Иная судьба. Книга 3

Ещё он почему-то написал, что с тремя женщинами жить не так страшно, как с тремя тёщами. Жиль, это действительно так трудно? Может, я слишком жестока?»

И тут Марта загрустила. Вместе с прошениями о разводах были поданы разрешения о заключении браков: обязательное условие для женитьбы дворян. Герцог, как пастырь особ дворянской крови, должен был следить за соблюдением чистоты оной, а потому вправе был запретить мезальянсы. И как тут не вспомнить, что они-то сами – до сих пор не венчаны в Святой Церкви!

Поэтому о браках она не упомянула. Вдруг подумает, что Марта на что-то там намекает… Куда им венчаться, когда, согласно сказке, что придумали Жильберт с капитаном Винсентом, супруги Эстре изначально были женаты, просто потом настоящую герцогиню украли, а потом вот – вернули… Печально.

«…И на этом разбор бумаг закончился. Я даже не поверила, что всё. А мэтр Фуке поздравил меня «с приобщением» и сказал, что теперь я и сама вижу, что не так это страшно – руководить государством. Что за большущие дела мне пока рановато браться, вот и учусь на малых. И что на сегодня самое страшное позади. Ой, он просто сказал, что главное позади, а что «страшно» – это я от себя так подумала.

А потом я попросила мэтра Гийома показать мне галерею твоих предков, как ты и велел. Какие там все мужественные и красивые! Почему я раньше не видела это крыло? И мэтр Гийом, когда первый раз показывал мне Гайярд, сюда меня отчего-то не приводил, а сегодня очень этому удивился.

А ещё мы вместе с ним поднимались на Ту Самую Башню. Не волнуйся, там совсем недавно сделали перила, никто не слетит со ступенек. Там холодно, я догадалась захватить пушистую накидку. Я всё жду, когда же прилетит… Ну, ты понял, кто. Но его не было. Хотя, когда я увидела какую-то большую птицу, то приняла её издалека за… Ты понимаешь, за кого. Потом она будто обо что-то ударилась и отлетела, и даже словно вспыхнула…»

Подумав, Марта решительно вычеркнула последний абзац. Не надо волновать Жиля. В том, что произошло, нет ничего особенного, ей так и объяснил старенький управляющий: об эту пору начинают вылетать за добычей молодые ястребы, и один из них случайно завернул к Гайярду, хоть они обычно избегают городов. А тут, над замком, от хищных крылатых поставлена магическая защита, вот птицу и отбросило. С ней ничего страшного не случилось, просто слегка оглушило.

…А как интересно было в картинной галерее! Жи-во-пись, порт-ре-ты… Это как застывшая в красках музыка. Такие прекрасные лица у предков Жильберта, такие живые, что трудно поверить, будто эти люди царствовали много-много лет и даже веков назад. Ах, какая красивая у него матушка, и как, оказывается, похож на неё Жиль – и глазами, и пышной шевелюрой цвета воронова крыла, и улыбкой, и статью… От отца, Старого Герцога, как с почтеньем назвал его мэтр Франсуа, молодой д’Эстре унаследовал не только рост, но и характер, решительность, и острый ум, и… Тут управляющий запнулся и поспешно добавил: и многое другое.

Почему-то Марта никак не могла вспомнить лица Старого Герцога. Пышный парадный камзол, герцогская мантия, венец, даже драгоценные пряжки на туфлях – всё так и всплывало перед глазами, а вот лицо… Завтра надо будет наведаться туда ещё раз. От портретов веяло теплом и дружелюбьем, и из галереи она выходила со стойким ощущением того, будто только что познакомилась и наговорилась с очень хорошими людьми.

…Она тщательно присыпала написанное песком: хоть и черновик, но надо приучать себя к порядку! Выждав, пока впитается излишек чернил, ссыпала в серебряную лодочку, погасила свечи кроме одной…

Забыла. Забыла, что, по всем правилам, письмо надо закончить!

Схватила пёрышко и торопливо накарябала, уже не заботясь о ровности букв:

«Твоя любящая и любимая жёнушка Марта. Пусть у тебя всё будет хорошо, Жиль!»

