Старое письмо

© Виталий Бурик, 2019

ISBN 978-5-4496-8011-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Печатается по изданию: Старое письмо. Стихотворения и переводы / Виталий Николаевич Бурик. – СПб.: Серебряная Нить, 2015. – 105 с.

® В. Н. Бурик, «Серебряная нить», 2015. © В. Н. Бурик, 2019.

К СЛОВУ

Пусть оседают слова, точно пепел на гари.

Высказать всё нам словами, увы, не дано…

Мы очень долго словами в орлянку играли,

фразами вдрыз разбивая мечты, как стекло.

А с высоты на нас глядя, бесстрастные птицы

щебетом глупым смеялись и дальше неслись

вдоль перлесков, не зная прозрачной границы

между словами и сердцем, стремящимся ввысь…

Боже, как долго за птицами мы наблюдали,

в сеть своих песен ловили, как символ свободы.

И забывали, что где-то в предвечной печали

Стикс всё несёт свои мрачные сонные воды…

Глупые птицы, о вас нам не стоит судачить,

наш неразменный пятак – лишь тепло человечье.

В мире ветшающих слов лишь оно что-то значит

как продолженье дыхания, жизни и речи.

СТАРОЕ ПИСЬМО

1

 
Друг мой милый, друг любезный!
Уходя, мы забываем,
как по городу ночному
нас полуночным трамваем
время порознь и вместе
уносило от причала,
от начала, от причины, от Казанского вокзала.
Я в Москве ни разу не был, друг любезный,
брат мой милый,
я вокзалов видел мало, и не ведал этой силы
безысходности разлуки
и безвыходности встречи.
Я не знал, как с маху рубит время в щепки лес,
и лечит
обнаженные опушки,
робким дерном опушая,
я не знал, как больно, трудно
ветви новые прорастают
вверх, к неведомым высотам,
от причины, от начала,
по петровским злым болотам
Царско-Сельского вокзала,
заблудившимся трамваем,
что гремит по рельсам сонным,
полночь черным караваем
разломив стеклом вагонным.
А в салоне старомодном
все всегда об этом знают,
и зовут огни вокзалов,
и… летят огни трамвая!…
 

2

 
Красноватый закат догорать не хотел.
Из разбухших дорог вились взбухшие вены.
Словно тромбы, селения, занимали печальный удел,
Хохот старых ворон разбивался о древние стены.
 
 
Здесь – другая земля. Здесь – ничейный забитый сарай
и изорванный, брошенный в печку учебник.
И живу здесь не я. И не жил никогда.
Здесь живут чьи-то тени. И спящий в кургане кочевник.
 
 
О святая, еще не закрывшая глаз,
дай мне руку, и мы побежим без оглядки
по седой этой хляби, что вскормила и бросила нас,
за жар-птицей любовью, играющей в вечные прятки.
 
 
Не хотел – догорел красноватый закат.
Вот дыхание земли, вот родные потемки…
Осень корчится льдом на дорогах. Вороны кричат.
И чужая зима стелит поле нам первой поземкой.
 

3

 
С закрытыми глазами,
в цветастом колпаке,
по миру ходит клоун
с конфеткою в руке.
 
 
Конфеткою поманит
и побежит скорей,
но глаз не открывая,
он упадет в ручей.
 
 
Ругнувшись незлобливо,
поднимется тотчас,
и зашагает криво,
не открывая глаз.
 

4

 
Зеркала вводили в смущение,
он смотрел и не мог понять,
как за призрачным льдом вмещается целый мир —
эта сонная комната,
эти пыльные старые занавеси
и герани на подоконнике.
Зеркала не давали опомниться,
…… … … … … ……
…… … … … … ……
Он от взгляда зеркального спрятался,
притаившись в углу,
и искоса
наблюдал за безлюдной комнатой.
А сомнения острыми зубками
грызли мозг —
– может там, в неизвестности,
 
 
в глубине зеркальных углов,
тот, Другой, а возможно и несколько,
(кто поручится, сколько их там),
за прозрачной хрупкой поверхностью,
затаившихся, злобных, страшненьких…
 
 
И возможно Им видно с другой стороны
Отражение, где умещаются
эти кресла, стол, эта комната
со своими скелетами в тумбочках,
что нашептывают: мы заждались тебя..
 

5

 
Снег мой, снег мой!
Прикрой наготу моих зябких ночей.
Белый снег!
Своим мягким дыханием согрей,
и напомни мне берег в каком-то году,
и напомни мне дерево старое
в зимнем дремучем саду…
 
 
Этот сад где-то ждет,
где-то, в синих заоблачных снах,
где снежинки становятся звездами
в теплых руках,
где по призрачным тропкам,
меж вещих деревьев и звезд
мы придем на тот берег,
минуя разрушенный мост.
 

6

 
Музыки крыло, коснувшись уха,
мухой барабанит в перепонку,
острие отточенного звука
той стрелы, что пущена вдогонку
убежавшему от гнева Музы,
рассекает мозг звенящей мукой.
 
