Читать книгу: «Жизнь»

Написано с уверенностью, что человек никогда не предаст своего стремления идти вперед и бороться

Глава 1

Джузеппе и Марко поднимались по мраморным ступеням старинного особняка и тащили на себе целую кучу аппаратуры для записи интервью.

Они остановились на площадке и тоскливо оглядели еще несколько пролетов наверх.

– Почему мы не взяли ассистентов? Так и помереть недолго.

– С чего тебе помирать, – грустно заметил Марко, растирая плечо, – у тебя что, что-то пищало уже? Вот ты здоровый какой, мог бы и мое взять и понести.

– Нет, – обронил Джузеппе. – Ничего не подавало сигнал, но я уже его молю мысленно, чтобы подал тревожный звук, и я с чистой совестью умру. От слишком большого сердцебиения или что там у меня первое откажет. Ну что, – он снова бросил один взгляд вверх, потом вниз и издал подавленный стон, – еще остановка-другая, ты послушаешь мое нытье насчет носильщиков, и мы у цели?

– Ты же знаешь, этот человек очень трепетно относится, – Марко понизил голос, – насчет всяких вирусов, бактерий и всего прочего. Мы с тобой и так карантин прошли, полное обследование. И так повезло, что нас двоих допустили, а то бы сейчас один все тащил наверх.

– Не тащил бы. Взял бы по старинке блокнот с вопросами, диктофон, и все хорошо.

– После интервью с таким человеком, если принесешь боссам диктофон и заметки на полях, до конца жизни будешь в какой-то деревенской газете писать о надоях и погоде, выгоняя кур из кабинета.

Одолев наконец эту высоту, они некоторое время пытались привести в норму дыхание, отдышались и провели последние приготовления.

– Ты готов? Все нормально?

– Конечно, что тут такого. Брать интервью, первое за много десятилетий, у человека, которому человечество обязано не мечтой, но чем-то очень близким. Продлением здоровой жизни на долгие годы и радикальным ее улучшением. Доктор О’Хара, добрый день, не знаю, возможно, вы не в курсе, что ваше изобретение гораздо важнее, чем антибиотики и клонирование органов, и вы, наверное, популярнее Иисуса, а вот мы пришли поговорить с вами о начале XXI века, когда мои предки были совсем детьми. Кстати, о вас складывают легенды…

– Примерно так, – ухмыльнулся Марко, – только более вежливо. Говорят, доктор очень старомоден.

Они зашли в богатый большой зал, где стояли три изящных стула, два рядом, а последний в нескольких метрах. Никого не было видно, кроме молчаливого слуги, который жестом пригласил их располагаться.

В помещении присутствовало только естественное освещение через большое окно с солидными гардинами.

Когда они наконец расставили аппаратуру и дали знак дворецкому о готовности, через скрытую дверь вошел приметный во всех смыслах человек.

Невысокого роста, абсолютно лысый, судя по биографии – давно перешедший вековой рубеж, но все еще крепкий, а глаза будто излучали весь спектр эмоций: от безмятежности Будды до наивного интереса младенца. Живой, бойкий, по-юношески подтянутый и задорный, только иногда мелькавшая на лице улыбка светлой грусти давала понять, что перед ними человек совсем уже неприличного возраста.

Они поздоровались, расселись и начали столь долгожданное интервью.

– Доктор О’Хара, во-первых, позвольте поблагодарить вас за столь высокое доверие и что вы нашли для нас время в своем столько плотно…  – начал монотонно Джузеппе.

– Господа, – доктор прервал его и улыбнулся, – прошу меня простить, но, как вы знаете, время – самый ценный предмет человека. И это не от неуважения к вам, отнюдь, просто давайте оставим эти высокопарные и пустые выражения для дипломатов, кстати, они еще остались в мире? – он лукаво прищурился.

Они улыбнулись.

– Конечно, мир не так сильно изменился с вашего…

– Ухода со сцены, скажем так дипломатично, – закончил, улыбаясь, доктор.

– Все верно. Дипломаты еще есть, правда их роль несколько изменилась.

– Наверное, сейчас и переговоры, и политические всякие дела ведут нейросети или как они сейчас называются?

– И да, и нет, доктор. Много профессий изменились за последние десятилетия, юристы, дипломаты, многие творческие профессии, или отмерли, как раньше мастера, которые ремонтировали телеги, многие радикально изменились. Любой договор или соглашение проходят без участия человека или с минимальным его участием.

