Читать книгу: «Волки в овечьих шкурах», страница 15

ФРАГМЕНТ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ

. СУДЕБНЫЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВА ПО ИСКУ ТАМАРЫ

Двадцатого марта Лазовой вместе с зятем в назначенное время приехали к нотариусу.

Некоторое время она была занята с другим клиентом. Поэтому пришлось подождать.

Когда она освободилась, они вошли в кабинет. Но не успели сесть, как нотариус заявила, что она не может оформить нужные документы и приостанавливает выдачу свидетельств о праве на наследство и о праве собственности.

Лазовой переглянулся с зятем.

– Но, ведь мы все обговорили заранее по телефону. И Вы ничего не говорили, что не можете оформить свидетельства. Что случилось за эти несколько дней?

– Дело в том, что после нашего разговора от Тамары поступило ходатайство о приостановлении оформления всех документов в связи с тем, что она обратилась в суд с иском о разделе наследственного имущества.

– Можно взглянуть на это ходатайство?

– Да, конечно.

Нотариус протянула листок бумаги.

Из напечатанного на нем текста действительно вытекало, что Марцинкевичус Тамара Михайловна просила нотариуса приостановить выдачу свидетельств о праве на наследство в связи с тем, что она обратилась в суд с исковым заявлением о разделе наследственного имущества. Датировано письмо было пятнадцатым марта.

– Но мне ничего об этом не известно. И суд не уведомлял меня об этом. Да, и Вы не удосужились уведомить меня об этом хотя бы по телефону, – сказал Лазовой, возвращая письмо нотариусу.

– Может еще не дошло уведомление, – предположила она, пропуская мимо ушей его замечание о ее действиях, а точнее бездействии..

– Может, и не дошло пока, – в раздумье      согласился с ней Лазовой.

«Вот змея подколодная! Все делает исподтишка. Значит, решила судиться. Мирно не договоримся уже никогда. Ну, что ж. Судиться, так судиться. Посмотрим еще, чья возьмет».

– А Вы мне копию этого письма дать можете?

– Нет. Я же Вам уже, помнится, говорила, что никаких копий мы не выдаем. Но Вы можете сфотографировать его.

– Да я не умею своим допотопным телефоном фотографировать, – разочарованно сказал Федор.

– Я могу это сделать, – вмешался молчавший до этого его зять.

Он сфотографировал обращение Тамары с помощью своего смартфона.

– Ну, что ж. Значит, теперь с Вами встречаться мы уже не будем.

– Получается, что так. Все вопросы теперь к суду.

– Прощайте.

– До свидания!

Уже в машине по дороге домой зять спросил:

– А какой суд будет рассматривать заявление?

– Не знаю. Скорее всего, суд Минского района. Ведь ей удобнее туда ездить по столице, где расположен суд, чем в суд Борисовглебского района. Это нам будет неудобно ездить из Борисовглебска в столицу. При чем, она имеет на это законное право. Ведь часть наследственного имущества находится в агрогородке Качино на территории Минского района. Поэтому скорее всего и обратилась в суд того же района.

– Так это получается, что Вам придется ездить туда?

– Не мне, а нам. Я ведь без твоего навигатора не найду нужный суд в Минске. Тем более, если говорить откровенно, не люблю я ездить по такому большому городу. Там движение слишком затруднительно для такого старца, как я. И опасно не только для меня, но и других водителей и пешеходов. Поэтому придется тебе возить меня. За бензин я тебе отдам деньги, не волнуйся.

– А я и не волнуюсь. К тому же те три тысячи долларов, что разделили с этой дамочкой, Вы передали мне на сохранение. Так, что Вам нет необходимости еще что – то оплачивать.

– Договорились.

В очередной раз Тамара обошла его на поворотах.

До сих пор он ожидал истечения полугодового срока для принятия наследства. При этом считал, что до истечения его нельзя обращаться в суд с исковым заявлением о разделе наследственного имущества.

