Не может быть, или Зазеркалье

– Но бок его по-прежнему беспокоит.

– Не так сильно, как прежде. Я бы сказал, старая рана дает о себе знать. Если речь заходит о войне, есть своеобразные спусковые крючки – если он за них цепляется, начинает ныть бок.

– Спусковые крючки…

– Спусковые крючки для него – разговоры о насилии, как я уже сказал о войне. Бок ноет, но острой боли уже нет. Я постарался, чтобы ее больше не было.

– Ирония судьбы – здесь родиться.

– Вы о Савелии?

– Да.

– Он здесь умер. Смерть была тяжелой, вдалеке от дома… Здесь его похоронили, если это можно назвать похоронами, здесь он испытал сильнейшие эмоции. Эмоции для человека, как якорь для корабля, особенно негативные.

– Он здесь бросил якорь?

– Что-то в этом роде.

– Теперь он всегда будет здесь рождаться?

– Не обязательно здесь. Савелий в следующей жизни может родиться в другом месте, если не будет сильной эмоциональной привязки. Спокойная смерть дает умершему свободу выбора, как это ни странно звучит.

– Все когда-то умирали, рождались, испытывали радость, лишения… Почему же мы такие разные? Школа жизни одна!

– Школа одна, потенциал у учеников разный. Есть зрелая душа, а есть незрелая. Зрелая душа во всем, что ее окружает, пытается рассмотреть прекрасное, а если не находит – сокрушается. Такие души ко всему живому относятся бережно. Они, как правило, не стремятся во власть, не горят желанием вершить судьбами. Они всегда сомневаются в правильности выбора, если на кону стоят человеческие жизни, от этого порой кажутся нерешительными. Большинство людей нерешительность расценивают как трусость.

– А это не так?

– Это не всегда так. Зрелой душе тяжело послать на смерть одного человека ради спасения тысячи. Потому что жизнь этого одного для него не менее ценна, чем тысячи других. Такие люди не цифрами меряют. Зрелые души предпочитают уединение, они самодостаточны и в постоянном общении не нуждаются. Яркий пример – монахи-отшельники. Савелия тоже можно назвать отшельником: он живет один в имении, круг общения у него узкий. Не все зрелые души любят людей, но все их жалеют.

– Как можно жалеть того, кого не любишь?

– А как искренне можно сочувствовать горю того, кого не знаешь? Или это невозможно?

– Возможно.

– Зрелая душа, если перед ней страшный преступник, как бы ни осознавала весь ужас содеянного этим человеком, как бы ни осуждала его за совершенные им преступления, найдет в своем сердце место для сострадания к существу, которое сбилось с пути, у которого изуродовано сознание, и который смотрит на мир глазами маньяка. Мудрец будет оплакивать и судьбу жертвы, и судьбу палача.

– Какой тяжкий крест должна нести зрелая душа, рождаясь в нашем несовершенном мире! Уж лучше вовсе не рождаться!

Все существо Натальи наполнилось необъяснимой тоской по любви, не по той которую испытывает мужчина к женщине или мать к ребенку, нет, не по этой любви, а по любви вселенской, которая окутывает своей нежностью, лаской заботой все, что создано природой.

– Как же все печально! – всхлипнула она и с ужасом заметила, что стеклянная поверхность открытых зеркал ожила, как водная гладь, пошла легкой рябью, сдерживаемой контурами деревянной резной рамы, как берегом суши. – Вы это видите? – вскрикнула женщина.

– Спокойно, спокойно, без эмоций, я это вижу, – поспешил зашторить зеркала, Кузьма Кузьмич. – Зеркала реагируют на эмоции. У меня есть такое предположение, что они откликаются на эмоции, как на желания. Я подозреваю, что в их пространстве траектория движения путешественника зависит от его намерений, – зашторив последнее зеркало, закончил мысль старик. – Признаться, я хотел, чтобы вы сэмоционировали и увидели реакцию зеркала на ваше состояние.

– Ничего себе, эксперименты, – прошептала побледневшая от испуга, женщина. – Вы, пожалуйста, больше так не делайте.

– Я понимаю, что напугал вас, но, согласитесь, как бы я ни пытался вам это описать, это в точности передать невозможно. Это надо увидеть, прочувствовать.

