Читать книгу: «Допинг»

Пролог

– Помоги, прошу тебя.

Мужчина глубоко затягивается, смотря мимо собеседницы, на красиво заходящее за небосклон солнце.

– Это ничего мне не даёт, – спокойно проговаривает, точно зная, как больно сейчас делает.

– Пожалуйста, – голос просящей, срывает на шепот.

– Лар, бизнес так не ведут, – жёстко чеканит и щелчком пальцев отправляет окурок в сторону.

– Олег, умоляю, всё что хочешь. Пожалуйста. Нет у меня такой власти, нет, понимаешь? Не отдадут мне девочку, старая слишком для этого, никакая опека не отдаст. Она же у меня одна осталась, нет больше никого. Ты же сам отец, прошу тебя.

Рыдает, цепляется за рукав дорого пиджака мужчины.

Стряхивает пальцы, окатываю женщину призрением. Когда-то очень давно он хотел услышать от неё мольбы и раскаяние, но сейчас, после стольких лет это уже не греет душу. Ничего не греет.

В молодости бурлила горячая кровь, не давала спокойно сидеть на месте хотелось рвать, метать и прыгать выше головы… ради неё прыгать, а она всё равно любовь выбрала. Дура.

Вышла замуж за хорошего мальчика, родила от него, а Олег как бы не бился, чёртовым эстетам рожей не подошёл. Не хотели они дочь отдавать за него, всё орали: «Плебей, уголовник, вор», а он и есть вор… всё что можно украл кроме неё… не захотела она. А сейчас стоит и молит, руки морщинистые, а слёзы как в девичестве по щекам и глаза цвет поменяли… тоже как тогда, когда просила не приходить, потому что отец запретил и нельзя больше видеться.

Олег хотел сжечь дом, спалить ко всем чертям. Бензин приволок, спичку зажёг, а потом про неё вспомнил и сплюнув на дорожку – ушёл. Всё думали, что он по наклонной пошёл, но на самом деле, он там свой, а она своей не стала нигде…

– Хорошо, тогда сделай то, в чём отказала пару лет назад.

Лариса сдавленно охает, назад подаётся, хватаясь за сердце.

– Ты с ума сошёл! Я давно не у дел. У меня даже доступа нет, как я это сделаю? Это незаконно Олег. Олег… пожалуйста…

– То, что ты просишь сделать, тоже незаконно, – припечатывает, – Думай, Лар, у тебя несколько суток. Ты мне, я тебе. Сделаешь, получишь девчонку. Я всегда с тобой честен.

– Оставь хотя бы ренту с пролонгацией.

Улыбнулся. Уступает. Всегда уступала ему, во всё в чём могла Лариса уступала. Однажды только выбор не в его сторону сделала, а он не простил. От того и ненавидит до сих пор. Волосы уже седые, внуки есть, а всё ещё ненавидит.

– Если только ты потом их «случайно» потеряешь.

– Как скажешь, – голову опустила, губы сжала.

Уходя, не обернулся. Не привык назад смотреть. Да и не хочет уже… Насмотрелся когда-то очень давно… и до сих пор помнит.

Хлопок двери и спустя минуту автомобиль отъехал от дома. Она ещё какое-то время постояла в тишине сумерек, безотрывно смотря на удаляющийся автомобиль, а потом побрела в дом, чтобы из-под полы достать бланки с печатями. Десять лет их хранила, как знала, что в какой-то момент понадобятся… думала для себя. Оказалось – нет.

Было сожаление, было даже больно, но она всё равно заполняла документы, всё равно вносила изменения в домовую книгу и подделывала подписи. Скоро шестьдесят, а память всё ещё как у девчонки. И слава Богу, что так. Слава Богу! Иначе как бы она заполнила все и указала, что все жильцы, их маленького кусочка частных домов, так и не оформили землю во времена приватизаций в частную собственность. Никак…

Спустя сутки, лакомый кусочек, полностью принадлежал Голину Олегу Константиновичу, предпринимателю и меценату города. Который с широкого плеча выделил свои земли под аренду для построек малосемеек и частных домиков для больше трёх десятков семей… сроком на восемнадцать лет.

А ещё через сутки она получила документ, в котором Тамара Андреевна Короткова теперь останется с ней, потому что отныне она её опекун. Опекун маленькой розовощекой девочки, родившейся всего пару недель назад.

Сердце сжалось, но уже от счастья. Она справится, обязательно справится и ошибку в этот раз не допустит.

