Читать книгу: «Зудемон», страница 14

– Чёрт, это что ещё за срань? – Митя недовольно бросает взгляд в зеркало.

"Мерседес" приближается, и в какой-то момент пассажирская дверь открывается, оттуда начинают стрелять. Митя резко давит на тормоза, машина противников проскакивает вперёд, а Митя сворачивает в боковой переулок, пытаясь оторваться. Узкие улицы и пустые дома – идеальное место для такой схватки.

– Валера, стреляй! – кричит Митя, свернув за угол.

– Как? – с ухмылкой спрашивает Валера.

– По-макенонски, блять! Пистолетом! – Митя раздражённо выкрикивает, явно теряя терпение.

Валера смеётся, выхватывая пистолет и передёргивая затвор.

– Щас я им устрою обратный экзорцизм! – уверенно заявляет он.

– Это как? – Митя, прищурившись, продолжает мчаться по улице.

– Это когда Сатана просит священника выйти из мальчика! – Валера смеётся, высовываясь из окна, и начинает стрелять по "Мерседесу".

Митя, хохоча, восклицает:

– Боже, Валера, ну ты и богохульник!

Пули свистят, когда один из выстрелов попадает в заднее колесо их БМВ. Машина резко наклоняется в сторону, но Митя с умением удерживает её, успев остановиться почти боком. Валера в этот момент быстро выскакивает наружу. Их противники на "Мерседесе" догоняют их, и начинается ожесточённая перестрелка. Пули свистят вокруг, раздаётся грохот выстрелов.

– Что за херня? Это что, Ёза? – Митя в недоумении, увидев, как из-за машины выходит Ёза, лицо которого покрыто кровью и сажей.

С ним был ещё один – тот самый, которого Валера отпинал от Мити. И вот, в самый неподходящий момент, пуля попадает Мите в живот. Он падает на землю, крича от боли.

Валера, видя это, рычит, словно ведомый яростью:

– Нет! – Его крик пронизан ужасом и гневом.

Он подхватывает пистолет Мити и, держа оружие в обеих руках, идёт на противников. Пули летят в его сторону, но он двигается с непреклонной решимостью. В один момент всё вокруг замедляется, и его взгляд становится точнее. Стреляя, он видит, как враги один за другим падают.

Закончив с врагами, Валера возвращается к Мите. Он опускается на колени рядом с ним, пистолет всё ещё в руках, тяжело дышит. Митя лежит, бледный, его рука прижата к животу, где из раны сочится кровь.

Валера опустился на колени рядом с Митей, его лицо побледнело от ужаса. Рана в животе Мити продолжала кровоточить, и с каждым мгновением Валера понимал, что время утекает, как эта кровь.

– Ты ещё не закончил, не думай, что так легко всё кончится! – хрипло сказал Валера, прижав руку к ране, пытаясь остановить кровотечение.

Митя лишь слабо кивнул, тяжело дыша, его лицо было искажено болью. Валера вскочил, бросился к машине и достал аптечку из бардачка. Он быстро вернулся к другу, вытащив из набора бинты, перевязочный пакет и лейкопластырь.

– Держись, брат, – пробормотал Валера, его руки дрожали, но он заставил себя сосредоточиться.

Он прижал к ране Мити стерильную марлю, надавливая как можно сильнее, чтобы замедлить кровотечение. Митя зажмурился от боли, но старался не кричать.

– Больно, да? – спросил Валера, говоря спокойно с улыбкой.

Затем, держа марлю, он быстро распаковал бинт и начал туго перевязывать живот Мити, стараясь сделать это как можно плотнее, чтобы закрепить повязку.

– Вот так, крепись. Ещё немного, и мы выберемся. – Валера говорил быстро, почти машинально, пытаясь не думать о том, сколько крови уже потерял его друг.

Он туго закрепил бинт лейкопластырем, прижав последний кусок к коже. Кровотечение немного замедлилось, но Валера знал – это только временная мера.