По его мнению, так и должно было быть. Ведь вначале нужно окончательно определиться со всеми наследниками. Ведь в последний момент могли появиться не только те наследники, которые были определены вначале. Но и другие.

И потом, нужно же установить все объекты наследственного имущества.

И в очередной раз ошибся. Вот тебе и юрист!

Оказывается, можно обращаться в суд и до истечения этого срока. Невероятно, но факт остается фактом!

Только в этом случае суду согласно пункту семнадцатому постановления Пленума Верховного суда Республики Беларусь от двадцать первого декабря две тысячи первого года № 16 при рассмотрении дел о наследовании, возбужденных до истечения этого срока, следует приостанавливать производство по делу.

      Как все просто и не замысловато. Но не справедливо, по мнению Лазового.

К сожалению, он этого тогда не знал.

А позже это негативно для него сказалось на результатах раздела наследства.

Прошло несколько томительных для Лазового дней.

Мысли о предстоящих судебных заседаниях мешали ему думать о чем – то другом.

Он прекрасно понимал, что ему в отличие от двух адвокатов, коими являлись Марцинкевичусы, ему, не работающему уже с две тысячи десятого года, и с того же времени не посещавшему судебные заседания, будет сложно спорить с ними на правовые темы.      Скорее всего, на это и рассчитывает Тамара.

Одна надежда на справедливый суд. На то, что судья окажется человечной. И не допустит беспредела.

«Ничего. Кое – что вспомню из старого. С памятью пока ведь, к счастью, все нормально. Надеюсь, что у меня есть еще время почитать литературу о разделе наследства. В том числе и судебную практику. Благо, что в Интернете сейчас можно найти любую информацию и консультацию. Ничего, поборемся еще».

Он каждый день проверял почтовый ящик. Но кроме газет там ничего не было.

Но однажды обнаружил там уведомление о прибытии на почту для него заказного письма.

«Вот и дождался вызова».

Получив присланное письмо, Лазовой убедился, что в конверте были сопроводительное письмо судьи суда Минского района и копия искового заявления.

В сопроводительном письме судья Оглобина уведомила, что в суде находится на рассмотрении гражданское дело о разделе наследственного имущества. А также то, что он, то есть Лазовой Федор Васильевич, в качестве ответчика обязан не позднее тридцать первого марта представить письменную позицию по иску, при несогласии – возражения на иск. Уведомляла она и о том, что необходима его явка в суд шестого апреля в одиннадцать часов.

Само заявление было на пяти листах с текстом на обеих сторонах листов. Иными словами на десяти страницах.

Поскольку оно объемное, и там, откровенно говоря, много такого, что в исковых заявлениях нормальные юристы не пишут, так называемая среди них беллетристика, я приведу только выдержки из него. Но по ним читатель сможет без труда представить то, чего именно добивалась Тамара, которая выступала истцом, от Лазового, который выступал ответчиком.

Итак, исковое заявление:

«…Государственная пошлина в сумме две тысячи восемьсот рублей…

… 17.09.2022 года умерла моя мама, Суворова Татьяна Александровна. После ее смерти открылось наследство на следующее имущество…».

Затем описывается состав наследственного имущества, совпадающий с тем, который приводила в свое время нотариус. Повторяться не буду.

«…Все недвижимое имущество: жилой дом и квартира в городе Борисовглебске, а также 1/3 доля в праве собственности на жилой дом в а. г. Качино являлось личным имуществом умершей…».

«А вот это, с какого перепуга? А я? Я, что все это время находился в космосе? И не участвовал в создании, то есть в приобретении всего этого имущества? Разве только кроме дома в Качино. Хотя по – своему она права. Ведь я подписал Брачный договор. А там все черным по – белому написано», – подумал Федор.

Далее следовало:

«…Жилой дом в городе Борисовглебске в две тысячи шестом году был приобретен за счет ее личных денежных средств, вырученных от продажи квартиры, приобретенной до брака с ответчиком …».