И торопливо, ёжась от холодящих паркетин, пробежала через спальню, кажущуюся при свете свечи необъятной, ощутила ногами сперва пушистый, по щиколотку, ворс персидского ковра, затем гладкость приставной скамеечки, подпрыгнула – и упала в холодную постель. Рядом тотчас рухнула откуда-то сверху тёмная кошачья тушка. Маркиз затарахтел, утаптываясь и вертясь на соседней подушке.

Марта с облегчением засмеялась. Ну вот, она и тут не одна! Теперь можно спать спокойно.

…Максимилиан Фуке внимательно и уже в третий раз выслушал рассказ управляющего. Потыкал носком сапога полуобгоревшее кожистое крыло летучей твари, чьи острые зубы в длинной, вытянутой, как пила, пасти сверкали угрожающе даже сейчас. На передних резцах застыли сине-зелёные подтёки. Похоже, тварь была ядовитой.

– Химера? – проговорил задумчиво.– Так вы утверждаете, мэтр Гийом, что она неслась прямо на вас?

– Точно так, господин Фуке, и не иначе. Понимаете… От сами знаете кого… – замялся, – у меня осталось умение определять траэкторию полёта крылатого существа. Да и, так сказать, намерения этих существ я тоже…

– Неужели до сих пор чувствуете?

В голосе герцогского секретаря сквозило отнюдь не недоверие, нет – нескрываемое уважение. Управляющий расправил плечи, с хрустом выпрямив обычно согбенную по-стариковски спину.

– Точно так, сударь.

Оба кинули невольный взгляд на то, что осталось от летающего монстра.

– Значит, намеренное нападение. – Макс Фуке сдвинул брови. – Траектория, говорите… А откуда, в таком случае, оно летело? Не та ли это химера, что прижилась на куполе храма Серафима Эстрейского?

– Что вы, мэтр! Та безобидна, да и огнём-то её можно разве что шугануть, она ведь каменная. Её бы просто отшвырнуло защитной магией. От этой же, сами видите…

Старик сглотнул, явно переживая очередной приступ тошноты.

– Остались почти одни кости… – подытожил его собеседник. – Живая. Была…

Луна высвечивала странную, сюрреалистическую в своём мертвенно-бледном свете картину: две человеческих фигуры среди жидкого паркового подлеска, блеск речной глади невдалеке, огоньки, похожие на светлячков, но образующие слишком уж правильную окружность вокруг этих двоих. И какую-то груду костей, сваленную неаккуратной кучей. Лишь удлинённый череп с челюстями-пилами был, казалось, совершенен в своём безобразии…

– Позвольте заметить, – нарушил затянувшееся молчание мэтр Гийом. – Я… я говорил вам про намерения, которые слышу? Так вот, в тот момент мне показалось…

Он смешался.

– Говорите, друг мой, – подбодрил его секретарь.

У старика вдруг задрожали губы.

– Я испугался. Когда оно рванулось к нам, я вдруг явственно ощутил, что этой твари нужна молодая госпожа. Только она. На меня она и не глядела.

– Хотела убить? – свирепо уточнил Фуке.

Прикрыв глаза, старик отрицательно покачал головой.

– Ох, нет… Схватить. Унести прочь. Украсть. Её кто-то послал, эту тварь, послал за нашей госпожой!

***

…Им даже не пришлось расквартировываться по домам. Бравые рейтары всего лишь немного потеснили городскую стражу – и не сказать, чтобы сильно, поскольку Роанские казармы, как и все подобные строения в мало-мальски развитых городах Галлии, были возведены с изрядным размахом, в расчёте на то, чтобы, не приведи Господь – случись новая война – вместить свежий приток воинских сил. Да и местным ветеранам не терпелось узнать новости от «своих», не штатских, к тому же ещё и участников недавних событий в Саре. Ведь редко кто слышал о победах над дикими орками, а уж чтобы против них ударили братья-рейтары – до сей поры подобного не случалось. Поэтому не было слушателей внимательнее и благодарнее, чем городские стражники, чьи капралы уже брали на вооружение новый боевой опыт. А уж от местных «граций», слетевшихся полюбоваться и предложить любовь новым героям, впору было ставить дополнительные караулы.