– Сейчас поедем в больничку, – сказал Валера, стараясь говорить уверенно, хотя в голове шумело от голосов.

Он огляделся вокруг, проверяя, нет ли новых угроз, и быстро подхватил Митю под руку, помогая ему подняться.

– Валера, ты как врач… – прошептал Митя, из последних сил пытаясь улыбнуться.

– Только на сегодня, дружище, разовая акция, – выдохнул Валера, заталкивая Митю в машину.

Мерседес стремительно влетел на территорию больницы, визг шин раздался в предутренней тишине. Митя лежал на сиденье, тяжело дыша, его лицо побледнело, а бинт на животе начал снова пропитываться кровью. Валера быстро оценил обстановку: у входа стояла машина скорой помощи, рядом несколько медиков. Время шло против них – и Митя, и он сам понимали это.

– Держись, брат, ещё чуть-чуть, – выдавил Валера, сжав руль, его сердце бешено колотилось.

Остановившись прямо у входа в приёмный покой, Валера резко открыл дверь и выбежал из машины. Он схватил за рукав проходящего мимо санитара:

– Каталку, быстро! – Валера сжал плечо медика так, что тот только кивнул и бросился выполнять приказ.

Через несколько секунд санитар подкатил каталку к машине. Ещё один фельдшер, стоявший у скорой помощи, увидел ситуацию и бросился на помощь. Оба медика открыли дверцу машины, осторожно вытащили Митю и уложили его на каталку.

Митя был бледен, его глаза на мгновение открылись, и он тихо выдавил:

– Валерон…

– Живи, – прошептал Валера, осматриваясь по сторонам. Кругом было тихо, но он чувствовал, что долго оставаться здесь нельзя.

– Катите его внутрь! – скомандовал Валера, оглядываясь на медиков, которые уже везли Митю в здание.

В этот момент Валера понял – время поджимает. Он вернулся к машине, быстро сел за руль, и как только катящаяся каталка скрылась за дверями больницы, ударил по газам.

Машина с визгом сорвалась с места, а Валера бросил последний взгляд в зеркало заднего вида, где Митю уже везли внутрь. В его голове громыхали мысли о том, что нужно уходить как можно быстрее.

Утреннее солнце еле пробивалось сквозь серые облака, окрашивая город в холодные, блеклые оттенки. Валера подъехал к казино, припарковав свой "Мерседес" неподалёку, наблюдая за происходящим. Парковка была почти пустой – вокруг царила необычная тишина для этого места, которое обычно оживлялось только вечером. Лишь несколько машин и неприметный бобик ОМОНа нарушали спокойствие.

Он заметил, как из дверей казино выводят задержанных. Среди них Валера узнал Даню – тот выглядел усталым, с побитыми руками, но всё ещё держался. Руки у него были за ломаны за спину, запястья стянуты наручниками. Его вели двое омоновцев, грубо подталкивая вперёд.

У дверей стоял следователь Шилов, наблюдая за всем с холодной решимостью. Валера узнал его сразу – этот человек был известен своей методичностью и бескомпромиссностью. Шилов внимательно следил за процессом, словно режиссёр, контролируя каждую деталь. Он коротко раздавал команды омоновцам, и те послушно выполняли приказы.

Валера сжал руль в руках, наблюдая, как Даню заталкивают в бобик. Он видел, что сейчас вмешиваться было бы самоубийством – Шилов и его люди чётко контролировали ситуацию. Валера понял, что операция была тщательно спланирована, и Шилов явно наслаждался своей ролью руководителя. Окружающие, включая омоновцев, смотрели на него с уважением и лёгким страхом.

Машины завелись, и Валера наблюдал, как колонна тронулась с места. Ему было ясно, что Даню увозят на серьёзный допрос. Внутри всё кипело, но сейчас ничего нельзя было сделать. Он глубоко вздохнул, осознавая, что ситуация становилась всё более опасной.