«Какое ничем не прикрытое вранье! – Мысленно возмутился Федор. – Это надо же опуститься до такой откровенной лжи. Или она просто не знает о тех договорах, которые я нашел? Но в любом случае, она должна была знать, что при покупке дома были вложены, кроме денежных средств, полученных от продажи квартиры, и наши с ее матерью общие деньги? Ведь проданная квартира стоила меньше, чем дом. И потом, в дом было вложено столько наших общих с ее матерью денег, что ОГО – ГО! А об этом что – то истец не пишет ничего! Ладно. С этим разберемся позже. Представлю договора. И все встанет на свои места. Что там у нас дальше?».

Он продолжил чтиво.

«… Мы в добровольном порядке разделили домашнее имущество: ответчик забрал из дома все вещи, которые посчитал необходимыми ему: часть мягкой и корпусной мебели, стиральную машину, электроинструменты и т.д.…».

«Да, тебе, девочка, не грозит умереть от скромности, – со вздохом констатировал Лазовой. – Как же я мог вывезти все, что мне нужно, если на дверях дома и на калитке тобою и твоим муженьком навешены замки? Кстати, и про замки ты «забыла» указать. А ведь в запертом тобою и недоступном для меня теперь доме остались еще мои личные вещи, а не только мебель, которую следовало бы разделить по совести, поровну. Или по закону. Хотя о какой совести можно говорить в отношении этой самой Тамары! Теперь, скорее всего, все, что находится в доме, достанется в полном объеме этой любительнице поживиться за чужой счет. К тому же ты ведь и сама с помощью своего муженька уже вывезла, что хотела, в том числе и практически новые компактную электропечку и робот – пылесос, широкоформатный телевизор…. А сколько еще приготовила к вывозу! Два шкафа – купе, мебельную стенку из трех секций, другие шкафы чего только стоят. Что же ты об этом ничего не говоришь? А может ты собралась все это продавать вместе с домом? Думаешь, что так будет дороже?».

А Тамара продолжала:

«…Достигнуть договоренности с ответчиком о разделе наследства не удалось…».

«А вот это правильно указала, – согласился Лазовой, – что не удалось вырвать у меня двенадцать тысяч долларов за просто так. Или составить кабальный и небесспорный договор о пожизненном пользовании квартирой, которую ты потом на законных основаниях заберешь себе. А детям своим я смогу оставить только машину, уже далеко не новую».

Следующее утверждение «наследницы» повергло его в уныние:

«… При этом ответчик проживает в квартире и проживал там еще при жизни наследодателя …».

« Действительно, теперь проживаю. Но, разве ты, дорогая, не знаешь, что при жизни твоей мамы я проживал постоянно в доме вместе с нею? Это легко доказать с помощью соседей по дому и квартире. Они – то уж точно подтвердят, что я жил в доме и только на некоторые выходные перебирался в квартиру. Это, когда ты со своим муженьком являлись в наш дом на побывку и отдых от трудов праведных. Хотя, уверен на все сто процентов, что знаешь. Великолепно знаешь. К кому тогда ты частей дыхания присылала своих деток, если мамаша твоя работала днями, а я, якобы проживал на квартире? Кто же с ними занимался, когда твоя мать работала? Особенно, когда они были еще малыми. Но ты знаешь и то, что суду об этом ничего не известно. Значит, опять врешь! Сколько можно!? Есть же какие – то пределы для откровенной и беспардонной лжи! Или к таким, как ты и твой любимый, и ненаглядный муженек это не относится? Но что там дальше?».

«… Я в квартире никогда не проживала, и проживать не буду, поскольку работаю и живу в городе Минске и где постоянно нахожусь вместе с семьей. Члены моей семьи также проживать в ней не смогут, так как квартира однокомнатная и в ней прописан и проживает ответчик … ».

