Читать книгу: «Повести, рассказы и сказки», страница 4

Сашкин папа мальчиком помогал деду управляться, и вот сейчас и Сашка иногда приходит. Но у младшего Лапина нет такой тяги к лошадям, как была у старшего. Дед Манит с сожалением смотрел, как Сашка берет нехотя под уздцы Орлика, и тот фыркает, чувствуя это.

– Отцу твоему пригодилось мое ученье на работе, – говорит дед, – он мне года два тому рассказывал, как они с геологической партией на лошадях добирались по степи в Казахстане к месту назначения десять суток. А в партии только он и знал, как обращаться с конями. Проводники тогда отказались идти из-за каких-то праздников местных. Так твой папа и других научил нашему делу. А мне он всегда был благодарен за науку. А вот ты, малец, не в папу. Ну да ладно, может, и из тебя что-то путное получится – вот бабке-то ты помогаешь, а это уже не мало. Как она, кстати, там поживает?

Сашка обрадовался смене темы и рассказал про житье-бытье их с Полиной Петровной.

– Привет ей передавай, считай, мы с ней скоро одни останемся самые пожилые в селе, а она молодцом держится, как и я, собственно.

Копыта чистые, и Сашка откланивается, пока не заставили выгребать навоз. Солнце уже в зените, и мальчик бегом на речку – под горку по тропинке. Майку и штаны – на песок и в трусах в воду. Она прохладная. Сразу с головой под воду и быстрыми гребками по течению и на берег, потому что сносит потоком воды. И еще несколько раз. На речке никого. Только далеко под обрывом сидит в шляпе старый художник Ресаев. «Как можно на такой жаре ловить рыбу», – удивляется Сашка, но любопытство берет свое, и он по скользкой глине идет под обрывчик к рыбаку.

– Здравствуйте, Антон Семенович, как рыбалка?

Ресаев недовольно посмотрел на мальчишку, отвлекающего его от лова, и пробурчал:

– Пока ничего, но, думаю, скоро будет, поклевка была. Похоже на язя.

– Здесь в прошлом году Савелькин поймал большущего язя, – высказал Сашка, – еле вытащили. Даже удочка сломалась.

Но тут у художника поклевка, и он вытягивает небольшую сопу. Ну, вот и почин. Он уже удовлетворенно и по-доброму говорит Сашке:

– Ты думаешь, я тут на жаре сижу зря? Мне ведь и сильно рыбы-то не надо, а вот летний зной на реке как передать на холст – вот о чем я думаю. А ты что один шастаешь, где друзей растерял?

Мальчик рассказал обо всех, а заодно узнал, что дети художника тоже уехали в пионерлагерь на все лето. А жена не хочет с ним бродить, вот он сам и отправляется с утра то на речку, где еще и на уху можно что-то поймать, то в лес, то в степь, то к озеру.

Сашка видел в клубе картины Ресаева. Они были большие, яркие и добрые. Там были и люди в период сенокоса или жатвы, кони Манита и даже базар, полный людей и товаров на прилавках, эту картину Сашка выделил почему-то особо. От нее так и вело зимним днем, морозцем и запахами квашеной капусты, копченого сала, соломой и домашней колбасой, творогом и другими разностями. Торговки в тулупчиках, на головах шали, шум, зазывают покупать, торгуются люди. И довольные покупками улыбаются продавцам. Сашка с бабушкой ходили не раз и покупать, и продавали топленое молоко и сметану. Так было интересно, а особенно, когда бабушка из вырученных денег вручила ему трешку – целое состояние. А что – заработал: и таскал бидоны, и расхваливал товар.

Мальчик попрощался с художником и заторопился домой – скоро придет ба.

Глава 3
По волнам юности

– Александр Павлович! К Вам тут дама на прием, я объяснила, что сегодня у Вас не приемный день. Но она просит и говорит, Вы ее знаете, – голос секретаря Маши отвлек мужчину, стоявшего у окна, от воспоминаний, которые нахлынули так внезапно.