– Знаете, как братья Люмьер впервые демонстрировали картину «Прибытие поезда»? – голос женщины дрожал. – Говорят, что на первом показе этой ленты публика была настолько шокирована движением паровоза в натуральную величину, что люди с криками, в ужасе выбегали из зала, опасаясь быть раздавленными составом, – бледная от ужаса, она посмотрела на старика. – Я думала, что сейчас откроются шлюзы, и поток воды из зеркал хлынет в зал… и нам с вами конец.

– Я понимаю, о чем вы, я это уже испытывал не раз.

– Ведь когда Элеонора прыгнула за тем чудовищем в зеркало, стекло в тот момент тоже напоминало водную гладь. Они буквально туда нырнули. А когда я в квартире Валентины Михайловны через зеркало разговаривала с призраком, стекло было непроницаемым, как стена. Я не могла туда войти, а он не мог оттуда выйти. Там еще кот у его ног терся, – глаза женщины от неожиданной догадки округлились. – Это кот Савелия Ивановича был, чёрный такой, с надорванным ухом. Это он! Призрак рассказывал мне, что не все зеркала пригодны для путешествий. Кажется, он смеялся над тем, как его знакомый Антип Герасимович Лыков, тоже призрак, однажды заблудился, путешествуя в зеркале. У меня тогда создалось такое впечатление, что для них зеркало, как для нас поезд, самолет или автобус. Конечно, это не совсем точное сравнение. Зеркало – это средство передвижения в пространстве, – заключила Азимова.

– Этими свойствами обладает не только зеркало, но и помещение, в котором мы с вами сейчас находимся, – добавил мужчина.

– Почему вы так думаете?

– Повторюсь, труба камина, о котором я вам говорил, выходит на поверхность в нашем пространстве, а…

– А дым выходит неизвестно куда… – договорила женщина. – Вы зажигали камин…

– Тяга хорошая, – поделился наблюдениями леший.

– Тяга хорошая, – как завороженная повторила за собеседником Наталья, – но дым из трубы здания не выходит. Значит, дом частично находится в нашем измерении и одновременно в каком-то еще? Труба здесь, а дым там, неизвестно где… Дом-корабль бороздит просторы земли, как «Наутилус» просторы океана. Поместье находится в нескольких местах одновременно?

– Не весь дом, а только подземный этаж, – уточнил леший.

– Нереальная реальность!

– Возможно, я в чем-то и ошибаюсь, – леший открыл стоящую на миниатюрном резном столике шкатулку и извлек из нее сигару. – Вы позволите? – спросил он у Азимовой и, заручившись одобрительным кивком, закурил.

– Дом-портал, – протянула Наталья, внимательно посмотрев на Кузьмича.

Старая, изрядно поношенная одежда мужчины никак не сочеталась с дымящейся в его руке дорогой сигарой.

– Я предполагаю. У меня нет других версий, как, собственно, и доказательств, подтверждающих мою гипотезу.

– Думаю, вы не ошибаетесь.

– Этот дом – сложный механизм. Но как он работает – об этом можно только догадываться, – Кузьма Кузьмич посмотрел на наручные часы. – Нам пора возвращаться обратно. Скоро ваш брат Антон Павлович вернется домой. Я думаю, на сегодня достаточно впечатлений.

– Я с вами абсолютно согласна. Мне бы это все переварить, осмыслить.

– Переваривайте, Наталья Павловна, потом поделитесь со мной мыслями, – направляясь в коридор, он добавил: – Как только мы захлопнем за собой входную дверь, свечи сами погаснут.

– Здесь что, датчик движения подключен?

– Не думаю. Если бы был датчик движения, то при входе в помещение свечи загорались бы сами.

– Логично.

– Забыл сказать, если придете сюда без меня и обнаружите, что забыли спички или зажигалку, то знайте: на кухне есть спички в верхнем выдвижном ящике.

– Понятно, но лучше мы сюда будем приходить вместе.

– Это я так, на всякий случай. «Наутилус» пугает потому, что вы его мало знаете.

– В нем столько загадок, что, мне кажется, узнать его до конца не представляется возможным.