«Правильно. Тебе квартира не нужна. Тем более однокомнатная. К тому же в Борисовглебске, а не в Минске. Она даже не знает, что в Беларуси уже давно нет прописки, а есть регистрация. Вот тебе и минский адвокат! В отношении моей регистрации в квартире, то я как зарегистрировался там, так могу и перерегистрироваться в другом месте. Это не проблема. Было бы, где регистрироваться».

Но следующее утверждение Тамары удивило его.

«…При этом я заинтересована в жилом доме в городе Борисовглебске, поскольку при жизни мамы вместе с мужем и детьми постоянно (в среднем два раза в месяц) приезжала к маме. Я и моя семья помогала маме в обслуживании дома и земельного участка: занимались посадками растений, уборкой, ремонтом, покосом и т.д. Сохранение доли ответчика в данном жилом доме, при том, что он и так получает в реальное владение целую квартиру, существенно нарушает мои права …».

Он подумал:

«Интересно получается! Квартира, которую покупала ее мама вместе со мной, как и дом, ей не нужна, поскольку она проживает с семьей в Минске. А дом нужен. И при этом она все равно проживает с той же самой семьей в Минске. Получается, что она сама себе противоречит. Надеюсь, суд заметит это. Если не заметит, то я подскажу. Но какие два раза в месяц она приезжала к маме? Ведь особенно после строительства дачи они бывали там, а не у мамы частей дыхания. И потом, что они сделали по обслуживанию дома? Даже смешно становится. Указывает, что ее дети помогали ей в оказании помощи маме, то есть бабушке. При этом не указывает, что младшая дочка и теперь еще в детский сад ходит. Чем же она так помогла своей бабушке? И потом я так и не увидел обоснований для передачи ей именно дома. Ведь она все к этому ведет».

«… В доме в а. г. Качино проживает мой родной дядька…».

«Даже не дядя, как вообще – то могла бы написать племянница. А дядька! Значит, и его не уважает».

«…Ответчик не имеет никакого интереса в использовании данного имущества…».

С этим он согласился с нею:

«Естественно, не имею. В этом ты права. Я не собираюсь проживать там вместе с этим ДАДЬКОЙ – пьянтосом и безработным. Но получить долю в собственности дома, которая принадлежит мне, я желаю. И даже очень. Надеюсь, что там мне должна принадлежать кругленькая сумма».

А дальше следовали расчеты:

«… Рыночная стоимость дома в городе Борисовглебске … согласно заключению о независимой оценке РУП «Минское областное агентство по государственной регистрации и земельному кадастру» № 1345/25:С-610 от двадцать седьмого февраля две тысячи двадцать третьего года составляет двадцать девять тысяч долларов США…».

«…Рыночная стоимость дома в агрогородке Качино … согласно заключению о независимой оценке № 1371/25:С-610 от двадцать седьмого февраля две тысячи двадцать третьего года составляет шестьдесят пять тысяч долларов США…».

«…Рыночная стоимость квартиры … в городе Борисовглебске согласно заключению № 30893548 от двадцать седьмого февраля две тысячи двадцать третьего года составляет тридцать пять тысяч долларов США….».

«Так. Оценку домов проводили, скорее всего, спецы из минского РУП, не выезжая из Минска, поскольку даны рыночные стоимости, а не реальные и конкретные по каждому дому. Это видно из нумерации заключений и даты их проведения. А вот кто проводил «экспертизу» по квартире в тот же день неизвестно», – пришел к такому выводу Федор Васильевич.

