Читать книгу: «Покаяние Дисмаса»

Глава 1 Разговор у магазина

Небольшой провинциальный, но живописный городок, каких много в России. Возле продуктового магазина на одной из тихих и немноголюдных улиц собралась компания людей, хотя время было весьма ранее, и даже магазин еще не успел открыться.

Собравшиеся в основном были мужчины от двадцати лет и старше. И нет, это не были алкоголики, отправившиеся с утра похмелиться, а вполне обычные жители, многие даже не имевшие того сонного и помятого вида, какой имеют по утрам не только алкоголики. Было воскресенье, выходной день, но они встали с утра пораньше и пришли к магазину, возле которого стояли скамеечки и столики от летнего кафе, а чуть поодаль ‒ детская площадка. По их виду и разговорам можно было понять, что они чем-то очень недовольны.

– Ой, матушки мои! Я чаю, поди, полночи не спала! Выходной день ведь, выходной! – в сердцах говорила женщина лет пятидесяти, всплескивая руками.

– Да, Марина, у нас тоже, даже окна все закрыли, и все равно: тррр-тррр. До двух ночи почти, я специально на часы смотрела, – отвечала ей другая, помоложе.

Она держала на поводке маленькую собаку, которая бегала рядом и обнюхивала кусты. Кроме этих двоих больше здесь женщин не было, остальные семеро были мужчины. Они сочувственно кивали этим жалобам, наконец один, плотный, коренастый мужик, лет сорока пяти, с лысеющей головой, черной щетиной на широком лице и в полосатой вдвшной майке с размаху бросил окурок на землю и раздраженно зарычал:

– Эх, бляха! Думал я выйти, поймать их, да морды поразбивать! А ихние драндулетки в реку спустить. Уже встал и одеваться начал, да Светка не пустила. Но еще раз такое будет, то плевать! Выйду и прямо в морду! Без разговоров! Пусть потом жалуются, в полицию пишут – плевать!

– Да-да! Так и надо с ними! Именно так! – закивал другой мужик, примерно того же возраста, невысокого роста, чернявый и смуглый. – У меня жена болеет, почти всю ночь спать не давали. И младшая дочь пугается, мы ведь живем ближе всех к Камышовке. Степан, если что – пойдем вместе, я и старшего сына возьму. Пусть только появятся опять!

Белобрысый парень, лет двадцати семи, в спортивных штанах и кепке, сидевший тут же на корточках и щурившийся на восходящее солнце, сплюнул сквозь зубы и процедил:

– А чего мы сделаем, мужики? Этот еврей Варшавский мутит свои бизнесы в наших местах. На лодках приезжих катает, походы по лесам устраивает, два кафе держит: одно у нас, другое в Троицком и еще мотель есть где-то. А сейчас решил покатушками на квадроциклах заняться. Деньги большие, попробуй тронь его. А квадроциклы эти сколько стоят? Попробуй сломай – потом почку продашь чтобы расплатиться. Морду бы я и сам разбил этим московским, так они тут же пожалуются еврею, а у него с ментами подвязки. А мне нельзя, я под надзором хожу. Так что… – парень развел руками.

Пожилой мужчина, лет шестидесяти пяти, полный и плешивый, одобрительно закивал головой.

– Да, мужики, Павел прав, что мы им сделаем? Варшавский заманивает их сюда, места-то у нас красивые, вот они и приезжают на реку, гуляют здесь, купаются, жарят шашлыки. А те, кто из Москвы, денег-то много, так они уже не знают, чем себя развлечь, вот и катаются на своих, этих, как бишь…

– Квадроциклах, – подсказал Павел.

– Да-да. Кравде… крадвециклах. Ну и чего? Я понимаю, сам в молодости катался по деревне, мопед был у меня. Молодость-то оно понятно, но тогда люди другие были, не то, что сейчас. Все работали с утра до зари, не шлялись, а теперь тунеядцы одни! Мы в выходной бывало с ребятами на танцы пойдем в клуб, а если на мотоциклах, так только по шоссе гоняли, не ездили ночью под окнами, людям рабочим не мешали! Нет, я вам скажу: понапридумывали сейчас не пойми что, телефоны мобильные, интырнеты, а что толку? Заводы все закрылись, колхозы развалились, никто работать не хочет! Все ж таки в СССР намного лучше жили люди! Порядок был! И дружно все жили, порядочно. Хошь – в колхоз иди механизатором, хошь – езжай в город учись. А эти чего – не работают, ничего не делают, знай катаются! Рабочую-то копейку человек бережет, а когда так все досталось, папа с мамой разжуют да в рот положат, так они и бесятся, лодыри!

