Хроники «Сиа»

4047 год, 24 сентября, 9:32

…Брюсов стоял у трибуны в главной наклонной зале. Молчал и ждал, пока взволнованные разговоры не прекратятся.

– Почему задерживается презентация? Что же вы молчите! Геннадий Петрович!

– Уважаемая научная делегация, – выдавливая из себя слова по слогам, произнес руководитель научного центра. Все тут же смолки, – Мы понимаем, что вас оторвали…

Тут дверь в залу открылась и появилась Квасова с клеткой в руках, за ней следовал Вязов с большими контейнерами под мышками, затем Нина с кейсом.

Квасова энергично прошла в центр, стала справа от Брюсова. Обвела всех уже видящим, воодушевленным взглядом и произнесла:

– Геннадий Петрович! Оставим лишние речи и приступим к делу!

– Да, да. Пожалуйста, – сказал Брюсов, отходя в сторону, ничего не понимая, и протирая клетчатым платком пот со лба.

Нина поставила кейс на демонстрационный стол и ушла в зал. Когда она заняла свободное место, огромный экран за спиной Квасовой засветился, показывая поверхность стола. Презентация началась…

Ученый совет, ожидавший демонстрационный материал, испытал значительное неудобство, воспринимая Квасову на слух. Возникали возгласы, перепалки. В разговоре ученых Нина понимала только междометия и предлоги. Вязов стоял в стороне и молчал, но по нему было видно, что он сильно волновался и смялся под напором тысячи ученых претензий. Квасова же расцветала, чем больше у нее спрашивали, и легко парировала замечания.

В ней чувствовалась уверенность, которую многим хотелось сломить. Но потом, в конце, когда на их глазах у мышки в воде выросли жабры буквально за несколько секунд, и она продолжила свое беззаботное существование, стукаясь мордочкой о прозрачные стенки контейнера с водой, наступила гробовая тишина. Вязов поставил следующий контейнер. «Атмосфера Суорса» – пробормотал он, чем заставил Квасову улыбаться еще шире.

Мышка снова задышала своими легкими, оказавшись вне контейнера с водой. Квасова сделала ей укол и поместила в контейнер «Суорса». Началась мутация, все молчали и напряженно смотрели, кто на экран, кто на контейнер. Через несколько секунд в полупрозрачной розовой дымке бегала невероятно изуродованная мышь. Но бегала так же живо, так же тыкалась, как ни в чем не бывало, даже стала жевать какую-то зеленую гадость, налипшую на стенках контейнера. Начался невероятный шум. Через минуту Вязов извлек мышь из контейнера, на столе она снова стала нормальной, пережила еще один укол Квасовой и побежала по столу, как будто пытаясь спастись, чем вызвала смех у всех присутствующих, смех, который разрядил накаленную до этого обстановку.

Мышку на время оставили в покое, посадив в клетку. Квасову же в покое оставлять и не думали. Нина ушла. А с Квасовой разговаривали до вечера.

4047 год, 24 сентября, 18:43

Вязов носился по центру, забегал в отделы, одалживал аппаратуру. Все старались помочь, чем могли. Столкнувшись с ним в коридоре, Нина узнала об очередном эксперименте, который решили провести приезжие ученые. Они решили воспроизвести облако смерти, которое до сих пор составляло угрозу исследователям Суорса.

– Ты чего такой расстроенный? Все же хорошо! Или устал сильно? – спросила Нина.

– Да нет. Просто Крепыша жалко, – ответил Вязов и ушел.

Нина поняла, что за ночь, которую мышь провела у Вязова, он успел дать ей имя. Удивительно, как грубое нарушение трудовой дисциплины – никак иначе кражу подопытного образца назвать нельзя – спасло весь научный центр от позора.

«Ну что ж, Крепыш, крепись» – подумала Нина и пошла снова в наклонную залу, так как не могла пропустить такого события. Сразу всплыли воспоминания о Суорсе, о проекте «Рассвет», о том, как в это самое облако бросилась Таня Тартаева, как только проект закончился, и его назвали успешным. Вспомнился и прозвучал в голове голос ее, искаженный Экспериментом, но такой невероятно нежный, исполненный радости: «Никита! Я к тебе!».