И вот, наконец, и концовка этого заявления – опуса:

«… Прошу:

Разделить наследственное имущество и выделить наследнику Марцинкевичус Тамаре Михайловне жилой дом в городе Борисовглебске…, состоящий из одноэтажного одноквартирного дома общей площадью шестьдесят семь квадратных метров … с жилыми пристройками, верандой, погребом, гаражом…, одну третью доли в праве собственности на жилой дом … в а. г. Качино Ждановичского сельского совета Минского района …, сто шестьдесят восемь тысяч сто семьдесят российских рублей, … тысячу девятьсот пятьдесят белорусских рублей, хранящиеся на счетах в ОАО «Белинвестбанк»…, а наследнику Лазовому Федору Васильевичу выделить однокомнатную квартиру в городе Борисовглебске, общей площадью тридцать девять квадратных метров.

Взыскать с Лазового Федора Васильевича в пользу Марцинкевичус Тамары Михайловны денежную компенсацию в размере сорок три тысячи четыреста белорусских рублей.

Взыскать с ответчика в пользу истца понесенные судебные расходы… в размере четыре тысяч двести шесть рублей.

Принять обеспечительные меры, наложив запрет нотариусу нотариальной конторы Борисовглебского района выдавать свидетельства о праве на наследство до момента вступления в законную силу судебного решения по данному спору».

Подписано заявление Тамарой было пятнадцатого марта две тысячи двадцать третьего года.

«Да! Нечего сказать опус, так опус! – Прочитав этот с позволения сказать юридический документ, подумал Федор Васильевич. – Неужели можно опуститься до такого вранья по многим вопросам только для того, чтобы отжать у меня побольше денег? Интересно она обосновала то, что не хочет проживать в квартире, так как постоянно проживает в Минске. И тут же указала, что она заинтересована в жилом доме. Хотя опять же проживала и проживает в городе Минске. И не указала, что собирается проживать в доме в Борисовглебске. Странно! Да, продаст она его при случае. При чем, за гораздо большие деньги, чем указала в исковом заявлении. И это при их многотысячных заработках обоих адвокатов ежемесячно! Наглость не имеет границ! И потом, денежная компенсация в размере, как я понимаю, по обменному курсу больше тринадцать тысяч долларов США. Получается, что теперь Тамара требует от меня даже больше того, что они с муженьком пытались заполучить от меня раньше. Уверен, что тут не обошлось без вмешательства ее муженька. Или еще, какого – ни будь крупного «специалиста» в области гражданского права. В Минске таких специалистов хоть пруд пруди. Ну, что же будем писать возражения. Другого варианта нет. Кстати, интересно, а почему она не указала о наличие на земельном участке с жилым домом в Бориосвглебске большой бани, а также навеса для автомобиля, сарая с навесом? А! Понятно. Это же ведь самовольное строительство. И документально эти строения нигде не оформлены. Поэтому они и не упоминаются в исковом заявлении».

Он снова встал и прошелся по комнате.

Подумал с усмешкой:

«Погоди. Она пишет только о тех деньгах, которые считает своими. А про мои ничего вообще не указала. Если суд согласится с ее просьбой, то я получается не получу никаких денег из банка. Снова забыла? И снова в свою пользу. Вот тебе и «специалист» в гражданском праве! И потом. Она везде указывает рыночную стоимость недвижимости. И для этого провела какие – то там экспертизы. Но такие сведения можно получить свободно в Интеренете. И не надо проводить никаких экспертиз. И за их проведение она просит взыскать с меня денежки. Но ведь это не реальная оценка домов и квартиры. Ведь каждое имущество имеет конкретную цену, а не рыночную. И потом, почему в исковом заявлении Тамара просит суд передать ей во владение 1/3 доли дома в Качино? И при этом просит взыскать с меня очень уж большую компенсацию за передачу мне квартиры. Это при том, что, как сказала нотариус, 1/12 доли в собственности на этот дом должна перейти ко мне».

Несколько раз Лазовой перечитал исковое заявление. У него возникла мысль, что он пропустил в нем что – то очень важное для него. Но при этом никак не мог понять что именно.

И вдруг до него дошло: оценка дома и квартиры в Борисовглебске. Как он сразу это не заметил!