Мужики сочувственно кивали словам пенсионера, кто-то тихо поддакивал: “Да, раньше лучше было!”, “Все верно, Валерий Иванович!”. То, что в СССР было лучше, было бесспорным общим местом, и с этим никогда здесь не спорили, даже жители из молодежи. Валерий Иванович же под конец речи разгорячился, даже поднялся с лавочки и начал махать рукой в ту сторону, откуда ехали к ним “лодыри”, то есть, в сторону Москвы. Но, выразив свою любимую мысль о несомненном превосходстве СССР над нынешней Россией, успокоился и сел на место.

Наступило молчание, пришедшие выплеснули свое раздражение, но что делать дальше никто не знал. Наконец другой мужик, лет за пятьдесят, худой, с пышными рыжими усами на красном от загара лице, которого все звали Петрович, проговорил хриплым голосом:

– Может сходить в контору этого пархатого? Скажем ему, чтобы катал своих туристов где-нибудь подальше.

– Ходили уже не раз, да без толку все, – злобно сказал Степан. – Он хитрожопый, всегда отвертится. Законы всякие начнет называть, Санпины, хуепины. Мол, все законно, можно ездить.

– Богатый ведь уже, куда ему еще денег-то, – заговорил Валерий Иванович, поглаживая лысину и взглядывая удивленными глазами на собравшихся, – так нет – мало! Удумал москвичей катать по берегу Камышовки! А то, что нам спать не дают ночью, это его не касается.

– Денег много не бывает, дядя Валера, – с усмешкой сказал Павел, – а таким, как этот еврей, тем более. Пока все деньги мира не положит в карман, не угомонится.

Собравшиеся заметно оживились, так как выпала возможность обсудить другую очень популярную в их компании тему – еврейский вопрос. Марина с подругой собачницей тут же влезли в разговор и загалдели:

– Да-да, евреи они все такие. Самый поганый народ! Не зря они от Иуды пошли, который за деньги Христа продал! – тараторила Марина.

– Да-да, вот посмотрите, кто у нас артисты все, а певцы? Евреи через одного! Русским – не-е-ет, туда попасть не дадут! – тараторила собачница.

Мужики одобрительно закивали “Да, так и есть. Кобзон, Долина, Газманов, Пугачева, все как один – евреи!” Валерий Иванович покивал головой и тоже вставил слово:

– Нет, раньше в Советском Союзе все жили дружно, и евреи, и чучмеки всякие, но спуску им все равно не давали. Товарищ Сталин и сажал их, и расстреливал, чтобы они не вредили, но бесполезно! Потом всех их на Дальний Восток сослал, подальше. Так им всем и сказал: “Вот там живите как хотите, а у нас в Советском Союзе свои еврейские порядки не устраивайте!” Умный был человек! Какую страну построил, уважали его! Вот только евреи не успокоились, сволочи, отравили Сталина!

Все сокрушенно закивали. Петрович, задумчиво крутивший рыжий ус, когда Валерий Иванович замолчал, хлопнул себя по колену и в сердцах воскликнул:

– Вот ведь гадины! Сталин их от Гитлера спас, так бы немцы их всех в печках посжигали, а они, неблагодарное отродье, отравили его, а потом и СССР развалили! Надо было их всех не на Дальний Восток ссылать, а куда-нибудь подальше, в Магадан лес валить!

Все опять сокрушенно закивали. Тут в разговор вступил Степан:

– Да, мужики. Я когда в ВДВ служил, так со мной в роте был один еврейчик, Губерман звали. Хороший парень, крепкий, надежный, но еврейская натура все равно лезла! То от наряда откосит, то в столовой лишнюю тарелку каши умыкнет. И ладно бы у духов, у них все деды отбирали, так он и со своими хитрожопил. Повар в части был армянин, так он с ним снюхался… Я вот говорю ему как-то: “Эх, Володька, жиденок ты и есть жиденок, вот если б не был ты моим другом…”

– Точно, Степа, точно! – перебил его чернявый мужичок, – я тоже их брата повидал достаточно. Вот многие говорят, что цыгане плохие…

– Да не, Рома, ну что ты! – примирительно заговорили остальные.