Капралы ревниво хмурились, Чёрные Всадники ухмылялись, но местных кавалеров не провоцировали, как-никак, они здесь по делу. А дисциплина в них была вбито крепко, ибо своим местом в «Чёрной полусотне Модильяни» дорожил каждый

И хвала Всевышнему, что известие об эпидемии не подтвердилось, не нужно теперь отвлекать людей на кордоны вокруг города, набирать добровольцев в похоронные команды. Нет, тревога не оказалась ложной, оспа в городе всё же имела место быть. И даже собрала небольшую жатву: умерло четверо зрелых людей и девять – преклонного возраста, а вот дети болели как-то легко и, похоже, стараниями местных докторусов шли на поправку. Именно на это обстоятельство обратил внимание Поль Вайсман, сразу по прибытии и представлении бургомистру внимательно зачитав истории болезней, составленные педантичными медикусами, прежде чем самому отправиться в лазарет, куда свезли больных.

Надо было видеть кислые мины Роанских светил от медицины, волею судьбы присутствовавших тут же, на Совете городских Старшин, и теперь вынужденных отчитываться перед «столичной штучкой» в лице мастера Вайсмана! Который до недавнего времени в их глазах был никто и звался никем, подумаешь, приехал с дипломом, подумаешь… племянник прославленного Парре! Ты сперва докажи, что сам из себя представляешь, послужи, покланяйся, заработай себе пациентов, денег и репутацию… И неважно, что за два года пребывания маленького доктора в Роане ему немало досталось тычков и злословий от ревнивых коллег по гильдии. Сейчас все, как один, были уверены, что именно они и благодетельствовали, и покровительствовали, что лишь при их воздействии, и не иначе, выскочка приобрёл известность и быстрорастущую славу и заимел прекрасных клиентов аж в Эстре, а теперь, видите ли, пользуется милостями Самого…

Подумать только! Самого герцога! Не иначе, как за какие-нибудь особые тайные заслуги, о которых в порядочном обществе и говорить стыдно.

А самое досадное, что Поль Вайсман чихал на их сегодняшнее подобострастие, относясь к нему с тем же равнодушием, с коим два года подряд выдерживал подножки и нападки, а то и клевету. Знаем мы это равнодушие, читалось на брюзгливых физиономиях Роанских эскулапов: ещё немного – и юнец войдёт в силу при дворе, и припомнит им всё… Поэтому – придётся его терпеть.

Юнец тем временем собрал воедино картонки с описанием болезней. Выравнивая, с шумом прихлопнул краем стопки по столу. Наиболее нервные представители гильдии медикусов, которых здесь собралась без одного дюжина, вздрогнули.

– Итак, – скучным голосом начал Вайсман Поль Мари. – Вы хотите сказать, что никто из вас не обратил внимания на характер сыпи? На то, что она локализуется, в основном, на лице и груди, а на волосистой части головы, на руках и в паху, и главное – на слизистой её почти нет? И на характер везикул, находящихся в разной стадии, когда на теле одновременно свежие, созревшие и подживающие пузырьки? И, кстати, почему я не вижу мастера Гейдриха? Уж кто-кто, а он-то мог отличить оспу чёрную от оспы ветряной, хоть и видоизменённой.

Старший докторус поджал губы.

– Вольно же вам судить со стороны, молодой человек. Видите ли, первые проявления недуга у всех заболевших были весьма тяжелы, сопровождались жаром и бредом, а главное – сильными болями в крестце и пояснице. Иначе говоря, налицо ярко выраженные симптомы Вариолы Маджор, оспы обыкновенной. К тому же, болезнь охватила несколько кварталов, а наша гильдия была обезглавлена… да-с, обезглавлена в первые же дни! Докторус Гейдрих, о котором вы упомянули, увы, попал в число её первых жертв…

– Как наиболее пожилой, а, значит, ослабленный… – пробормотал Вайсман. – Очень жаль. Стало быть, это он обозначен в ваших записях просто инициалами NN. А как же – «Врачу, исцелися сам»? Или поэтому вы не захотели афишировать его имя? Естественно, кто же после этого…

Доктор сердито фыркнул, лица же его цеховых коллег пошли красными пятнами.

– Лучший специалист по детским болезням! – сердито крикнул Вайсман. – Именно он первым догадался, в чём дело! Неужели он не успел поделиться своими соображениями? Наверняка успел! Но никому в голову не пришло принять его слова на веру, а ведь какой умница был, но нет: вы и после смерти его заклевали, как клевали при жизни. Неужели вы не видите, что здесь, скорее всего, мы имеем дело с варицеллой, оспой ветряной, которой дети перебаливают легко, а взрослые – чем старше, тем тяжелее?

– Господин Вайсман, – робко вмешался бургомистр, – но ведь… вы понимаете… Вот мэтры Симон и Рошан – те ведь то же, что и вы, твердили, не чёрная, мол, не тяжёлая – детская оспа, оттого детишки-то и выздоравливают потихоньку, но это ж сейчас, а до того… Очень уж страшно у всех начиналось. Вот мы и переполошились: а вдруг – оспа настоящая?

– Здраво, – неожиданно вмешался, до сей поры занимавший позицию стороннего наблюдателя, капитан Винсент. – Одобряю, господин Маррель, и всецело поддерживаю ваши действия. В подобном случае лучше подстраховаться. Уймите ваш пыл, мэтр Вайсман. Даже если на тысячу больных попадётся один с оспой чёрной – это порушит все ваши доводы. И позвольте напомнить, что сейчас время не для разбирательств, а для конкретных действий, а посему, как бы я ни доверял вашему авторитету, но посоветовал бы убедиться в правильности заочных диагнозов, а затем совместно с присутствующими выстроить план дальнейших действий. Господа медикусы, господин бургомистр, повторюсь: я признаю ваши действия правильными и одобряю их. Благодарю за бдительность. Оцепление вокруг лазарета и посты на дорогах поставлены грамотно, кварталы патрулируются вашими людьми, я видел; охранные задымления организованы. Прекрасно. Я доложу его светлости, что перед лицом возможной эпидемии вы не дрогнули и оказались на высоте.

Бургомистр, ещё не старый, довольно-таки крепкий мужчина, слабо улыбнувшись и побледнев, приложил руку к сердцу и церемонно поклонился. Медикусы вздохнули, как один, кое-кто украдкой перекрестился.

Не обращая внимания на насупившегося докторёнка, капитан продолжил:

– Итак, господа, в лазарет!

…– А вы что же думали? – сквозь зубы выговаривал он позже хмурому подопечному. – Что, едва приехав, я развяжу здесь побоище и начну выжигать огнём заразу и ваших недоброжелателей? Уймите страсти, дорогой мой. Похоже, вам пришлось порядком натерпеться от этих индюков. Оно и понятно, молодёжь всегда изводят, особенно способную; но ведь других специалистов здесь нет! А они, что ни говори, всё же медики, и ланцет от клистира отличить умеют. К тому же, среди них есть и достаточно здравомыслящие.

С каменным лицом Поль Вайсман пришпорил свою каурую лошадку.

– Я вас понял, господин капитан.

– Бросьте дуться, дружище. Вы приедете и уедете, а они останутся пыжиться в своём кружке избранных. Вам, кстати, выпадает шанс за время своего присутствия как следует покомандовать. Я, видите ли, от имени его светлости вправе наделить вас полномочиями. Хотите?

– Мне тут ещё жить. – Доктор упорно избегал смотреть в сторону собеседника. – Что вы так смотрите? Я не какой-нибудь приживал – окопаться навечно в вашем Гайярде. У меня есть постоянные пациенты помимо уважаемой госпожи Россильоне; к тому же – лаборатория, я её два года собирал по колбочкам и ретортам, даже сам поставил вытяжку. Это всё здесь, в Роане, и убираться отсюда на радость им – он кивнул на возок с эскулапами, плетущийся позади, – я не собираюсь. Я просто делаю своё дело. И покровительство ваше мне…

Угрюмо замолчал, опустив глаза. Капитан же лишь пожал плечами.

– Ошибаетесь, дружище. Это не покровительство. Я, как и вы, исполняю свой долг, но не примешиваю к тому личные счёты. И не ершитесь вы так, в конце концов! Мы с вами, пройдя через порядочную заваруху, всё же успели немного узнать друг друга, и я отлично понимаю, что иголки, которые вы растопорщили, не оружие, а защита. Я не покровительствую. Я помогаю. И не будь даже задания его величества, сделал бы это просто по-дружески.

Щёки маленького докторуса вдруг запылали.

– Как вы можете?

Похоже, у него сел голос.

– Почему вы… Я же грублю вам постоянно, а вы даже не обижаетесь! – выпалил он чуть ли не сквозь слёзы. – Почему?

Капитан снисходительно пожал плечами.

– У меня правило: не задирать новобранцев. Им и без меня достаётся от капралов и лейтенанта. Они воспитывают зуботычинами, я – личным примером. Капралов у вас, как я погляжу, хватает, так что я, со своей стороны, пожалуй, оставлю всё, как есть. Грубите, дружище, я потерплю.

Докторус глубоко вздохнул, поёрзал в седле и… промолчал.

– И потом, – немного мягче добавил капитан, – умейте же иногда быть беспристрастным! Эти почтенные старцы не зря нашивают свои не менее почтенные мантии. Пока вы занимались изучением историй болезни, я ознакомился с их отчётом. И что же! Они остановили распространение болезни почти за двое суток! Отдельно разместили явно болящих, изолировали их семьи и оставили практически под домашним арестом всех, с кем члены этих семей могли общаться ближайшие двадцать дней, ибо…

Докторус потерянно кивнул. Ибо столько в заражённом организме вызревает болезнь, пусть даже ещё не выявленная глазом.

– У стариков богатейший практический опыт, чего у вас пока, простите, маловато. И я уверен: не дай Господь, заявилась бы чума! она не прошла бы дальше Роана. Знаете, почему? Потому что эти, столь неуважаемые вами, может, и заслуженно, личности, умеют отлично действовать вместе. Мы, военные, называем это «работать в команде». Слаженно. Подхватывая здравые идеи. Отметая на время личный гонор. Оставляя склоки на потом, когда пыль от сражения осядет… А вы? Что вы сделаете один?

Молодой человек сердито мотнул головой и процедил сквозь зубы нечто вроде «Вот ещё учитель нашёлся на мою голову…» Вызвав тем самым благодушную улыбку на лице капитана.

И впрямь, было, отчего прийти в хорошее расположение духа.

Чутьё, никогда досель не подводившее, доложило, что серьёзных баталий на горизонте не наблюдается. Так, текущая работёнка, совсем не из тех, где счёт идёт на минуты, а то и на секунды… Расслабляться, конечно, не стоит, пройтись державным взглядом и сравнить отчёты с тем, что сделано на самом деле, надо. Убедиться, подправить по необходимости, оставить контролирующих – и можно ехать. Ибо та же самая интуиция нет-нет, да напоминала, что Жильберту д’Эстре на Бургундской границе могут понадобиться и совет, и хорошая шпага. Во всяком случае, лишними не будут.

…А всё-таки хороший городок – Роан! Чуть постарее столицы, оттого и улочки уже, и дома, каркасные, фахверковые, отмечены временем, однако ухожены, подштукатурены. Сточные канавы упрятаны в решётки, что не в каждом городе встретишь, тротуары чисты… На домах, отмеченных болезнью, развешаны веники душистых трав, а перед дверьми курятся жаровни с дымом, не очень благовонным, но целебным. Но прохожие не шарахаются, а лишь старательно обходят мимо, а кое-кто, обвешанный бусами из зубчиков чеснока, ходит смело.

Жаль, не успеет он перед отъездом заехать в нынешний знаменитый собор, красоты необыкновенной, где похоронено сердце короля-рыцаря Ричарда. Проехаться бы вдоль Сены, глянуть на два новых красивейших моста… И ещё, поговаривают, на Улице Больших Часов починены куранты, ничуть не хуже Эстрейских… После. Всё после. У него ещё будет время.

И прогуливаться неспешно, со вкусом, как и полагается старому вояке на заслуженном отдыхе, он хочет не один…

Потом был тщательный осмотр больных, консилиум с жаркими спорами, обсуждение дополнительных методов лечения… Более ни разу молодой Вайсман не повысил голос на коллег, мало того – был тактичен, вежлив и убедителен. Соглашаясь, дополнял. Отвергая, предлагал свои варианты. Под конец дня окончательно было подтверждено, что оспа, напавшая на Роан, и впрямь относится к редкой разновидности ветряной, хоть и протекающей изначально тяжело, но не смертельной, как её страшные родственницы, а главное – излечимой и не оставляющей после себя таких последствий, как слепота, глухота и обезображенность. Необходимость в карантине оставалась, но болезнь была надёжно заперта и охраняема.

Как бы то ни было, а сегодня Поль Мари Вайсман обзавёлся новыми почитателями, и не только среди пациентов. Как следует прожарившись в удушливом уксусном пару и травяном дыму, разившем чесноком и полынью, откашлявшись после, увы, необходимых действ, изгоняющих заразу с одежды и из дыхательных путей, почтенные медикусы распрощались со своим младшим собратом относительно учтиво, даже выразив благодарность за ряд «дельных и неожиданных», по их мнению, советов. Мэтры же Симон и Рошан раскланялись весьма тепло и выразили надежду на возможное сотрудничество в дальнейшем.

Мир, хоть и шаткий, был восстановлен. Капитан, даже не чихнувший во время неприятной процедуры лечебного окуривания – привык к дымам куда ядрёней, вроде серного и порохового! – с удовлетворением кивнул. Теперь его докторёнка не страшно оставлять здесь одного. Уже не растерзают. Да и делом займётся, совместным, кстати, с собратьями по цеху, а это сближает. Осталось проводить Поля и оставить распоряжения лейтенанту.

Капитан усмехнулся, отследив, как тоненькая фигурка доктора кое-как вскарабкалась в седло. Устала госпожа Полина Вайсман-Парре. Вымоталась… Нет, он не поможет, и не подсадит. Хочет «доктор» сохранять инкогнито – Бога ради, пусть сохраняет, было бы неучтиво его разоблачать. Пусть пребывает в неведении… до поры, до времени.

…– Лурье, вы всё помните?

Лейтенант залихватски подкрутил чёрный ус и подмигнул.

– Так точно, господин капитан! Уже распорядился. Ох, ребята и ржали, хоть главного и не сообразили… Значит, так: крепкими словами при господине Поле особо не выражаться; нужду не справлять; «граций» в казармы не водить. Сохранность самого господина докторуса блюсти, особенно, ежели начнёт соваться, куда не надо. Не сомневайтесь, присмотрим.

Капитан сдержал улыбку.

– И вот ещё что, лейтенант. Могут быть… инциденты. Я слышал, что нашего дока, и не только его, некоторые здесь не особо жалуют. Когда по городу ходит болезнь – невежи винят тех, кто их лечит. Держите под контролем недоброжелателей, от них всего можно ожидать. Потому-то я и прошу не отпускать его из казарм на квартиру, как бы он не рвался. Надо будет – перевезёте его лабораторию сюда, но без охраны наружу пусть даже нос не высовывает.

Лурье хмыкнул.

– Этак скоро, при таком характере, чего доброго, не мы её… извиняюсь – его, а сам господин Поль моих ребят изящной словесности обучит. Да ещё и на латыни… – Посерьёзнел. – Всё понял, господин капитан. Приглядим и за этим.

***

– Полагаю, старику Гийому далеко ещё до впадания в детство. Я склонен отнестись к его словам серьёзно.

Капитан Винсент присел на корточки перед полуобгоревшими останками полуптицы-полуящерицы. Потянул носом.

– Тления не чую, но на ту нежить, что не разлагается совсем, непохоже… Ты не смотрел в своих фолиантах, что это за тварь?

Максимилиан Фуке презрительно хмыкнул. Дескать, я, да не узнаю? Щелчком отбросил плавно покружившееся и улёгшееся на плечо кленовое семечко, похожее на печальную бабочку, и только тогда снизошёл до ответа.

– Похоже на помесь виверны и неразумного лесного дракона мелкого вида. Потомство дикое, хоть и приручаемое, и очень агрессивное. А главное – этот смесок из шестиконечностных. Видишь? Рабочих лап четыре. Без труда унесёт на большое расстояние овцу или… субтильную девушку.

– Всё-таки попытка похищения…

Выпрямившись, капитан пошевелил носком сапога скрюченную пресловутую конечность. Жёлтые загнутые когти были, что нехарактерно для хищника, скруглены. Или затуплены, дабы не нанести вреда будущей жертве. В самом деле, задумай неизвестный злоумышленник украсть герцогиню Марту, не приняв при этом мер предосторожности – и получил бы полурастерзанное тело, а то и труп. Видавший виды офицер содрогнулся. Если представить, что когти у твари сточены хотя бы на дюйм… Цельными запросто можно прошить рёбра и впиться в сердце и лёгкие. А ухватись дикая виверна за мягкий девичий живот – и корсет не спас бы.

Фуке помрачнел, перехватив его взгляд. Видимо, представил ту же картину.

– Пойдём. Здесь больше нечего делать. Для менталистов эти твари оказались закрыты, кто-то хорошо поработал над их мозгами. Хозяина пока не выявили… Да, я, как и ты, доверяю чутью Франсуа. В былые времена старик с точностью до минуты предугадывал прилёты Армана, и даже мелочи, вроде того, на какую башню он опустится…

Мужчины одновременно повернули головы в сторону главной башни Гайярда, возвышающейся над четырьмя остальными. Обоим почудилась мелькнувшая в прорези зубцов женская фигурка. Оба поморщились, как от зубной боли.

– …и даже в каком настроении вернётся, – нехотя продолжил Фуке. – Чёрт, я же просил за ней приглядеть; что, никто не мог отвлечь? Спрашивается: что она там высматривает, у всех летающих шпионов на виду?

– Если девушка не понимает намёков, ей стоит сказать напрямик. Обычное дело. Зря ты от неё всё скрываешь, Макс. Её светлость очень ответственна, она поймёт правильно. Я уже имел случай убедиться в её уме.

– Ещё бы. После того, как она разыграла, как по нотам, побег этой шельмы Аннет… И, главное, от кого?

Капитану редко приходилось краснеть, и теперь секретарь его светлости получил возможность налюбоваться вволю. Однако не злоупотребил. Великодушно отвёл глаза и продолжил, пробираясь через подлесок:

– Раз старик Франсуа заявил – «Тварь хотела украсть!» – значит, герцогиню и впрямь хотели украсть. Но это ещё не всё. Я пока не говорил, но троица таких вот красавчиков обуглилась неподалёку тогда же. Они атаковали одновременно с нескольких сторон, понимаешь?

Капитан молча кивнул. Как человеку военному, ему нетрудно было догадаться: владельцем «птичек» была проведена разведка боем. Прощупывалась оборона замка, которая, к счастью, оказалась на высоте.

– Значит, с земли они уже пробовали подобраться, – добавил вслух. Выпутал из зарослей шпагу, упрямо цепляющуюся за колючие ветки. – Теперь мне не кажется странным совпадение во времени наших отъездов… Подкинуть одну-две вещи бывшего больного оспой в бедную Роанскую семью, либо запустить нищего в особых лохмотьях потолкаться в храме – и всё, вот она, эпидемия. Наплести Аквители Восьмой о прелестях исторической родины – и готово дело, подавай нам сюда Бургундию, или хотя бы герцога для переговоров…

Секретарь чертыхнулся. Нехорошо прищурился:

– И герцогиня остаётся практически одна и без охраны. А меня, значит, они всерьёз не воспринимают.

– А ты, Макс, весьма удачно поработал над образом. – Капитан Винсент, продравшись сквозь последние заросли, вышел на свободное пространство и ступил на парковую дорожку. Не удержавшись, поддел друга: – Кто ты есть, в сущности? Сухарь, бумажный червь…

– Но-но!

– Да ты гордиться должен такой личиной! Какой артист в твоём лице погибнет, если ты вздумаешь проявить себя настоящего… Нерон, не иначе.

И от души полюбовался вспыхнувшим на высоких, почти гасконских скулах эльфа багрянцем.

– Винс!

– Макс! Не ерепенься, мне тут и без того недавно пришлось воспитывать одного ежа… Ежонка, если уж точнее. Вернёмся к нашей теме. Расклад получается таков: Жиль с кирасирами – в Бургундии, я с рейтарами – в Роане…

– Так ты вернулся тайно?

