Читать книгу: «Огненные знаки судьбы», страница 4

Глава 8

В девять часов, как и договаривались, они собрались во дворе заготбазы. В стороне от погрузочной платформы, под большими деревьями дикой черешни, кружком сидели заготовители и играли в «секу», на деньги. Слышно было, как они иногда спорили. Виталий, Арслан и Чари подошли к играющим, и стали наблюдать, как те играют. Вдруг один из заготовителей, по имени Хачим, очевидно проигравший, зло рявкнул:

– Что надо? А ну валите отсюда!

– Не ори, мы, что мешаем, кому-нибудь? – ответил ему Чари.

– Ты слышь, тон смени, мы, что тебе пацаны какие!? – распаляясь, взорвался Виталий, поддерживая Чари.

Заготовитель не рискнул дальше втягиваться в сору с тремя крепкими молодыми парнями, замолчал и ничего больше не сказал. И, тем не менее, ребята отошли от играющих.

– Теперь шабашки не видать, этот козёл настроит всех против нас, к разгрузке и близко не подпустят, короче, «бабок» сегодня нам не видать, – расстроено сказал Арслан.

Но он ошибался. Их резкое поведение, наоборот вызвало кое у кого уважение. Спустя минут пятнадцать заготовители закончили играть, и стали расходиться, кто в холодильное помещение, кто в контору. К ним подошёл один из заготовителей. По имени его, почему то никто не называл, все обращались к нему по странной кличке «заяц».

– Я вижу, ребята у вас много времени, может, тогда вагон с луком загрузите, только грузить будете вечером, где то в восемь, девять часов, оплата хорошая, деньги сразу, сам лично в руки отдам, ещё по сетке лука возьмёте. Если согласны, то часиков в пять, сюда подтягивайтесь, можете еще, кого-нибудь взять, легче будет грузить вагон, – предложил он.

– Да, конечно, мы согласны, вечером будем как часы, всё сделаем, – наперебой соглашались они.

– Тогда хорошо, кто из вас старший?

Ребята не ожидали такого вопроса, переглянулись, пожав плечами.

– Все наверно главные! – иронично ответил Чари.

«Заяц» внимательно посмотрел на каждого, затем достал из кармана две пятирублёвки, протянул их Виталию со словами:

– На рыжий, это аванс! Всё до вечера, давайте!

«Заяц» развернулся и пошёл к своей тёмно-зелёной «волге», стоявшей у холодильного цеха.

– Я не рыжий! – крикнул ему вдогонку, Виталий.

– Ну, белый – поправился «Заяц», при этом сделав характерный жест, мол, всё хорошо.

– Вит, да чёрт с ним, пусть хоть сто раз рыжим называет, тут не хилые «бабки» рисуются! – обрадованно сказал, Арс, хлопая Виталия по плечу.

– Русый – это совсем не рыжий, совершенно разные цвета – глядя на деньги, сказал Виталий, затем уже спокойно добавил:

– Ладно, живём, червонец есть! Думаю, вечером будет намного больше.

– Погнали в Яузу, пивца попьём – предложил Чари.

– Нет туда нельзя, там мой пахан часто бывает, и твой, Чари, не редко захаживает – возразил Арслан.

– Ладно, погнали пока на поляну. А может, просто по трёшке раскинем? – сказал Виталий.

– Давай раскинем, а вечером после разгрузке будем уже решать, что, да как!? – согласился Чари. – Давай! – также согласился Арслан.

В заготбазу они пришли намного раньше пяти часов, уселись, где обычно сидели все, под дикой черешней, и стали от скуки втыкать в землю ножички. Ровно в пять, во двор заготбазы въехала на скорости тёмно-зелёная «волга», из неё вышел «Заяц», и направился к ним.

– Смотри, точно в пять, вовремя, прям как немец – подметил Виталий.

– Пойдём навстречу, а то неудобно как то, всё-таки старший, – сказал Арслан.

– Нет! Сидим на месте, тут уже врубаются другие понятки, обычаи теперь не при чём – возразил Чари.

Подошёл «Заяц».

– Уже здесь? Молодцы! Уважаю точность. Так! Деньги я тебе давал? – обратился он к Виталию, будешь в делах старшим, мне так удобней будет, путаницы меньше. Вот знаешь что это такое? Это пломбир, ставить понятно чего … пломбы на вагоны, а это пломбы – и он достал из портфеля маленький мешочек со свинцовыми кругляшками, вот проволока, её продеваешь вот в эти дырочки на пломбе, скручиваешь, потом пломбу сдавливаешь сильно пломбиром, всё просто. Понял, а? Не рыжий! Теперь скажите ваши имена, и домашние адреса.

– Понять то понял, только зачем нам этот пломбир, и адреса наши зачем? – спросил Виталий.

– Будем работать по настоящему, я вам верю. И вы должны мне верить, тогда у вас будут нормальные «бабки», а у меня не будет лишних проблем, постоянно кого-то искать, всё время проверять хорошие ли люди – объяснил «Заяц».

– Меня Виталием зовут, я живу на улице Промышленной , это Алим, живёт на улице Железнодорожной, а это Арслан, тоже с Промышленной, – рассказал про всех Виталий.

– Тебя я знаю, ты брат нашей бухгалтерши Люды, – показывая на Арслана, сказал «Заяц», потом повернувшись к Виталию, уже подытожил:

– Значит все рядом живёте, это очень хорошо, даже замечательно, столько времени экономить будем. Так всё на, держи пломбир, когда закончишь погрузку, сразу ставь пломбу, и так всегда делать будешь, но до этого, что нужно сделать?

– Посчитать, чтобы знать, сколько в вагоне груза! – по-военному шутя, парировал Виталий.

Но тут, вдруг, в лучах заходящего солнца, у «Зайца» над головой, появился огненный знак, совсем внезапно. Огненный человечек вверх ногами, в каком-то коробе, и ещё каких-то пару линей, точнее рассмотреть не получилось, мешало солнце. У Виталия всё сжалось внутри.

«Заяц» продолжал говорить о деле:

– Обычно вагон стоит загрузить 45 рублей, я буду вам платить 90 рублей, это за то, что вечером, плюс за пломбу ещё 10, итого стольник, но если загрузка будет после 12 ночи, тогда 150 рублей. Всё, давайте в «волгу», на загрузке будете ждать машины, – пояснил по оплате труда «Заяц».

Все уселись в «волгу», «Заяц» резко, с визгом шин, рванул с места. Ребята довольные смотрели, как мимо мелькают дома, деревья, прохожие. Доехали быстро. Пока ехали, Виталий усилием воли отогнал от себя все мысли о знаках, не подал не малейшего вида. Всё будет хорошо, эти знаки просто так, не обязательно же они должны, что то значить? Всё нормально.

– Всё давайте, с последней машиной я приеду, рассчитаюсь – сказал напоследок «Заяц», и также лихо умчался.

Минут через двадцать, переваливаясь на неровностях как жирные утки, скрепя рессорами, на погрузочную площадку, въехали один за другим, пару гружённых доверху «газонов». Ребята открыли вагон, откинули пристёгнутые к стенкам поддоны, и начали таскать сетки с луком. Сетки были хоть и не очень тяжёлые, 25 – 30 кг, но пыльные, и неудобные, тонкие нити сеток впивались, сильно надавливали руки. Но больше всего доставала пыль, при скидывании мешка с плеча, каждый раз поднималось облачко пыли, а респираторов не было, никто о них и не подумал. Уже после первой же машины они очень пожалели, что не взяли перчаток и респираторов. Так что легко выкидывать сеточки, как они предполагали, не получилось, перчатки пришлось взять в займы у водителей, а на респираторы, пошла майка Чари. В одиннадцать часов ночи Виталий опломбировал вагон. Уставшие, все в пыли, они уселись на лежавшее вдоль погрузочной платформы бревно, служившее одновременно ограничителем, чтобы водители не наезжали на шпалы. Долго ждать не пришлось, через считанные минуты после пломбировки, приехал «Заяц», проверил пломбу, светя на неё фонариком, затем подошёл к ребятам, и протянул деньги, сказал:

– Молодцы, мужчины! Вот, как и обещал, стольник! Всё, я поехал, на той неделе будет два вагона, или даже три, так что с «бабками» у вас проблем не будет, главное только работайте.

«Заяц» как всегда лихо умчался, подняв пыль. Виталий разделил деньги, и довольно, сказал:

– Ну, вот по 33 рубля за вечер, мужики на производстве по 40 рублей аванса получают за половину месяца! А мы за раз по столько!

– Да! Жаль поздно уже, да и грязные мы, а то можно было в новый бар, на улице 9 мая сходить, – сказал Чари.

– Завтра пойдём! – хлопнув его по плечу, сказал Арслан.

От хлопка, с рубашки Чари, поднялось облачко пыли. Все громко расхохотались.

– Я тоже не против, – согласился Виталий, и пропел слова песенки из мультика:

–Мы славно поработали, и славно отдохнём!

На следующий вечер, как и договаривались, пошли в новый, недавно открывшийся бар. В большом просторном зале был полумрак, негромко играла музыка, посетителей было не много. За столиками сидела в основном молодёжь, до армейского возраста, были, конечно, и старше, но их было значительно меньше. Виталий с ребятами прошли в самый дальний угол зала, купили несколько бутылок шампанского, так как другого вина в баре, почему то не оказалось. С хлопком открыли шампанское и налили в длинные тонкие стаканы, на которых почему то были изображены новогодние ёлочки.

– Ну что, за первую нашу большую шабашку! – предложил, Виталий.

Выпили, стали говорить о разных пустяках. После очередного стакана с шампанским, Чари вдруг сказал:

– Что-то всё очень гладко, так не бывает!

– А ты, что подраться хочешь? – спросил его Арслан.

– Нет! Я не о том, я про «Зайца» имею в виду, кидняка не будет, слишком как то всё хорошо, – с беспокойством спросил Чари.

– Да ладно вам! Кайфуйте, пока кайфуется! – прервал их разговор Виталий, потом добавил:

– Нам раньше было слишком плохо, теперь хорошо, вот ты Чари и волнуешься, всё давай забыли!

Арслан встал, и пошёл к бармену, что то оживлённо с ним говорил, вернулся ещё с двумя бутылками шампанского, ставя их на стол, сказал:

– Сейчас музон хороший будет, бармен сказал, что новинка, я ему трояк зарядил.

– Зачем? Рано или поздно, он бы и так поставил эту пластинку – упрекнул его, Виталий.

Разговор их перебила заигравшая музыка, играла нашумевшая на тот момент пластинка с песнями Тухманова, называлась она «По волнам моей памяти». В зале стало намного тише, все прислушивались к словам этой песни. Дальше эту пластинку ставили ещё несколько раз, так что к концу посиделок, слова этой песни, были почти выучены, и с лёгкостью напевались. Ближе к 23 часам, музыка была выключена, и бармен громко крикнул в зал, что бар закрывается. Ребята встали и пошли на выход. Поход в бар им понравился, ещё много раз они будут приходить сюда, послушать новую музыку, выпить марочного вина, они будут так легко тратить деньги, заработанные таким тяжёлым трудом. Не думая, что это всё может закончиться в любой момент, не осознавая, что этот бар, есть одно из опаснейших мест их города, что ещё не один молодой человек, будет зарезан в пьяной разборке, пока по настоянию старших, этот бар не закроют. Но пока они шли довольные, счастливые, шутили и смеялись, не думая не о чём, им было просто хорошо. После двух вечерних загрузок, вагоны, почему то стали подавать только ночью. «Заяц» для удобства, отдал ключи от своей «волги» им, а вместе с ключами и все заботы о грузе. Ребята сами взвешивали на грузовых весах машины в заготбазе, сами их сопровождали до грузовой платформы, в общем, делали почти всю работу за заготовителя. Они как угорелые носились на волге «Зайца» по городу, от заготбазы до вокзала, и обратно, за вечер по несколько раз. ГАИ не боялись, знали, что у «Зайца» там всё схвачено, и давно заплачено. Теперь они поняли, почему «Заяц» ездил так быстро, и почему его прозвали «Зайцем», за быстроту, быстрота как счётчик приносила ему деньги. Это быстрота, а вернее ночные погрузки, стали и им приносить деньги, почти после каждой ночи, у них в кармане оседало по соточке, а то и больше, а это тогда были очень хорошие деньги. Помимо денег у них скапливалось немало лука, чеснока, яблок, всё продавалось, что приносило тоже прилично рубликов. Они осмелели, иногда машины не доходили до погрузки и шли «налево», продавались за полцены «корейцам», а в вагоны в свою очередь загружались «левые» машины прямо с полей, гораздо за меньшую сумму, разницу забирали себе. Ребята стали транжирить деньги, в дни, когда не было работы, они брали такси, и катались по соседним городам, Минводы, Кисловодск, Ставрополь. Но чаще всего приезжали в аэропорт Минводы, за 100 км, чтобы купить в тамошнем баре, дефицитного растворимого кофе, заморских фруктов бананов, апельсинов, или ещё чего-нибудь, а то и просто посмотреть, как взлетают самолёты. Все трое купили на рынке – толкучке, по американским джинсам, высокие сапожки «пилот» на трудно стираемой подошве, модные рубашки с откидным воротом, в общем, всё самое дорогое и модное на тот момент. И вообще покупали разные дорогие безделушки, зажигалки, фирменные брелоки, все, что дразнило глаз, покупали дорогущие импортные вина, ради того, чтобы просто их попробовать. В общем, тратили, лишь бы потратить, им и в голову не приходило, что деньги можно тратить с умом, с делом.

Приближалась осень, а с ней и резкие перемены в их жизни. Как оказался прав Чари, когда сказал, что слишком всё хорошо, что гладко, так не бывает. Так оно и вышло. В один из вечеров, когда они как всегда неслись по вечернему городу, в сторону вокзала, на погрузочную платформу, у самого въезда в вокзал, их остановил инспектор ГАИ.

– Что делать? Прав нет, документов на машину тоже нет – обеспокоено сказал, сидевший за рулём, Арслан.

– Стопори, пусть «Заяц» сам с ними разбирается, – сказал Виталий, опуская стекло.

Инспектор быстро подошёл и в приказном порядке сказал:

– Езжай к дому Бадальби!

– Куда? – непонимающе спросил Арслан.

Милиционер раздражённо выпалил:

– Ты что, не знаешь, на чьей машине катаешься? К дому «Зайца» езжай!

– Мы ещё загрузкой заняты, а что случилось? – спросил Виталий.

– Потом загрузите. Бадальби сегодня убили! – ответил инспектор.

Арслан быстро развернул машину, и поехал по направлению к дому «Зайца». Всю дорогу ехали молча, эти слова, сказанные гаишником, обескуражили их, как бы придавили к земле. Ещё издали, по скоплению людей было ясно, что действительно случилась беда. Арслан остановился, не доезжая, на обочине дороги, предательски запищали тормоза. Толпа повернулась в их сторону.

– Вот блин! – раздражённо выругался Арслан, как нарочно!

Пока выходили из машины, вся толпа смотрела на них, у некоторых было такое выражение на лице, будто это они виновны в смерти «Зайца». Ребята прошли, и стали по обычаю у открытых ворот. К ним тут же подошёл брат «Зайца», тихо спросил:

– Вы во сколько последний раз видели Бадальби?

Днём, где то в час дня, он приехал, почему то раньше обычного, до этого всегда в 5 вечера приезжал, отдал ключи, дал нам задание, потом сел в подъехавшую синею «шестёрку» и уехал. Да! Ещё сказал чтобы «волгу» у бухгалтерии оставили, а не на платформе – ответил Виталий.

– Сегодня около четырёх, его нашли в баке с водой, мёртвым, вверх ногами, соседка увидела его, крик подняла. Следов милиция не нашла, не мог же он сам, как ребёнок утонуть в баке с водой, да и зачем он туда полез бы!? – мрачно сказал брат «Зайца».

– В бочке с водой? Переспросил Виталий.

– Нет! В поливочном баке, тот, что в огороде стоит, большой, на ножках.

Виталий прошёл в огород, посмотрел на бак, мысленно перевернул человечка, и испугался, да именно такой знак был над «Зайцем». Ну вот началось! Знаки стали сбываться, закрутилась у него в голове страшная мысль. Он побледнел, чтобы не упасть, присел на корточки. У него будто что-то перевернулось внутри, он понял, первый раз понял значение символов, этих огненных знаков над головами. Он ничего ни кому, не сказав, быстрым шагом направился домой. Дома Виталий достал свою тетрадь, и стал внимательно рассматривать знаки над каждой внесённой туда фамилией. Если исходить из знака, что был над «Зайцем», то ему удалось понять лишь только один знак, более понятный, чем остальные. Над фамилией одноклассника Яна Матаева, был один огненный человечек, стоящий на коленях, а из туловища у него торчал меч. В голове мелькнула догадка, да это же нож! От такой мысли стало не по себе, значит всё не просто так, все эти знаки означают точное исполнение. Виталий положил тетрадь на полку за книги и лёг, но уснуть так и не смог, всю ночь его одолевали мысли, в полузабытье плыли непонятные абстрактные образы.

После смерти «Зайца» всё пошло как раньше, шабашек не стало, а с ними и денег. Другие заготовители их сторонились, боялись, хотя и знали, что они ни в чём не виноваты. Тем более чуть позже, стало известно, что «Зайца» убил его сосед, живущий напротив молодой парень, и убил из-за денег. Ребята даже его не знали, но сплетни делали своё дело. Осенью дела пошли ещё хуже. Их осталось двое, Чари поступил в техникум по настоянию дяди, да и скорее всего с его помощью, теперь с ними он виделся редко. Виталию и Арслану на работу устраиваться смысла не было, так как приближался ноябрь, а с ним и призыв в армию. Они перебивались случайными шабашками в холодильном цехе, а вечерами, как и прежде, жгли костёр на полянке у цветопитомника, за железной дорогой. Иногда, к ним подходили пары, нагулявшись на холоде, они шли к костру, чтобы согреться. Приходили так же те, у которых, как и у них, дома было непонимание, так сказать, конфликт поколений. Каждый вечер, если не шёл дождь, здесь, на поляне горел костёр, словно маяк, привлекая всех, кому было плохо и не уютно, каждый вечер две фигуры, сутулясь и кутаясь в плащи, нависали над костром, отбрасывая огромные тени, на ближайшее строение, они были, словно два заблудших человека, заблудших в лесу из людей. Грустно смотрели на то, как костёр пожирает дрова, охапку за охапкой, рассуждая, что их ждёт там, впереди.

Наступило четвёртое ноября. Они сидели как обычно у костра, Арслан достал из кармана, мятую повестку.

– Всё, Вит, я отгулял, восьмого ноября отправка, так что проводы седьмого делать буду, ты приходи обязательно – без выражения, сказал Арслан.

Они всю ночь промолчали, говорить не хотелось. Арслан погрузился в свои мысли, куда он может попасть служить, а Виталий о том, что теперь он останется один, у ночного костра, со своими думками. Когда наступил день проводов Арслана, он не пошёл провожать друга, не хотел встречаться с его отцом, с которым у Виталия было несколько конфликтов. Отец Арслана всегда обвинял его в дурном влиянии на сына, и при случайных встречах всегда высказывал грубости, чтобы не обидеть друга, Виталий сдерживался, хотя это стоило ему немалых усилий. Он пришёл сразу к военкомату, обнял на прощание Арслана, пожелал хорошей службы, и чтобы не нагонять на себя тоску, быстро ушёл.

К середине ноября их «край» опустел, многих забрали служить в армию, другие разъехались по учебным заведениям, но большинство всё же ездило на пригородном поезде в город Нальчик, утром 7 ч 30 мин туда, и 18ч 45мин обратно, но их тоже не было видать на улицах. С ноябрём пришли и осенние густые туманы, опустившись, они не один день окутывали всё вокруг сплошной пеленой. Иногда туманы были настолько плотными, что вызывали особенный эффект, звуки в нём передавались по иному, звучали необыкновенно близко, даже идущий мотоцикл соседнем селе, за пять километров, было слышно, словно он в сотню метров от тебя. Днём Виталий сидел дома, но как только наступали сумерки, шёл на прежнее место, на поляну, за железной дорогой, и жёг костёр, теперь он почти всегда был у костра один. За глаза его всё чаще называли филином, наверно за то, что его можно было увидеть только в тёмное время суток. Но за то, ему одному было проще, не надо было поддерживать не с кем пустых разговоров не о чём, так что он полностью погружался в свои мысли. И если тогда, три года назад, когда он внёс в свою тетрадь первые фамилии, это его пугало, то теперь после смерти «Зайца», мысли про знаки, его просто одолевали. В конце ноября принесли повестку в армию и ему. Особого волнения она не вызвала, даже наоборот, он обрадовался, наконец то дома прекратятся эти бесконечные упрёки, да и соседи лишний раз сплетни разводить не будут.

Проводы Виталий делать не стал, в назначенный день просто, без родственников, без друзей, сам пришёл к воротам военкомата. На призывном пункте почти никого не было, лишь в сторонке, под деревом, стоял один призывник, в сопровождении матери, и скорее всего своей девушки. Всё выглядело обыденно, не как обычно, музыка, пляски провожающих, слёзы, клятвы, всевозможные обещания. К 12 дня подошёл автобус, который повёз всего двоих призывников в республиканский военкомат. В Нальчике призывников собралось с десятка два, самый поздний, запоздавший призыв. Вечером их привезли в город Прохладный, на узловую станцию, где посадили в идущий поезд до Астрахани, там сделали пересадку на следовавший поезд в Среднею Азию. Служить Виталий попал в Казахстан, в автомобильную часть. Свою службу он начал в ремонтной роте, а затем, подав рапорт, перешёл в транспортную роту, служба пошла повеселее, в постоянном движении по полигону. Доставлял на площадки, бетон, асфальт, или подвозил на комбинат ДОК песок, щебень, из которого впоследствии делали тот же асфальт или бетон, были, конечно, и другие грузы, но всё же основные грузы были сыпучие материалы. Служить ему было не в тягость, в части довольно много находилось земляков, часто собирались, говорили о родных местах, просто общались. Конечно, армия есть армия, всё бывало, и драки в том числе, ну куда без них, когда собрано столько молодых, сильных парней в одном месте, на ограниченном пространстве, да каждый со своим характером, а главное с разных регионов огромной страны, где везде свои порядки и обычаи. Виталий и здесь умудрился почти всё время работать во вторую смену, ему нравилось когда на дорогах было пусто, не было ВАИ, да и вообще не было суеты. Отработав, в оставшиеся свободное время, он набирал в ДОКЕ обрезков от досок, и уезжал подальше, к берегу Сыр – Дарьи, там жёг костёр, вспоминал прошедшее, но больше просто смотрел в звёздное небо, ожидая падающих звёзд, так завораживающих взгляд и вызывающих вспышку восторга. В общем, так и шла его служба, в постоянном движении, доставляя всевозможные грузы на разные объекты. Но однажды чуть не случилось непоправимое, он оказался на грани, чтобы не сделать ошибку, которая могла бы стоить ему слишком дорого. Виталий поставил свой «зилок» в ряд в автопарке, и шёл в диспетчерскую, чтобы сдать путёвки, как вдруг всё вокруг заполнила красивая мелодия. Из соседней части, из радиоточки, громко, на всю округу, разносилась песня, пела группа « Тичын», пела свою лучшую песню «Снова я одна». Он остановился и замер, ему вдруг так захотелось на гражданку, туда, где ты волен в выборе свих действий, где не надо отчитываться, куда ты идёшь, где можно просто так, лечь на траву под деревцем, и пролежать, сколько тебе захочется, где ты словно шальной ветерок, можешь повернуть, куда вздумается. Но главное произошло дальше. Музыка, вызвавшая такой всплеск меланхолии, вдруг стихла, и сверху, с неба, донеслись крики перелётных птиц, возвращавшихся в родные края, неповторимое курлыканье журавлей, в одно мгновение вызвало прилив дикой ностальгии, печальные призывные крики лебедей щемили душу, вызывали смешанные чувства, то чувство грустной нежности, то страстный порыв к свободе, к полёту. Ему стало невыносимо, его стало трясти, он вдруг почувствовал себя покинутым, словно птенец – несмышлёныш, перестал понимать, что происходит вокруг. Виталий закрыл уши ладонями, прижал до боли, и что есть сил, побежал в казарму. Красивая мелодия и крики диких вольных птиц так потрясли его, что несколько дней он ходил сам не свой. Ему и в голову не могло прийти, что мелодия и переклик возвращавшихся на родину птиц, переключат его сознание. С этого дня он измениться, станет другим, из юнца любящего дикую вольность, в рассудительного мужчину, понимающего суть многих вещей, суть которую многим не дано было понять. Ровно через 2 года, день в день, Виталий переступил порог родного дома.