 
И не в силах пережить разлуки
с вечностью,
ты пьешь сегодня много,
и печален слишком откровенно.
А игла сверкающего звука
ностальгию впрыскивает в вены.
 

7

 
Слова плелись, как паутина, долго,
и заплетались за края вселенной.
Слова взлетали к раскаленным звездам
и осыпались пеплом на дорогу.
 
 
Я по дороге шел и подбирал их,
уже холодные, но помнящие пламя,
еще изящные, как кружевные ленты,
вдруг сорванные с кружевного неба.
 
 
А небо оставалось. Небо было.
И не было ему нужды ни в лентах,
ни в нас,
ни в наших грубых языках.
 
 
А был лишь вздох – то медленные звезды
осыпали вдруг слов пыльцу на землю,
и, отряхнувшись, ярче засияли,
нечаянно поэтов одарив…
 

8

 
Сирень тяжелым ароматом
дурманит летом города,
и ночью над заснувшим садом
мигает желтая звезда.
 
 
А на скамейке серой сада,
в кругу деревьев и теней,
в плаще измятом спит бродяга
и видит Ангела во сне.
 

1993

МОЛИТВА ПО ГАРСИА ЛОРКЕ

САД

 
Камень хранит молчанье.
По ком ты плачешь?
Ивы листьями землю целуют.
По ком ты плачешь?
 
 
Вода ручья поёт камню песню,
рыбы в корзине жадно глотают воздух,
облако одеялом
кутает кедра вершину…
Ответь мне, по ком ты плачешь?
 
 
Лепестки роз обрывают
пальцы красавицы юной,
сбивая с травинок росу,
уж скользит по дорожке.
По ком ты плачешь?
 
 
Ветер швыряет вниз
листву с разукрашенных клёнов,
с неба гранитного цвета
в сполохах молний
сокрытое око
смотрит на землю.
…………………………………….
Не ответишь, по ком ты плачешь,
Мальчик над Книгой…
 

КЛЕТКА

 
Клетка для канареек.
Узаконена и воспета.
Из пепла вспорхнувшая птица,
Где твой дом? – может, эта…
– клетка для канареек.
 
 
Глянь – на ветках зеленые листья.
Не тронь! – от прикосновенья
Ветки прутьями станут
Клетки для канареек.
 
 
А сегодня был дивный восход,
И ты вдруг подумал,
Может это пришел твой день…
В Клетку Для Канареек.
 

«Вчера была ночь…»

 
Вчера была ночь.
Я был тем,
кто мог бы сказать тебе:
«Будь».
 
 
Вчера была ночь.
Ты могла
Мне просто сказать:
«Меня нет».
 
 
Но сегодня – день,
И я вижу
Что нет
Ни тебя, ни меня.
 

ВСТРЕЧА

 
Не знаю, кто может быть тобой.
Я ищу тебя.
Не знаю, кем должен быть я.
Я помню дрожащий зеленый лист,
помню блестящих рыб в пруду,
знающих правду о тебе,
и жду, когда придет этот день
– день нашей встречи.
Если ты легкий мотылёк —
– я не хочу прерывать твой полёт.
Уйду незамеченным
в приходящих сумерках,
оставив на плавящемся асфальте
алый цветок,
помнящий имя
несбывшейся встречи…
 

1986

МИГ РОЖДЕНИЯ

ОЧИЩЕНИЕ

 
В теле – дрожь, устало тело
Искупленья острый нож
Не спеша вступает в дело.
 
 
За окном – туман и дождь.
Палачей своих несмелых
Ты уже так долго ждешь.
 
 
Доски старые крыльца
Ждут, тирана ли, героя,
Прогибаясь без конца…
 
 
Он внесет, шагая чинно,
Искупленья острый нож,
Судьбоносный, перочинный.
 
 
Разлучает с телом дрожь
И крушит гнилое тело
Искупленья острый нож
 
 
Песню ярости пропела
В исступлении сталь клинка
Не оставила пробела
 
 
И стряхнув с горба века
Ты шагнул, ещё не смело,
В те далекие пределы
Где – лишь Мастера рука.
 

«Падающая башня…»

 
Падающая башня
Тебе посвящена.
Слова о вечном кайфе,
Что сказаны вчера,
Измятыми листами
Вдруг лягут на порог,
Когда пророк пролога
Расскажет нам про рок.
…и будут биться волны
о костяные лбы,
когда патруль задержит
судью самой судьбы.
 

МИГ РОЖДЕНИЯ

 
Был зной и ветер.
Был век склероза.
Глумилась проза над чудаками.
Был день, когда стирали небо
с доски изрезанными руками.
Был странный праздник
в стране распятий —
кидали камни в того, кто умер.
Был дождь падений.
Он пыль исканий
вбивал в асфальт в кричащих сумерках.
Текли в канавах
ручьи из слизи.
Им был ответом
скрип эшафота.
Но время смялось —
был час сомнений,
был миг, в который родился кто-то…