Правительство нарушило Закон Таблиц, по которому латинянки не имели никаких прав. А простиуттки получали деньги, выходили на рынок и делали покупки.

Государственные мужи были строгими, "упёртыми", и они решили сделать "революцию": дать латинским девушкам с четырнадцати лет гражданство. А для этого выкупить из рабства всех датинянок и латинских детей.

Взрыв возмущенья, который исторгли патриции, вероятно, сотряс всю республику.

Женщины, которые всегда были менее ценные, чем собаки, теперь будут равны мужчинам???! К тому же все гражданки могли развестись с супругами, разделить имущество.

После того, как глашатаи обьявили проект Закона, патриции примчались в Рим к храму Юпитера Благого, в котором находилось Правительство, и исторгли из своих грудей праведный гнев:

– Убьём всех вас, если примете такой Закон!

Две недели Правительство не покидало храм и не решалось принять Закон. Но потом государственные мужи опомнились, потому что вспомнили, что они, Правительство, есть "Величие Рима". И приняли Закон.

У многих патрициев случились "удары", кто – то умер скоропостижно, кто – то бросился вниз с крепостной стены от ужаса.

Все эти события были подробно изложены в ежедневной газете "Ведомости"…

А в провинциях республики во всех храмах по – прежнему бесплатно насиловали "детдомовских" детей все, кто хотел. А христиане, чтобы опозорить своего лютого врага – эллинизм – придумали "храмовую проституцию".

ГЛАВА

– По – моему, он пидор.

– Рома, оставь его. Он глухой.

– Не нравится он мне. Он оскорбил меня своим взглядом.

– Ну, видишь – он сомтрит в окно. Пускай сидит.

Электропоезд начал плавно замедлять свой ход, и за окном, в которое я смотрел, появилась бетонная площадка остановки. На ней стоял коротко стриженный подросток лет тринадцати, одетый необычно для тех, кто ездил на "электричках" или в поездах метро. На нём был чёрный блестящий кожаный костюм, который плотно облегал фигуру подростка, роскошный ремень, бляхи. Он, словно сошёл с модельного журнала.

Подросток почему – то побежал вперёд по ходу движения поезда. И вскоре исчез, вероятно, зашёл в передний вагон.

– А чо ты вступилась за пидора? Родню в нём увидела, что ли? – спросил Рома.

Девушка и мускулистый парень стояли в проходе в полутора метрах от меня.

– Нет, я думаю, что он из той банды. И нам лучше уйти.

Рома шагнул ко мне и указательным пальцем руки хотел постучать по плечу, но его палец наткнулся на мою ладонь.

– Эй, проснись. Ты из банды?

– Может быть, он из мафии. Уйдём, Рома, – сказала девушка.

Слово "мафия" я услышал, когда учился в пятом классе. Это слово сказада тётя Галя, когда я в кухне, работая рядом с ней за столом, рассказал…

Внезапно, моё воспоминание прервалось тем, что сбоку мне в лицо заглянул Хайло. Группа из пяти парней во главе с Дятлом быстро вошла в вагон.

– Вот и встретились – нарочито ласково заговорил Хайло.

– Эй! – Крикнул Дятел, быстро идя по проходу. – Не отвлекаться!

– До встречи, – сказал Хайло и с угрозой в голосе добавил: – Она будет последней. Жди.

Я продолжал смотреть в окно.

Девочки детсткого дома тщательно скрывали от меня, а с мальчиками я не общался, поэтому не знал, что многие старшеклассницы занимались проституцией.

… Я сидел в читальном зале библиотеки и внимательно изучал иероглыфы восемнадцатой динасити египетских фараонов. Среди обилия восхвалений царей очень редко была записана реальная правда о далёких временах.

Кто – то быстро прошёл мимо меня и тихо шепнул:

– Катя занимается проституцией.

Мне было двенадцать лет, а Кате – шестнадцать.

Я медленно "вышел" из Древнего мира. Оглянулся. В читальном зале ниокго, кроме меня, не было.

Я увидел Катю на этаже старших классов. Она с улыбкой на лице смотрела в экран "мобильника". Такой "мобильник" в магазине стоил сто двадцать тысяч рублей.

– Катя, ты занимаешься проституцией?

Девушка охнула и бурно покраснела, быстро спрятала "мобильник" в карман куртки. И я в первый раз обратил внимание на то, что у девушки одежда была дорогой, не детдомовской.

Катя сердито сказала:

– Ух! – Она посмотрела по сторонам. – Ну, кто настучал?!