Глава 1

Тамара

– Томка… Тама-а-а-арочка, Томусичка, Томулечка. – тянет Сева, нагло тесня меня и плюхаясь рядом.

Пихаю в плечо оборзевшую морду, но тому хоть бы что. Осеннее солнышко явно напекло головушку…

– Ну, пожалуйста, малых. – закидывает на плечо руку, к себе притискивает. – Куда я без тебя, а? Помру, бля…

Действительно, куда ты, придурок…

Фыркаю, веду плечами стараясь хоть как-то скинуть тяжеленную длань, но Сева упрямо ближе двигается, как обычно, собственно. Зараза… полностью нарушает моё личное пространство, не испытывая при этом хоть малейшего дискомфорта! И этим только сильнее бесит. Бросаю острый взгляд, в котором высказываюсь на максимум, но тот лишь широко улыбается, демонстрируя идеальные тридцать два.

Высокий, красивущий, с нахальной аристократической лица. От такого девчонки писают кипяточком, выстраиваясь стройным рядочком. Все, в диапазоне зрительной досягаемости. Я бы тоже, возможно… когда-то… очень пьяная и его не знающая, так хорошо, как знаю!

– Я ж сдохну… ну-у-у…пожалей бедолагу…

За очередное «жмяк», моего страдающего предплечья, Сева получает увесистый удар под рёбра. Охает, пыхтит, потирает, но из роли не выпрыгивает: так проникновенно в глаза заглядывает, что хоть плачь. Если бы не знала его с первого класса, послала бы пешим по эротическим местам, но я знаю этого идиота и не посылаю по этому же.

– Ну, чё ты такая, а? Я ж к тебе с душой! Умная Тома мне поможет… не оставит друга в беде…

«Умная Тома» сжимает губы, чтобы не покусать оборзевшего мажора. А ещё, «умная Тома» устала быть умной и хочет быть просто Томой, к которой больше никто не подкатывает, для того чтобы что-то с неё поиметь, потому что она самая сознательная в классе или на всё потоке…

Кто бы знал, как я устала слушать из всех утюгов:

– Учись, Тома. Так надо, Тома. Подумай о будущем, Тома.

Бабушка очень любила так говорить пока жива была … постоянно говорила, что не день то:

– Получишь профессию, будешь человеком, я буду гордиться тобой, моя булочка.

И Тома училась… по росту мало куда дотянулась, а вот по учёбе: вот сюда, прямиком в цитадель Фемиды, не сразу… за плечами год медицинского уже есть, но всё-таки… доползла.

В общем, я бы медицину не выбрала – далека от этого, но бабушка настояла, очень хотела. Я готовилась, училась – все глаза стёрла, но сама хотела вот сюда, к ним.

Бабушки не стало летом, и я забрала документы, чтобы поступать в другой институт. Неясно, что их впечатлило больше: множество грамот за заслуги в спорте, из-за которых тренер в приёмной комиссии прицепилась ко мне, или моё желание сдать все недостающие предметы за два месяца, чтобы сразу попасть на второй курс, а не начинать с первого.

Фиолетово что из этого… тут главное результат, а он на лицо, точнее на руках.

Сева трясёт перед носом стаканчиком кофе, с заранее заготовленной шоколадкой. Знает какой презент нужен, чтобы задобрить. Ушлый, блин. Он как увидел меня в первую неделю начавшегося семестра – радовался как малыш леденцу.

– Слушай, самой тяжело. Я не уверена в ответах. Как мне взять ответственность за твои, а? У меня ещё свои надо досдать, а тут новая инфа. Может быть и хуже…

Пытаюсь вразумить и сделать так чтобы отвалил окончательно, но Сева будет не Севой, чтобы так просто сдаться. Никогда не сворачивает с намеченного… ни-ко-гда! Твердолобый эгоист.

– Да ты чё! Ты же сечёшь! Самая умная девчонка, которую я знаю! – склоняется к уху и шепчет, совсем другим голосом, более хрипым, почти умоляющим: – Зайчик, ну помоги… Я целый год на волоске мотылялся без тебя. М-м-м?

Зайчик, котик, бусинка… задолбал!

В курсе я, как он «мотылялся»… платил небось кому-то, чтобы делали за него, да ответы переписывал, чтобы никто не видел. Это со мной у него шоколадка, другие фиг за это согласны. Я, если уж совсем честно – тоже! Мне бы живые деньги, а не молочная фигня, после которой есть хочется через час.

– Ты ко мне бегать будешь три года? – начинаю возмущаться, игнорируя пуд печали и скорби в голубых глазах.