Валера завёл "Мерседес" и медленно выехал с парковки, чувствуя, как за ним начинает заволакиваться мрак надвигающихся проблем.

Глава 20: Начало пути

"Ленинградская следственная тюрьма №1 'Кресты', 22 июня 1991 года".

Митя сидел в комнате для свиданий, вяло глядя на потрёпанный стол перед собой. Гулкие шаги охранников за дверью звучали так знакомо, что он почти перестал замечать их. Привычная рутина в «Крестах» убивала время медленно, словно ржавый нож, который постепенно точит камень. С тех пор, как его закрыли здесь в конце февраля, каждый день сливался в один бесконечный поток пустоты.

Он вспомнил последние дни на свободе: нелепая ситуация, перешедшая в катастрофу, и Валера – тот, кто всегда был рядом. Митя на мгновение нахмурился, когда всплыли воспоминания о том, как они вместе пытались выжить на улицах, борясь за своё место в этом жестоком мире. Но где теперь Валера?

Дверь со скрипом открылась, и на пороге появился высокий человек в плаще. Лицо его было закрыто шляпой, и от этого силуэта веяло чем-то знакомым, но пока неуловимым.

Митя поднялся, ожидая, что сейчас начнётся обычная процедура. Мужчина медленно сел напротив, снял шляпу и пристально посмотрел на него. И в этот миг у Мити внутри всё замерло.

– Валера? – Митя прищурился, не веря своим глазам. Это не могло быть правдой, но перед ним действительно сидел его старый друг, в чьём взгляде, казалось, была смесь облегчения и чего-то нового, опасного.

– Привет, брат, – Валера кивнул, держа в руках сигарету, которую не торопился закурить. – Давненько не виделись.

Митя пытался справиться с потоком эмоций. Последнее, чего он ожидал, это встретить Валеру здесь, в «Крестах».

– Что ты здесь делаешь? – голос Мити дрогнул. – Как?

Валера усмехнулся, и его глаза загорелись знакомым огоньком авантюриста.

– Эх, брат. Я здесь за тобой. У меня есть план. – Он наклонился чуть ближе, и голос его стал серьёзным. – Завтра будет побег.

Митя замер. Эти слова ударили его как гром среди ясного неба.

– Ты шутишь, – прошептал он, но Валера не сводил с него глаз. – Это ведь "Кресты", здесь никто не сбегает.

– Никто не сбегал, пока не я не взялся за дело, – Валера бросил короткий взгляд на дверь, убедившись, что никто не подслушивает. – Я всё устроил, брат. Подкупил кого нужно. Тебя переведут в нужную камеру, и завтра в полночь мы выйдем отсюда через тоннель.

Митя сидел, пытаясь осмыслить услышанное. Все эти месяцы он жил в безнадёжности, принимая судьбу как данность. И вот сейчас Валера предлагает ему выбор: рискнуть всем или продолжать гнить за решёткой.

– Ты с ума сошёл, – выдавил он наконец, нервно потирая руки. – Это невозможно.

– Не невозможно, если всё спланировано до мелочей, – Валера наклонился ещё ближе, его голос был как шелестящий ветер перед бурей. – Ты просто должен быть готов, когда тебя переведут. В полночь дверь камеры откроется, и ты увидишь тоннель. С того момента – только вперёд. Выйдем на свободу, и никто не сможет нас остановить.

Митя смотрел на друга, чувствуя, как внутри разгорается смесь страха и надежды. Он знал, что Валера не был из тех, кто бросает слова на ветер, но это было слишком… слишком рискованно.

– Да ладно? – не удержался он от последнего вопроса.

– Скоро всё будет, как ты говоришь: Чики—пуки, – Валера встал, похлопал его по плечу и, улыбнувшись, добавил: – Ты же знаешь, мы никогда не сдаёмся.