– Да-да, Маша, пусть войдет.

Маша вышла, а через минуту вошла стройная женщина с короткой прической, в строгом темном пиджачке и в юбке. Темные очки скрывали ее глаза, поэтому Александр, как ни всматривался, не мог понять, откуда она его знает.

– Мы знакомы? Добрый день, присаживайтесь, – женщина присела на кресло перед столом и, улыбнувшись, сняла очки. – Ритка! – не смог сдержать он себя. – Откуда, какими судьбами? – мужчина подошел быстрыми шагами к даме, и она поднялась навстречу. Он взял ее за руки.

– Ну, здравствуй, Сашка! – голос был такой же, может, чуть побархател. И глаза, которые никак не перепутаешь. Он усадил ее в кресло и сел рядом.

– Ну, рассказывай!

– А с чего начать?

– С самого начала, – он нажал кнопку связи и попросил: – Маша, сделай нам по чашке кофе, или ты чай?

– Кофе, пожалуйста, но без сахара.

– Маша, мне большую чашку!

– Хорошо, – Маша пожала плечами и посмотрела на часы: уже скоро пять, и ей нужно убегать на свидание, а тут эта дама и, видно, важная птица – сколько они будут беседовать?!

– Ну, если сначала, то с самого. После школы – в МГУ, окончила, стала журналистом. Сначала работала у нас в селе в редакции. Потом уехала с мужем в Ханты-Мансийск. Он у меня был инженером-нефтяником. Там и работала в редакции местной газеты, а после смерти мужа с сыном переехала в Москву, здесь друзья помогли с работой. Теперь на ОРТ – готовлю новости. Сыну 16, он в этом году оканчивает школу и хочет стать военным. Родители живы-здоровы, узнали, что увижу тебя – просили передать привет.

– Да-а, – Александр сочувственно посмотрел на Риту, – сколько лет прошло – где-то тридцать, наверное?

– Да, ровно тридцать, – подтвердила женщина и поправила прическу.

– Ну, ты мало изменилась: и фигурка, и внешность – красотка, – улыбнулся Саша. – Ну, о себе долго рассказывать, да ты, наверное, все и знаешь. Окончил физмат в Самаре. Потом взяли в Питер в НИИ, а теперь вот с 1990-го в правительстве, возглавляю промышленное направление. С семьей как-то не вышло, все некогда было. Живу с отцом, с котом и псом. Мамы уже нет. Спасибо твоим за привет – папе расскажу обязательно. Так что ты и горя хлебанула, а что с мужем?

– Была тяжелая сдача объекта, и он там надорвал себя – инсульт, и через пару месяцев его не стало.

– Прими мои соболезнования, жаль. Ну, да что мы тут сидим? Поехали к нам – папа будет рад.

– Нет, Саша, не сегодня, просто мы с Ванечкой – сыном договорились сегодня пойти к его крестной в гости. А к тебе я и по делу. Я не хочу, чтобы Ваня стал военным, время сейчас непростое, а он такой порывистый, без компромиссов. Может, ты ему что посоветуешь. Он о тебе знает, читал в прессе, да и я порассказывала. В общем, прошу повлиять, может, что выйдет. А так он сейчас ходит на тренировки по карате, уже какой-то пояс имеет, учится метко стрелять в секции по стрельбе из пистолета. В общем, мальчик спортивный.

– Я, конечно, Рита, попытаюсь, просто у меня такого опыта не было – поработать в таком направлении с ребенком, но что-то придумаю. Пусть позвонит или сюда, или домой вечером. Вот мои телефоны, – он протянул две визитки.

– Ой, спасибо, Саша, извини, что задержала тебя и отвлекла.

– Да нет, ты как раз в тему, только что почему-то вспоминал наше детство в селе. А тут ты – сюрприз.

– Где ты живешь?

– Я на Севастопольском проспекте.