– Да я не про вас, – замахал рукой мужик, – бывает, говорят. Так вот, цыгане, мол, плохие – воруют, обманывают! Но мы как евреи, никогда вот не делаем! Если кто сворует, или что еще, так это бывает, но друзей или соседей мы никогда не тронем. У нас есть свои законы, мы народ-то, может, еще подревнее евреев, но если мы приехали куда, то уважаем местных и их обычаи. А евреи чужих и за людей не считают! У них все чужие – гои, а гоя и обокрасть, и обмануть не грех по их Талмуду.

– А места-то себе они непыльные выбирают, – сказал мужик с пивным пузом и в поношенных синих трениках. – В музыканты лезут, в актеры, танцоры всякие, бизнесменами или начальниками сидеть, а вот чтобы как наш Иван – на завод пойти работать или землю пахать, так нет! Не дождетесь!

Все опять согласно закивали. Ну и дальше разговор продолжился в том же русле, все вспоминали разные случаи и байки про евреев, а о первоначальной теме как бы уже и забыли. Минут через двадцать, когда все уже наговорились и начали расходиться, Павел вдруг опомнился и сказал еще не успевшим уйти Петровичу, Степану и Роману:

– Мужики, погодите. Я вот чего подумал, а давайте сходим к Варшавскому все ж таки. Дадим ему последнее китайское предупреждение, чтобы завязывал со своими квадроциклами.

Мужики остановились и переглянулись.

– Думаешь, сходить? – сказал Роман, почесывая кучерявую голову. – А толку-то?

– Да пойдё-ё-ёмте. За спрос денег не берут, – усмехнулся Павел.

– Ну кто-то не берет, а еврей, пожалуй, и за это возьмет, – сострил Степан и захохотал над своей же штукой.

Остальные тоже посмеялись, пошутили и решили все-таки пойти. Особенно подбивали всех Павел и Степан. И вот четверка направилась от магазина вдоль дороги в сторону главной улицы городка. Там, где стояла высокая старая церковь, а вдоль улицы все дома были трех и четырехэтажные. В таких домах располагались местные офисы, кафешки и магазинчики. До офиса фирмы, которую они обсуждали только что, было не больше двадцати минут пешком. Город был совсем небольшой и назывался Зареченское, потому что лет сто назад он был поселком, а когда вырос до статуса города, то сперва ему дали название в духе эпохи ‒‒ Свердловск. А в девяностые решили вернуть прежнее, историческое название.

Глава 2 Сын Израиля

Офис местного предпринимателя Семена Яковлевича Варшавского находился на первом этаже в одном из кирпичных четырехэтажных домов на главной улице городка. Через пятнадцать минут мужики уже подходили к зданию, в котором размещался этот офис. Степан, Роман, Павел и Петрович шли один за другим, иногда перебрасываясь короткими фразами.

Павел, как инициатор, горделиво вышагивал впереди компании. Надменно ухмыляясь, он взбежал на крыльцо и толкнул дверь, остальные вошли за ним. За дверью был небольшой вестибюль, две двери в какую-то фирму и в фотостудию и лестница наверх. Мужики поднялись по лестнице на второй этаж, где перед ними предстала внушительная железная дверь, над которой была прикреплена табличка «Гринтур. Отдых на природе: квадроциклы, рыбалка, баня, походы». Выше надписи красовалось изображение надувной лодки с мотором и квадроцикла с мощными ребристыми колесами.

Павел нажал на кнопку звонка, а потом еще пару раз стукнул кулаком по двери. “Открывай давай!” – прикрикнул он, молодцевато поглядывая на товарищей. Через мгновение запищал магнитный замок, Павел потянул за ручку, открыл дверь и вошел в офис. Мужики последовали за ним.