Дверь за Валерой тихо закрылась, оставив Митю одного в тишине, наполненной новыми мыслями.

Тюремный коридор встретил Митю привычным холодом и сыростью, пропитывавшими каждый камень этих старых стен. В «Крестах» никогда не было места комфорту – эта тюрьма была известна своей жестокостью и почти бесчеловечными условиями. В воздухе стоял запах сырости, пота и стальной несвободы. Гулкий шум шагов охранников перемешивался с редкими выкриками заключённых, но всё это было фоном, неотъемлемой частью жизни в этом месте.

Сегодня всё, казалось, иначе. Митя не знал, что ожидать, когда охранник, сурово взирая на него, приказал собирать вещи. Перевод в другую камеру всегда внезапен и, как правило, не сулит ничего хорошего. Однако на этот раз это не был просто перевод – это был его шанс. Шанс на свободу, на побег. Но, как и всё в этом мире, он понимал, что ничего не даётся просто так.

Митя собрал свои скудные пожитки: немного личных вещей, которые каким-то чудом сохранились с момента ареста, пачка дешёвых сигарет, пара писем от матери и старая рубашка. Больше у него ничего не было, как и у большинства здесь. Тяжело вздохнув, он оглянулся в последний раз на камеру, которую делил с ещё тремя заключёнными, и медленно двинулся за охранником.

– Давай живей, – рявкнул надзиратель, не скрывая раздражения.

Коридоры тянулись мрачными лабиринтами. Старые стены «Крестов» хранили в себе истории десятков тысяч таких же, как Митя – заточённых, сломленных, забытых. Каждый шаг отдавался гулким эхом, словно напоминая, что здесь, внутри этих стен, время остановилось. Он шёл, не сводя глаз с грязного пола, стараясь не встречаться взглядом с другими заключёнными, наблюдающими за ним из зарешеченных окон камер.

Охранник привёл его к новой камере, остановился и жестом приказал подождать. В ожидании Митя невольно задумался, как же всё быстро поменялось. Ещё недавно он был уверен, что его жизнь кончена, что он никогда больше не увидит свободы. Но теперь Валера… Валера дал ему новый шанс. Побег. И этот шанс зависел от того, что его ждёт за этой дверью.

Наконец, дверь тяжело скрипнула, и Митя шагнул внутрь. Глаза быстро привыкли к тусклому свету. Это была камера побольше предыдущей, но по меркам тюрьмы её обстановка не сильно отличалась: железные койки, грязные простыни, затхлый воздух. Однако что-то здесь всё же было не так. В углу, сидя на койках, на него пристально смотрели двое заключённых.

Один из них – высокий, жилистый мужчина с острым, словно вырезанным из камня лицом, сидел, откинувшись на стену, и лениво курил сигарету. Его взгляд был холоден, как лёд, и Митя сразу почувствовал, что перед ним не простой арестант. Это был Олег Ковалев, о котором он слышал только в разговорах. Опасный человек, не раз уходивший от правосудия, и всегда с кровью на руках.

Рядом с ним, чуть приподнявшись на кровати, сидел другой заключённый. Он был ниже, коренастый, с мощными плечами и глубоко посаженными глазами, в которых светилась хитрость. Это был Сергей Мадаминов, ещё один хорошо известный в тюремных кругах преступник. Его репутация была не менее грозной, чем у Ковалева. Они оба уже долгое время планировали свой побег, и, как стало ясно Мите, его появление здесь было частью их плана.

– Митя, да? – с ленивой усмешкой заговорил Мадаминов, не отрывая взгляда от вновь прибывшего. – Мы тебя ждали.

Митя напряжённо кивнул, чувствуя, как внутри всё перевернулось. Эти двое, Ковалев и Мадаминов, не просто знали о его появлении, они его ожидали. Он сделал шаг вперёд, чувствуя, как взгляд обоих прожигает его насквозь.