– А я должен был не знать?

– Нет, потому что… – Она замолчала, глубоко вздохнула и уже спокойно сказала: – Я занимаюсь эскортом.

– Это проституция.

– Нет. Я общаюсь только с "папиками". А они делают подарки.

– Катя, не вешай мне лапшу на уши.

– А ты ревнуешь?

– Нет.

– А ты знаешь, что говорят в детдоме о тебе и обо мне?

– Нет.

– У нас отношения. И когда девочки спросили меня, я сразу сказала, что у нас интим.

Она очень приятно разулыбалась, вмиг стала необычайно прелестной, взяла мою руку и потянула меня на лестницу.

– Пойдём в парк, поговорим.

Я шёл за девушкой и не замечал, где мы шли, потому что я был изумлён тем, что ничего не знал о реальной жизни в детстком доме. Потому что для меня книги давно стали смыслом жизни. Я обожал Древнюю историю, и легко выучил иероглафы восемнадцатой династии египетсикх фараонов. И уже знал, что любой язык быстро изменялся. Поэтому евреи сделали расшифровку первой части Библии две тысячи лет назад. И назвали тексты "Мишной". А спустя сотни лет, расшифровали "Мишну" и назвали расшифрованные тексты "Гемар".

Я уже знал, что латинский язык исчез в небытие, а тот язык, который сейчас назывался "латинским", был "новоримским", на котором говорили в Римской империи в пятом веке Новой Эры.

Я расшифровал хроники Древнего Рима и не удивился, что Гай Юлий Цезарь был убит не за стермление к единоличной власти, а за уголовное преступление, которое не было "предусмотрено" Законами Таблиц. Но кому было выгодно скрыть постыдное и удивительно жестокое преступление Цезаря? Конечно, внучатому племяннику Октавиану, которого Цезарь сделал наследником. Поэтому Октавиан, человек умный, зная, что люди всё могли легко забыть, придумал обьявить, что его "отец" был убит за стремление к единоличной власти. И все, кроме меня, не обращая внимания на факты, поверили Октавиану.

Тит Ливий, Тацит, Светоний, Иосиф Флавий и многие другие историки Древнего Рима знали правду о преступлении Цезаря, из газеты "Ведомости". Ежедневная газета "Ведомости", в которой записаны были все разговоры в Правительстве, начала создавтаься с основания "Республики Рим". Но так как Октавиан обьявил своего "отца" "Божественным", то гнусную, грязную правду рассказывать читателям было нельзя.

Преступление Цезаря было связано с Пророком Моисеем, с его "Пасхой" (Исходом). Я это понял, когда анализировал хроникальные тексты о египетских фараонах восемнадцатой династии. Хотя в хрониках нигде не упоминалось имя Пророка. И удивительная связь Пророка Моисея и того, что сделал Цезарь – за что он был и убит – уже приоткрывалась, когда меня "вырвала" из истории фраза "Катя занимается проституцией"…

Я мог был легко и быстро закончить экстерном школу. Но тётя Галя запретила мне это делать.

– Не надо. А то не заметишь, как юность пройдёт.

Мы пришли в сквер, сели в беседку, и я сразу спросил:

– Тебя изнасиловали?

– Нет, я сама продала свою целку.

– И тебе не было противно?

– Нет. Папик предложил хорошую цену, и я сразу согласилась. Потому что я, как и все девочки, и мальчики, кроме тебя, мечтала о богатой жизни, с первого класса мечтала…Женя, ты ревнуешь?

– Я не знаю.

– Значит, ревнуешь. Хочешь, я поцелую тебя?

– Мы не одни.

– А пускай видят. Всё равно будут сплетничать.

Мимо нас проходили девочки старших классов, нарочно проходили и внимательно смотрели на меня и Катю. А Катя спокойно и деловито обняла меня и поцеловала мои губы.

– Женя, прошу тебя: не кртикуй и не поучай. Спроси у тёти Гали: почему в нашем детдоме никто не получает квартиры? И почему нельзя усыновить и удочерить детдомовских детей?

Напротив нас была беседка. И на неё сели пять девушек, и начали смотреть на нас. Катя, продолжая обнимать меня, тихо проговорила:

– Я им сказала, что мы занимаемся сексом. – И она, повернувшись лицом к девушкам, громко сказала: – Я красивая, поэтому я дорогая! – И добавила шёпотом: – А для тебя, Женя, я всегда бесплатная, потому что, наверное, я люблю… А теперь скажи: как ты ко мне относишься?