– Узнать – да, – согласился старик, идя по коридору. – Но можно почувствовать его энергетику. У него хорошая энергетика. Это не зловещий дом из фильма ужасов. Кстати, это двери спален, – он открыл дверь и посветил в комнату фонариком.

– Осмотрим спальни и туалетные комнаты в другой раз, – предложила женщина.

– Хорошо, осмотрим в другой раз.

– На сегодня достаточно.

– Я не спросил, как ваш озноб, он прошел?

– Что? – следуя за Кузьмой Кузьмичом, не расслышала вопрос Наталья.

– Когда мы сюда вошли, вы сказали, что вас знобит. Озноб прошел?

– У меня такое чувство, что он не прошел, я к нему просто привыкла.

– Озноб пройдет, у меня тоже поначалу зубы стучали, – засмеялся старик.

– Как вы сюда один ходили? Это же ужас!

– Любопытство победило страх. И потом, страшно в начале. Сейчас я прихожу сюда, как к себе домой. Я как-то раз провел здесь несколько дней кряду. Здесь не чувствуется замкнутого пространства, хорошо спится, отлично думается. Советую попробовать.

– Я к этому не готова.

* * *

Яркое дневное солнце растопило прохладное туманное утро, залив слепящим светом рыночную площадь города Месседж, на которой, как муравьи, суетились люди. Шумная толпа напоминала один большой организм, выполнявший закон вселенной, который был направлен на выживание вида: тут и там флиртовали молодые люди, безудержно стремящиеся познать чувственные наслаждения любви, результатом которого, как правило, становилось продолжение рода. Семейные, умудренные жизненным опытом, придавленные грузом ответственности за содержание потомства – торговали товаром, обменивали одно на другое – одним словом, зарабатывали деньги.

Тина, Раиса и Элеонора стояли в центре ратушной площади и наблюдали за движением городской жизни.

– Будьте внимательны, не расслабляйтесь, рынок – любимое место мошенников. Ограбят, не заметишь, – предупредила спутниц Тина, оказавшаяся случайным свидетелем того, как одетый в лохмотья нищий, выдающий себя за слепого, срезал кошелек у хорошо одетого господина, увлеченного покупкой лошади.

– Становится жарко. Может, снимем плащи? – предложила Раиса, рассматривая человека, прикованного цепями к ратушной стене. – Я вижу, что с выбором одежды мы угадали, местное население одето примерно так же, как мы. – Заинтересовавший ее объект стоял слишком далеко, чтобы можно было в деталях его рассмотреть, но по осунувшейся осанке было понятно, что он устал и подавлен.

– Не будем торопиться, – посоветовала Элеонора, – у меня под плащом на поясе висят три увесистых кошелька, до отказа набитые монетами, – она достала спрятанный в рукаве носовой платок и промокнула лицо. – Я не хочу выставлять их на всеобщее обозрение.

– Аналогично, – поддержала Элеонору Тина. – Я проголодалась.

Болотная ведьма хотела предложить подругам посетить таверну, из приоткрытых окон которой доносился аромат жареного мяса и свежеиспеченного хлеба, но Раиса ее перебила.

– Что это? – указала в сторону ратуши озерная ведьма.

– О чем ты? – переспросила Тина, продолжала рассматривать рыночные ряды, заполненные лотками с разным товаром: начиная со свежих овощей и заканчивая домашней утварью.

– Я говорю о том, кто прикован к стене.

– Это Средневековье, моя дорогая, здесь распространены позорные столбы, к ним приковывают нарушителей закона. Скорее всего, стена, к которой его пришпилили, и есть позорный столб. Он вор или убийца, – предположила Тина. – Дикие нравы! Нет чтобы осудить человека за преступление, вынести ему наказание и свершить правосудие, они обязательно устроят шоу, выставят его на всеобщее обозрение, чтобы народ поглазел и при желании запустил в осужденного тухлым яйцом или гнилым помидором, или, того хуже, камнем. Дикость, невоспитанность, жестокость правят этим веком! Запаситесь носовыми платками: мы здесь много увидим того, что заставит нас проронить слезу. Уж я знаю, о чем говорю: одно из моих предыдущих воплощений проходило в подобной дружеской обстановке, – с сарказмом процедила болотная ведьма. – В разных городах законы немного разнились, но незначительно. Настолько незначительно, что можно сделать вывод, опираясь на народную мудрость, которая гласит: «Хрен редьки не слаще!»