– Маша! Тебе тоже в ту сторону, берите дежурную машину и езжайте!

– Да что ты, я на метро, – было видно, что Рите действительно неудобно.

– Ничего страшного – раз в 30 лет можно предложить покататься, – они попрощались, и женщины отправились к лифту. Александр смотрел вслед и каким-то чутьем понимал, что-то в его жизни сможет измениться с сегодняшнего дня.

…Водитель вернулся где-то через час, и за это время Александр успел много раз переговорить по телефону с разными людьми из ЦК и с помощником Президента. Времена наступают сложные и совершенно новые. Он понимал – меняется страна, а точнее ее руководство, грядут перемены и, наверное, катастрофические. Об этом говорило и быстрое создание кооперативов, и появление на горизонте хитрых личностей, которые почему-то были в родственных отношениях с членами ЦК и даже Политбюро. Целые фабрики вдруг становились нерентабельными, и их в спешном порядке передавали в кооператив этим хитрым предпринимателям. У последних откуда-то появлялись большие деньги, и вот уже оборонный завод делает сборку японских телевизоров, а еще недавно успешно работающая фабрика по производству военной одежды начинает выпускать купальники. И все это под покровительством Главного в стране.

У Александра не было ни фабрики, ни завода, хотя предложений поступало немало. Его пытались втянуть в состав правления какого-то кооператива в Питере по производству унитазов нового европейского стандарта. Какие-то богатенькие турки предлагали оставить работу и возглавить их контору по перевалке марганца. Александр держался из последних сил, его постоянно упрекали и в Политбюро и в ЦК за спускание на тормозах многих проектов по передаче производств в руки ловких кооператоров. Уже был выговор, и оставалось недолго ждать завершения своей карьеры. Последняя проверка сверху нашла массу недочетов его деятельности на должности, и его лучший друг Вася (из органов) предупредил – над тобой тучи – уступи или сожрут.

Уступать он не стал, и поэтому готовился к отставке. Вот тут-то и вспомнил о Питере и предложении его товарища по ВПШ. Тот уже год занимался производством бетонных блоков для строительства, и дела шли неплохо. Александр ему когда-то посоветовал взять в свои руки этот захудалый завод и, зная напористость и деловые качества Андрея, был уверен – тот поднимет производство и сделает из завода лялечку. И вот теперь Андрюша на очередной встрече настоятельно предложил ему перебраться к нему главным инженером. Андрей тоже понимал, что так долго не будет, как сейчас – наступит перелом, и он будет далеко не в пользу страны. Но бетон будет нужен всегда, главное – не потерять заказчиков, пусть даже мелких. Так что решение Александр уже принял, только был нужен повод мирного ухода с нынешней должности. Этот повод случился в начале 90-го.

…Водитель позвонил снизу, и Александр, аккуратно сложив бумаги на столе, поспешил на улицу. Охрана отдала честь на выходе, а он кивнул на прощание милиционеру. Уже в «Чайке» он опять погрузился в воспоминания.

…Родители приехали под Новый год. Шли зимние каникулы, и Сашка часто пропадал с друзьями на улице – тем более зима в этом году была снежная и не очень лютая. Морозы слабые и частые снегопады, поэтому помог бабушке с утра и вперед – на стареньких, латаных лыжах в овраги кататься. Лыжня от дома вдоль дороги через парк, и вот он – знаменитый овраг. Глубокий и бесконечно длинный. Тут и с крутой горки вниз, и можно с небольшого трамплина сигать и так до самого позднего вечера. Рядом почти всегда вся компания, особенно Ритка. Та не отстает от мальчишек и так смело прыгает с трамплина, с которого Вася боится даже слегка прыгнуть. А Сашка летает – только ветер свистит в ушах. Хотя темнеет быстро, белый снег и звезды с луной еще долго сохраняют сумрак над оврагом. Но все в снегу – и штаны, и шапка, и варежки, ноги ватные – дети плетутся домой. Выбравшись из оврага, лыжи снимают, и Сашка несет свои и Риткины. Снег хрустит под ногами, тишина, и только где-то далеко шум проходящего поезда.