– Ты для меня всегда была лучшей девочкой.

– А сейчас? Говори быстро.

И я быстро ответил:

– Ты лучшая девочка.

А из беседки тотчас прозвучал девичий голос:

– Она требовала от нас, чтоб мы не говорили тебе, что она проститутка.

– Потому что я стеснялась. Я скромная, – скромно сказала Катя.

– И не скромная! Нас бы поучила ловить папиков!

– Девочки, а вы тоже хотите быть проститутками? – спросил я.

Девушки не ответили и разулыбались.

– Они только перед тобой, Женя, изображают скромность. А на самом деле!…– зло заговорила Катя, но девочки тотчас перебили её:

– Перестань, Катя. Мы видели, как Хайло ударил тебя. И ты не сказала Жене, потому что тогда Женя узнал бы, что ты проститутка!

– А зачем ты с ним общаешься? – спросил я Катю.

Девушки разом встали с беседки, подошли к нам и, перебивая друг друга, рассказали, что Хайло водил машину "папика", который присылал машину за Катей. Хайло требовал от Кати секс, обещая в противном случае опозорить её на весь город. Расклеить интимные фото, которые у него в "мобильнике". И он показывал их Кате.

– А как ты ответила? – спросил я Катю.

– Я его послала на три буквы. И он ударил меня.

– А почему ты папику не сказала?

– Нет, нельзя. Ты оторвался от жизни. Этот Хайло с помощью наших "опущенных" мальчиков собирает информацию о девочках, не только обо мне. Он и ещё кто – то монтируют видео, на котором наши девочки или голые, или занимаются сексом. И шантажируют.

– И девочки платят деньги?

– Да, и все молчат.

– Когда Хайло приедет за тобой? – спросил я.

– Вначале позвонит папик.

И тут девушка Виталина быстро протянула ко мне руку.

– Женя, не входи в эту историю. Ты не получишь золотую медаль.

Она имела ввиду медаль за школу. Я никогда не получал даже "четвёрки". Мне ставили в журналы только "пятёрки", потому что для меня обучение в школе было наслаждением. Я весь годовой материал знал до первого сентября, почти наизусть. Поэтому на уроках я читал художественную литературу. Те учительницы, которые не знали меня, сердились и задавали мне "каверзные" – по их мнению – вопросы по тому материалу, который они только что излагали. Я всегда отвечал "развёрнуто" и подробно, по всем предметам.

Но меня воспитали романы Дюма, Вальтера Скотта. И меня поразил рассказ Куприна "Брегет" – о чести русского офицера. Поэтому я не собирался выбирать удобную дорогу в своей жизни.

– Катя, когда он позвонит, скажи мне.

ГЛАВА

Мы – я и Катя – сидели в парке, в беседке за густым кустарником и и смотрели в сторону парковой аллее, на которой должна была появиться машина "папика". И хотя я предложил Кате "опоздать" на двадцать минут, чтобы Хайло ждал её, но машины долго не было. Но вот за листвой кустарника плавно остановилась "иномарка".

Я остановил девушку жестом руки.

– Пускай подождёт.

Из машины вышли Хайло и Дятел.

Дятла, вероятно, ровесника Хайло, я увидел во время "торжественного" вручения аттестатов тем парням и девушкам, которые сдали экзамены за последний, десятый класс.

В школьном дворе была построена трибуна, установлен микрофон, расставлены кресла, куда сели представители толи правительства Москвы, толи – министерства просвещения.

Когда директор детского дома что – то бубнил в микрофон, читая по бумажке, Дятел, сидевший на трибуне сбоку в кресле, широко расставив ноги, плевал вниз, в сторону стоявших внизу воспитанников детсткого дома.

Я хотел уйти в библиотеку, но Катя задержала меня.

– Подожди. Ты сейчас увидишь нечто, для всех нормальное.

После того, как директор вручил всем бывшим школьникам аттестаты, то отступил к столу, взял толстую папку и подошёл к солидному мужчине в дорогом мериканском костюме. Он и был отцом Дятла.

Директор, согнувшись, протянул левой рукой папку отцу Дятла, а правую протянул для пожатия. Но солидный мужчина взял папку и. не пожав руку директору, вышел к микрофону.

– Ты догадался, что передал Хрыч?

– Нет.

– Это ордера квартир в Москве.

– Ты уверена?

– Хм, Женя, это все знают, кроме тебя.