– Я знаю, что такое Средневековье, – направляясь в сторону ратуши, кинула Рая. – Здесь что-то не так.

– Что не так? Классика жанра: рынок, дыба, из окон на улицу выливают помои… Что не так? Все так, до боли знакомый пейзаж! – следуя за подругой, недовольно бурчала ведьма. – Я не хочу туда идти и на это смотреть! Мне всех жалко, – пояснила свое недовольство Тина, – и жертв, и бандитов. И этого, у стены, мне тоже жалко, невзирая на то, что он натворил. Жалко, потому что он мог бы быть лучше, чем он есть на самом деле, если бы Господь щедро наделил его добродетелью. Печально на это смотреть, – продолжала рассуждать болотная ведьма. – Снаружи я произвожу впечатление холодной и непроницаемой, но внутри я мягче масла. Не надо туда идти, – следуя за подругами, простонала женщина, но ее просьба не была услышана.

Городской шум растворял в общем гуле все, что она пыталась донести до приятельниц.

Подойдя ближе к осужденному, женщины замерли от ужаса. Перед ними стояло существо высокого роста, силуэт которого издалека походил на мужчину крепкого сложения, на самом деле человеком не являлось. Короткая, конической формы морда, с ноздрями, окруженными кожаными валиками, смотрела на происходящее маленькими, слезящимися от яркого света глазами-пуговками. Тело этого существа было покрыто короткой шерстью, вместо рук – крылья с длинными пальцами и когтями.

Лицо Раисы побледнело:

– Кто это? – еле слышно прошептала она, перед глазами все поплыло, она пошатнулась.

– Уши не очень большие, заостренные, – поддерживая озерную ведьму за талию, чтобы та не упала в обморок и одновременно глядя в сторону прикованного к стене существа, начал отвечать на вопрос женщины случайно проходивший мимо молодой человек. – Рукокрылый, окраска волосяного покрова скорее буроватая, чем серая. Зубы… – протянул он, – верхние резцы очень большие, с острыми режущими краями. Такие зубы легко рассекают кожу жертвы, – он посмотрел на Раису и добавил: – Обратите внимание, его нижняя челюсть длиннее верхней. Предкоренные зубы у этих видов узкие, с острыми краями, а коренные, как правило, вовсе отсутствуют. Пищеварительная система приспособлена к гематофагии.

– Что это значит? – спросила Тина, чувствуя, что смысл незнакомого слова «гематофагия» скрывает в себе нечто весьма неприятное.

– Гематофаги – это животные, – охотно пояснил отзывчивый молодой человек, – питающиеся кровью других животных или человека. Гематофагия – она из самых распространенных форм паразитов, – он снова посмотрел на даму и, доброжелательно улыбнувшись, поинтересовался: – Вам уже лучше? Всему виной жара, – предположил он. – Эти вампиры могут быть переносчиками всякой заразы, не подходите к ним слишком близко, – посоветовал мужчина. – Кто знает, что у него на уме.

– Вы, я вижу, специалист по рукокрылым, – потрясенная увиденным, Элеонора решила продолжить разговор с незнакомцем.

– Отчасти. Рукокрылые – редкий, малоизученный вид вампиров.

– Не могли бы вы помочь нашей спутнице дойти до вон той таверны? – указала рукой направление Кошкина. – Она нуждается в поддержке.

– Конечно! – с радостью согласился отзывчивый. – Душно, а на вас теплые плащи, – заметил он, направляясь в таверну «Зеленый дракон».

– Утром было прохладно, – объяснила Тина.

– Понятно, – кивнул разговорчивый мужчина. – «Зеленый дракон» – самая приличная таверна в городе, там хорошо кормят и к тому же в жару там всегда прохладно, – он вошел в таверну и усадил Раису на крепкую деревянную скамью у стола.

– Составьте нам компанию, – обратилась Тина к мужчине, уловив намерения Элеоноры продолжить общение с горожанином.

– Вы такой добрый и внимательный человек: пришли нам на помощь, – пела в унисон с Тиной Элеонора. – Пообедайте с нами, – предложила она.