Ведь, соглашаясь забрать для себя квартиру, он, как и Тамара, предварительно исходили из того, что квартира стоила тридцать тысяч долларов, а дом – пятьдесят тысяч тех же долларов.

Выплатить денежную компенсацию при получении дома вместо квартиры в таком случае он не мог, поскольку ни у него, ни у дочери таких денег не было, и нет.

Вот и пришлось соглашаться на выделение ему однокомнатной квартиры. В этом случае эта компенсация была значительно меньшей. По крайней мере, дочка с зятем обещали помочь из своих сбережений.

В исковом же заявлении Тамара с помощью каких – то там крупных специалистов оценила их иначе. При этом оценка, в частности квартиры, где он проживал в настоящее время, и ключей от которой у Тамары не было, была произведена без осмотра ее оценщиками. Удивительно, но факт! Как же они могли оценить то, что не видели? По мнению истца, подкрепленному выводами якобы экспертов, квартира уже стоит тридцать пять тысяч долларов, а дом – всего лишь двадцать девять тысяч долларов.

Удивленный таким поведением Тамары, Федор стал размышлять дальше:

«Получается, что дом общей площадью почти в два раза больше, чем квартира, с тремя просторными жилыми комнатами, столовой, кухней, верандой, погребом, двумя пристройками, где оборудованы котёл настенный газовый «Юнкерс», не дешевая душевая кабина, а также с просторной баней, кирпичным гаражом, автонавесом, сараем с навесом, беседкой на приусадебном участке площадью более семи соток стоит дешевле однокомнатной квартиры. Но это же нонсенс! И при этом, если я получу дом, то значительно уменьшится денежная компенсация, которую я должен буду выплатить этой аферистке. Интересно. Неужели ей самой не пришла в голову такая простая мысль? Или тому человеку, который посоветовал ей так составить исковое заявление. Думается, что это был ее муженек – обалдуй. Ведь в гражданском праве он такой же профан, как и я. Выходит, что она сама толкает меня на выставление требования о передаче мне не квартиры, а дома. Логично? Конечно, логично. Даже, если я не смогу жить в доме, где умерла Татьяна, то я смогу продать его по гораздо большей цене, чем указано в заявлении. Нужно подумать, как лучше это обыграть. А, что, если я в своих возражениях вначале не укажу такой вариант раздела наследственного имущества с получением дома? Это для того, чтобы, ознакомившись заранее с моими возражениями, она не смогла что – то там быстренько придумать мне в отместку. А на это она, оказывается мастер».

Лазовой встал и прошелся по комнате. Потом вновь уселся в кресло. Так лучше думалось.

«Да. Вначале нужно не указывать об этом варианте. А после уже в судебном заседании предъявить дополнение к возражениям. И там уже просить суд о предоставлении мне дома, а ей – квартиры. Да, так и надо поступить».

Весь следующий день он готовил два варианта возражений на иск Тамары. Отредактировав их, напечатал набело.

Возражения, которые он собрался отправить судье по электронной почте, были на шести листах.

Не стану приводить их целиком, ограничусь только тем, что Лазовой указал в них, что не согласен с предложениями истца. И обосновал это.

Потом с помощью зятя с его компьютера отправил возражения по электронной почте судье, как она этого и требовала.

Утром шестого апреля они с зятем выехали пораньше, чтобы не опоздать в судебное заседание.

Хотя Лазовой предполагал, что заседание как таковое не состоится. Будет беседа, в ходе которой судья выяснит, какие мнения о разделе имущества есть у сторон. И назначит уже настоящее судебное заседание.

Он не догадывался, да и не мог догадываться, что в суде его ожидает очередной сюрприз. Приятный или не очень, он будет оценивать позже.

И он допустит очередной промах, который использует Тамара против него.

Прибыв на улицу Маяковского в Минске, Федор Васильевич с зятем поднялись на четвертый этаж, и подошли к кабинету секретаря судьи.

