Практическая психология. Изучение индивидуальных различий

Мой ласковый и нежный…

Осенние листья. Красиво, не правда ли? Сколько оттенков красного, желтого, зеленого, оранжевого… «Светятся в листьях розовые прожилки, словно в бессонных и утомленных глазах». Как тонко и точно подметила это Новелла Матвеева. А ведь оттенки, нюансы происходящего воспринимает далеко не каждый человек. Не у каждого откликается душа на то, что едва различимо. Один смотрит за окно, видит листопад, серенький, накрапывающий дождик, и говорит: «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день, лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась…». А другой видит все то же самое и думает: «Сыро. Холодно. Надо взять зонтик, надеть ботинки на толстой подошве и теплый свитер». В чем же причина этой разницы в отношении к одному и тому же явлению?

Как-то пришла ко мне на консультацию молодая женщина. Если мне не изменяет память, её звали Надежда. Впрочем, особого значения это не имеет. Надежда, так Надежда. Важно, что пришла она обиженная и растерянная. «Я не знаю, как к этому относиться», – сказала она. – Мой муж не сумел защитить меня. Он струсил. Эти негодяи не были наказаны».

– Пожалуйста, расскажите обо всем подробнее, – попросил я гостью и приготовился слушать. Надежда, теребя в руках носовой платочек, стала рассказывать.

– Мы с мужем возвращались вечером из филармонии, с концерта. Оба были в хорошем настроении. Особенно Максим, мой муж. Он обожает скрипичную музыку, и на него концерт произвел сильное впечатление. Мне даже было несколько неловко за его восторженность. Он много говорил, жестикулировал, напевал свои любимые мелодии. Негромко, конечно. Восхищался красотой вечернего города. Все дергал меня за рукав: «Ты только посмотри на это! А сюда посмотри!» Мы, как раз, шли по бульвару. У нас на самом деле очень красивый центр города. Много старинных домов. И новые дома построены «под старину». Квартиры там баснословно дорогие! Пока Максим восторгался, я думала, что неплохо было бы приобрести здесь жилплощадь. Да, что толку мечтать о несбыточном! Так вот. Мы с Максимом идем по бульвару. Вокруг редкие прохожие. А прямо на нас, не сворачивая, шествует компания подростков. И видно, что они настроены агрессивно. Нам бы раньше их заметить, да уйти куда-нибудь в сторонку. Но мы – каждый в своих мыслях, и вперед не смотрим. А когда их увидели, то было уже поздно. Подростки нас окружили. Скалятся, как волчата. Один, самый мерзкий, грязно выругался и выхватил у меня из рук сумочку. Но не убежал, а наоборот, стоит, издевательски смотрит на нас и роется в моих вещах. Чувствует себя хозяином положения. Максим попытался отобрать у него сумочку. Сделал шаг, но тут же оказался на земле. Кто-то сделал ему подножку. Мне стало так страшно. Я одна, без помощи, в окружении этих молодчиков, от которых можно ожидать, чего угодно. Максим лежит на земле. Господи, как же мне стало плохо!

Надежда, рассказывая это, передернула плечами. Я сам кожей почувствовал пережитый ею тогда ужас.

– Но Максим все-таки сумел встать. Он схватил какой-то огромный камень и поднял его над головой. Вообще-то он хорошо физически развит. В институте занимался борьбой. И сейчас в хорошей форме. Он этот камень поднял и крикнул: «А ну-ка, пошли вон отсюда!» И бросил в эту компанию. Но, вы знаете, что я заметила: он как будто специально не добросил. Он мог хорошенько покалечить кого-нибудь из них, этих мерзавцев. Но не сделал этого. Тем не менее, они испугались. И кинулись в рассыпную. Наверно, это были, на наше счастье, не грабители, а просто – мелкая шпана. Они побежали, кто куда. Максим погнался за тем, у кого оставалась в руках моя сумочка. Догнал, вырвал сумку из рук… Я так ждала, что Максим исколотит его до полусмерти. Я так этого хотела. Но он только что-то сказал этому подростку и отпустил его. Я почувствовала себя оскорбленной. За то унижение, которое я только что пережила, виновники не были наказаны. Мой муж не сумел отстоять мою честь.

– Надежда, но если я правильно вас понял, Максим прогнал хулиганов и вернул ваши вещи. И вы продолжаете считать, что он повел себя не по-мужски.

– Да, он поступил, как тряпка. Я думаю, что я даже больше поняла бы его, если бы эти подростки не дали ему подняться. Их было много, и они могли справиться с одним взрослым мужчиной. Это объективно. И за это я бы не обиделась. Наверное, стала бы кричать, звать милицию. Убежала бы… Но ведь он встал, и разогнал их, и поймал за руку этого мальчишку… А избить его не смог. Мой папа, когда наш сосед неуважительно, в пьяном виде, отозвался о маме, повалил его на пол и бил, пока тот не отключился. Да, потом у папы были неприятности. Хорошо, до суда дело не дошло, замяли… Но разве настоящий мужчина думает в подобной ситуации о последствиях? Делай, что должен, и пусть будет, что будет. Ведь это девиз рыцарей. А Максим… Максим просто испугался.

– Разогнать шпану не испугался, а наподдать, как следует, подростку, испугался? Не логично.

– Не знаю. Но у меня в душе остался очень неприятный осадок. Поэтому я и пришла к вам, чтобы посоветоваться. Как мне теперь относиться к Максиму? Как мне понять его и простить?

Я задумался.

– А что вы еще можете рассказать о Максиме, кроме того, что он восторженный поклонник скрипичной музыки? Как вы с ним познакомились? Почему решились связать с ним свою жизнь? Может быть, он раньше был другой – твердый, как скала, суровый и мужественный?

И Надежда пустилась в воспоминания. Нет, Максим никогда не был похож на викинга. Поэтичный юноша, он красиво ухаживал за своей избранницей. И это была не показная, на публику, а истинная красота. В ней была подлинная нежность и глубина чувства. Кроме того, Максим был добрый. Из тех, что мухи не обидят. Причем, в буквальном смысле. Однажды Надя увидела, как Максим поймал муху на стекле… стаканчиком. Осторожно подвинул его ближе к открытой форточке и выпустил крылатое насекомое на свободу. Надежда сочла это чудачеством и большого значения этому эпизоду не придала.

– Хотя, если честно, мне подобное… мягкосердечие никогда не нравилось. Особенно в мужчинах. – Призналась Надя. – Но у Максима это выходило как-то естественно, и раздражения не вызывало. Гораздо больше меня раздражала его страсть к романсам и к сочинительству стихов. Ну, не люблю я, когда сильный, крепкий парень, сидит, обнявшись с гитарой, и воет на Луну. Или когда по ночам ходит туда-сюда по квартире – бледный, с всклокоченными волосами… Надо отдать должное Максиму, он очень скоро понял, что мне это не нравится, и при мне старался не петь и стихов не читать, даже если другие его об этом просили. К тому же он терпеливо выносил мое дурное настроение, многое мне прощал… В общем, я поняла, что из него получится хороший муж: ласковый, любящий и преданный. И мы поженились. Я привыкла к нему, оценила то, чему раньше не уделяла внимания. И если бы не случай на бульваре, мой муж казался бы мне почти идеальным. Но «муж» означает, прежде всего, «мужчина». А мужчина обязан быть жестоким по отношению к врагам его семьи. Разве не так?

Чтобы ответить на этот вопрос Надежды, нужно кое-что разъяснить. И я верну вас, друзья, к красивым осенним листьям. Помните, мы говорили, что не каждый способен отреагировать на их чудные оттенки, восхититься их мудрыми, усталыми прожилками? Да. Эта способность является врожденной.

Информация об окружающем мире приходит к нам в мозг в виде различных сигналов. Среди них есть сильные и слабые сигналы. Представьте себе человека, кричащего от боли. А теперь представьте, что человек, испытывающий боль, не показывает этого. И только слезинка в уголке его глаза выдает страдание. В каком случае речь идет о сильном, а в каком – о слабом сигнале? – Верно. Крик – сильный сигнал, слезинка – слабый. Крик услышит любой, у кого нормальный слух. А вот слезинку заметит не всякий. И недостаток зрения тут ни при чем. Нам может недоставать, пожалуй, душевного зрения, чтобы по едва различимым признакам понять состояние другого человека.

Есть люди, способные отражать происходящее во всех его нюансах. И не только замечать их, но и эмоционально на них реагировать. Эта способность называется «повышенная эмоциональная чувствительность». Это ни хорошо, ни плохо. У всего есть преимущества и недостатки. Важно понимать, что переделать это нельзя. Тренировки и воспитание мало помогают.

И если конкретный человек пришел в этот мир эмоционально чувствительным, его никто от этого не отучит. Везде и всюду он будет видеть жизнь, сотканную из нюансов. Более того, внимание такого человека к сильным сигналам притупляется. Если ему крикнут в лицо: «Ну, разве вы не видите, что мне плохо?», он, конечно, все поймет и постарается помочь. Но гораздо острее отреагирует он, если его будут умолять о помощи… глазами. Затаенная грусть, слезы радости, молчаливый упрек – вот что займет в его сознании приоритетное место.

 
«Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит на деревья.
Он очень долго смотрит на деревья
и очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто – правила деленья!
А он забыл их – правила деленья!
Забыл – подумать – правила деленья!
Ошибка! Да! Ошибка на доске!
Мы все сидим сегодня по-другому,
и слушаем и смотрим по-другому,
да и нельзя сейчас не по-другому,
и нам подсказка в этом не нужна.
 
 
Ушла жена профессора из дому.
Не знаем мы, куда ушла из дому,
не знаем, отчего ушла из дому,
а знаем только, что ушла она.
В костюме и немодном и неновом, —
как и всегда, немодном и неновом, —
да, как всегда, немодном и неновом, —
спускается профессор в гардероб.
Он долго по карманам ищет номер:
«Ну что такое? Где же этот номер?
А может быть, не брал у вас я номер?
Куда он делся? – Трет рукою лоб.
– Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею,
Не спорьте, тетя Маша, я старею.
И что уж тут поделаешь – старею…»
 
 
Мы слышим – дверь внизу скрипит за ним.
Окно выходит в белые деревья,
в большие и красивые деревья,
но мы сейчас глядим не на деревья,
мы молча на профессора глядим.
Уходит он, сутулый, неумелый,
под снегом, мягко падающим в тишь.
Уже и сам он, как деревья, белый,
да, как деревья, совершенно белый,
еще немного – и настолько белый,
что среди них его не разглядишь».
 

Долгий взгляд в никуда, раскрошенный мел в руке, потерянный номерок – как восхитительно точно передал Евгений Евтушенко силу эмоционального воздействия слабых сигналов! Но только на тех, кому «подсказка в этом не нужна».

Чувствительность к слабым сигналам – это способность уловить гармонию, как в предметном мире, так и в человеческих отношениях. И не только почувствовать её, но и привести среду своего обитания в гармоничное состояние. Гармонизация окружающего мира становится интуитивной (а часто – и осознанной) целью чувствительных натур. Так же, как, например, люди, ценящие порядок, не сядут за стол, накрытый несвежей скатертью, чувствительные персоны не могут жить спокойно, когда сталкиваются с нарушением гармонии. В чем бы то ни было. Они всегда постараются исправить положение.

Гармония в мире предметов – это красота. Гармония в мире людей – доброта. И вот ведь как интересно – такое, казалось бы, частное свойство нервной системы, как способность эмоционально реагировать на слабые сигналы, рождает в нашем сознании потребность в красоте и доброте.

Чему же удивлялась Надежда, оценивая поведение своего мужа? Ведь Максим в полной мере одарен повышенной эмоциональной чувствительностью. Он музыкальный и поэтичный, деликатный и добрый. Это как будто про него поётся в песне Высоцкого: «Бить человека по лицу я с детства не могу». А разве можно ударить человека по лицу? – Нет. Нельзя. Ведь бьют, извините, по морде. Значит, вначале представляют себе нечто звериное, чем оправдывают свое собственное зверство. А тот, кто видит перед собой человеческое лицо, никогда не сможет в него ударить, повредить его. Рука не поднимется.

Люди с повышенной эмоциональной чувствительностью всегда видят в другом человеке именно человека, а не зверя. И ведут себя соответственно – гуманно, доброжелательно, сочувственно. Хорошо это? – Во многих случаях хорошо. Но бывает, что это свойство характера наносит вред и его обладателю, и окружающим.

Если говорить о Максиме, то на мой взгляд, он сделал в тот неприятный вечер все, на что был способен. Разогнал хулиганов, защитил жену, вернул сумочку. Большего от него и требовать было нельзя. В тот момент, когда он держал за шиворот своего обидчика, он уже видел в нем растерянного подростка, чьего-то сына, которого мама ждет домой живым и здоровым.

И он пожалел его. Не испугался последствий, как подумала Надежда, а пожалел. Как жалел ее саму, когда она закатывала ему истерики, как жалел ее грубого «мужественного» отца, если он делал Максиму несправедливые замечания. Молчал, терпел, потому что не хотел никого обижать и расстраивать. И в этом, наверное, самый существенный недостаток чувствительных натур. Они жалеют не тех, на кого им указывают пальцем, а всех, кто страдает или вот-вот пострадает на их глазах. А враги это или друзья – им в эту минуту безразлично.

«Пьер быстро взглянул на Долохова и, потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Долохов одной рукою держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов, он упал на снег. Левая рука его была в крови. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову».

Это сцена дуэли между Пьером Безуховым и его обидчиком Долоховым из романа Толстого «Война и мир». Увидев, что Долохов ранен, Пьер, презирая опасность и забыв о нанесенном ему оскорблении, бросился ему помогать. И становить его в этом порыве смогла лишь его собственная деликатность. Безухов остановился и вернулся к барьеру, чтобы дать возможность Долохову ответить выстрелом на выстрел.

Чтобы жизнь рядом с чувствительным человеком была в радость, необходимо знать эту его особенность. Не удивляться и не сердиться, если он, оставив без присмотра собственных детей, будет сидеть у постели больной старушки-соседки. Или если он отдаст последние деньги проходимцу, прикинувшемуся несчастным погорельцем. Или пропустит на режимный объект чужака, который якобы замерз и проголодался.

А не нужно было заставлять его сторожить режимный объект. Его рабочее место в детском саду, в школе, в больнице, в психологической консультации. Нельзя ставить перед людьми задач, с которыми они в принципе не могут справиться. Человек – не универсальная машина. Что-то каждому из нас дано, а что-то – нет. Поймем это, и проблем в наших отношениях не возникнет.

Я рассказал Надежде об особенностях характера ее мужа. Думаю, она поняла, что если хочешь жить с добрым и отзывчивым человеком, то надо приготовиться к тому, что он будет ко всем, без исключения, добрым и отзывчивым. А если кто-то намерен спрятаться за супруга, как за каменную стену, и стать для него драгоценной собственностью, то пусть не удивляется, когда на окнах в этой стене появятся решетки, а в дверях – замки. Впрочем, это уже другая история.

Муки творчества

Самый мощный психический инструмент, при помощи которого человек познает мир – это мышление.

Вот передо мной несколько авторучек. Они разного цвета, разной длины, разного веса, сделаны из разных материалов – у этой пластиковый корпус, а у этой – металлический. Но что же позволяет мне каждый из этих предметов называть авторучкой? Конечно же, пишущий стержень. Этот важнейший элемент есть у всех этих ручек. И у других тоже. Представьте: вы встречаете незнакомого человека и простите у него авторучку – только на одну минуту! И он любезно протягивает вам некий предмет. Именно этот предмет вы раньше никогда в своих руках не держали, да и после держать не будете. Но вы уверенно опознаете в нем авторучку… правильно… по пишущему стержню. Не по синему цвету корпуса, не по блеску металла, не по рекламным надписям… А исключительно по пишущему стержню.

От прочих несущественных подробностей вы при этом просто отвлекаетесь. Кстати слово «отвлекать» по латыни звучит как «абстрахо». Поэтому опознавание ручки через её наиболее важный элемент – пишущий стержень – отвлекаясь от других, менее важных признаков – это пример абстрактного познания. Или, иначе говоря, мышления.

Мышление дает нам возможность в каждом предмете увидеть его самое главное свойство, без которого этот предмет теряет свое назначение, свою сущность. К примеру, что самое главное для ножа? – Верно. Способность резать. И существуют стальные, деревянные и даже пластиковые ножи. Следовательно, не так важно, из чего сделан. Если режет – значит, это нож. А какой самый важный элемент у чашки? – наличие ёмкости для жидкости. Если все другие признаки чашки останутся без изменений, но исчезнет ёмкость – это будет всё что угодно, но только не чашка.

Таким образом, мышление означает познание предметов и явлений окружающего мира через их самые важные, наиболее существенные свойства. Какие же свойства мы безоговорочно признаем существенными? – Те, которые определяют предназначение предмета. Самый первый вопрос, который люди задают, исследуя любой предмет: для чего это? Зная, для чего нужны авторучка, нож, чашка и так далее, люди производят эти предметы, придавая им эти главные свойства. А все второстепенные по значению признаки могут при этом быть самыми разнообразными. И это уже не столь важно. Итак, мыслить, значит уметь отделять главное от несущественного.