– Мы хотим отблагодарить вас за помощь скромной трапезой. Пожалуйста, не отказывайте нам в такой малости, – уговаривала болотная ведьма.

– Что может быть лучше вкусной еды и интересной беседы, – приходя в себя, поддержала подруг Рая.

– Если вы настаиваете, – засмущался мужчина.

– Мы просим, – ласково протянула Рая.

– Я согласен, – компания трех симпатичных, хорошо воспитанных дам мужчине явно была по душе. – Меня зовут Том, – представился он, – Том Терас. К вашим услугам, – он улыбнулся и отвесил легкий поклон.

– Вы посланы нам провидением, Том Терас, – флиртуя, начала болотная ведьма. – Меня зовут Тина, мои подруги: Раиса и Элеонора.

– Рад нашему знакомству, – ответил Том. – Вы, наверно, нездешние? Путешествуете или по делам в наши края прибыли? Была бы возможность, я бы объехал весь свет!

– Что же вас удерживает? – с лица Тины не сходила улыбка, открытая, доброжелательная натуры Тома ей импонировала.

– Работа. У меня хорошая должность, я работаю писарем в библиотеке. Переписываю книги.

– Что будете заказывать? – протягивая посетителям меню, написанное от руки, чернилами на плотном картоне, поинтересовалась зрелых лет полная официантка.

В меню витиеватой прописью перечислялись блюда простого приготовления, такие как: жареная свинина, баранина, колбаса, вареные яйца, вареный картофель, щи, свежие овощи, соленые овощи, ржаной хлеб, пирог с капустой и пирог с яблоками.

– Том, что вы нам посоветуете? – прочитав меню, спросила Элеонора. – Мы целиком и полностью доверяем вашему вкусу.

– У нас все вкусное и всегда все свежее, – похвалилась официантка.

– Это правда, – согласился Том Терас. – Но всего за один раз не попробовать. Я, пожалуй, закажу колбасу, свежие овощи, ржаной хлеб и красное вино.

– Принесите, пожалуйста, на всех колбасы, овощей, хлеба, – заказала Элеонора, заручившись согласием подруг.

– А напитки? – поинтересовалась официантка.

– Вино и морс, пожалуйста, – вежливо ответила Элеонора.

– Может, дамы на десерт желают кофе с марципанами? – продолжала работница общепита. – Я прикажу служке, он сбегает в аптеку. Аптекарь сказал, что у него есть отличные марципаны.

– Как вы относитесь к марципанам? – Элеонора посмотрела на Тома.

– Как к деликатесу.

– Да, мы, пожалуй, будем марципаны и кофе, – вступила в диалог болотная ведьма.

– Сейчас принесу ваш заказ, – пообещала толстушка, лицо которой выражало усталость.

Казалось, что женщине совершенно безразлично, где будут обедать эти люди: в ее таверне или в таверне под названием «Охотник» которая располагалась напротив.

– Только деньги вперед, – безэмоционально добавила она. – Не подумайте, что я вам не доверяю, просто на прошлой неделе посетитель поел и убежал, не заплатив. Мы с мужем решили взять за правило брать деньги вперед.

– Конечно, – согласилась Элеонора. – Сколько мы вам должны?

– Двенадцать монет.

Элеонора сняла с пояса мешочек с деньгами и, отсчитав ровно двенадцать монет, протянула их женщине. Официантка взяла деньги, спрятала их в кожаный, изрядно потертый кошелек, висевший у нее на поясном ремне, и тяжелой походкой направилась в сторону кухни, из которой доносились ароматы, вызывающие зверский аппетит.

– Это мадам Аннет. Она и ее муж хозяева этого заведения. Она хороший человек, хозяйственная женщина, но не очень веселая, – дал краткую характеристику официантке Том. – Наверное, потому что много работает и сильно устает.

– А почему она берет марципаны в аптеке? – поинтересовалась Элеонора. Впервые, когда она их попробовала, они продавались в кондитерском магазине.

– Марципаны – лучшее лекарство от душевных мук, которые приключаются вследствие неразделенной любви. Ими залечивают душевные раны, – объяснил молодой человек и добавил: – В первую очередь это лекарство, а во вторую – лакомство. А у вас на родине разве не так?