– А почему…– начал было говорить я, но Катя стремительным жестом закрыла мне рот ладонью.

– Пойдём отсюда. Он сейчас будет говорить о чести, о совести, о долге перед Родиной.

Хайло, вылезая из машины, говорил:

– …Я не знаю, где мочалки добывают деньги, но платят аккуратно.

– Ну, это смешные гроши.

– А ты помоги мне рубить хорошие бабки. Я зубами готов рвать глотки.

– Я подумаю, куда тебя, Хайло, пристроить…А вот и первое тебе задание. Эту девку сейчас быстро ко мне. А потом поставим раком.

– Её "папик" придёт в ярость.

– А ты ей морду изуродуй. И "папик" забудет о ней.

– Ха, Красавчик, умно. Я так и сделаю.

Я посмотрел на Катю. На её очень красивом лице был дикий ужас. Катя едва слышно сказала:

– Женя, я буду осторожной.

Я взял её подрагивающую руку, и мы пошли в сторону аллеи. Я шёл впереди, а Катя шла за мной.

Дятел, увидев меня, хохотнул, сильно хлопнул ладонями по своим бёдрам и повернулся ко мне спиной.

– И этот сморчок запугал крысятник? Ну, что вы за люди?

– А ты, Дят…Красавчик, врежь ему.

– Мне дурно, Хайло, что ты сказал нехорошее слово.

– Я сказал "Красавчик". Я бы сам врезал ему, но мне надо рулить машиной.

Дятел повернулся ко мне лицом и, изобразив на нём гримасу боли, и говоря:"И с кем приходится общаться?" пошёл навстречу. А потом сделал то, что много раз показывал дядя Миша. Он повернул голову лицом в сторону и резко, наотмашь рубанул правой ладонью, ребром, наметив нанести удар по моей сонной артерии. Я молниеносно выкинул руки вперёд, схватил, сжал его ладонь. И вращаясь вокруг себя, держа его руку над своей головой, оказался за спиной своего врага, выворачивая его руку. Дятел согнулся. И тогда я, сделав шаг вперёд, к его голове, изо всех сил рванул ладонь Дятла вверх, к его голове.

Прозвучал громкий хруст. А ладонь жёстко встала между лопатками моего врага.

Я развернулся и глянул на Хайло. Он стоял с широко раскрытым ртом и смотрел на меня. Всё его лицо было покрыто влагой.

Когда я шагнул к Хайлу, то почувствовал запах дерьма. Хайло обосрался! Он, осттупая назад, пятясь, ещё не догадываясь, что обосрался, забормотал:

– Женя, я бежал, чтобы помочь тебе. Ты же сам видел. Я благородный.

– Дай мобильник!

Он, продолжая пятиться, вынул из пиджака "мобильник" и начал тыкать им в мою сторону. Катя подскочила к Хайло и вырвала у него из руки аппарат.

– Катя, сотри всё, а чтобы он не восстановил, загрузи музыку.

Дятел в это время уже стоял одним коленом на асфальтированной дороге и старательно выпрямлял спину, а его рука по – прежнему держалась между лопатками. Он с угрозой в голосе заговорил:

– Ты напрасно, Женя, это сделал. Напрасно. Однажды мы с тобой встретимся.

– Мы уже встретились, – ответил я и сказал Кате: – "Мобльник" выкинь в кусты. Он обосрался. Всю машину загадит.

– Я умею управлять машиной. – Красивая девушка взяла мою руку, поцеловала и очень нежно, тихо прошептала: – Когда я сегодня вернусь, то мы пойдём в одно место…Потому что я тебя люблю…

Я пришёл в кухню детсткого дома. Кухня была огромной, находилась в центре зала, который был разделён на две части стеной. И вход в каждую часть был отдельный. Для учеников начальной школы и для старших классов.

Я рассказал тёте Гале о том, что был короткий бой с Дятлом, о подлости Хайло. И спросил об ордерах на квартиры.

– Женя, здесь обычная мафия. Со временем ты её будешь видеть всюду.

– А почему никто не борится с мафией?

Тётя Галя посмотрела по сторонам, на своих поварих (тётя Галя была "шеф – повар") и тихо сказала:

– Потому что молчи, а иначе – убьют.

– А как же "независимые" СМИ?

– Им что прикажут, то они "независимо и смело" говорят, делают разоблачения. Молчи.