На подходе к дому Ритка обратила внимание на то, что в Сашкином доме горит свет во всех комнатах.

– Смотри, Саш, что-то твоя бабушка иллюминацию зажгла, может, елку наряжает?

– Какая елка – она ее сама не поставит. Я ее в сарае положил, и ставить будем послезавтра, – ответил мальчик, но сердце почему-то забилось быстрее. – Может что случилось?

Отдав Ритке лыжи, он почти бегом ринулся к дому. Весь в снегу, с алыми щеками, он ввалился в дом и сразу попал в чьи-то объятия.

– Попался, медвежонок!

– Папа, мама, вы приехали, – радостно воскликнул мальчик и ткнулся в бородатое, пропахшее дымом папирос лицо отца, тут же его обняла мама, от которой пахло какими-то дорогими, наверное, духами, и мальчишку окутала нежность и доброта, которой ему не хватало здесь так долго. Мама всплакнула.

– Как ты вырос, Сашенька, стал такой крепыш – весь в папу.

– Ну, не реви, – папа деловито осмотрел мальчика с ног до головы. – Он действительно вырос, а характер все-таки твой – тоже нюни распустил!

– Лучше давай покажем ему наши подарки. Только главный – на Новый год!

Сашка разделся, бабушка пошла выбила снег из его пальтишка и шапки в сенях, обмела валенки и дала переодеться в сухое белье.

– Весь промок, чертенок, – ворчала она, – кабы не простыл. Ну, да сейчас чай будем пить с малиной.

– И земляничным вареньем, – добавил Сашка. Он всегда помнил, что любят его родители – мамино любимое. – А папе грибы соленые не забудь, ба!

– Так и будет, – улыбнулась бабушка и засеменила на кухню.

И пока мама с бабушкой накрывали на стол, Сашка с папой принесли со двора сосну, пушистую, всю в снегу, а по размеру как раз до потолка не достает.

– Паша, вы только елку отряхните в сенях, а то все в воде будет, – мама Сашки вставила свои пять копеек в их мужские дела.

– Ладно, Валь, мы все уберем, – ответил ей Павел. – Только это не елка а сосна, тоже мне геолог!

– Да ну вас, мужиков. Делайте что хотите.

Аккуратно подтесав ствол сосны, мужчины установили ее в крест (он пролежал в чулане с прошлого года), и вот она, красавица, в углу зала. Лужи они убирали вдвоем и быстро, чтобы не заругали, и, когда вошли мама с бабушкой, то их глазам предстала картина – красавица сосна, а вокруг нее лазают мужики и что-то крепят, тянут провода. На верхушку они уже надели стеклянную звезду, ну прям как на кремлевской башне. И вот момент, когда бабушка начала говорить об ужине, на сосне зажглись разноцветные огоньки, и красным огнем загорелась звезда на верхушке.

– Ух ты! – Сашка от удивленья не мог слова сказать. Отец подхватил его на руки и закружил по комнате. – Вот тебе и настоящая новогодняя елка! После ужина будем наряжать все вместе. Валя, ты помнишь, куда мы спрятали игрушки?

– Да, там они – на чердаке, полезете с Сашкой сами.

Как-то незаметно Сашку сморило, и он из-за стола попал сразу в кроватку. Мама села рядом, и он еще несколько минут наблюдал, как она с любовью смотрит на него.

– Спи, зайка, засыпай, как я по тебе соскучилась!

Утро морозное, яркое солнце расцвечивает на окнах узоры таинственного леса. Почему-то рисунки всегда тропического леса, пальмы, лианы. Наверное, зима так напоминает, что она ненадолго – лето не за горами. Печка натоплена, так что в доме жарко – это папа постарался. Бабушка на кухне ворчит: дров много и угля истратил. Сашка босиком выскочил в зал и чуть не споткнулся о что-то закрытое сверху простыней. Но колеса выдали.