– У нас на родине марципаны – это только лакомство, и никак иначе, – поспешила ответить Тина. – У нас при переживаниях принято употреблять капли валерианы и боярышника.

– И как, помогает?

– Некоторым помогает.

– А вы?…

Том хотел было спросить, из каких мест прибыли его новые знакомые, но Элеонора его опередила:

– Том, – обратилась она к нему, – вы, как специалист по вампирам…

– Что вы, специалистом меня вряд ли можно назвать, – поспешил поправить Элеонору новый знакомый, – я много о них знаю в силу своей профессии. Я работаю писарем в местной библиотеке, много читаю, когда переписываю книги.

– Зачем вы их переписываете? – не подумав о том, что в веке, в котором они находятся, может не быть печатных станков, спросила Кошкина.

– На продажу. Моя работа хорошо оплачивается.

– И много у вас в штате писарей?

– Десять человек, – с гордостью заявил Том. – Если Господь одарил тебя хорошим почерком, это значит, что на кусок хлеба с колбасой ты всегда сможешь заработать. Книги – вещь дорогая.

– Сколько же у вас стоит книга?

– Зависит от количества страниц, наличия иллюстраций, переплета. У каждой книги своя цена.

– Меня интересуют книги по истории, – уточнила Элеонора.

– Из тех, что переписывают в нашей библиотеке… – задумался Терас. – Если взять самую толстую, то тысячу монет, не меньше. Но ее не стоит покупать.

– Почему? – отойдя от обморочного состояния, Раиса мало-помалу начала втягиваться в беседу.

– Ее написал Торкель. Мне не нравится, как он пишет, сложно для понимания, запутанно. Он говорит обо всем и ни о чем конкретно, много эмоций и мало фактов.

– А какую книгу вы посоветуете купить в подарок для моего дядюшки? – спросила Элеонора и, поймав на себе удивленный взгляд Тины, пояснила: – Он очень любит историю.

– Лучше взять Льюиса, у него все по делу, воду в ступе не толчет.

– Книги Льюиса толстые? – спросила Тина, прикидывая в уме, во сколько обойдется им Льюис.

– Средние. У Клода куда толще! – улыбнулся Том, он любил говорить о работе, высказывать свое мнение об авторах и их талантах.

Молодому человеку казалось, что когда он говорит о книгах, он выглядит умным, серьезным, интересным, а это именно то, чего ему сейчас больше всего хотелось. В окружении хорошо одетых, воспитанных дам, явно из высшего света, любой мужчина захочет выглядеть на голову выше, чем он есть на самом деле. Том Терас не был исключением.

– Книги Льюиса лучше писанины Клода, и иллюстрации качественней. Но у книг Клода переплет дорогой, обложка кожаная, высшего класса, а у Льюиса – нет. Я предлагал для книг Льюиса начать использовать крокодиловую кожу. Но разве меня услышат?! Конечно, Клод – племянник нашего управляющего, для книг родственника все самое лучшее, – недовольно махнул рукой Том.

– А вот и ваш заказ, – выставляла еду на стол раскрасневшаяся Аннета. – После, как поедите, позовите меня. Я принесу вам кофе и марципаны. Аптекарь не обманул: марципаны свежайшие! – слово «свежайшие» женщина произнесла с улыбкой, как человек, который ценит хорошую еду и не страдает отсутствием аппетита. – Я вижу, вы нездешние, если желаете, у нас сегодня освободилась комната для гостей, на втором этаже. Могу вам ее сдать, три монеты за сутки. Комната просторная, чистая, дешевле не найдете. В городе на комнаты примерно одна цена, но у меня самая хорошая постель. Вы подумайте, пока будете кушать.

– Спасибо за предложение, – пододвигая к себе тарелку с колбасой, улыбнулась Рая.

– Мы подумаем, – не стала торопиться с ответом болотная ведьма. – Нас трое, в комнате для всех хватит места?

– Для всех хватит, я чего вам и предложила: комната как раз рассчитана на троих, там три кровати.

– Хорошо, мы подумаем, – приступила к трапезе Элеонора.