Мне было двенадцать лет, и я равнодушно воспринимал то, что в будущем "государство" не даст мне квартиру. Зато я мог получить льготу: бесплатное обучение в университете. А я уже мечтал поступить в университет на исторический факультет, а потом – в аспирантуру…И однажды поехать в Египет, чтобы проводить раскопки древних захоронений царей и цариц…

Я не решился спросить тётю Галю о том, почему нельзя было усыновить и удочерить детей, которые жили в нашем огромном детстком доме. Потому что на всех детей "государство" платило деньги. И эти деньги воровала "мафия". Чем больше детей, тем больше денег шло в карманы Хрыча и прочей сволочи.

Я предполагал, что тётя Галя хотела усыновить меня. А Катя никогда не стала бы проституткой, если бы её удочерили. Она "очаровашка". И в первый год своей жизни она попала бы в хорошую семью. И как все девочки нашего дома она в детстве мечтала о маме…

После разговора с тётей Галей я шёл на тренировку – а тренировался я каждый день уже пять лет – и вспоминал недавний странный сон…

…Я стоял на широкой улице, а через меня проходили люди. Мужчины и женщины были или голые, или почти голые. Дома блистали красками. Солнечный свет отражался от драгоценных украшений, что были вделаны в стены домов. А вырезанные на них надписи покрывали разноцветные краски или цветные камни. На стенах и скльптурах были вырезаны слова восхищения царём, живущим богом Атоном.

– Но это же город Ахетатон! – воскликнул я в изумлении.

– Да, Женя, это Ахетатон, – услышал я знакомый приятный голос, который слышал давно, в Синайской пустыне.

Он появился передо мной с улыбкой на лице. И как у каждого египтянина его кожа была золотисто бронзового цвета. На его голове был чёрный парик, а на поясе – узкий ремень…И больше никакой одежды у египтянина не было.

– Я Латуш, друг царя царей. – Он указал пальцем на стену. – Прочитай, что здесь вырезано?

– "Слово царя царей Эхнатона, переданное парасхиту Рамсесу".

– Прочтение неправильное. Ты ведь сам, Женя, думал о том, что любой язык изменяется через двести пятьдесят – триста лет. Ты прочитал текст на языке, на котором говорили и писали египтяне во времена царя царей Хеопса.

Латуш подошёл к стене ближе и сделал указательным пальцем круг перед "картушем" Рамсеса.

– Женя, запомни: однажды ты увидишь этот "картуш". И ты не должен будешь сказать: что это такое тому, кто будет стоять рядом с тобой.

– А кто этот человек?

– Помни: ты знаешь тайну Моисея. А едва увидишь этот "картущ" – всё поймёшь.

– Но я не знаю тайну.

– Знаешь. А чтобы понять её, нужно будет увидеть этот "картуш".

– А где я его увижу?

Латуш шагнул ко мне, обнял мои плечи и сильно заговорил:

– В минуты и дни, когда ты будешь испытывать чувство безисходности, повторяй: "Я вернусь в блеске славы и удачи!" И помни: каждый шаг твоей жизни будет приближать тебя к этому знаку. Помни: уже ищут тебя, но не знают – кто ты.

– А ты можешь хоть как – то пояснить?

– Нельзя. Это изменит ход истории.

– А почему я узнал тайну Моисея?

– Потому что я выбрал тебя, потому что ты мне нравишься.

– А кто ты, Латуш?

Он не ответил, но сжимая мои плечи, встряхнул, и я… проснулся. Удвился тому, что даже во сне я не знал тайну Моисея.

ГЛАВА

Перед тем, как нажать кнопку звонка у входной двери квартиры Лидии – учительницы биологии, которой было двадцать два года – Катя сказала:

– Не удивляйся, веди себя спокойно, как будто для тебя это нормально.

Деврь бытсро распазнулась, и я увидел в коридоре Лидию. Она была абсолютно другой, чем в школе. Сейчас она нежно улыбалась мне, и была необычайно очаровательной.

Катя, смеясь, толкнула меня вперёд, и я вошёл в коридор квартиры.

Катя давно меня соблазняла. И словно кошка, тихо мяукая, говорила:

– Секс такой вкусный, что ты обалдеешь. Но чтобы ты не ревновал, мы пойдём к девушке, которая влюбилась в тебя.

О сексе я знал всё из исторических хроник, но я испытывал страх перед тем, что я должен был сделать с Катей.

А Катя нарочно приглащала меня в кинотеатр смотреть кино. И мы садились в конце зала. А едва начинался фильм, Катя брала мою руку и тянула её себе в трусы, чувственно шептала: