Ядерное лето 39-го (сборник)

Под Ящеров подстраивались СМИ, называя это «политкор-ректностью». Ученые переписали под них историю, которая стала теперь историей борьбы свободолюбивых Ящеров против тирании. Все фабрики и заводы мира работали на Ящеров – у них ведь был такой разнообразный, обширный, платежоспо-собный спрос. Банки выдавали им любые кредиты. Любой политик, от махараджи до премьер-министра, делал только то, что хотели Ящеры. Литературные негры писали от их имени романы и сценарии, режиссеры чутко улавливали в этих сценариях «дух перемен».

Тот, кто не хотел работать на Ящеров, просто исчезал – абсолютно бесследно, будто проваливался в преисподнюю, словно ему не было места на этом свете.

А когда Ящеров стало слишком много, и мир уже не мог удовлетворить все их желания, начали исчезать и они.

Закрывались заводы и университеты, поля зарастали сорняками, на месте супермаркетов оставались только тлеющие груды бесполезных вещей. Мир обезлюдел. На место людей, самолетов, автомобилей приходили странные объекты. Они были известны человечеству уже много тысячелетий. Раньше их называли летающими змеями и драконами, позднее – летающими тарелками и НЛО. Люди исчезали, падало поголовье Ящеров, а число странных объектов увеличилось на порядки и продолжало расти и множиться.

Уцелеть можно было только в самых заброшенных уголках мира на Тянь-Шане, в Андах и Гималаях, в Бадахшане… Ученые, продолжавшие работать в горных кишлаках, дали странным объектам другое название – «дырки». Согласно «теории дырок» любой высокоорганизованный объект принадлежит сразу нескольким мирам. Это наиболее выгодная схема существования сложной материи – с точки зрения устойчивости. Такая схема гарантирует, что энергия, потраченная на превращение примитивной материи в сложную, не была израсходована напрасно. Но если какой-то мир уже не поддерживает устойчивость высокоорганизованного объекта, этот объект перестает ему принадлежать. Сразу, рывком. На его месте образуется «дырка»…

– Капитан, с вероятностью 0,91 можно утверждать, что этот живой объект заражен. Анализ электрической активности мозга показал следы диффузного нейрософта, – объявил Пантелеев.

– Значит, Ящер. Мне этот тип сразу не понравился, – задумчиво произнес капитан-лейтенант. Наверное, он решал – пристрелить меня или выбросить за борт.

– Проверьте своих людей, – сказал я.

– Что? – командир подошел ко мне вплотную. Я подумал, что капитан-лейтенант сейчас меня ударит, но он только спросил:

– Как я должен их проверить?

– Проверьте их точно так же, как и меня. Командир корабля неожиданно согласился.

– Это естественная мысль…

– Обнаружены низколетящие цели!. Азимут двести восемьдесят, угол двадцать, дистанция сорок, – доложила система слежения мягким девичьим голосом. Рубка сразу заполнилась людьми, а система визуализации создала десятки виртуальных экранов. «Низколетящие цели» были показаны на них во всех ракурсах. Плоские, похожие на голову кобры, с цилиндрическим утолщением посередине.

Эти «кобры» перемещались как будто бессмысленно, но при этом быстро приближаясь к нам.

Кто-то из экипажа спросил густым тревожным голосом:

– Командир, почему мы не атакуем? Давайте жахнем ракетами левого борта.

Капитан-лейтенант Келарев отозвался лишь невнятным хмыканьем, но я все уловил. Цели—типичные «странные объекты», стрелять по которым – лишь бездарно расходовать боезапас.

На дистанции в двадцать километров все «кобры» исчезли.

– Вы не забыли про тестирование? – напомнил я командиру корабля.

– Я забываю только то, что нужно забыть, – отозвался капитан-лейтенант, но вызвал тестирующую систему.

– Лейтенант Пантелеев, вы – первый.

Через несколько минут лейтенант посерел. Может, он еще и обделался от страха (этому имелись косвенные признаки). Дотошная тестирующая система показала присутствие у него в мозгу диффузного нейрософта.

– Мне жаль, – рука командира потянулась к кобуре.

– Лучше куда-нибудь заприте Ящера номер два и продолжайте банкет, – торопливо вмешался я. – Главное – уловить тенденцию.

Пантелееву всадили парализующий луч из сквизера и в обмякшем виде отправили в пустой ящик из-под боеприпасов.

Проверка доставила большие неприятности еще двум сержантам, рядовому стрелку и офицеру-штурману, показав у них диффузный нейрософт. Все они были парализованы и загружены в оружейные и боеприпасные ящики.

– Теперь ваша очередь, господин капитан-лейтенант, – сказал я, с трудом удерживая лицевые мышцы от улыбки. – Передайте, пожалуйста, сквизер первому пилоту.

Командир, чувствовалось, что занервничал, хотя и сохранял бронзовую невозмутимость лица.

Суровый тестер показал наличие нейрософта и в его мозгу. Бледность поплыла по щекам капитана-лейтенанта.

– Кто вы? – вдруг спросил он меня.

– Сотник Сенцов. Я не подчиняюсь ни командованию седьмого мобильного дивизиона, ни штабу второй эскадры. Дальнейшие сведения вы можете получить, только связавшись с абонентом 2348 в управлении стратегической разведки.

– Мы не можем связаться с абонентом в управлении стратегической разведки, потому что находимся на боевом патрулировании, – отрезал капитан-лейтенант. – Хорошо, я передам командование кораблем первому пилоту. Пусть он меня парализует, а еще лучше – просто уничтожит.

– В этот момент зрители начинают плакать. Не торопитесь, первый пилот может быть также заражен. А что, если ваша тестирующая система функционирует неправильно? По простому говоря, криво фурычит.

Капитан-лейтенант вместо того, чтобы ухватиться за эту спасительную мысль, еще и запротестовал:

– Не верю. У тестирующей системы многократное дублирование всех схем и программного обеспечения.

– Я имею в виду, что тестирующая система не может понять состояния нашего мозга и считает, что причина этому – диффузный нейрософт. А давайте представим, что в мозгу у меня и у вас есть эти самые «дырки» – зоны, выключенные из нашей реальности, принадлежащие уже другому миру.

– Вы хотите сказать, что мы обречены?

– Я хочу сказать, что всегда есть надежда. Возвращайтесь на базу, командир.

Виртуальные экраны показывали, как корабль стелется над горами, а пилот вместе с бортовым компьютером прокладывает курс по звездам и другим естественным ориентирам – ведь «странные объекты» уничтожили как искусственные спутники Земли, так и наземные навигационные системы. Корабль вдруг устремился прямо к одной из горных вершин Бадахшана, еще секунда – и он врежется в сплошную скальную стену. Я зажмурил глаза, но раскрылся шлюз, мы промчались по тоннелю и опустились на палубу в ангаре размером с три футбольных поля.

Через час вместе с директором стратегической разведки полковником Суздальцевым и другими высокопоставленными персонами я находился в кабинете председателя Российского содружества наций, господина Иловайского.

Обладатель пышного звания расхаживал по дубовому паркету и думал вслух, ожидая подсказок подчиненных.

– Итак, сотник Сенцов, вы уверяете, что проникли в три вполне настоящие реальности, где наши приятели-Ящеры еще ничего не испортили.

– Именно так, господин председатель.

– Я все-таки не понимаю физики этого дела, – пожаловался высокий руководитель. – Чем отличаются другие реальности от нашей? За что нам весь этот геморрой?

– Я не думаю, что есть смысл долго и нудно излагать теорию физических множеств, – сказал глава научного совета, главнаучс. – Любая реальность – это множество материальных элементов. Две или несколько реальностей могут иметь общее множество материальных элементов. И это энергетически выгодно для сложной высокоорганизованной материи, это просто необходимо ей для противостояния энтропии. Но если какая-то реальность перестает поддерживать устойчивость высокоорганизованных объектов, она их теряет. Увы, это полностью наш случай. Сегодня наш мир теряет объекты, и на их месте возникают «дырки». Эти «дырки» могут быть где угодно, в том числе в нас самих.

– Если б мы вовремя уничтожили Ящеров, ничего бы этого не было. Никаких дырок в мозгах, – не выдержал министр обороны.

– Послушайте, сейчас речь не об этом, – сказал главнаучс, мимикой продемонстрировав свое отношение к солдафону.

– Как не об этом? Вы сами, милейший, часами говорили про «антропный фактор», тот, который дает энергию высокоорганизованной материи. А Ящеры, загадив мозги населению, этот самый «антропный фактор» уничтожили. Вешать их надо было, а не сопли по пиджакам распускать. Петлю Ящеру на шею, и еще за ноги подергать для надежности. Как вешали татей окаянных наши предки.

– Сотник Сенцов проник в три совершенно самостоятельные реальности, – сменил тему разговора директор разведки. – Проник и вернулся. Его антропный фактор может открыть нам ворота в другую реальность.

– Но ведь мы и так попадем в эту другую реальность, если все объекты мало-помалу захватываются ей, – заметил Иловайский – Человек – слишком сложно организованная система, он не может переходить из реальности в реальность по кускам, заполняясь «дырками».

– А что у нас с гиперкомпьютером? – спросил Иловайский.

– Он сейчас решает задачу, есть ли в нем «дырки», – отозвался главнаучс.

– Пусть прервется. Вложите в этот черный ящик сведения Сенцова и получите координаты «ворот» в другие реальности.

– Но… – главнаучс хотел, наверное, рассказать о тонкостях вычислений на квантовом гиперкомпьютере.

– Никаких «но», только «да».

Через сутки в сторону предполагаемой границы реальностей вылетела эскадра. На флагманском корабле находился я вместе с директором разведки полковником Суздальцевым, здесь же был председатель Иловайский и главнаучс в виде своего цифрового двойника. Впереди летел разведывательный корабль под командованием капитан-лейтенанта Келарева.

Под нами проносились снежные вершины и серые каменистые склоны. Гиперкомпьютер, который был распределен по кораблям эскадры, определял наши истинные координаты и курс.

То, что мы приближаемся к нужной точке, стало понятно, когда локаторы засекли «хвост» из «странных объектов».

– Они хорошо подставились, – обрадовался военный министр. – Сейчас дадим залп мегаваттными импульсниками с флагмана.

– Антропный фактор должен проявляться не так, – заметил дигитальный главнаучс, а гиперкомпьютер сообщил, что мы уже в «воротах», которые распахнулись шире, чем показывали расчеты. Гипер еще стал доказывать, что имел право на ошибку…

Мы вышли из реальности сразу, рывком. Для тех кораблей, что еще не влетели в «ворота», мы наверняка предстали в виде странного объекта, то есть «дырки».

Во мгле, испещренной светящимися точками, я пытался найти нужный мне выход.

Пусть я и «высокоорганизованная материя», обладающая «антропным фактором», но каждая реальность хочет приспособить меня к себе, чтобы не потерять устойчивость.

Можно легко стать гандистом, интернационалистом, капиталистом, Ящером, животным или растением. Вместе с растениями очаровывать насекомых и всасывать солнечное сияние. Вместе с волками чувствовать трепещущую кровь добычи и мощь стаи. Вместе с интернационалистами чаять всемирного братства пролетариев. Вместе с гандистами жаждать пробуждения спящей Азии. Вместе с западными тартарами и восточными монголами вести своих коней до самых далеких рек и морей. Вместе с Ящерами желать все и вся.

5

К ночи сражение за высоту между российскими и брито-индийскими войсками закончилось, гандисты принуждены были отступить с конфузией. Однако усталые русские воины наблюдали чудную игру огней в темном небе, а также вспышки и множество искр, как будто в высотах ратоборствовали ангелы, слуги божьего престола, и бесы, исчадия адские. Несколько военных священников вознесли молитвы, желая скорой победы светлому небесному воинству и поражения мерзким посланцам бездны.

Незадолго перед зарею небо вдруг окрасилось в розовые тона и наверху возникли контуры неведомой страны с горами, городами, реками и озерами, а потом все вновь заволоклось тьмой. Наблюдатели застыли в молчаливом недоумении, надеясь на божественный источник знамения.

Ближе к полудню русские войска, закрепившиеся на высоте, подверглись атаке брито-индов сразу с трех сторон. Сперва позиции были перетряхнуты тяжелой артиллерией врага, а затем густыми цепями в лоб пошла бенгальская дивизия. Со стороны перевала, сокрушив слабые егерские заграждения, хлынули красные шотландские стрелки. А с юго-западной неожиданной стороны, прямо с горной вершины, посыпались, как горох, отчаянные гурки.

Первая линия обороны русских войск была смята, и через окопы, ставшие братскими могилами, проползли танки; бенгальской пехоте даже не понадобилось вступать в ближний бой. Вторая линия обороны хлестнула наступающих плотным пулеметным огнем, да и танкам все сложнее было подниматься вверх по склону. Однако русские солдаты слышали канонаду у себя на флангах и даже в тылу, поэтому неуверенность приходила на смену упорству. И вправду, находившиеся на флангах гренадеры едва сдерживали натиск шотландских стрелков, плохо заметных в «зеленке», и гурков, едва мелькающих среди камней.

Подкрепления запаздывали. Командование корпуса тщилось принять правильное решение: бросить ли в бой резервы и попытаться отстоять высоту или же, отступив, очистить сомнительной ценности выступ фронта. Растерянность расползалась по штабным головам.

Неожиданно в штабе корпуса появился офицер в чине есаула и доложил, что готов переправить пластунов через проход в западном скальном массиве, дабы вывести их в тыл наступающим гуркам. Командующему корпуса уже не приходилось выбирать – он усилил пластунский батальон спешившимися казаками-гвардейцам, и сел ждать, мрачно вперившись в стену палатки. Через час с запада послышалась стрельба, а наступающие гурки вдруг пришли в смятение. Вскоре контратака молодцов-гренадеров превратила их в бегущее стадо. Некоторое время спустя гренадеры соединились с пластунами и ударили по оголенному левому флангу брито-индийских войск. Гандисты дрогнули, ослабли и покатились назад.

После победного боя была установлена фамилия есаула для предоставления его к Георгию. Однако сам есаул Сенцов, к прискорбию командования и сослуживцев, пропал без вести.

Джебе-нойон, как и все его верные нукеры, наблюдал за мельканием на небе пятен разного окраса и размера. В душе его подобное мельтешение не пробуждало никоих чувств, поелику никогда еще небо не вмешивалось в дела земли. Аллах потакал сильным или делал сильным того, кому желал потакать. Старые монгольские духи неба – тенгри – также любили неукротимых воинов. Пробуждала беспокойство у владетеля лишь одна мысль – как бы не упало нечто тяжелое с неба на его стан. Впрочем, едва властитель убедился, что небесные игрища никоим образом не грозят ему и его воинству, он утратил к ним всякое любопытство.

А где-то, не слишком далеко, в вечерний воздух взмыли птицы и чуть заметно задрожала земля. Потом и топот конский донесся до ушей москвитянина. Казак Ерема Сенцов спешился и спрятал своего Сивого между глыб, сам же взобрался на утес, высившийся темным шеломом над тропой.

Вскоре на тропе показалось пятеро всадников. По одежде, черным панцирям и долетавшим словам можно было признать в них слуг султана Виллизада. При них была и Гюль де Шуазель, привязанная к задней луке седла одной из лошадей. Коли доберутся посланцы Виллизада до Джебе-нойона, то все лукавое предприятие, затеянное во спасение Святой Веры и града Москвы, может погореть. Столкнуть на нукеров Виллизада большой камень? Инда придавишь одного, а остальные утыкают тебя стрелами, пущенными со своих роговых луков. И вовремя вспомянулось про мешочек с пороховым зельем, которое недавно составил для него один монах Сергиевой обители.

Едва Сенцов успел сыпануть из мешочка и провести пороховую стежку, как поблизости зацокали копыта. Высек он искру кремнем – побежал по стежке красный петушок, немедля полыхнуло и пороховое пятно на дороге. Первые лошади, захрапев, поднялись на дыбы; одна, совместно со всадником, ухнула с обрыва, другая же уронила тартара на горящую землю.

Стрелой, пущенной из своего лука, Сенцов пробил панцирь третьего нукера. А потом, выскочив на дорогу, рубанул саблей тартара, который с визжанием плясал по земле в горящем халате. Оставшиеся двое всадников наехали на москвитянина, однако же их перепуганные лошади дурно слушались повода и плетей. Вскочил Сенцов на уступ скалы и, прыгнув на одного из нукеров, свалил его с лету на землю, а там ударил кривым ножом.

Внезапно удавка аркана стянула руки москвитянина и победно закричал слуга Виллизада. Тартарский конь, послушав хозяина, прянул с места, веревка сорвала Сенцова с ног и потащила вниз по горной дороге, по каменьям острым. Однако Гюль де Шуазель, что болталась на луке седла у этого всадника, освободила руку и выхватила сагайдачный нож. Ударила девичья рука ножом под шлем тартара и пал он на землю, орошая густой кровью бесплодные камни. Гюль де Шуазель развернула коня, но петля аркана была уже пуста. Сгинул казак Сенцов, сгинул бесследно – будто гора распахнулась и поглотила его.