Сидим мы как-то с приятелями в кафе. И я, теперь уже не помню, по какому поводу, начал объяснять им, что такое мышление. Примерно так, как только что проделал это для вас, друзья мои. Мы с вами говорили об авторучках, а тогда я взял в руки кофейную чашку. И стал перечислять ее признаки: она белого цвета, сделана из фаянса, весит примерно граммов тридцать-сорок, имеет золотистый ободок, имеет ёмкость для жидкости… Что же из перечисленного самое важное для чашки? Один мой приятель, не задумываясь, выпалил: «Ёмкость». Другой удивленно посмотрел на всех и сказал… внимание!.. «Смотря для чего использовать».

Стандартно мыслящий человек спросит с недоумением: «Для чего же, дружок, ты собрался использовать предмет, который произведен на фабрике именно как «чашка кофейная»? И пожмет плечами. А вот тот, кто мыслит нестандартно, ничуть не удивится. Он и сам готов придумать чашке множество вариантов применения. Каких? – Этого пока он не знает. Но убежден, что варианты небанального использования хорошо всем известного предмета существуют.

С чем же связана такая «широта» взгляда? – На самом деле, с тем, что нестандартно мыслящий человек готов любой признак предмета посчитать главным, наиболее существенным. Абсолютно любой: и действительно важный, и случайный, малозаметный, и даже выдуманный, которым он наделил этот предмет сам, в своем воображении. И никто ему в этом не указ.

Он сам не знает, на каком признаке остановится его мысль на этот раз. Ему говорят: «В авторучке важнее всего пишущий стержень». Он возражает: «Чепуха. По-моему, самое главное в этой авторучке – белый цвет корпуса». – «Постойте, постойте. Если я особо выделяю пишущий стержень, то получаю возможность отнести предметы, у которых он есть, к классу авторучек. Вот они все у меня здесь – внешне такие разные, но все – авторучки. Какую же группу предметов сформируете вы, с вашим белым цветом?» – «Группу из предметов белого цвета. Белый лист бумаги, белый носовой платок, белая авторучка, белая зажигалка…». – «Как же вы назовете эту вашу «белую» группу? И для чего она?» – «Пока не придумал. Возможно, это будут элементы декора. А, может, и нет».

Видите, как только мы перестаем четко фиксировать в сознании главный признак предмета, а вместо этого начинаем экспериментировать с его малосущественными свойствами, наша фантазия уводит нас далеко.

Давайте проведем психологический опыт. Итак, мы выяснили (и это для большинства людей непреложная истина), что главное в ручке – пишущий стержень. А теперь представим себе, что корпус одной из ручек сделан из золота, инкрустирован драгоценными камнями. Представили? Я пока не могу, но я постараюсь. Значит, корпус из золота. Драгоценные камни. Неужели всем этим можно пренебречь?

Так давайте объявим, что для нас важнее стоимость корпуса авторучки, чем ее способность писать. С какими же предметами рядом мы теперь поместим эту ручку? Правильно. С золотым портсигаром, с кулоном из бриллиантов, с платиновыми запонками… Словом, с другими драгоценностями. Заметьте, не с авторучками, а с драгоценностями. Как только мы перенесли внимание на один из второстепенных признаков, мы тут же соскользнули с темы авторучек на другую тему. В нашем примере – на тему драгоценностей. И так происходит всегда.

Заговорили про огород. Один вспомнил, что на огороде легко приживается бузина. Другой приписал бузине любовь к теплому южному климату. Третий отметил, что именно в такой климатической зоне расположен город Киев. Четвертый упомянул своего дядьку, живущего в этом славном городе. И вот вам: в огороде – бузина, а в Киеве – дядька. Типичный пример постоянного соскальзывания с одной темы на другую.

Помню, как одной девушке-студентке я предложил выполнить тест на определение склада мышления. Она должна была разложить карточки с изображениями предметов на группы. И объяснить, что за группы у нее получились. А карточки были самые разнообразные: большие и маленькие, цветные и черно-белые, фотографические и рисованные. Не говоря уже об изобилии изображенных на них предметов. Там было всё: и цветы, и плоды, и бабочки, и кастрюли, и транспортные средства, и животные, и люди… Кстати, люди были изображены в профессиональной одежде: механик в комбинезоне, врач в белом халате, учитель в строгом костюме.