Не до него, если уж честно, я сама на иголках. Сева – дополнительный раздражающий фактор, коих в моей жизни, нормально так получается. До фига – я бы сказала!

– Просто выходи за меня! – выкрикивает, максимально близко прижимаясь.

Его дружки начинают ржать и подкалывать, но Сева даже бровью не ведёт, во все глаза на меня смотрит, того и гляди в натуральную величину готов кольцо притащить лишь бы сделала.

Такой позёр!

На публику отрабатывает как за здрасти… От него всегда много шума и внимания лишнего. Этот парень, без показательного бахвальства не умеет и этим меня бесит.

Киваю, состряпав недовольную физиономию. В ту же секунду меня сгребают огромные лапищи и до хруста в рёбрах прижимают к твёрдому мужскому телу. Твёрдому и охренеть как пахнущему, заставляя вспомнить насколько давно я сама по доброй воли не с кем не обнималась…

Очень, блин, давно…

Сева звучно чмокает в макушку, а девульки вокруг: кто в шоке, кто завидует… М-да, знали бы вы версию, что была «до этого» – ужаснулись, милые… Сева дистрофиком всю среднюю школу отбегал, его только что ветром не сдувало, а потом как вымахал за последние два года… Мамочки… Вся школа по нему тащиться начала.

– Твоя ранимая душевная организация не выдержит этого. – спокойно замечаю.

– Да хорош! Буду тебя холить, лелеять. Будешь у меня улыбаться, а не кусаться.

– Ага… а я тебе дезешки делать… до диплома.

Смеётся, но от меня отрывается. Серьёзным наконец становится, локти на колени опирает, горбится, голову даже опускает и начинает второй круг уламывания, чтобы закрепить.

– Да батя, таких пистонов ввалит, если завалюсь. Том, он тачку отнимет. – пинает камушек и снова на меня огромными глазами, всеми известного кота, сморит. – Он, бля, может. Дед ещё насел… Просто не представляешь какой дома пиздец. И не свалишь никуда.

Киваю на автомате, не веря в сказанное. Жаровский своего младшего сыночка любит безграничной любовью. Даже когда он побил стекла в спортивном зале и послал физрука, ничего не сделал, хотя надо было прибить. Сева хороший парень, но иногда его так штормить начинает… что лучше рядом не стоять.

А может я чего-то не понимаю. Может быть, у богатых свои причуды? Им вот, не надо крутиться как белке в колесе, чтобы жить и дышать свободно. Умылся, оделся, спокойно и ровно пошёл на учёбу… или повезли на учёбу – что всегда чаще.

Да… были бы у меня такие возможности, как у него, я бы не стала прожигать перспективы.

– Выучи сам.

– Да, пиздец! – вспыхивает.

Качаю головой. Ну да, проще же со мной договориться.

Этот «шикарный парниша» в младших классах из-за всего задирал: стоптанная обувь, дешёвые тетрадки, карандаши… Козлил всё девство, а потом как-то раз и понял, что надо к отличнице по-другому относиться – выгода то прямая. В какой-то момент я оказалась перед выбором: его защита и домашки или всё тоже самое, но в три раза хуже, потому что мы взрослели и классовое неравенство становилось очевиднее, а это, знаете ли, не прикольно. Я сделала разумный выбор и пока моё «крыло» тусило, спокойно себе училась, а он переписывал на переменах. Вся школа знала, что Жаровский за меня впряжется, если надо было. Про нас думали, что мы парочка, но на самом деле – нет, мы скорее союзники. Мне нужны были союзники… в месте, где я жила не было маленьких детей… уже лет двести, блин. Частные дома в самом центре городских джунглей: пара десятков ветхих домиков, где только старики и живут.

Спасало одно – это очень хорошее место, мы почти в центре, соответственно по месту жительства я ходила в хорошую гимназию, а будучи безотцовщиной, ещё и ела там бесплатно. Вкусно и много ела! Бабушка пихала меня на всевозможные кружки, олимпиады и всё-всё, что было под рукой. В гимназии много чего было, я всё перепробовала. Моя занятость была максимальной… под потолок – вот такой.

Так что да, училась я среди зажравшихся мажоров, которых папочки привозили на бехах, да на ауди. Мне же нужно было пару кварталов пешком в любую погоду и фиолетово, что идёшь вся грязная… прям из калитки. Дорог то там нормальных и в помине не было никогда.

– Тома! – кричит Полина, выруливая из-за угла здания – Привет!