– Приятного аппетита, зовите, если что, – вытирая руки о передник, Аннет ненадолго вышла на улицу и через пять минут вернулась обратно с корзиной, полной фруктов.

– Фрукты для пирогов понесла, – заметил Том. – Утром на завтрак у них всегда пироги с яблоками. – Про цены за комнату она сказала правду. Цены в городе почти одинаковые, не считая окраин – там дешевле, потому что с клопами.

– Не хотелось бы с клопами, да? – Тина обвела приятельниц взглядом.

– Тогда советую снять комнату в «Зеленом драконе», пока ее никто не занял. Бывает, купцы понаедут, займут все комнаты, хоть на улице ночуй. С моим приятелем так было. Конечно, я его приютил на пару дней. Комендантский час, после восьми вечера на улицу выходить опасно, время от времени и к нам залетают вампиры. Это очень редко случается, но осторожность все равно не помешает.

– Аннета, – позвала хозяйку заведения Тина. – Можно вас на минуточку?

– Иду, – отозвалась из кухни Аннета. – Иду, – повторила она, раскачиваясь с ноги на ногу, подходя к столу.

– Мы подумали и решили снять у вас комнату. Кстати, колбаса, овощи у вас высший класс, – похвалила Тина.

– Вот вам девять монет, за три дня вперед, – протянула хозяйке таверны деньги Элеонора.

– Комната номер три к вашим услугам. Постели заправлены, полотенца я меняю один раз в неделю, сейчас служка принесет вам три ключа от номера. По всем вопросам обращайтесь ко мне или к моему мужу, его зовут Артуро, он обычно работает на конюшне, а я на кухне или в зале обслуживаю гостей.

– Аннета, – послышался голос посетителя, сидевшего за соседним столом. – Пива мне и жареной говядины.

– Иду, – хозяйка таверны не спеша направилась к соседнему столу. – Иду-у-у, – продудела она, сложив губы трубочкой. – Иду-у.

– Так вы советуете нам обратить внимание на Льюиса? – вернулась к разговору о книгах Элеонора.

– Льюис дешевле и содержательней всех остальных.

– И сколько стоит его книга по истории?

– Пятьсот монет.

– Это в два раза дешевле, чем книга Торкеля?

– Да, но я вас уверяю, дешевле – не значит хуже, просто она тоньше книги Торкеля, и все! Ну и переплет у нее не из кожи крокодила. Но это, может, и к лучшему. Будь она из крокодиловой кожи, она стоила бы дороже. Книга у Льюиса очень содержательная, он охватывает период истории с девятнадцатого века до наших дней. На обложке так и написано «История с XIX по XXIII век».

Услышав фразу «двадцать третий век», дамы в недоумении переглянулись.

– Как вы интересно рассказываете, – сделала комплимент писарю Раиса. – С XIX по XXIII век это довольно большой временной отрезок. А он затрагивает вопросы современных традиций народа? Я очень люблю читать о традициях.

– Конечно, он описывает традиции не только наши, но и наших предков, затрагивает вопросы религии и, конечно же, отдельная глава посвящена вампирам.

– Конечно, как же без них? Вампиры это не шутки, – согласилась Тина.

– Мы хотим купить книгу сегодня. Это возможно? – Элеоноре не терпелось приступить к изучению истории XXIII века.

– Конечно, возможно, надо только поторопиться: в шесть вечера библиотека закрывается.

– Сейчас который час? – осведомилась озерная ведьма.

– Два часа дня. Колокол на церкви пробил дважды. У нас еще есть время. После обеда я провожу вас в библиотечную лавку.

– А в вашей библиотеке дают книги для чтения на дом? – продолжала расспросы Рая.

– Нет, что вы! Книги слишком дороги, если каждый начнет их листать, они быстро истреплются и придут в негодность. Если человек не может или не хочет покупать книги, он может купить абонемент на прослушивание издания, которое его интересует. У нас хорошие чтецы. Они читают вслух два раза в неделю, по субботам и воскресеньям, с десяти утра до шести вечера. Сейчас, к примеру, проходит чтение поэмы «Умри, но не сдавайся!» Желаете послушать?

– Пожалуй, как-нибудь в другой раз. Вообще, это я так спросила, от любопытства, – нашлась Раиса. – Нам книга нужна в подарок для дядюшки Элеоноры, он их коллекционирует.