Прямо у входа располагался ресепшн, где сидела симпатичная девушка-секретарша лет двадцати, а дальше, в глубине помещения за стеклянной перегородкой, сидел управляющий. Напротив от кабинета управляющего находились санузел и отделенная пластиковыми перегородками небольшая кухонька, где работники фирмы могли отдохнуть и поесть.

Девушка на ресепшене взглянула на вошедших, приветливо улыбнулась и спросила:

– Слушаю вас?

Павел скабрезно осклабился ей в ответ, подмигнул и, перегнувшись к девушке через стойку ресепшена, затянул слащавым голосом:

– Ой, какая красотка тут у нас! А как звать? Может, сходим после работки прошвырнемся?

Девушка смущенно улыбнулась, опустила глаза и ответила:

– Маша. Вы что-то хотели?

Павел, не переставая нахально ухмыляться, хотел продолжить заигрывания с секретаршей, но тут в разговор вмешался Степан:

– Девушка, мы пришли по делу. Можете позвать управляющего?

– Та погоди, Степ, у нас тут любовь намечается, похоже, – не унимался Павел. – Ну что, малышка, дашь телефончик?

Но секретарша уже переключила свое внимание на Степана.

– Вам нужен Сергей Юрьевич? Хорошо, я сейчас спрошу.

Она встала с кресла и пошла к двери управляющего, который что-то смотрел в своем компьютере и не обращал внимания на вошедших. Павел, как только девушка повернулась и пошла за управляющим, присвистнул, глядя ей вслед, и нарочито громко процедил:

– Ого, какие ножки! А попка! Все, мужики, я остаюсь здесь!

И он загоготал совсем как эталонный гопник из сериала. Остальные хоть и не были настроены так же игриво, как Павел, но, повинуясь неписаному правилу определенного сорта мужчин, тоже стали отпускать скабрезные шутки в адрес секретарши, нимало не смущаясь, что она их слышит. “Да, ничего краля!”, “Хороша в постели, наверно!”, “Я б такую прокатил на своей раме!”, “Детка, пойдем с нами, тебе понравится!”

Девушка постучалась в дверь управляющего и открыла ее, тот поднял голову и увидел, что Маша вся пунцовая и едва сдерживает слезы. Через стекло перегородки он также увидел четырех мужчин у ресепшена, которые, сально ухмыляясь, смотрели в их сторону.

– Сергей Юрьевич, вы не заняты? – спросила она жалобным голосом.

– Что случилось, Маша?

– Тут к вам пришли, – сказала она, кивнув в сторону ресепшена. – Выйдите к ним… Пожалуйста! – тут она не смогла сдержаться и расплакалась.

Управляющий нахмурился:

– Хорошо, Маша, посиди здесь пока. Вот, выпей воды и успокойся. Я разберусь.

Он встал из-за стола, усадил туда всхлипывающую Машу и пошел к стоявшим у ресепшена посетителям.

Сергей Никаноров, молодой еще мужчина тридцати лет, был управляющим в фирме Гринтур . Сам он был местный, родился в одном из городков этого района, потом уехал учиться в Москву, начал там карьеру, а пару лет назад приехал в Зареченское по какому-то делу, а может просто проведать родной край. Здесь он и познакомился с Варшавским, который уже начал в этих местах свой бизнес и как раз искал толковых людей себе в помощники. Сергей по образованию как раз был менеджером и уже успел набраться в Москве опыта. И Варшавский взял его управлять своей фирмой в Зареченском, которая занималась экскурсионными поездками и активным отдыхом на природе. Никаноров набрал штат экскурсоводов, инструкторов, рыбаков, секретаршу, и его стали называть Сергей Юрьевич. Со временем Варшавский переложил на него основную часть забот по управлению Гринтуром, а сам появлялся в городе редко.

Никаноров сразу понял, что эти посетители не из приятных. То, что они довели до слез его секретаршу, умную и скромную девушку, которая училась в колледже на вечернем и подрабатывала, чтобы помогать семье, сразу настроило его против них. Но он решил быть сдержанным, так как к ним в поисках активного досуга обращались люди разные и не всегда приличные.

– Чем могу помочь, господа? – спросил он, пойдя к ним ближе.

– Господа в Парижах сидят! – начал было дерзить совсем распоясавшийся и поймавший кураж Павел. Но другие его осадили, все-таки предстоял серьезный разговор.