Федор постучал в дверь и приоткрыл ее.

– Можно?

Сидевшая за письменным столом девушка ответила:

– Заходите. Вы на судебное заседание?

– Да. Я Лазовой. Ответчик по делу.

– Хорошо. Покажите Ваш паспорт.

Федор Васильевич предъявил его девушке.

Хоть она и не представлялась, но он понял, что это секретарь судебного заседания.

Она просмотрела паспорт и спросила:

– А где Ваш представитель?

– У меня нет представителя. Я буду участвовать в заседании сам. И у меня просьба. Я подготовил дополнение к своим возражениям на исковое заявление, которые прислал по электронной почте. Хочу передать их судье.

Лазовой протянул секретарю дополнительные возражения в двух экземплярах.

Но та безапелляционно заявила:

– Я не могу их взять. Вы представите их судье во время судебного заседания.

– Хорошо. Как скажете.

– Тогда ожидайте в коридоре. Скоро я Вас позову.

Он вышел из кабинета в коридор.

Вместе с зятем прошли к скамейкам, которые стояли у окна, и сели на них.

Через некоторое время Лазовой увидел в коридоре незнакомого ему молодого человека.

«Вот щеголь! – Подумал он. – Неужели он в суд по делам пришел?».

А тот действительно выглядел, как киношный щеголь.

Сухопарый. Подтянутый. Чуть выше среднего роста. Со смазливым личиком. Одет прилично, но без пафоса.

«Бабы таких любят», – почему – то решил Лазовой.

Тем временем мужчина зашел в тот же кабинет, в котором незадолго перед этим был и он.

«Получается, что Тамара наняла себе представителя. Это она так уверена в победе надо мной, что не пожалела денег на представителя. Надо же! Надеется, что выиграет процесс и взыщет с меня еще и затраты на этого самого представителя. Посмотрим».

Через некоторое время «щеголь» вышел и кабинета секретаря судебного заседания и стал важно прохаживать по коридору.

Прошло несколько минут.

В коридоре появилась секретарь судебного заседания и пригласила всех в зал судебного заседания. Располагался он на этом же этаже.

Федор подумал про себя:

«Это как раз кстати. Не придется скакать по этажам, как тому горному козлу. Годы уже не те. Не то, что было в мою бытность помощником прокурора в здании суда Борисовглебского района».

«Щеголь» вошел в зал судебных заседаний первым.

Он не садился на скамейку, а облокотившись на перегородку, продолжал стоять. И ни разу не взглянул в сторону Лазового.

«Наверняка, Тамара не очень лестно отрекомендовала меня ему. Судя по всему, он то же уверен, что разговор будет коротким».

Ради спортивного интереса он спросил у того:

– А, Вы являетесь представителем Марцинкевичус?

«Щеголь» не поворачиваясь к Лазовому буркнул:

– Да.

– И Вы будете настаивать на ее требованиях?

Тот повернулся к Федору Васильевичу и ответил как – бы с высоты своего величия:

– Конечно. Они обоснованы и основываются на законе.

– А Вы читали мои возражения?

– Читал. Ничего нового по сравнению с тем, что мне рассказала Тамара Михайловна, я в них не нашел.

– Согласен. Ничего нового там нет. Теперь я подготовил новые возражения. Хотите их почитать? Все равно ведь суд копию их передаст Вам.

Представитель истца удивленно посмотрел на Федора.

– Дополнительные? А разве Вы не все указали в своих возражениях?

– Нет. Тогда я не очень тщательно проанализировал исковое заявление. А потом нашел дополнительные основания для возражений.

– Давайте. Почитаю, – деланно безразличным голосом сказал «щеголь».

Всем своим видом он показывал, что ему не очень – то и хочется изучать то, что предлагал ему Лазовой.

Тут бы и остановиться Федору Васильевичу. Пусть бы истец и ее представитель узнали бы все, получив копию возражений от суда.