– Велосипед! Ура-а! – заорал Сашка и первую расцеловал маму. – Спасибо, какой красивый!

– Это папа подбирал, черного цвета «Школьник», как ты хотел, – папа зашел в дом вместе в клубами тумана, с охапкой дров.

– Пап, вот ты молодец, как вы его доперли на самолет, на поезд?

– Ладно, главное – тебе понравился. Насос и причиндалы покажу, они в сумке, там и ключи, и фара с динамой. Все скрутим, и пока по комнате попробуешь, ведь не терпится?

– Конечно, – Сашка поскакал одеваться, и глаза его сияли от радости. На Новый год он решил пригласить Ритку, все равно она дома будет одна, тетка уйдет к друзьям, а ее оставит. Родители не возражали.

И вот он Новый год. Елка (сосна) украшена игрушками, под елкой Дед Мороз и Снегурочка из ваты. Ритка пришла пораньше – к ужину и помогает развешивать по комнате флажки и серпантин. Она нарядная, в красном пушистом платье, с большим бантом в волосах, и Сашка периодически посматривает, как она гибко достает до растянутых ниток и поправляет сбившиеся флажки. Он приготовил Ритке подарок, его он выпросил у родителей на второй день их приезда – кожаный шлем летчика, папа привез их два. Который поменьше – Сашке, а большой себе. Вот его-то мальчик и решил подарить Ритке. Ее родители снова уехали – папа после рейса получил путевку на двоих, и они отправились на курорт…

…– Как же так вышло, что мы с Ритой расстались после школы и больше не виделись? – Александр никак не мог вспомнить этого момента. – О, на втором курсе я приехал в отпуск, и мы виделись. Но у нее был ухажер, какой-то курсант военный, и мне показалось, я стал ей безразличен. А потом было письмо ее, и я не ответил, а там было почти – люблю. Вот идиот, – отругал он сам себя. – Так, а что же с ее мальчиком? Нужно с ним поговорить.

Машина затормозила возле дома, где он жил, и, попрощавшись с водителем, Александр Павлович поднялся на лифте в свою квартиру, где его уже ждал с нетерпением папа. Павел Васильевич всегда ждал сына с работы и не ложился спать, пока тот не придет, пусть это и за полночь. Александра немного это раздражало, и он пытался как-то дать понять, что он давно вырос и сам за себя отвечает. Но отец все равно упорно ждал его, и это накладывало ответственность на сына.

Павел Васильевич всегда интересовался делами Александра и давал советы, которые действительно иногда были полезны, и за это Александр был ему благодарен. На папе была обязанность гулять с котом и собакой, кормить их и следить за их здоровьем. А домашние дела лежали на домработнице – Глаше. Женщина лет пятидесяти, она как-то сразу вписалась в их житье, и теперь без нее было много неудобств. Глаша готовила, накрывала на стол, стирала и сдавала в стирку белье, убиралась в доме и гладила и главное – напоминала Павлу Васильевичу о приеме лекарства, смотрела, по сезону ли тот оделся, собравшись с собакой на прогулку, и мыла собаке и коту лапы после улицы.

Глаша советовала Александру, что надеть на то или иное мероприятие, и следила за тем, чтобы его не беспокоили дома телефонными звонками. Приходила она в 06:30, как часы, а уходила поздно вечером. Выходной у нее был один в неделю – воскресенье. А жила Глафира Семеновна на Ордынке – недалеко от своих хозяев. Жила она одна – дочка вышла замуж за военного и теперь жила где-то на берегу Амура. В гости к ней они ездили раз в два года. А главное – характер у Глаши был до того спокойный, что даже во взбешенном состоянии после разноса руководством Александр при виде ее быстро остывал и переключался на семейные дела. А их домработница находила всегда вовремя.