– Мы к вам по делу, – решительно сказал Степан.

– Да, по какому?

– Дело вот какое, – начал Рома, – мы – местные жители, живем тут испокону веков и не позволим всяким залетным безобразить у нас в городе!

– Дома у нас стоят рядом с берегом Камышовки, а ваша фирма нам житья не дает! – вступил Петрович.

– В натуре, достали! – злобно процедил Павел.

Никаноров нахмурился, словно что-то вспоминая, а потом сказал:

– Вы вроде приходили уже, месяц назад или около? Насчет квадроциклов…

– Да, я приходил тогда, – сказал Степан, – тогда тут был ваш начальник Варшавский. Мы все ему высказали и поставили условие, чтобы он сворачивал лавочку. Но вы, похоже, не понимаете по-хорошему!

– Все также ваши квадрециклы ездют у нас под окнами, спать не дают! – заговорил Петрович, сердито дергая ус.

Никаноров тяжело вздохнул:

– Да, я понимаю вас, и мы думаем, как решить эту проблему. Прошу вас немного подождать. Мы проводим прогулки на квадроциклах только два раза в неделю по выходным, стараемся поздно не ездить мимо домов. Допустимый уровень шума мы не превышаем, приезжала фирма, делала замеры, поэтому…

– Да чего ты нам тут заливаешь! – перебил Павел, выкатив на Никанорова свои белесые, наглые глаза. – Шум они, мля, не превышают! Купил какие-то справки и думаешь отделался!

– Да! Сам попробуй заснуть, когда под окнами эти драндулетки ездят! – сердито сказал Петрович.

– Я понимаю вас, но пока у нас не готов новый маршрут…

– Да нам до фени, что там у вас не готово! – Павел расходился все сильнее, – Чтобы с этого дня больше никто у нас не ездил! Ты понял!

Никаноров поджал губы и опустил голову от такого хамства, было видно, что он еле сдерживается в рамках приличия.

– Сергей, так ведь вас зовут, – начал Степан миролюбиво, отодвигая за спину Павла, – прикройте пока ваши покатушки. Ну неделю, ну две не поездят ваши мажорики московские, умрут, что ли, без этого? Да и вы не разоритесь, я думаю. У вас и рыбалка, и шашлыки, и палатки, и чего только нет. А потом найдете другой маршрут и катайтесь сколько угодно. Вот такие у нас условия, много ведь не просим.

Никаноров немного помолчал, как бы раздумывая, потом снова заговорил, стараясь быть как можно более спокойным и убедительным. За годы работы ему было не впервой улаживать конфликты и вести сложные переговоры.

– Я передам ваши претензии Семену Яковлевичу. Мы подумаем, как найти выход из ситуации. Я понимаю ваше недовольство, мне в самом деле жаль, что квадроциклы доставляют вам беспокойство. Но так просто все отменить нельзя. У нас есть расходы на аренду, зарплату инструкторам и много чего еще, а сезон через два-три месяца заканчивается. Каждая неделя простоя – это убытки фирме. На сегодня мы уже приняли заявки на прогулку на квадроциклах, к нам уже едут люди, и отменить мероприятие мы никак не можем…

– Не, он издевается над нами! – перебил Павел – Ты, мля, чего тупой, что ли! Говорят ему русским языком! Или тебе по-еврейски надо объяснять? Так езжай в свой Израиль!

Никаноров нахмурился сильнее и, твердо глядя в глаза обнаглевшему посетителю, произнес:

– Молодой человек, или выражайтесь вежливо, либо я сейчас позову охрану, и разговор будет закончен на этом! Вам тут не кабак!

– Давай, мля, зови охрану! Испугал, думаешь!

Павел старался говорить так же нагло и грубо, но все же заметно поубавил пыл, когда Никаноров заговорил с ним жестче. Другие мужики подступились к нему и урезонивали: “Тише, Паша!”, “Тихо!”

– Я и так иду вам навстречу, что трачу свое время и выслушиваю ваши хамские претензии, – гневно сказал Никаноров. – Наша деятельность ведется по закону, прав жителей мы не нарушаем. Вы никогда, наверно, не жили в больших городах, вот там под окнами круглые сутки шум от машин, а у вас всего несколько минут в неделю.