Сотник Сенцов тонул в пещерном озере. Хоть и колотил-молотил Зегерса кулаками и пинал ногами, толку от этого не было. Уже растекалось по телу изнеможение, темные пятна, все разрастаясь, кружились в пухнущей голове, а латыш по-прежнему был цепок, как бульдог, и тяжел, как мешок с картошкой. Сенцов уже прощался с жизнью и, словно через окно, видел золотые ризы встречающих его святых отцов – те приветливо махали коричневыми руками и улыбались светлыми ликами. Когда сотник уже стал приближаться к окну, вдруг ослабела вражеская хватка. Сенцов, натужив последние силы, отпихнул сапогом недруга. И мешок-Зегерс стал безвредно удаляться от сотника, который, в свою очередь, начал всплывать. И вот в легкие, сдавленные удушьем, ворвался воздух. Ротмистр Суздальцев протянул сотнику руку и помог выбраться из воды.

В глубине пещерного омута виднелись чьи-то ноги в хороших хромовых сапогах, подметками кверху, оттуда розовым пятном поднималась кровь.

– Зегерс это, – пояснил Суздальцев. – Я его шашкой подколол. Шашка и в воде неплохо действует. Извините, что задержался, но мне немного помешали, – он показал на тела латышей, разбросанные по пещере. – А теперь в путь, – ротмистр поднял факел, выпавший из руки интернационалиста.

Когда факелы почти уже угасли, они вышли из горы в долину. Здесь свежий ветерок с гор не давал застояться зною, а близкое солнце не позволяло сползти стуже с горных вершин. Долина радовалась жизни и была застелена цветочным ковром.

– Это – рай? – спросил бесхитростный Келарев.

– Посмотрим, – ответил Сенцов.

Они пошли через долину, один за другим, стараясь не давить цветы тяжелыми кавалерийскими сапогами. Луга плавно перетекли в сады. За ними была невысокая каменная ограда, а дальше возвышались легкие строения с розовыми стрельчатыми стенами, крышами-луковицами и резными колоннами по фасаду.

У ворот путников встретил молчаливый слуга. Склонившись в вежливом поклоне, он сделал знак страже, чтобы пропустила непрошеных гостей. По дорожке, выложенной мраморной плиткой, слуга провел трех русских воинов мимо легких беседок и заросших лилиями прудов к двери самого высокого здания.

Сразу за позолоченными створками дверей обнаружился зал, который полнился гомоном пирующих и пестрыми красками цветочных ожерелий. Танцы живота, однообразная (на вкус вновь прибывших) музыка, сладкоголосые песни, ломящийся от яств стол на коротеньких ножках. Непонятно было гостям – то ли это обычный обед, то ли второй завтрак, то ли торжественный пир.

Гостей подвели к старцу, находившемуся во главе длинного стола, затем усадили неподалеку от него на парчовые подушки. Отличался седоусый хозяин той благородной наружностью, которая свойственна некоторым бадахшанским таджикам. За спиной его сидело несколько женщин, чьи лица были скрыты темными накидками. Шейх предложил гостям есть и пить. Сенцов и Келарев немедленно подкрепились пловом, а ротмистр Суздальцев тщетно старался найти вилку. Затем старец на неплохом французском попросил поведать о том, что приключилось с путниками. Сотник Сенцов, глянув на мрачных воинов, стоящих в углах зала, и на ласковые глаза шейха, решил быть честным…

– Очень поучительная история, хотя и полна странного, – сказал старец, прилежно выслушав сотника. – Умные люди Запада любят объяснять счастие и несчастие человека тем, какое воспитание он получил, какое богатство унаследовал, какие идеи разделяет – будто это может изменить его вечную неизменную сущность. Она же не зависит ни от воспитания, ни от учений и идеологий, она одинакова во всех мирах. Мы, зоро-астрийцы, зовем ее «фраваш». Но какой из всех этих миров вы бы выбрали сами?

«Тот, где она, потому что она оставила нерастраченной мою любовь и благодарность», – хотел сказать Сенцов, но промолчал.

Покрывало соскользнуло с головы одной из женщин, и сотник увидел Мариам. Она сидела, потупив взор, но румянец посетил ее щеки-персики.

– Я мог бы казнить мою жену за побег в Бухару, но она вернулась, преисполненная раскаяния, и будет украшать мою старость, насколько та продлится, – с довольством произнес шейх.

1995, 2008