– Ты же знаешь, что это не просто так, – продолжил Мадаминов, бросив сигарету на пол и затушив её ботинком. – Зверь хорошо заплатил, чтобы ты оказался здесь, с нами. У нас есть план, и он уже давно в действии.

Митя молча кивнул, чувствуя, как внутри всё сжимается от напряжения. Слова Мадаминова прозвучали спокойно, почти буднично, но в них скрывалась холодная уверенность людей, которые привыкли действовать в тени. Эти двое были не просто игроками, они были мастерами своего дела.

– В полночь, – продолжил Мадаминов, откидываясь на койку. – Дверь камеры откроется, и мы сразу двинем. Туннель уже готов. Охрана подкуплена, а дальше – дело техники.

Ковалев, до этого молчавший, лениво вытряхнул пепел из сигареты и спокойно добавил:

– У нас всё рассчитано, Зверь вложил сюда достаточно, чтобы всё сработало.

Митя понимал, что это его единственный шанс. Он смотрел на этих двоих, таких уверенных в своей правоте, и понимал, что они играют в игру с высокими ставками. Их лица не выражали волнения или страха. Они уже давно приняли для себя, что другого пути нет. И Митя теперь был частью этого плана – не по собственной воле, но выбора у него не было.

– С тобой ясно, – сказал Ковалев, бросив взгляд на Митю. – Ты просто будь готов. Когда дверь откроется, не тормози. Все делаешь чётко, как скажем, и выйдешь на свободу. Но если что-то пойдёт не так…

Мадаминов перебил его с усмешкой:

– Если что-то пойдёт не так, – он посмотрел на Митю пристально, – у нас уже не будет шансов. Так что расслабляться не стоит. Мы делаем это раз и навсегда.

Митя кивнул, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Он представлял себе побег как что-то далёкое и смутное, но теперь, когда до него оставались считанные часы, страх и напряжение накрыли его с головой. В камере повисла тяжёлая тишина. Гулкий звук шагов охранников снаружи возвращал к реальности, напоминая, что за этими стенами, в коридорах, их ждут те, кто не позволит им уйти просто так.

– Ты всё понял? – спросил Ковалев, не сводя взгляда с Мити.

– Понял, – коротко ответил Митя, прекрасно осознавая, что второй возможности не будет. Эта ночь решит всё.

Ковалев кивнул, довольный, что Митя осознал серьёзность момента.

– Спи, если сможешь, – сказал он, затушив сигарету об железную ножку кровати. – Завтра будет длинный день.

Мадаминов фыркнул и лег на свою койку, закладывая руки за голову. Он выглядел так, словно уже давно всё решил и больше его ничего не тревожило. Ковалев ещё какое-то время сидел, размышляя, затем наконец тоже прилёг.

Митя остался стоять посреди камеры. Сердце билось так, что он ощущал его глухие удары в висках. В этом месте – холодном, пропитанном страхом и болью – он понял одно: завтра решится всё.

Когда полночь окутала «Кресты» тяжёлой, почти гнетущей тишиной, прерываемой лишь гулкими шагами охраны. Внутри камеры Митя, Ковалев и Мадаминов сидели в напряжённом ожидании. Всё, что они планировали долгие месяцы, должно было сработать этой ночью.

Время шло медленно, как будто замедлилось специально, чтобы испытать их на прочность. Свет в коридорах давно погас, и тюрьма погрузилась в ночное молчание. Всё зависело от одного сигнала – лёгкого скрипа замка, который подаст знак, что можно начинать.

Мадаминов и Ковалев, оба опытные и хладнокровные, не нервничали. Они понимали: всё уже подготовлено, и всё зависит только от них. Туннель, который заключённые рыли несколько месяцев, был почти завершён. Им оставалось лишь дождаться нужного момента.

Наконец, в коридоре раздался едва заметный скрип замка – сигнал к действию. Охранник, замешанный в побеге, открыл дверь. Без слов, без лишних движений. Всё происходило плавно и быстро.