– Да, для всех я ещё разбираюсь с оспой. Сюда въехал через западные ворота, предупредил часовых, чтобы о приезде молчали, даже к матушке не заходил, сразу к тебе. Оставил за себя Лурье с наказом на все вопросы отвечать, что нахожусь где-то поблизости, но занят. У него язык подвешен ловко, что-нибудь наплетёт. Надо будет – представит двойника, такой вариант предусмотрен. Значит, здесь для охраны у тебя лишь небольшой гарнизон Гайярда… Хм. Ну, там люди проверенные. Сопровождение герцогини набирается из них же. Выезды за эти два дня были?

– Нет! – рявкнул Макс. Сердито сверкнул глазами. Очень ему не нравилось, когда капитан переходил на такой вот поучающий тон, будто имел дело с собственными подчинёнными, а не со вторым лицом в провинции. Доверенным лицом! – Её светлость Марта занята тем, что исследует, как ребёнок, ещё неизученные уголки замка, а таковых, пожалуй, – он смягчился, – наберётся изрядно, ей надолго хватит. Во всяком случае, до конца недели провозится. Постараюсь удержать её здесь, как смогу.

Капитан словно не заметил эмоциональных перепадов в настроении собеседника. Но менторский тон смягчил.

– Вот-вот. Удержи. А я, в свою очередь, предупрежу Марка Капета из резервного отряда, что при казармах. Нужны будут люди – обращайся к нему. Да, совсем забыл! На крайний случай – есть молодцы его преосвященства… Хорошие молодцы; сдаётся мне, господин архиепископ доплачивает моим вербовщикам, чтобы они заворачивали с новобранцами не ко мне, а прямиком к нему. Значит, с ним и с братом Туком я переговорю, людей они тебе выделят. Заодно и здешний магический барьер подправят, поскольку атака подобных тварей бесследно не проходит… Не теряйте бдительности, Макс. Атаки могут повториться, причём с виду несерьёзные, похожие на мелкие случайности, но они будут подтачивать купол исподтишка, незаметно.

– Между прочим, тут остаются на посту не глупее некоторых, господин капитан, – чопорно ответил Фуке. – Будьте покойны. Я тоже кое-чего стою.

В преувеличенно любезном поклоне Винсент Модильяни обмахнул перьями шляпы гравий на дорожке.

– Шут, – не сдержавшись, фыркнул секретарь. – Тебе бы вместо Пико верховодить да краснобайствовать.

– Упаси Боже, он слишком ревностно относится к своей должности. Заколет, но не уступит. Порой даже мне бывает неясно, кто же на самом деле управляет этой страной… Боюсь, не справлюсь.

Мир был восстановлен. Некоторое время приятели шествовали молча, думая о своём. По мере приближения к замку у каждого, похоже, созрел план дальнейших действий.

– Всё, дальше я в обход, – заявил капитан. – Матушкины окна выглядывают на эту сторону, лучше не рисковать.

– Когда ты намерен ехать?

– Немедля. Не нравится мне эта ситуация, когда кто-то словно нарочно растаскивает наши силы, дробит по кучкам. Лурье завтра же высылает мне вслед десяток ребят, и через день будет отправлять по столько же, чтобы убыль в Роане была не так заметна. Чем больше нас соберётся рядом с Жильбертом, тем лучше.

– Хорошо. Пройдём ко мне через боковой вход, захватишь два письма.

– Настолько срочные, что ради них стоит задержаться?

С преувеличенной серьёзностью Максимилиан Фуке закатил глаза.

– Нет, конечно, если послание от Его Святейшества Папы Аврелия ты сочтёшь несерьёзным. И от дражайшей супруги его светлости. Что ты предпочитаешь получить за промедление в доставке – хорошую порку или разжалование? Я бы на твоём месте не рисковал ни мундиром, ни задом… прости, седалищем.

– Его Святейшество?

Капитан остановился, будто налетел на невидимую стену.

– Да, представь себе. Похоже, нам не избежать высочайшего визита, причём неофициального. И что это они все повадились путешествовать инкогнито? Однако поспешим.