– Да, да, – задумчиво ответил старик, – наверное, так и должно быть. Хотя… Так что же вы хотели, простите? – Он будто вынырнул из своих воспоминаний. – Наверное, рассказ о том, как человек достиг того, о чем только мог мечтать столько тысяч лет?

Его речь, удивительно спокойная и цельная, несколько выдавала человека, который не контактировал со внешним миром очень долго, то и дело проскакивали старомодные словечки или подзабытые обороты.

– Не совсем, – ответил Марко.

Джузеппе на него оглянулся.

– Официальную историю о биологическом долголетии мы все знаем из учебников, но, думаю, все было совсем иначе. Нас интересует сначала другое: почему вы согласились на встречу после стольких десятилетий затворничества?

– Почему…  – Доктор задумчиво уставился куда-то вдаль, будто видел что-то, чего другие и не могли помыслить. – Наверное, потому, что моя жизнь, даже несмотря на все достижения, ужасно скоротечна. Да и у всех так. Не знаю, сколько мне осталось. А уносить все с собой слишком эгоистично и попросту преступно.

Они молчали.

– Кроме того, есть официальная версия всего произошедшего тогда. Да, я могу положить руку на сердце, что это все была правда. Но это не вся правда.

– Извините, но, если пошла речь об откровенности, – осмелился Марко, – могу ли я уточнить насчет вашего паспорта здоровья? Ну, медальона.

– Конечно, – доктор улыбнулся. – Там все хорошо и никаких критических моментов нет. Однако я умираю. Мы пока не можем победить природу и какие-то…  – Он задумался. – Скажем так, высшие силы. Да, мы взяли один раунд, важный, но все-таки один раунд. Бой этот безнадежный, и мы все в конечном счете проиграем.

– Откуда вы можете это знать? Я имею в виду насчет вас лично.

– Мы сейчас тестируем новый этап развития моей системы… Кстати, можно говорить «моей», это не слишком горделиво? Ведь над разработкой, а потом внедрением работали тысячи.

– Конечно, можно. Вы же, так сказать, лицо и сердце проекта «Жизнь». Когда говорим «доктор О’Хара» – подразумеваем «Жизнь», когда говорим «Жизнь» – подразумеваем доктора О’Хару.

– Спасибо. Тогда продолжу. Новый этап заключается в том, чтобы предсказывать продолжительность жизни.

– Да, об этом говорили почти сразу после открытия, вернее, почти сразу, как вы связали все элементы воедино. Но по объективным причинам, технологическим и прочим, этого не получилось.

– Все верно, молодые люди, все верно. Тогда не получилось, а сегодня… Скажем так, все те проблемы, с которыми мы сталкивались тогда, почти все решены, и то, что казалось тогда неразрешимым, сегодня понимаем, что очень просто. Решаем одни проблемы, возникают другие. Иными словами, мы концептуально остались на месте, хотя и сделали гигантский шаг вперед.

Они переглянулись.

– А как же моральный комитет? Этот вопрос обсуждали еще тогда, в начале века, и от греха подальше запретили. Вопрос четкого указания даты смерти.

– Это же все на стадии научных разработок, да и пока комитет восстанет против великого О’Хару, пока мои юристы и их программы обрушат цунами доказательств против этих бедолаг, пока проверка… Столько не живут. Это вариант для тех, кто думает, что разбирается в политике, и считает себя очень неглупым. Но в действительности все не так, все гораздо проще и циничнее…

Доктор грустно улыбнулся.

– Вы хотите сказать, что знаете дату своей смерти?

– Примерно. Программный модуль еще не отлажен, но с погрешностью в один месяц. У меня, вероятно, есть следующий месяц, и все. Думаю, через короткое время повысим прогноз до недели и даже до конкретного дня. Здесь вопрос только в правильном подходе и наличии ресурсов. Все будет, не сомневайтесь.

Они молчали.

– Так что, – он резко обернулся и сел в кресло, – не будем терять время. Приступим.

Глава 2

В один из солнечных дней поздней весны, которые так чудесно расцветают своей негой, Юджин – или, как его звали коллеги, Ойген – зашел в свой кабинет, переоделся и начал рутинные операции по контролю качества. Работа была его в принципе очень благородной и по званию, и по сути, да и платили не в пример хорошо, уж точно лучше, чем тем, кто остался под тяжестью неуверенности в себе, но, если судить честно, каждое его действие было строжайше регламентировано, и вся его работа сводилась к паре десяткам последовательных алгоритмов.

