Русская литература в 1842 году

Вышли вторым изданием «Сказания князя Курбского». Пятое издание (компактное, в 4 томах) «Истории государства российского», предпринятое г. Эйнерлингом, было бы истинным подвигом со стороны издателя, если б дешевизна издания соответствовала его красоте, изяществу, удобству и полноте.

Теперь слова два о журналах. Кроме исчисленных выше сочинений по части изящной словесности, в «Отечественных записках» были помещены еще следующие: «Беснующиеся. Орлахская крестьянка» князя Одоевского, помещающего статьи свои под псевдонимом Безгласного; «Сеня», повесть г. Гребенки; «Ямщик, или шалость гусарского офицера», драматическая картина в одном действии графа Соллогуба. Из переводных статей по части изящной словесности – роман Диккенса «Бэрнеби Родж», роман Жоржа Занда «Орас», повесть ее же «Мельхиор», повести и романы Эли Берте «Сокол», Фредерика Сулье «Маргарита», Огюста Арну «Колесо фортуны», Артюра Дюдлэ «Красная звезда» и испанская драма, переведенная с подлинника: «Никто кроме короля». По части наук и искусств публикою, вероятно, были замечены статьи: «Гёте» г. Липперта, «Коперник» Д. М. Перевощикова, «Система железных дорог в Германии» Фридриха Листа, «Из записок оренбургского старожила», рассказ и повествование, касающиеся Афганистана, В. И. Даля; «Осада Силистрии в 1828 году» и «Дунайская экспедиция 1829 года» П. Н. Глебова; «Выставка Санктпетербургской Академии художеств в 1842 году» В. П. Б-на, «Лечение болезней искусством и натурою» (-и–о-) и пр. По части домоводства, сельского хозяйства и промышленности вообще: статьи Пензенского земледельца, статью Русского помещика (XI книжка) «Замечания на статью г. Хомякова: «О сельских условиях», «О пьянстве в России» Н. Б. Герсеванова и пр. Так как критические статьи всегда бывают выражением мнения самой редакции, то мы можем назвать в отделе критики нашего журнала интересными статьями только статьи гг. Герсеванова и Мордвинова о Сибири и г-на Галахова о грамматиках г. Перевлеского, как доставленные в редакцию от посторонних сотрудников; а некоторые из прочих почитаем себя вправе поименовать, предоставляя самой публике судить о их достоинстве или недостатках: «Русская литература в 1841 году», «Стихотворения Аполлона Майкова», «Руководство к всеобщей истории Фридриха Лоренца», «Стихотворения Полежаева», «Кесари Ф. де Шампаньи», «Речь о критике, профессора А. В. Никитенко» (три статьи), «Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя «Мертвые души», «Стихотворения Баратынского» и пр. Равным образом, мы имеем право, не нарушая скромности, сказать, что библиографическая хроника в «Отечественных записках» всегда была живою современною летописью русской литературы; в ней не пропущено ни одной книги, изданной в России на русском и иностранных языках, и потому полнотою она превосходит все подобные отделы в других журналах. В отделе «Иностранной литературы» редакция всегда старалась представлять своим читателям по возможности полную картину современных литератур Франции, Англии и Германии. В «Смеси» читатели наши находили подробный отчет о русской драматической литературе и много интересных оригинальных статей, из которых достаточно указать на ряд статей под рубрикою «Поездка в Китай», которые будут продолжаться и в нынешнем году.

Судить о духе и направлении «Отечественных записок», характере критики сравнительно с критикою других журналов – предоставляем публике.