Девушка хорошо справилась со всеми заданиями: она формировала большие группы карточек: флора и фауна, одушевленные и неодушевленные предметы. Дробила их на более мелкие: животные дикие и домашние, транспорт колесный и воздушный и тому подобное. В общем, показала, что обладает организованным и последовательным мышлением. Вот только карточку с изображением младенца она не знала, куда поместить.

«И куда же?» – Спросил я её. Она мучительно думала. «Вот сюда», – девушка наконец решилась. И положила младенца… к лопате, топору, врачебному стетоскопу… «Что это значит?» – Я был крайне удивлен. – «Что это за группа?» – «Это орудия труда. Вначале я хотела поместить младенца к людям, но вы же видите – люди здесь все состоявшиеся, развитые личности. Поэтому нет. Рано ему еще сюда. Поместить к животным – рука не поднялась. И тут я подумала: ведь в любой цивилизованной стране матери за то, что она родила ребенка, платят деньги. Значит, женщина таким способом зарабатывает. Следовательно, ребенок – орудие труда».

Каково?! И это у девушки, которая до этого момента решала правильно довольно сложные задания на интеллект. Она отвергла самый существенный признак младенца – огромный человеческий потенциал, который в него заложен, и который определяет его принадлежность к людям, к обществу. Сосредоточилась на второстепенном признаке – мать младенца получает денежное пособие. И соскользнула с темы «люди» на тему «орудия труда». Теперь-то нам все понятно.

Непонятно только одно. Зачем мы так подробно рассматриваем стандартное и нестандартное мышление? – А вот зачем. То, что мы называем здесь нестандартным мышлением, имеет ещё одно название – творческое мышление. А механизм соскальзывания с одного признака предмета на другой и, как следствие, с одной темы на другую – это центральный механизм творчества.

Только давайте уточним. Иногда творчеством называют все, что человек делает, «творит». Испёк кондитер торт по кулинарному рецепту, сыграл музыкант пьесу по нотам, собрал любознательный школьник транзисторный приёмник по известной схеме – все это, якобы, творчество. Или творческим человеком называют любого представителя так называемых «творческих профессий». Но разве петь под фонограмму, исполняя нехитрый танец, выученный и отрепетированный с хореографом, или скакать по сцене в костюме бабы Яги, выкрикивая текст чужой пьесы – значит «творить»? Чем же это отличается от изготовления, например, детали по шаблону на токарном станке? Тем только, что актёрская маска в большей степени задействует мимические мышцы, чем работа токаря? Или тем, что певцу желательно пританцовывать, а рабочему это не обязательно? – Маловато будет для принципиального отличия.

Нет, друзья. Творчество – это деятельность, направленная на поиск результата, который к моменту начала этой деятельности неизвестен. Неизвестны также способы его возможного достижения. Искать образ роли, писать пьесу – драматическую или музыкальную, извилистым путем идти к принципиально новому инженерному решению – вот творчество. Этим оно принципиально отличается от деятельности по шаблону, где и результат, и способ его получения известны заранее.

Так вот, одаренность творческим мышлением – врожденная особенность человека. Она либо есть, либо – нет. Крайне важно понимать, что нестандартное мышление обрекает своего обладателя не только на радость творческих находок, но и на постоянное соскальзывание с общепринятых шаблонов поведения на нечто сугубо оригинальное. А это означает, что в любую технологию творческий человек добавляет отсебятину, и тем самым технологию нарушает.

Но всё наше поведение состоит из технологий. Технологии приготовления и приема пищи, технологии завязывания шнурков на ботинках и ухода за телом, жилищем и одеждой, производственные технологии и технологии общения людей друг с другом. Получается, везде и во всем творческий человек оригинален, не похож на других. А будучи непохожим, он и воспринимается как некто странный, не от мира сего. С ним не очень-то хотят дружить, взаимодействовать.

Хотели бы вы быть в постоянных близких отношениях с человеком, который уверен, что у кофейной чашки есть множество различных применений, помимо основного? И то, что другие считают основным – для него не самое главное. Вы же понимаете, что судьбу кофейной чашки рискует разделить всё, что находится в его руках, в его окружении. Он во всем видит многозначность, часто ложную, нерациональную. Он постоянно соскальзывает.