Ковалев первым поднялся с койки и выскользнул в коридор. Мадаминов последовал за ним, и Митя замкнул группу. Волна адреналина накрыла его с головой, но он шёл уверенно, зная, что назад пути нет.

Коридор был пуст. Тусклый свет ламп освещал серые стены, но это место давно не использовалось. Они двигались быстро и бесшумно, каждая минута была на счету.

Они добрались до старой части тюрьмы – заброшенного крыла, где редко бывала охрана. Здесь находился вход в тоннель. Когда Митя вошёл внутрь, он увидел, что не они одни участвовали в побеге: внутри уже находились другие заключённые – несколько человек, которые заканчивали работу над тоннелем.

Ещё несколько ударов лопатой – и выход был почти готов. Работа шла быстро и слаженно, каждый знал свою роль.

– Почти всё, – коротко бросил один из них, не останавливаясь. – Ещё немного, и свобода.

Мадаминов и Ковалев молча наблюдали за происходящим. Это был тот момент, ради которого они трудились месяцами. Митя же стоял в стороне, чувствуя, как напряжение сжимает его грудь. Каждый звук в этой тесной, сырой камере был на вес золота.

Через несколько минут последние удары прозвучали громко и гулко. Один из заключённых, сжав лопату в руках, в последний раз врезался в землю. Туннель был готов.

– Всё, – шёпотом сказал он, вытирая пот со лба. – Мы сделали это.

Мадаминов первым подошёл к входу и оглядел всех. Без лишних слов он скользнул внутрь, за ним Ковалев. Остальные последовали за ними, двигаясь быстро и осторожно, каждый понимал, что времени мало.

Туннель был узким, пропитанным сыростью, но для тех, кто двигался по нему, это не имело значения. В воздухе витал запах сырой земли и затхлости, но он отдавал запахом свободы – тем, ради чего каждый из них рисковал жизнью.

Когда Митя, Ковалев, Мадаминов и остальные заключённые добрались до конца туннеля, стало ясно, что оставались считанные минуты до того момента, как они выберутся наружу. Удушающий воздух подземелья сменился прохладой ночи, когда первый из беглецов – Ковалев – пролез наружу и оказался в покинутой части тюремной территории.

Место выхода туннеля находилось в старом подземном комплексе, в зоне, давно заброшенной и мало кем посещаемой. Заброшенное здание бывшего склада, где когда-то хранили старую мебель и оборудование, было выбрано специально: оттуда было проще всего скрыться в тёмных переулках. Охрана сюда почти не заглядывала, и это был один из главных элементов плана побега.

Один за другим заключённые вылезали наружу. Они действовали быстро, без слов, зная, что каждая секунда на вес золота. Никто не знал точно, что ждёт их снаружи, но каждый из них имел свои мысли и планы.

Когда все были на поверхности, наступил момент выбора. Они стояли в полутёмном дворе заброшенного здания, каждый в напряжённом ожидании следующего шага. Воздух был холоден, но в нём чувствовалось предвкушение. Теперь каждый должен был решить, как действовать дальше.

Ковалев, проверив местность, повернулся к остальным.

– Расходимся, – тихо сказал он. – Вместе идти – самоубийство. В разные стороны, и каждый сам за себя.

Это было разумно. Большая группа сразу привлечёт внимание, и шансов скрыться почти не будет. А разделившись, они могли попытаться затеряться в городских кварталах.

– Я направлюсь к реке, – коротко бросил Мадаминов, глядя на восток. – Там легче потеряться. Есть люди, которые могут помочь.

Он не стал ждать, пока кто-то ответит. Быстро двинулся в сторону старых кварталов, зная, что там будет проще всего скрыться среди складов и заброшенных зданий.

Митя молча наблюдал за его уходом. Он понимал, что каждый здесь – сам за себя. Ковалев посмотрел на него.