Степан повернулся к нему:

– С какой это стати мы должны терпеть ваш шум вообще? Мы имеем право отдыхать в свои выходные, мы рабочие люди, а не буржуи, как вы. Мало ли что в городах бывает, а мы здесь хотим жить в покое и тишине! Так что сворачивайте вашу лавочку, по-хорошему просим!

– Разве вы не понимаете, что оттого, что к нам едут туристы, лучше для города? Мы даем работу местным жителям, платим налоги, а приезжие покупают в наших магазинах товары. Я понимаю, что вам мешают прогулки на квадроциклах, но мы не можем подстроиться под каждого, кому что-то не нравится. Поэтому я прошу вас подождать немного, возможно, мы сделаем новый маршрут еще до конца месяца. Если же вас не устраивают мое предложение, то можете обращаться в суд. Извините, у меня дела!

Сказав это, Никаноров развернулся и пошел к себе в кабинет, давая понять, что разговор закончен. Мужики сердито посмотрели на него и пошли к выходу, по пути отпуская угрозы и обещания, что ничего еще не кончено.

Когда вся компания вышла на улицу, первым заговорил Павел:

– Ну вот, сходили! Я же говорил, что с этой жидовской конторой бесполезно говорить! – потом ухмыльнулся и добавил. – А все-таки неплохо мы их прессанули! Этот хрен гляди, как занервничал, а секретутка его вообще разревелась!

Мужики весело засмеялись. “Да! Разворошили жидовское гнездо!”

– Ну чего, по домам? – сказал Рома.

Остальные пожали плечами.

– Да, пойдем, чего еще тут делать. Вечером, может, соберемся еще, потолкуем, – сказал Степан.

Все повернули в обратную сторону, только Петрович остался на месте и, глядя вслед мужикам, крикнул:

– Ну ладно, вы идите, а у меня тут еще дело одно. Давайте, в общем!

Он повернулся и торопливо пошел в противоположную сторону, к центру городка. Мужики обернулись и проводили его взглядом.

– В рюмочную пошел, трубы горят, видать, – с усмешкой процедил Павел.

– Пьянь! – махнул рукой Рома.

– Ну и хорошо, что этот забулдыга свалил, – сказал Степан, – у меня тут идея одна появилась, – заговорщически добавил он.

Они пошли дальше в сторону своей улицы, Павел и Рома склонились к Степану, а он что-то быстро говорил им, поминутно стреляя глазами по сторонам, словно опасаясь чужих ушей.

В офисе в это время Никаноров успокоил секретаршу, и она вернулась на ресепшен, а сам он сел в свое кресло и набрал номер шефа.

– Алло, Семен Яковлевич? Да, все хорошо, даже не знаю, стоит ли вас отвлекать, собственно, ничего серьезного. Сегодня опять местные приходили насчет квадроциклов… Ну да, ругались… Да, я сказал им все, как вы велели… Хорошо, передам Олегу и команде, чтобы сегодня сильно не шумели и возвращались не очень поздно… Нет, я думаю ‒ ничего серьезного, разберемся… Хорошо… Да, это все… До свидания, Семен Яковлевич.

Глава 3 Еще один разговор у магазина

В этот же день, но уже далеко после обеда, утренняя публика собралась на том же месте у магазина. Состав компании был примерно тот же, кто-то пришел в магазин, кто-то просто гулял, но всем хотелось узнать о результатах похода мужиков к Варшавскому.

Все герои это славного похода уже были тут, кроме Петровича, который так и не дошел из рюмочной. Утренние женщины: собачница и Марина были здесь, старый коммунист Валерий Иванович тоже пришел. Кроме них было еще четыре мужика и две молодые семейные пары, которые стояли с компанией и одновременно следили за детьми на детской площадке. Про историю с квадроциклами и конфликт с фирмой Гринтур тут знали все.

– Ну что, как сходили? – спросила Марина.

Все смотрели на “героев”, которые развалились на лавочке. Степан и Рома держали в руках бутылки с пивом, а Павел лузгал семечки, сплевывая шелуху себе под ноги.