Такая размеренная жизнь с моментами на болезни и командировки вполне устраивала Александра, он знал, что дома его ждут, и он кому-то нужен. Кот Пузик и собака неизвестной породы Астра тоже ждали его прихода, и едва он садился в кресло, чтобы расслабиться, как тут же кот был на коленях, а собака у ног тыкалась мордой. Александр с удовольствием поглаживал питомцев и слушал сидящего напротив в кресле отца о его сегодняшних прогулках и общений с друзьями. А таковых у него было трое – все они были пенсионеры и геологи в юности. Встречались редко, но долго не могли расстаться, понимая, что только между собой они находят понимание, и, как им казалось, только их мнение было во всех вопросах верное. Может, так оно и было, ведь юности некогда оглянуться назад и пристально посмотреть на уходящие вдаль годы, а что там осталось, что ценного ты сделал, что понял, осмыслил. Юность зовет вперед, а жизнь, конечно, это миг сегодня, прошлое остается там – за горизонтом, а вот будет ли завтра – кто знает. Но юность скачет вперед, даже не задумываясь о бренном. Наверное, это и хорошо, но память прошлого должна быть где-то в глубине мозга, иначе ты пустышка.

Александр уважал отца, и понимал, что он нуждается в его общении – в этом его смысл существования. После смерти жены, папа стал похож на старичка, хотя только недавно стукнуло 67. Особенно сын старался быть рядом с папой в дни памяти мамы. Глафира Семеновна к этим датам готовила особенно вкусно и старалась незаметно уйти из дома, чтобы не мешать воспоминаниям. В поминальный день они с папой ехали на кладбище, на могилу мамы, а перед этим наводили там порядок, проявляя деловитость и заботу. Там они почти не разговаривали, просто сидели на скамеечке и молчали. Потом дома, выпив вина, они долго листали альбомы, иногда Александр ставил на просмотр старые киноленты. Мамин портрет смотрел на них с любопытством, и они чувствовали, что она где-то рядом. Кот и собака тоже вели себя тихо, как будто понимали хозяев.

Конечно, в жизни Александра были женщины, и иногда они какое-то время даже жили в его квартире, н а правах почти жены, но как-то быстро все проходило, и расставание было неизбежным. Почему так было, наверное, вина Александра – почти все время на работе, дома режим, рано утром с водителем он уезжал и часто возвращался за полночь. Иногда выдавались выходные. Но этого было мало для семейных отношений. Детей на стороне он не завел, а очень хотел, чтобы в его жизни что-то изменилось, да и отец почти требовал остепениться и подарить внука или внучку. Друзья советовали то одну даму, то другую, но все это было Александру не то, он чего-то ждал.

И вот Рита, как снег на голову, такая же красавица, и все вспомнилось – и первый поцелуй, и катание на мопеде, подаренном родителями в 9-м классе. Он купил для Риты еще один шлем, и они гоняли по новому асфальту улицами села допоздна. «Почему я сглупил тогда, ведь так все было хорошо?» – думал Александр, упав в кровать на спину и закинув руки за голову. Папа очень обрадовался рассказу сына о встрече с Ритой. Он был взволнован и рад тому, что родители Риты в здравии и живут в родном селе.

– Обязательно поедем летом на родину – планируй на недельку. Мама была бы рада такой поездке, – отец по рассказу сына понял, что Рита для него значит многое. Но, стараясь не спугнуть, он смолчал о своих подозрениях. – Пригласи Риту с сыном к нам в гости, Глаша приготовит что-то вкусненькое, да и сыну ее нужна поддержка, тут и поговорим.

– Хорошо, папа, давай спать – мне завтра рано, – тихое шарканье тапочек возвестило об удалении родителя в свою спальню. Перед закрытыми глазами Александра стояло лицо улыбающейся Риты, и ему показалось, она что-то сказала, на этом он заснул крепким сном здорового мужика.