– Иди к северу, там меньше патрулей. По железнодорожным путям можно уйти. Но действуй быстро.

Митя кивнул, стараясь держаться спокойно, хотя внутри всё переворачивалось от страха и напряжения. Он уже давно не чувствовал такой близости к свободе, но теперь всё зависело от того, насколько быстро и осторожно они смогут скрыться.

Ковалев сам выбрал другой маршрут. Он направился через узкие переулки в сторону центра, где рассчитывал затеряться среди ночных улиц. Он знал людей, которые могли помочь с документами и транспортом.

Другие заключённые уже начали расходиться, каждый выбирая свою сторону. Они двигались тихо и быстро, будто тени, растворяясь в лабиринте улиц.

Митя остался один на несколько секунд. В этот момент он почувствовал, как тишина ночи давит на него, но одновременно с этим – сладкий вкус свободы. Он оглянулся, последний раз взглянув на тюремные стены, и, не теряя времени, двинулся в сторону, о которой говорил Ковалев.

Митя двигался вдоль старых железнодорожных путей, держась в тени. Каждая тень казалась ему защитой, каждое здание – укрытием. Он знал, что времени мало. Охрана вот-вот обнаружит побег, и начнётся облава. Его сердце колотилось в груди от страха и возбуждения, но каждый шаг приближал его к цели – свободе.

Сквозь гулкий звук собственного дыхания и биения сердца Митя услышал шорох машин на трассе. Рядом с железнодорожными путями проходила шоссе – путь к свободе для тех, кто мог найти способ быстро покинуть город. Он подошёл к краю дороги, пытаясь не привлекать внимания, и на мгновение остановился.

Едва он успел вдохнуть свежий ночной воздух, как вдали послышался рокот двигателя. Машина медленно приближалась, фары осветили тёмную дорогу. Митя бросил короткий взгляд в её сторону и замер.

Оранжевая «шестёрка». Он сразу узнал её. Когда-то давно, ещё до тюрьмы, он и Валера ездили на ней. Машина тогда была их спутницей в мелких делах, пока они не решили избавиться от неё. Но не могло быть… Неужели это та самая?

Машина медленно подкатила к обочине и, остановившись рядом с ним, выпустила лёгкое облако дыма из глушителя. Митя на секунду замер, не веря своим глазам.

Окно со стороны водителя опустилось, и знакомый голос с лёгкой усмешкой произнёс:

– Один здесь отдыхаешь?

Митя сжал кулаки, чувствуя, как напряжение спадает. Он повернулся к машине, и его взгляд наткнулся на Валеру. Тот выглядел так, будто ничего не изменилось – та же хитрая улыбка, тот же самоуверенный прищур.

– Чёрт, – только и выдохнул Митя, поднимая руку, чтобы пригладить волосы, – вот дела.

– Не тяни, – Валера ухмыльнулся, глядя на него через окно. – Садись уже, времени мало.

Митя на мгновение остановился, пытаясь осмыслить происходящее. Оранжевая «шестёрка», Валера, и этот момент свободы – всё казалось таким нереальным.

– Колдун блять! Как? – сказал он, прежде чем открыть дверь.

– Всё так, как должно быть, – кивнул Валера. – Ну, кроме того, что ты тут один на путях торчишь.

Митя расслабился на сидении, на секунду поймав себя на мысли о том, что всё происходящее всё ещё казалось нереальным.

– Ну что? – спросил он, глядя в окно на мерцающие вдали огни. – Куда едем?

Валера бросил быстрый взгляд на него, затем снова вернулся к дороге:

– За город. Таня уже там, ждёт нас.

Митя, прищурившись, спросил:

– А Даня?