– Нормально сходили, все путем, – вальяжно процедил Павел, выплюнув шелуху углом рта. – Они там, конечно, заартачились, но мы их быстро заткнули и разложили все по понятиям. Управляющий их вообще очканул и хотел уже бежать звать охрану!

И Павел загоготал своим гопническим смехом.

– Да, мы им там дали прикурить! – усмехнулся Степан, довольно поглядывая на собравшихся. – Управляющий извивался перед нами ужом, а секретарша вообще убежала и спряталась. Я говорю ему, значит: “Вот наши условия! Сворачивай лавочку на хер, а то плохо будет!” А он мне: “Извини-и-ите, мы не можем, убытки, постараюсь что в моих си-и-илах” – заговорил Степан тоненьким противным голоском, изображая Никанорова, у которого, впрочем, был совершенно нормальный голос.

Павел снова загоготал, Рома расплылся в щербатой улыбке и закивал головой, остальные тоже усмехнулись.

– Так что, больше ездить не будут? – спросил Валерий Иванович.

Троица на лавке переглянулась.

– Пусть только попробуют! – угрожающе произнес Павел.

– Помощник еврея сказал, что сегодня все билеты проданы, и из Москвы уже едут туристы. Поэтому сегодня отменить, мол, не могут, – произнес Степан уже не столь самоуверенно.

Собравшиеся молчали, глядя на “героев”, но как-то без прежнего восхищения.

– Но сегодня последний раз, а уж потом все, – поспешно добавил Степан.

– Не, ну а что делать, – вступил в разговор Рома, – у московских денег много, они им платят, а те и рады. Кто ж от денег таких откажется! Но потом-то мы не допустим, пусть только появятся! – добавил он, впрочем, не совсем уверенно.

– Да-да! От Москвы это все и идет! – возмущенно начал Валерий Иванович. – Все богатства родины Москва захапала, а потом еще к нам едет, развлекаются тут, лодыри! За наши же народные деньги!

Публика оживилась, так как поднялась другая излюбленная в их компании тема.

– Этих московских вообще надо гнать поганой метлой из нашего города! Пусть сидят у себя в Москве! – возмутилась собачница.

– Да! Самые поганые люди – это московские! – закивала Марина. – Я как-то ездила в Москву, там по улицам так все несутся, только и гляди как бы не затоптали. Не подскажут ничего, не остановятся! Помирать будешь – не помогут! Только одни деньги на уме!

Все сочувственно закивали.

– И квартиру там не снять нашему брату, только своим московским сдают! – сказал один из мужиков, в реальности никогда не пытавшийся снять в Москве квартиру.

– Тю! Квартиру снять! Там цены такие, что год на эту квартиру работать придется! – добавила Марина.

Все опять закивали.

– Раньше в Советском Союзе было не так, – начал любимую тему Валерий Иванович, – люди все работали в колхозах, на заводах, страна строилась, города новые, железные дороги, заводы. Хорошо все жили, дружно! Москве советская власть бездельничать не разрешала. Москвич ты ‒ не москвич, а будь любезен езжай работать, куда тебя пошлют, хоть на целину, хоть на Север. И студентам бездельничать не давали, гоняли летом в колхозы помогать. А не как сейчас: богатеи все себе заграбастали, накупили в Москве квартир, дач и живут – в ус не дуют. А простой народ на них горбатится! Вот страну и развалили!

Валерий Иванович, толкая эту речь, снова разгорячился, покраснел и опять принялся махать рукой в сторону обнаглевшей Москвы, хотя по факту махал куда-то в направлении Волгограда. Все снова закивали и завздыхали в знак сочувствия по безвременно почившему Советскому Союзу.

– Так всё и есть! Мы тут работаем, а они в Москве сидят на всем готовеньком! Зарплату там минимум двести тысяч платят, но берут только с московской пропиской. А многие москвичи вообще не работают, сдают свою квартиру и на эти деньги снимают виллу в Испании или на Кипре. А мы тут горбатимся до гробовой доски и только раз в три года в Египет или Турцию, – возмущенно сказал молодой папаша, чей ребенок играл на детской площадке, а жена стояла чуть поодаль.

Все снова закивали, хотя жили не так далеко от столицы, почти на границе с Московской областью, и понимали, что рассуждения папаши о московских зарплатах и виллах в Испании слегка преувеличены.