А утро уже звало в дорогу, Глафира Семеновна критически осмотрела костюм Александра и, поправив ему галстук, благословила. Утренняя Москва мелькала за окнами машины, пробок нет – раннее утро давало возможность довольно быстро домчаться до работы. Водитель передал ему коробку сигар, которую он просил приобрести вчера – подарок на день рождения его куратору из Политбюро – страстного курильщика.

– К Вам сегодня двенадцать человек записалось – всех примите? – Маша прекрасно знала, что Александр Павлович будет принимать до последнего человека на приеме, и только срочный вызов в ЦК или выше может прервать его работу с людьми.

– Покажи мне список, пожалуйста, – Александр быстро просмотрел его и остановил свой взгляд на фамилии, которая ему что-то напомнила. – Маша, а кто это вот пятый в списке?

– Это какой-то молодой человек, в костюмчике и с дипломатом.

– Так-так, очень хорошо. Через минут пять приглашай по списку, – Александр откинулся в кресле и улыбнулся, этот мальчик – сын Риты. – Интересно, о чем я буду с ним беседовать? Ладно, по ходу придумаю, как себя поставить.

В открытую дверь вошел быстрыми шагами энергичный человек лек под сорок и без приглашения присел на кресло за столом. Одет он был в явно заграничный костюм, из дорогих, и на руке Александр заметил дорогие часы «Кортье».

– Добрый день, будем знакомы – Александр Павлович, а как зовут Вас, уважаемый? – начался прием граждан.

Часа через полтора в кабинет вошел робкими шагами молодой парнишка в костюмчике, с дипломатом.

– Извините, я от Маргариты Григорьевны, я Ваня, – Он с любопытством рассматривал Александра и его кабинет. Видимо, на молодого человека произвели большое впечатление – и этот огромный кабинет, где все говорило о значимости дел, решаемых в его стенах, дорогая мебель, портреты вождей, видеодвойка и куча телефонов, два из которых были с наклеенными на них гербом СССР.

– Присаживайтесь, прошу Вас, может, чайку или чашку кофе? – Ваня с удивлением посмотрел на Александра, потом тихо произнес: – Если можно, то чай. – Маша, принеси нам по чашке чая, пожалуйста!

Через минут пять они пили чай, и уже не было напряжения в общении. Александр Павлович рассказал мальчику о том, как интересно сегодня работать в промышленности, как много можно достичь и в дипломатической работе. Повидать страны и познать жизнь других народов, наконец, можно быть архитектором и проектировать дома и тоже добиться успехов и известности. Ваня почти не прерывал рассказ Александра, но тот видел – у парня есть свое мнение и его сложно перебороть.

– Ну, а что вы, молодой человек, мне скажете?

– Да я все понимаю, маме не хочется, чтобы я от нее куда-то уехал, но ведь учиться я буду в Москве, а вот потом уже куда направят. Понимаете, Александр Павлович, я хочу всего добиться сам, как мои родители, как папа, да и мама. Я прекрасно понимаю, что судьба военного опасна более, чем любая другая. Но у меня есть мечта – добиться много на военном пути, и я уверен, так и будет, – он улыбнулся. Так что я выполнил мамину просьбу, и мне действительно очень приятно с Вами побеседовать. Думаю, Вы понимаете меня, как все пояснить маме – не знаю, – он пожал плечами и совсем по-детски посмотрел на Александра. Тот был как бы ошарашен таким напором парня и, помолчав, решился.

– Знаешь, Ваня, я постараюсь с твоей мамой поговорить, думаю, вместе мы сможем ее успокоить. А в какое училище ты собираешься?

– В Верховного Совета, документы я уже подал, в июле экзамены.

– Хорошо, передай привет маме, но не говори, что мы решили. Позвони мне на той неделе, – Александр встал из-за стола, парень тоже быстро поднялся, как-то по-военному. – Уже и выправка есть, – про себя отметил Александр. Он протянул Ване руку и крепко ее пожал.

– Спасибо Вам, – сказал паренек, – до свиданья, я обязательно позвоню, – он быстро зашагал к выходу.