С Никитой Полоцким они до проекта «Рассвет» исследовали атмосферные явления Суорса. Их исследовательская команда попала в бурю облаков смерти, на ее глазах погиб Никита и большая часть команды. Тартаева пыталась добраться до корабля, таща на себе, потерявшего в облаке ноги, старшего куратора группы, ее научного руководителя. Но тот понимал, если она его не бросит, то они погибнут вдвоем. Силой от нее отбиваясь, он приказал бежать. Таня цеплялась в него, но тот оттолкнул ее и сам упал в возникшее рядом, по тогда еще непонятным причинам, облако. По пояс разъеденный, он продолжал кричать: «Беги!». И Тартаева убежала. Ее осудили по самой постыдной статье в нашем кодексе «За трусость», обвинили в гибели величайшего ученого и приговорили к самой тяжелой форме наказания – Эксперимент.

С командой «Рассвета» она вернулась на Суорс, провела исследование датчиков, прогнозирующих появление облаков. И после удачного окончания экспериментов покинула корабль, при помощи одного из датчиков нашла еще одну бурю и, произнеся те свои последние слова, ушла из этого мира. Нина была категорически не согласна с решением суда, но прекрасно понимала, что если бы Тартаеву не осудили, то она все равно поступила бы так же. Никита и Таня должны были пожениться, если бы не тот роковой проект. Нина задумалась о чувствах этих двух смелых людей, и перед ее глазами всплыл Эдуард Краснов. Они не виделись с «Рассвета» уже почти полгода. Несколько коротеньких видеосообщений и общих фраз за это время и все. Можно ли к такому привыкнуть? Нет. Но можно просто устать. Что снова и начала делать Нина… уставать ждать, переживать и надеяться.

В зале вместо стола и трибуны был водружен блок с прозрачными стенами, внутри дрожала розовая дымка атмосферы Суорса. Некоторые ученые, как с центра, так и приезжие, следили за датчиками, что-то переключали на панелях. Интересно было наблюдать, как уже старые, седые ученые умы загорались энтузиазмом, бегали туда-сюда, когда за них могли бегать младшие научные сотрудники, вскрикивали восторженно, смеялись. Было видно, что в ходе беседы были разрешены все вопросы, недоразумения, скептическое отношение отошло, и эти умнейшие люди мира объединились в этот торжественный и волнительный момент. Те, кто не участвовал в подготовке эксперимента, разбились на кучки, и расселись в разных частях залы, обсуждая, кто чем занимается на данный момент. Как только в блоке возникло синее облако, их внимание тут же переключилось на него.

Вязов, погладил и поместил Крепыша в блок, тот мутировал и побежал. Ученые начали нажимать кнопки, облако стало расти. Крепышу некуда было деваться, и он в него попал. В доли секунды растаял и превратился черную лужицу. Вся зала ахнула. Затем черная лужица стала передвигаться в облаке. Начались разговоры.

– Сворачивайте облако, – приказала Квасова. Через минуту облако уменьшилось, черное пятнышко оказалось вне его действия.

Некоторое время ничего не происходило. Зала гудела. Но потом замерла, когда пятно, которое ранее было Крепышом, как будто закипело, и из него появилась сначала одна изуродованная мутацией лапка, потом следующая, а з тем и все подопытное животное вернулось в предыдущее состояние. Зала ликовала. К Квасовой полетели поздравления и похвала. Вязов в это время, не дожидаясь приказа, извлек Крепыша, подождал, пока он снова стал мышкой, сделал уколы, начал обхаживать его и поместил в клетку.

«Если бы не забота этого человека, если бы не его любовь к этим зверушкам, в конце концов, если бы не любовь Вязова к Анне Николаевне, Квасова сейчас бы не носила эти лавры. Интересно, она об этом задумается или нет…»

Через некоторое время Нина узнала, что Вязова лишили месячной премии за нарушение трудовой дисциплины. Нина хотела было возмутиться и поддержать лаборанта. Но тот по секрету сказал ей, что это для вида, чтобы уносить с собой что-то из лаборатории не стало обычным делом для сотрудников, а потом ему из-под полы дали десятикратную премию и Брюсов долго у себя в кабинете говорил спасибо. Нину это порадовало, еще больше она обрадовалась, узнав, что Вязов заказал статуэтку Крепыша, отлитую из дорогого сплава, и поставил у себя на рабочем столе. Брюсову это понравилось, и он приказал поместить ее в центральном холле. Теперь, кроме наград, гостей встречал, увеличенный раз в двадцать, Крепыш. Вот так вот в научно-исследовательском центре в один ряд с портретами выдающихся ученых стал памятник маленькой лабораторной мышке.