– Верно! А работа у них какая? Сидят в своих офисах, ничего не делают, в компьютеры тычут только и по двести тысяч берут! А мы, чтобы заработать такие деньги, чуть не год горбатимся! – зашлась от возмущения собачница.

– Нет, все ж таки раньше такого не было! – опять принялся Валерий Иванович. – При советской власти справедливость была, и Москве тунеядничать не позволяли. Товарищ Сталин как-то раз увидел, что москвичи не работают, только газеты читают и советскую власть ругают, и он приказал их всех раскулачить и отправить в Сибирь. В вагоны погрузили всех и отправили в тайгу на десять лет! Узнали они тогда, как живется трудовому человеку!

Раздались радостные одобрительные возгласы: “Правильно!”, “Молодец!”, “Так их и надо!” Валерий Иванович, несмотря на горячую любовь к Советскому Союзу, знал его историю весьма приблизительно. Но это было не страшно, его слушатели знали ее не намного лучше. Поэтому товарищ Сталин в его рассказах, как библейский бог, совершал любые подвиги, которые подходили к настоящему моменту, карая всякий раз все новых врагов трудового народа.

Тут заговорил Степан:

– Да, я, когда в ВДВ служил, так к нам в часть поступило трое духов из Москвы. Вот мы их там… – здесь Степан произнес непечатное слово, имеющее значение “сильно били”. – Все полгода до моего дембеля (непечатное слово), они командиру роты жаловаться пытались, в комитеты солдатских матерей и так далее, один даже повеситься хотел, но всем похер было. Москвичей нигде не любят.

Тут в разговор влез Павел:

– Да лохи они все там! В натуре, лохи! Я туда ездил с пацанами два года тому. Вот мы потрясли их хорошо тогда. Сначала с бригадой кидали фраеров на деньги. Для ремонта они нас нанимали, значит, а мы деньги на стройматериалы возьмем, по ушам проедем, некоторые лохи еще и аванс давали. Ну а мы ноги в руки и вперед! Они потом названивать пытаются, сообщения пишут: “Ребята, ну вы что! Верните деньги! Так нельзя!”

И Павел довольно загоготал. Окружающие одобрительно закивали, Павел, любивший внимание, вдохновился еще больше.

– Одну чику мы так кинули. Красивая была, сучка: сиськи – такие! Ноги – от ушей! Стройная, симпотная вообще, как модель, и денег до хрена. Я ее еще и трахал между делом. Деньги мы с нее на материалы взяли, и еще половину суммы за работу авансом, и ауфидерзейн! Так она потом мне писала: “Паша, ну зачем ты так! Ну вернитесь, пожалуйста! Я еще добавлю денег, если было мало, закончите работу!” – и он загоготал снова.

Среди местной мужской публики подобные подвиги безоговорочно одобрялись, поэтому даже женатые мужики радостно осклабились, услышав такую историю. Женщины немного смутились, некоторые даже покривились, но потом рассудили, что в Москве живут одни проститутки, так что ничего в таком поступке зазорного нет. Павел же вдохновился еще сильнее:

– А еще мы с двумя пацанами, грузином и дагестанцем, щемили студентов в одном московском институте. На дискотеку зайдем, зацепимся с каким-нибудь лошком, так он потом отдавал нам всю стипендию, или дорогой смартфон отжимали. Студенток самых сочных цепляли, я отвечаю – всех там перетрахали! Как-то раз зашли мы в студенческую общагу, ввалились к одному лошку в комнату, а он там со своей телкой сидел, шуры-муры, любовь, все дела. Ну мы его грузить: ты, мол, нам должен, а он потерялся, очканул, телка его тоже. В итоге мы деньги с него взяли и втроем отдрючили его телку! Один дрючит телочку, а двое этого лошка держат. А он плачет, весь в соплях: “Не надо! Это моя девушка! Я ее люблю!”

И Павел опять загоготал. Мужики все еще улыбались и кивали, повинуясь негласно принятому в таких компаниях кодексу кобелиной солидарности, но уже без прежнего сочувствия и немного смущенно. Женщины на этот раз были решительно недовольны и даже начали отходить от коллектива, увлекая за собой мужей.