«Библиотека для чтения» дебютировала в своей первой книжке за прошлый год второю частию повести барона Брамбеуса «Идеальная красавица, или Дева чудная», которой первая часть была напечатана в последней книжке «Библиотеки для чтения» за 1841 год; при первой части было замечено, что повесть выйдет в 1843 году вполне и отдельно. Не знаем, с нетерпением ли ждет публика выхода окончания «Девы чудной», или, подобно нам, вовсе не ждет ее; но знаем, что повесть скучна и незанимательна и что в ней нет никакой повести, есть только длинные разглагольствования о том, о сем, а больше ни о чем. Кроме «Девы чудной», в «Библиотеке для чтения» прошлого года были напечатаны и еще две повести, тоже, кажется, барона Брамбеуса: «Падение Ширванского царства» и «Лукий, или первая повесть». Первая очень потешна, а вторая – довольно неудачное искажение известной сказки Апулея «Золотой осел», переведенной по-русски Ермилом Костровым еще в 1780 году, под титулом: «Луция Апулея платонической секты философа превращение, или Золотой Осел. Перевел с Латинского Императорского Московского Университета баккалавр Ермил Костров. В Москве в университетской типографии у Н. Новикова, 1780 года». Кроме этих повестей, «Дурочки Луизы», «Благодетельного Андроника» г. Кукольника и «Карьеры» г. Вельтмана, в «Библиотеке для чтения» прошлого года находятся еще: «Три жениха», итальянская повесть г. Каменского, «Закубанский Харамзадё», отрывок из романа псевдонима Хамар-Дабанова, не лишенный некоторого интереса, и «Мамзель Бабет и ее альбом» г. С. Победоносцева, тоже отрывок из большого сочинения, но представляющий собою нечто целое – род юмористического очерка, игриво написанного, которому настоящее место было бы в «Наших», ибо это совсем не повесть. Из отдела «Иностранной словесности» в «Библиотеке для чтения» замечательна драма Бернара фон Бескова «Густав-Адольф», переведенная с шведского г. В. Дерикером. Это одно из прекраснейших, возвышеннейших и благороднейших созданий скандинавской музы, в котором просто, но верно и рельефно воспроизведен исторический образ рыцарственного короля Швеции – утешения и чести человечества, славы и гордости XVII века. Жалеем, что время и место не позволяют нам распространиться об этом произведении. Чтобы познакомить несколько с его духом и пафосом, выпишем несколько строк. Оксеншиерна отговаривает Густава-Адольфа от союза с Франциею и вообще от вмешательства в дела Германии. «Теперь (говорит Оксеншиерна) вся Германия пылает, как Гекла, и выбрасывает раскаленные каменья в соседние страны. Но большая часть этих извержений все-таки падает назад в горящее жерло. Волкана не погасишь; он сам должен выгореть. Этого требует природа». Густав-Адольф отвечает своему министру и другу: «Но спасти из лавы что возможно велит человеколюбие. Землетрясение – биение сердца земли. Времена тоже страждут этою болезнью. Целые поколения гибнут для спасения других поколений. И когда, в эту бурю, ударит священный набат, каждый, в ком есть благородное мужество, спешит в бой за правое дело. Мы пойдем, будем биться, и если падем, то новая рать, с новыми знаменами, пойдет по нашим трупам. Пусть человек умирает, но человечеству должно жить! Пусть сердце разрывается, но цель должна быть достигнута!» Превосходно изображено в этой драме мрачное лицо свирепого и невежественного фанатика и великого полководца – Тилли. Вообще публика должна быть вдвойне благодарна г. Дерикеру – и за прекрасный перевод, и за прекрасный выбор такого освежающего душу произведения. Из статей ученого отдела в «Библиотеке для чтения» не на что указать в особенности. Статья «Жизнь Шиллера» была бы чрезвычайно интересна, ибо заимствована из прекрасно составленной книги Гофмейстера, обнимающей жизнь великого германского поэта до самых мелочных и тем еще более интересных подробностей: но чего можно ожидать и требовать от статьи в два печатные листа, в которую скомкано содержание огромных четырех томов? Самое лучшее в этой статье – ее заглавие, а сама статья – фальшивая тревога. В отделе «Наук и художеств» помещена также статья г. Сенковского «Сок достопримечательного. Записки Ресми-Ахмед Эфендия, турецкого министра иностранных дел, о сущности, начале и важнейших событиях войны, происходившей между Высокою Портою и Россией от 1182 по 1190 год гиджры (1768–1776)». Мнение об этой статье разделено на две крайности: одни думают, что это – повесть, и притом фантастическая, во вкусе повестей барона Брамбеуса; другие убеждены, что это – перевод исторического сочинения с турецкого подлинника. Не зная турецкого языка, мы не можем решить вопроса и держимся середины, то есть думаем, что это действительно перевод с исторического сочинения, но украшенный, в приличных местах, брамбеусовским юмором, выдумками и шутками, для красоты слогу. – Статья «Александрийская школа» интересна фактически, но лишена истинного взгляда на этот величайший факт в истории древнего мира. Александрийская школа – это последний плод философии древнего мира, и ее история – история философии древнего мира, а «Библиотека для чтения», как известно всем, не любит, не знает и не понимает никакой философии – ни древней, ни новой. – Прочие ученые статьи в «Библиотеке для чтения», каковы: «Лаплас», «Вольта», «Тихон Браге», «Иоанн Кеплер» и т. п., которыми этот журнал с особенным усердием угощает своих читателей, должны были бы давно уже выйти из моды, как бесполезные и скучные. Смешно и думать, чтоб можно было следить по журнальным статьям за ходом таких наук, как математика, астрономия, физика, химия, физиология, естествознание, особенно рассматриваемые исключительно с эмпирической точки зрения. Чтобы сделать такую статью доступною для публики, читающей исключительно литературные журналы, надо упростить ее до такой степени, что в ней не останется никакого ученого содержания; а изложить ее для ученых – значит сделать ее недоступною для публики: в обоих случаях выходит много шума из пустяков. Для всякого интересна биография такого человека, как, например, Галилей; но в ней великий ученый преимущественно должен быть изображен с его нравственной стороны, как человек, как мученик знания, дышавший религиозным благоговением, к святости истины, которая составляет предмет науки. Такая биография будет иметь интерес общий, будет всем доступна и полезна. Биография же, имеющая предметом показать и оценить ученые заслуги великого человека, может иметь место только в специально ученых изданиях, где нет нужды разжижать и опошливать их строго ученого содержания. А вот такие статьи, где Сократ представляется надувалою, по-настоящему не должны бы иметь места ни в каком журнале… О критике «Библиотеки для чтения» нечего говорить: всем известно, что это критика сухая, состоящая большею частию из выписок и притом занимающаяся книгами, которые не могут возбуждать общего интереса. Литературная летопись в «Библиотеке» совсем было заснула, если б ее не разбудили «Мертвые души»: тогда она проснулась, начала вопить, кричать; но в «Отечественных записках» в ответ на эти крики была пропета такая песенка, от которой Летопись, повидимому, снова погрузилась в летаргический сон.^{31} «Смесь» в «Библиотеке» попрежнему состояла из разных переводных статеек, большею частию касающихся до разных предметов физики, химии, медицины и естествознания.