Валера на мгновение замолчал, стиснув зубы, но потом тихо продолжил:

– Его тоже повязали в феврале, как тебя. Только он до суда не дожил. Повесился в камере временного содержания. Говорят, не выдержал…

Митя замолчал, обдумывая услышанное, но Валера продолжил более бодро:

– Знаешь, когда менты казино накрыли, Таня не растерялась. Сейф был пуст – только документы. Все деньги она в пол спрятала. Ну как знала, что накроют!

Митя усмехнулся, и разговор плавно перешёл на более легкие темы, пока они мчались по ночной дороге.

Наконец, машина подъехала к большому загородному дому. Они вышли, и едва Митя шагнул внутрь, как его обняла Таня, сияя радостной улыбкой.

– Митя, как ты? – спросила она, всматриваясь в него с явным облегчением.

Митя улыбнулся, смахивая лёгкую усталость:

– Да нормально. Даже не петушили на зоне. Считай, курорт!

Они дружно рассмеялись и сели за стол. Бокалы звякнули, когда Валера налил всем по первой. Напиток медленно наполнил рюмки, а на столе разложились закуски.

Митя поднял бокал и, не удержавшись от вопроса, наклонился к Валере:

– Слушай, а что в чемоданчике-то было?

Валера усмехнулся, потянул за цепочку и достал медальон, который висел у него на груди.

– Вот, – сказал он, показывая.

Митя нахмурился и хмыкнул:

– Вся пижня из-за подвески?

Валера засмеялся:

– Да. Представляешь?

Митя покачал головой, явно не веря:

– Погодь, а ты почему не отдал его Сумраку? Он же обещал тебя от ментов отмазать.

Валера выпил ещё одну рюмку и тяжело вздохнул:

– Честно говоря, вначале не до него было. А через неделю узнал, что нашли его мёртвым в канаве. Вот такие дела.

Митя выпил свою рюмку и задумчиво кивнул:

– Действительно дела, ну что теперь, как дальше быть? – спросил Митя, после того как выпил.

Валера кивнул, но ответил спокойно:

– Есть одно дело. Но об этом завтра и поговорим.

На часах уже было три, и все разошлись по своим комнатам. Валера медленно вошёл в ванную, чувствуя, как усталость давит на плечи, словно груз, который он уже не в силах нести. Подойдя к зеркалу, он остановился, взглянув на своё отражение. Лицо в зеркале было ему чужим. Те же черты, те же глаза, но что-то было не так. Странный, злой взгляд – взгляд, который пронизывал его до костей, заставлял содрогнуться. В голове неожиданно всплыла мысль: "Я больше не я. Куда же пропал мой сын?"

– Господи, да кто я такой? – прошептал Валера, сдавливая виски пальцами, как будто пытаясь удержать все расползающиеся мысли. Он тяжело вздохнул и, опустив голову, закрыл глаза, надеясь, что это просто усталость.

Но когда он снова поднял глаза и взглянул в зеркало, время словно остановилось. Отражение исказилось – на него смотрело нечто чудовищное. Глаза его отражения превратились в бесконечно чёрные провалы, из которых исходил неописуемый ужас. Ужасная, неестественная улыбка растянулась по всему лицу, как будто оно вот-вот разорвётся, а скулы вздрагивали, будто от смеха, который никак не мог вырваться наружу. Это не было просто искажением – это было нечто большее, чем он мог представить.

Валера почувствовал, как в сердце взрывной волной пронёсся ужас. Он, не раздумывая, стиснул кулак и с яростью ударил по зеркалу. Звон осколков не последовал – зеркало осталось целым, как будто поглотило его удар, отразив его бессилие. Тяжело дыша, он покачал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, и развернулся к выходу.

Но что-то внутри подсказывало ему оглянуться, проверить… И когда он сделал это, его сердце на мгновение остановилось. Отражение осталось на месте. Его двойник стоял неподвижно в зеркале, холодный, с той же зловещей гримасой, с глазами, в которых было что-то невообразимо чуждое. Это был не он… это было нечто, что смотрело на него из другой реальности, из темноты, которая поглотила его душу.

Конец