Так и в тот раз, проверив качество продукции после синтеза изотопов и заполнив множество форм, Юджин посмотрел на часы и увидел, что еще даже не пришло время обеда, а вся работа сделана. Он вышел в комнату отдыха, заварил хороший кофе, приобретенный благодаря по-хорошему наглому руководителю отдела закупок, который радел за общее дело больше многих и действительно старался обеспечить комфорт коллег, он включил телевизор и стал лениво переключать каналы.

На одном он попал на программу, где обсуждали микробиологию и проблемы старения. Хотя эта тема не была непосредственно «его», Юджин с интересом начал смотреть.

В студии приглашенные эксперты пересказывали друг другу и красивой ведущей с фарфоровыми зубами азы, которые знает любой первокурсник-медик. Что старение – это естественный процесс, который мы совсем не понимаем, что клетки, вернее передатчики генетического материала, начинают накапливать нарушения, ошибки, иногда стартует бесконтрольное деление. Что в какой-то степени это похоже на онкологию, но в обоих случаях причины неясны, только онкология имеет особенность повышать вероятность с возрастом, но это далеко не у всех бывает, а старение однозначно ждет каждого. Да, его можно притормозить или ускорить, некоторые люди в очень зрелом возрасте имеют состояние молодых, а бывает и наоборот, что весьма печально.

На экран выводились графики, одни были довольно оптимистичны, другие нет. Например, что средняя продолжительность жизни постоянно росла, что в прошлом веке рост был очень скорый, но теперь все замедлялся, хотя и не прекратился. С другой стороны, число выявлений генетических сбоев тоже растет. Если подумать, это было объективно, потому что диагностика совершенствовалась, и то, что раньше списывалось на факторы общего износа организма или вообще не выявлялось, сейчас может точно определить и локализовать. Да, ранее люди жили меньше, раньше взрослели и умирали, теперь же тридцатилетние считались еще молодежью, но все равно это не считалось полноценным долголетием, о котором так бредили люди веками, не говоря уж о бессмертии.

В конце сюжета сделали прямое включение из дома престарелых, где один из стариков, который уже мало что помнил о себе и беспомощно шамкал губами, глядя вокруг, с добротой и одновременно некоторым недоумением рассматривал незнакомых ему людей. Но иногда, казалось, из глубин его разрушенного разума проступала настоящая личность, его взгляд суровел, а осанка преображалась. Неясно, кем был раньше этот старик, но совершенно четко все вокруг понимали, что раньше было лучше не попадаться ему на дороге.

Юджин выключил телевизор и вышел на заднее крыльцо производственного центра, обычно закрытое от взглядов посторонних. Выход был на опушку изумительного соснового леса, который ему очень нравился.

«Вот если бы всегда нас сопровождал такой волшебных воздух, – думал Юджин. – А не городской смог, который так или иначе забирает у всех месяцы, а то и годы жизни».

От нечего делать он решил прогуляться вдоль центра. Через пару минут он увидел двух девочек, которые играли на асфальте и счастливо смеялись, когда у одной из них получался замысловатый прыжок по нарисованным цифрам.

«Интересно, – подумал Юджин, – дети гораздо более позитивно смотрят на мир, и в целом у них с организмом все в порядке. Это причина или следствие? Сложно сказать, наверное, и то и другое. Да и не зря же говорили древние мудрецы: в здоровом теле здоровый дух. Конечно, над этой дремучестью смеялись, но в целом что-то в идее есть. Да и если открыто и с восторгом, с интересом познаешь мир, то старение идет не так быстро, ты остаешься, можно сказать, в раннем детстве».

Когда он обошел почти весь центр и прошел мимо входа в сектор корпуса с местным ускорителем частиц, он увидел сцену, как два молодых мужчины, можно сказать парня, не могли поделить одно парковочное место. Насколько он понимал, первый на своей старой машине влез, хотя там было написано имя второго, и тот, второй, намеревался поставить свой джип, который тоже казался не первой свежести. А чуть дальше довольно пожилой мужчина не обращал внимания на эту ругающуюся парочку и не спеша забирался внутрь огромного сухопутного дредноута.

Сегодня день любопытных наблюдений. Вон солидный мужчина, судя по автомобилю, довольно прилично зарабатывает и тратит, приносит пользу экономике, а рядом два щенка, от которых пользы для страны только в призыве в армию, да и то…

Он вернулся в свою лабораторию, которая, как и весь производственный центр, стоила колоссальных, просто каких-то космических денег и принадлежала огромному немецкому конгломерату, генерирующему и оказывающему высокотехнологичные медицинские услуги и, по слухам, балансировал на самой кромке законности в ядерной сфере с не очень демократичными режимами.

Остаток дня Юджин дремал на диване, периодически заходя в лабораторию и проверяя показатели. Все было в порядке, как и всегда, и его обход тоже казался частью чего-то бесполезного, что ему предписывали протоколы.

Вечером он вернулся домой, дежурно поужинал с женой, они вышли и прогулялись по парку в своем квартале. И всю ночь Юджин ворочался он дневных мыслей: мужчина с деменцией в доме престарелых, физика, биохимия, здоровый образ жизни, позитивное мышление, экономика.

Бессмертие.

Да, он знал, что все это глупость, что миллионы человек тысячами лет размышляли над этим, а некоторые сходили с ума или просто сдавались. И что он химик довольно средних способностей и блестящего будущего у него нет, а посеребренные виски уже появились. Для чего ставить себе вопросы, которые принципиально не решаемы?

Но на следующее утро он проснулся с совершенно новой идеей.

Глава 3

– Как возникла идея программы «Жизнь»? – осведомился Марко.

Старик задумался:

– Конкретной даты озарения я, конечно, не помню. Я всегда размышлял, а почему каждый специалист пытается решить свою локальную задачу и не может посмотреть по сторонам? Ведь, по сути, коллеги в других науках пытаются сделать и достичь примерно того же. Что это, профессиональная ревность или зависть? Или высокомерие? Наверное, всего по чуть-чуть.

– Вы знаете, доктор, довольно необычно слышать о людском высокомерии от единственного нобелевского лауреата в четырех разных науках.

Тот рассмеялся:

– Четыре? Да, действительно. Извините, молодые люди, у меня есть огромный зал с наградами, я туда не захожу, там столько всего, они меня угнетают. Да, их четыре, действительно. Хотели дать и по литературе, но я, как ни пытался, ничего из себя выдавить не смог красивого. А по экономике… Да, я сделал очень много для развития человечества, и после начала «Жизни» экономика была потрясена до самого основания, все программы обучения, пенсии, рабочий стаж, ипотеки, продажи машин и предметов быта, одежды, но никогда не изучал ее и даже не знаю основных правил. Думаю, было тоже незаслуженно. Пусть лучше дают тем, кто изучают развитие экономики в новом мире, который я создал. Им это виднее, они на длинной дистанции лучше видят новые закономерности. Как думаете?

– А не хотелось собрать полный флэш?

– Нет, никогда. Я прекрасно знаю свои способности и отнюдь не забронзовел. Это же все, что я создал, нельзя в полной мере назвать открытиями. Это больше… – Он задумался. – Больше организаторская деятельность. Ничего потрясающего, чтобы перевернуть четкую науку, я не создал. Но в организации человеческого общества… Ох, молодые люди, вы себе не представляете всех последствий.

Глава 4

Юджин пришел в лабораторию и начал поднимать личные дела пациентов, которым вводили их препараты. Да, обычно личные карты строго закрыты от другого персонала концерна, но немцев зачастую подводила их же вера в технику: переусложненная система управления регулярно обновлялась, а пароли, записанные на бумажке людьми, никуда не девались. Однажды Юджин залез под другой учетной записью проверить данные, о чем попросил его заболевший коллега, и сохранил информацию.

Он постепенно, не сразу, конечно, а когда в его разуме что-то начало выкристаллизовываться, стал сопоставлять цифры, привычки людей, их социальное окружение, психологический портрет. Работа была просто адова, потому что он сам не понимал до конца, что ищет, но обладал упорством и чутьем, что может что-то найти. К тому же времени было предостаточно.

Смерть.

Вот чего боялись все эти люди и что они пытались отдалить от себя всеми доступными способами. Но почему? Почему все хотят побороться с ней, хотя ее победа неизбежна? Почему старение всегда приводит к смерти? Где одна сестра, там обязательно и другая. Нет исключений. Первая всегда приводит ко второй. Или это один процесс, сложносоставной, но единый, и не следует их разделять? Что это значит, каждому из нас дано определенное время, которое можно наполнить теми или иными делами. И каждый считает, что ему дано несправедливо мало времени и что может сделать гораздо больше.

А что, если соединить, синтезировать разные методы продления жизни? Ведь что бывает: проходит курс химии или радиотерапии человек, а другие стороны его жизни остаются так же заброшенными, в итоге одну часть болезни лечим, пытаемся продлить жизнь, а она развивается с другой стороны особо бурным цветом. Или даже одно, самое явное, мы вылечиваем или загоняем под плинтус, а другое, более опасное и не очень явное, выбрасывает свои щупальца именно в тот момент, когда человек этого меньше всего ждет.

Что насчет биологического бессмертия? Или радикального долголетия? Что, если отменить заложенный кем-то или самой природой наш собственный механизм разрушения и его самое страшное, но не обязательное проявление – онкологию.

Начнем с биохимии и генетики.

Юджин принялся изучать и искать закономерности в личных картах людей, особенно что касается стволовых клеток и гена FOXO3А, которые, как он знал, у небольшого перечня существ отвечают за регенерацию. Как детально они действуют, какой конкретно механизм химических реакций – не вполне понятно, но одно ясно: они блокируют процесс рождения больных клеток и накопление дефектов. У пациентов, которые были довольно старше среднего возврата, этот ген явно шел вразнос, а значит, наверняка был как-то связан с долголетием.

Юджин обсудил с разными учеными по всему миру, по крайней мере с теми немногими, которые захотели с ним общаться, понятие «пренебрежимое старение», то есть такое явление, при котором ошибки в генах будут накапливаться с такой малой скоростью, что этим можно пренебречь. Если провести грубую аналогию, то это как с продуктами в холодильнике, в которых процессы разложения идут настолько медленно, что рано или поздно еду все-таки, употребят в пищу.

Далее Юджин изучил множество статей и научных публикаций о теломеразе – особом ферменте, который умеет достраивать разрушения в наших хромосомах и который раковые клетки активно используют для своего деления. Загвоздка только в том, что в теле человека обычно теломераза неактивна. А активировать ее весьма непросто, да и четких пониманий механизма работы не видно. У одних людей теломераза работала одним способом и со своей скоростью, у других – совсем иначе и давала неясные эффекты, которые на что-то явно влияли, но на что – опять загадка.

Кроме того, активно развивалась отрасль сенолитиков – таких препаратов и целых коктейлей, которые избирательно в организме находят постаревшие клетки и инициируют их гибель. Другими словами, играют роль санитаров, которые чистят общую сообщность от старых и больных особей, пока это не стало фатальным для всех. Многие сенолитики уже могли создаваться искусственно под конкретный организм, и были даже целые коктейли, но общей системы, некоей таблицы Менделеева, использования создать еще не успели.

Третий большой подвид своей биохимической партии он видел в дальнейшем исследовании рапамицина, очень интересного вещества, иммунодепрессанта, который изначально использовался для подавления реакции отторжения при пересадке органов. Долгие десятилетия врачи применяли его в одних целях, а затем случайно выяснилось, что совсем другие, побочные его эффекты, на которые раньше никто не обращал внимания, просто невероятны. В частности, при определенных условиях можно было белковыми интервенциями заморозить развитие клеток, затормозить все разрушительные химические процессы, притом что необходимые функции продолжали выполняться. Сфера же исследования и использования рибосом прекрасно развивалась и без него, оставалось только аккуратно вписать во все разрастающийся ковер.

Затем следовало приступить к физике, а вернее – к ядерной физике. Конечно, Юджин не был глубоким специалистом в этой сфере, однако работа в гигантской корпорации и большом производственном центре бок о бок с коллегами-ядерщиками очень помогла. Они охотно рассказывали о своих работах, как облучаются мишени в ускорителях, какие изотопы используются для определенных вещей. Как влияет позитронная эмиссия, гамма-нож и бомбардировка тяжелыми атомами заранее подсвеченных целей на соседние здоровые клетки.

Юджин и ранее с интересом захаживал к соседям-физикам на кофе, у которых также процедуры были строго регламентированы и не особо давали простор для творчества.

После нескольких месяцев подробных лекций и упорной работы он смог в целом на равных беседовать о предмете и давать советы, какие изотопы следует применять в том или ином случае. Но даже модифицированная радиотерапия страдала очень высокой неизбирательностью, иными словами – ковровыми бомбардировками покрывала все, на что будет направлена. И даже сверхточные программы не могли направить это разрушительное действие.

Юджин предложил не совсем новый, но находящийся в некотором загоне способ, а именно не уничтожать сплошным пучком участки больных или старых клеток, а взять на вооружение некоторые инструменты онкологии. Он посоветовал использовать определенные изотопы с требуемым атомным весом и уровнем радиации и точно доставлять их в нехорошую клетку.

Это было не так просто, все-таки использовать луч толщиной в один атом и нацеливать на конкретную клетку было просто энергетически неэффективно, однако этот момент можно обойти элегантно: с определенной энергией атомы сами задерживались проблемными клетками, здоровые же просто их не замечали, и пучки либо проходили мимо, либо через некоторое время просто выводились из организма естественным путем. А сами облучения можно проводить в рамках диспансеризации, программные комплексы и аппараты уже научились обрабатывать любую область человека.

Физики крепко задумались над идеей, но взяли время и начали расчеты, чтобы обсудить со своим руководством.

– Ну ты не особо надейся, – предупредил Юджина его приятель Пит. – Ты можешь изобрести хоть вечный двигатель, но пока это не пройдет все бюрократические ступени, все комиссии по этике и регистрации в министерстве здоровья, он не получит разрешение на доступ к рынку. И думать нечего.

Теперь следовало подготовить биологическую часть.

Химия и физика – это, конечно, хорошо, но важны также две другие вещи. Первая, чтобы организм был настолько силен, что запускался механизм самоуничтожения как можно позже. И вторая, если даже механизм запустится (а он обязательно запустится), нужно дать организму такие силы, такой тыл, чтобы он сам попробовал справиться с проблемой или хотя бы ее притормозить. Ведь в конечном счете при любой болезни в первую очередь рассчитываем на организм, что он сам излечится.

Иными словами, нужно создать рекомендации с максимально полезными продуктами, физическими упражнениями и отречением от вредных привычек.

И тут опять же пригодилась учетная запись давно уволившегося коллеги. Юджин внимательно оглядел карты клиентов и выявил общие проблемы, связанные с питанием, повседневной жизнью и особенностями привычек каждого человека. Здесь, разумеется, ничего было точно не утверждать, но общие рекомендации сразу были подведены. Что касается сахара, сигарет, алкоголя, различных стимуляторов и сексуальной активности.

Юджин собирал все пункты, которые имели превалирующее значение, сводил таблицы, все расформировывал и снова сводил, опять раскладывал все на атомы и пересобирал заново и, наконец, смог получить удобоваримые данные по статистике. В этом случае тоже нельзя было однозначно заявить, что причина и что следствие, но факт корреляции определенных факторов и здоровья не вызывал сомнения. Некоторые овощи, к примеру, совсем не выказывали своего влияния на здоровье, вернее, оно, разумеется, было, но или Юджин что-то не углядел, или не осознал дополнительные критерии, но с чистой статистической точки зрения все было сделано идеально, да и выборка очень большая.

И снова помог доступ к базам данных. Поскольку у Юджина немного была набита рука и он мог делать те же процедуры с огромными массивами гораздо быстрее, то смог обработать невероятный объем информации.

Было поднято колоссальное количество данных, ключевые факторы и различные показатели как больных и пожилых людей, которые проходили через данную корпорацию, так и у тех, у кого опасения не подтвердились.

Через несколько недель напряженной работы с океанами информации Юджин с удивлением увидел, что его изыскания привели примерно к тому же, о чем и так знало человечество во все эпохи. Первым спутником, ускорявшим развитие болезней старости, было переедание и последовавшее ожирение. У тех пациентов, которые имели нормальный для своего строения тел вес, гораздо ниже, иногда в разы, вероятность букета болезней. Так что решение было уже готовое, оставалось только немного доработать его и интегрировать с остальными блоками.

Осталось последнее направление. Это социоэмоциональное здоровье. Вот здесь как раз он зашел в совершенный тупик, потому что даже не знал, как подступиться к теме, а что она важна и чуть ли не перевешивает все остальные, Юджин ни на секунду не сомневался.

Проблема усугублялась тем, что никаких данных об этом в личных делах не было или затрагивались мельком. И действительно, что может написать врач? Что человек по жизни всем недоволен и даже в солнечный день жалуется на солнце, а в пасмурный – на его отсутствие? Человеку же не залезешь в голову и не увидишь, как построен его разум и настроена душа.