– Сколько же книг насчитывает коллекция вашего дядюшки? – глаза Тераса загорелись от зависти, в первый раз в своей жизни он слышал о коллекционере книг.

– Не знаю, – растерялась Кошкина. – Может быть, тысяча, а может, пять тысяч или десять. Точно не скажу.

– Ого, это же целая библиотека! – он, наверное, очень умный и богатый человек, раз может позволить себе целую библиотеку?!

– Да, он торговец, у него свои магазины, дела идут прекрасно, – объяснила высокие доходы вымышленного дядюшки Элеонора.

– У нас торговые лавки называют магазинами, – пояснила Тина.

– У нас в городе тоже взяли моду переименовывать лавки в магазины, а парикмахерские – в цирюльни. Забавное название для парикмахерской – цирюльня. Вам так не кажется? – поддержал тему разговора Терас.

– Мы привыкли к этим названиям, у нас некоторые цирюльни называют салонами красоты. Кофе и марципаны, пожалуйста, – последовала примеру посетителя за соседним столом Тина и громко позвала официантку.

– Иду, иду, – послышался голос Аннеты, – иду-у-у, – протянула она, медленно выплывая из кухни с подносом в руках, и направилась к зовущему. – Николя, маленький бездельник, ты принес барышням ключи от комнаты или нет? – она задала вопрос пробегающему мимо нее рыжему мальчугану. – Тебе все надо повторять трижды. По лицу вижу, что не принес. Быстро неси ключи, барышни ждут. Шалопай! – женщина укоризненно покачала головой.

Мальчуган пулей залетел на кухню, выбежал из нее, обогнав хозяйку таверны, подскочил к столу и, положив на него, возле Тины, три ключа и не произнеся ни слова, выбежал на улицу.

– Шустренький! – залюбовалась мальчуганом Тина.

– Да, шустренький! Только этого шустренького не дозваться, когда надо, – ворчала Аннета, выставляя перед гостями кофе и марципаны. – Энергии в нем много, а толку мало. Хотя чего я от него хочу, он еще маленький, – рассуждала женщина. – Маленькие дети должны без толку бегать взад и вперед, у них природа такая, – официантка собрала со стола ненужную посуду и, тихо напевая, отправилась обратно в кухню.

Сытный обед дал о себе знать. Тине захотелось прилечь где-нибудь в тихом, уютном местечке и немного вздремнуть, тем более что она не спала всю ночь, мучаясь морской болезнью. Но, понимая, что сон придется отложить до вечера, собралась с силами и со всеми вместе направилась в городскую библиотеку. Проходя мимо позорного столба, где недавно мучился от яркого солнца плененный вампир, она заметила, что осужденного на этом месте уже нет:

– А где вампир? – поинтересовалась ведьма.

– Казнили, – без тяжести в сердце ответил Терас.

– Уже? Так скоро? – пытаясь скрывать жалость к существу, расставшемуся с жизнью, Тина изобразила легкое удивление.

– Дожидаться вечера опасно, – объяснил мужчина. – Его могли отбить свои, у них после захода солнца наступает пик активности. Поэтому казнь всегда проводят засветло.

– Как его казнили? – поинтересовалась Элеонора.

– Как и всю нечисть, сожгли.

– А кого вы считаете нечистью? – напряглась болотная ведьма.

Слова молодого мужчины ей явно не пришлись по вкусу.

– Ведьм, колдунов всяких, – Том посмотрел на Раису и заметил на ее лице изумление. – Вы удивлены? Разве у вас не сжигают ведьм?

– У нас их нет, – не найдя, что ответить, сказала озерная ведьма.

– Вы их уничтожили?

– Да-а-а, – кивнула Раиса. – Я думала, и вы их уничтожили, поэтому удивилась.

– Мы стараемся по мере своих сил, делаем все возможное. Но зло не дремлет. В прошлом году целое поселение крестьян, живущих у границы карантина, присягнули дьяволу, заключив мир с вампирами, отказались платить налоги нашему правительству. Их предали праведному суду. «Со злом надо бороться жестко и беспощадно», – так учат нас святые отцы, так учит нас городской суд.