Ученый с мировым именем, нобелевский лауреат Лев Давидович Ландау как-то возвращался из-за границы на поезде. Он не был дома полтора года. В Москве, на вокзале, его ждала мама. Он вез ей подарки, сам был одет в дорогую одежду. Ландау решил написать письмо. Для этого он купил у проводника чернильницу. Закончив писать, он не смог найти крышечку от чернильницы. Она куда-то запропастилась. Поезд тем временем уже подошел к перрону. Нужно было выходить. Тогда Ландау постарался поместить открытую чернильницу очень осторожно в карман плаща. Взял в руки чемоданы, что теперь было крайне неудобно. И стал двигаться к выходу так, чтобы плащ с чернильницей внутри был неподвижен. Внешне он при этом стал походить на глубокого инвалида. Таким его и увидела мама, которая решила, что ее Лёвушка стал жертвой бесчеловечных экспериментов. С ней чуть было не приключился инфаркт. А всего-то Лев Ландау в своем сознании соскользнул с темы встречи с матерью, с темы бережливого отношения к дорогой одежде, на пустяковую тему сохранения грошовой чернильницы, вокруг которой он и выстроил свое поведение. Технология общения с близким человеком была в результате грубо нарушена.

Как жаль, что творческие озарения посещают таких людей далеко не всегда, а вот нарушения общепринятого порядка вещей – во всех смыслах – у них происходят постоянно.

Что же делать? Как помочь себе и своему близкому, которому – в награду или в наказание – даровано нестандартное мышление? Как мы уже сказали, это врожденное качество психики. Изменить его нельзя.

Но изменить отношение творческой личности к банальным, шаблонным поступкам в быту – вполне возможно. Более того, это крайне необходимо. Творческому человеку нужно привить вкус к жизни по стандартам. Показать ему, насколько стандартные поступки удобны и результативны.

Ему нужно терпеливо внушать, что и как следует делать в том или ином случае. Внушать, как маленькому, требовать, чтобы он заучивал эти уроки и не уставал их повторять. Ложку надо держать вот так; во время еды не разговаривают, потому что при этом слюна и пища летят в окружающих; входя в дом, нужно здороваться с хозяевами…

Звучит глуповато. Но на самом деле, творческие люди нуждаются в подобных поучениях, без них они ведут себя глупо и нерационально. Еще одна важная особенность: то, что другие усваивают легко, еще в детстве, творческие люди с большим трудом перерабатывают в жерновах своего нестандартного мышления, запоминают плохо да еще норовят все время отступать от правил. Это делает их инфантильными, неразвитыми по сравнению со сверстниками. Не дай Бог, упустить эту недоразвитость и позволить ей укорениться в сознании и поведении человека – с ним просто невозможно будет ужиться!

Неконтролируемое творчество (в значении постоянной отсебятины) может погубить человека, буквально. Так, к примеру, Фридрих Ницше, почувствовав упадок сил, недомогание, решил поэкспериментировать с лекарствами. Он стал ежедневно принимать огромное количество медикаментов, руководствуясь поверхностным, формальным знанием – «это от живота, это от головы, это от бессонницы». Не удивительно, что его здоровье стало ухудшаться день ото дня. А он, не придавая значения губительному самолечению, думал, что его убивает табак или неподходящий климат. И он боролся с курением, переезжал с места на место. Менял все вокруг себя, кроме одного – мешка с лекарствами, которые он каждый день ел горстями. И он писал о себе: «Страшные и почти непрерывные страдания заставляют меня с жадностью ожидать конца». Этот человек запутался в трех соснах. Не понял элементарного. Того, что пришло бы в голову даже неопытному подростку. А ведь речь идет об одном из умнейших людей человечества.

Многие призывают развивать в детях «творческое начало». Я – против этого. Нет его в ребенке – и замечательно. Легче ему будет жить среди стандартных людей, с их стандартными, понятными большинству, интересами. Но если уж ребенок родился нестандартным… Самое лучшее, что могут сделать близкие для творческой личности, – помочь реализовать её потенциал в профессии. Творческий человек должен обрести творческую профессию. А какое слово является главным в этом сочетании: «творческая профессия»? – Верно, «профессия». То есть система строгих, шаблонных технологий. Ремеслом нужно овладеть, а уже в рамках этого ремесла, с его инструментами в руках, ставить задачи нестандартно и решать их в режиме творческого поиска.