Он долго думал, как подойти к этому вопросу. Скорее всего, и жизненный опыт ему подсказывал, что люди, которые настроены на негатив, каким-то образом – или через мысленные тонкие миры, или общим угнетенным состоянием – не дают в полной мере мобилизовать внутренние силы организма на борьбу со сбоями, но личный опыт и факт, что «все знают» же, не может быть положен в основу его научной работы, а то, что выклевывается именно научная работа, он осознавал все более отчетливо.

Перебирать самому тысячи данных о пациентов в Сети, изучать их социальные сети и электронный след никакой жизни не хватит, пока у него не появилась одна светлая мысль.

В то время начиналось развитие аналитики больших объемов данных, в первую очередь для рекламных целей и для прогноза спроса товаров общего пользования. Это большое направление находилось на самом старте своего жизненного цикла, но, как и вся новая технология при зарождении, была совершенно не зарегулирована и была по большому счету доступна всем желающим. Условно любой человек, даже не программист, а дружащий с компьютером, мог за вечер найти несколько ресурсов, наладить парой попыток запрос, и через какое-то время выдавалось вполне удобоваримое решение.

Здесь Юджину, как он всегда потом рассказывал, помог его младший брат, весьма своенравный и вспыльчивый, но недурно ориентирующийся в последних веяниях науки и техники. Как всегда, первым ответом брата была лень, вернее, он нашел тысячу причин, почему он этого сделать не может, но Юджин знал его хорошо и тонко надавил на некоторые точки гордыни, после чего тот сдался. А в ходе работы даже загорелся идеей.

Они вдвоем серьезно принялись гонять вычислительные комплексы. Юджин сам не вполне твердо знал, что ищет. Ведь пациенты были из разных стран, а это значит, надо учитывать языки и оттенки слов, которые они оставляли в цифровых следах в Сети, из разных социальных слоев, что значило, что одним словом могли выражаться и крайняя радость, и такой же крайний ужас, из разных возрастных групп, разные политические взгляды и так далее.

Наконец после десятков бесплодных попыток, когда Юджин уже махнул рукой, как на невыполнимое, ему написал брат: «Что-то получилось. Но ты не обрадуешься».

Они созвонились.

– Ну?

– Ну что, – на том конце провода звучало сомнение, – результат есть, но это какие-то бесконечные таблицы с факторами и цифрами. Их обрабатывать надо еще много недель или месяцев.

– Но какой-то смысл есть в этом? Ты хоть что-то проверял?

– Тебе придется это выяснить. Но я проверил пару слов. «Красота» и «добро». Кто чаще всего в электронном следе оставляет эти слова, у них проявление онкологии и старческих болезней в три раза меньше, чем в среднем по твоей базе. А кто часто писал «беда» и «горе», там… секунду… эм… да, у них средний возраст обращения в ваши клиники по всему миру почти на четыре с половиной года ниже.

– Хм… А по религии?

– Ох, тут еще запутаннее. Как знаешь, официальная религиозность имеет мало общего с верой в душе. Сколько на нашей памяти людей соблюдали все ритуалы, поздравляли с церковными праздниками, даже делали пожертвования, а потом уничтожали компании и выбрасывали на улицу тысячи и тысячи сотрудников, обрекая их семьи на несчастья.

– Да, а еще большой процент людей, которые атеисты, безбожники, но несут в душе какую-то светлую искру и по своей сути гораздо ближе к Господу, чем сами думают.

– В общем… Здесь гигантские таблицы, я тебе перешлю, а ты с ними разбирайся дальше сам. Могу только себя похвалить, работа была проведена огромная и выборка, думаю, вполне репрезентативная.

Наступили одни из самых тяжелых недель в жизни Юджина. Он тратил дни и ночи напролет, стараясь из миллионов и миллионов ячеек выудить нужную информацию. Он играл со словами, сочетаниями, пытался понять общее состояние человека и его окружающий мир. Иногда для подтверждения своих выводов и того, что окончательно не сошел с ума со всеми цифрами, он пытался найти случайно выбранного человека сам и посмотреть, чем же он живет. Иногда это получилось, иногда бывало, что пациент уже давно умер и информация о нем была погребена под неизмеримыми вселенными контента Всемирной сети и выяснить что-то довольно сложно.