Рыжеволосая одногруппница, с весело подпрыгивающими кудряшками, подбегает и смачно целует в щёку. Смеюсь, она такая со всеми, чуть улыбнулись друг другу и сразу друзья навеки. Смешная и добрая. У таких всегда душа на распашку.

– Привет. Закончилась, консультация?

– Ага! Фу-у-ух! Так закидал нас, шо епец! – эмоционально прикрикивает, а потом вдруг на Севу смотрит и стремительно краснеть начинает.

Блин… Малыш, наш плейбой… та ещё задница!

– Поль, я сейчас подойду, займёшь мне очередь? – киваю в сторону столовой.

– А? – отрывается от зрительного контакта с Жаровским и рассеянно смотрит на меня.

Одна секунда, вторая… и наконец-то очухивается.

– Да… да, конечно. Может я что-то возьму сразу?

– Не-не, иди, я сама. Просто займи.

Как только «подпрыгивающие кудряшки» скрываются, Сева выдаёт:

– Прикольная у тебя подружка.

Не сдерживаюсь – пихаю локтем. С силой, чтобы понял! Кролик – переросток.

– Не надо.

Скрещиваем взгляды. Он руки поднимает, типа не при делах больше, а у самого глаза горят. Похотливое чудовище.

– Короче, – ударяю по своим коленям, – давай сюда, посмотрю на паре.

Меня тут же сгребают в охапку, смачно так в щеку целуют, как Полина минуту назад, и на коленях молниеносно оказывается тетрадь. Волшебник блин, откуда только вытащил?

– Как ты ЕГЭ сдавал только… балбес.

Откровенно негодуя, открываю тетрадь, чтобы увидеть там вакханалию… За полтора года я от этого отвыкла… Писульки Севы… вот кому в мед надо было!

Господи, попробуй сначала разбери, что тут написано, не то, чтобы реши.

– За то, ты умничка, звезда моего сердца.

Кривлюсь и поднимаю взгляд, чтобы на дальнем конце парковки чётко увидеть взгляд, направленный прямо на меня. Прожигающий и такой… очень красноречивый взгляд.

Сева ещё что-то щебечет, эмоционально и громко, а я не слышу. Я там, под пушечным ударом… Лицо предательски покалывает… кажется, я начинаю гореть. Опускаю глаза.

Как же стыдно…

Хоть вой – вот так стыдно. Стыдобища кошмарная!

Это могла быть красивая история, которую можно рассказать подружкам, а не покрываться испариной от снедающего чувства отчаяния за произошедшее…. Ещё и перед всем потоком отличилась…

Такое позорище!

Пожалуй, что-то подобное я испытывала, когда меня зажали девочки постарше и вылили на голову кукую-то гуашевую бурду, с криками и стёбом, что я грязнуха. Я домой шла и краску по лицу размазывала, в попытке стереть… а все смотрели.

Маленькая Тома ревела за красивое пальтишко… оно бежевое, новенькое… а они, вот эту вещь красивую, – испачкали, просто покуражиться немного решили… Так и сейчас… Я столько сделала, чтобы никто не трогал и не особо лез и тут на тебе! Прилетело откуда не знали.

– Эй, малых, ты чё подвисла? Наконец заценила перспективки?

Поднимаю на парня глаза, Сева в ответ поигрывает бровями. Это не флирт и не подкат – он просто вот такой, вот.

– Отвали уже, бабник-шокерист.

Ржёт и вдруг прижимается лбом к моему виску.

– Бля… ты мой братан, Томка, братан. – бормочет едва слышно, а потом сразу в себя возвращается: – Но, если чё, я всегда готов.

Придурок.

Глаза закатываю и не смотрю туда, где огнём горит… потому что блин, впервые в жизни мне хочется ототкнуть Севу так, чтобы он не демонстрировал всем и каждому, как может себя со мной вести.

Не при нём… не при нём!

За это тоже становится стыдно. Дико, сжирающе – стыдно!

У меня сейчас не просто горит – пылает! И за тот случай тоже. За тот даже больше! Чернильным пятном на белоснежной ткани – не отмыться и не забыть ничего…

Это же надо было так…

– Всё, чао, Сев. Напишу, если смогу.

Подрываюсь с места и бегу в сторону столовой, лопатками чувствуя взгляд. Так его чувствую, что асфальт под ногами искрить начинает.

Октябрь в этом году как август, тёплый и солнечный, а меня морозит. Вышибает из зоны комфорта! И так происходит каждый раз, когда случайно напарываюсь на прямой взгляд серых глаз – и это «случайно» происходит очень часто. Слишком часто!

И самое ужасное… что всё это началось ещё раньше, чем я осознала.