Но нет. Его распирало посмотреть реакцию на это именно сейчас. Поторопился. И ведь прекрасно знал, где и когда нужна спешка.

Фёдор протянул представителю Марцинкевичус один экземпляр дополнительных возражений.

Позже он пожалел о таком необдуманном шаге. Этот промах ему еще аукнется с нехорошей стороны.

Но тогда Федор был уверен, что суд начнет рассматривать дело. Он представит судье дополнительные возражения. И эту самую копию их судья все равно вручит представителю истца.

Но он не знал, и даже не догадывался, что ход заседания будет круто изменен судьей Оглобиной.

Представитель Тамары не успел полностью прочитать дополнительные возражения.

Буквально через минуту в зал судебного заседания вошла судья.

Лазовой определил это по черной мантии, в которую та была облачена. И потому, что она быстренько заняла место председателя судебного заседания.

Открыв заседание, судья сказала:

– В настоящее время мне нужно выяснить несколько моментов по иску. Представитель истца, представьтесь.

– Комлев Алексей Витальевич. Адвокат юридической консультации номер шесть.

«Комлев. Комлев. Так это же сынок бывшего судьи Минского областного суда. А теперь он работает адвокатом в консультации, которой руководит Марцинкевичус, и где работает Тамара. Об этом мне не раз говорила Татьяна. Вот кого Тамара выбрала своим представителем», – подумал Федор.

– Ответчик, – судья обратилась к нему.

Фёдор Васильевич встал со скамейки, на которой сидел до этого.

– Представьтесь. Назовите суду фамилию, имя и отчество. А также место своего проживания.

– Лазовой Федор Васильевич. Проживаю в городе Борисовглебске, улица Бобруйская, дом двадцать четыре, квартира пятьдесят один.

Судья продолжила:

– Представитель истца, Вы настаиваете на своих требованиях?

– Да.

– Ответчик, Вы признаете исковые требования истца?

– Нет, Высокий суд. Не признаю. Я изложил свою позицию в возражениях, которые заранее отправил Вам. И у меня есть дополнительные возражения, которые я хотел бы передать Вам.

Он собрался уже, минуя деревянный барьер, приблизиться к столу, за которым восседала судья, чтобы вручить ей дополнительные возражения на иск. Но та резко остудила его порыв.

– Вы их представите суду в ходе судебного заседания. А сейчас я хочу сказать, что рассмотрение искового заявления в настоящее время не возможно по той причине, что суду не представлены документальные сведения обо всем наследственном имуществе. По крайней мере, ни в исковом заявлении, ни в приложении к нему этого нет. В связи с этим необходимо предоставить суду эти сведения от нотариуса Борисоглебской нотариальной конторы в виде свидетельств о праве на наследство. Всем все понятно?

– Но Высокий суд, – встрепенулся Комлев. – В исковом заявлении все расписано и рассчитано.

– Там нет документов, подтверждающих принадлежность имущества наследодательнице. А без этого все, что изложено в исковом заявлении, является только предположениями истца.

– Но истец просила запретить нотариусу выдавать такие свидетельства до рассмотрения дела в суде.

– Правильно. Просила. В связи с этим семнадцатого марта суд вынес определение об отказе в удовлетворении требований истца о запрещении нотариусу выдавать свидетельства о праве на наследство. Поэтому нотариус имеет все законные основания для выдачи соответствующих свидетельств.

– Но для этого потребуется определенное время, – продолжал гнуть свое Комлев. – Это затянет процесс рассмотрения иска.

– Конечно. Сейчас я откладываю рассмотрение дела до семнадцатого апреля. За это время вы должны предоставить суду нужные свидетельства. Иначе в иске будет отказано. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вам это понятно?

– Да, – уныло подтвердил представитель истца.

– Высокий суд! – В разговор встрял Лазовой. – Я хотел бы получить копию Вашего определения, поскольку нотариус не поверит мне на слово.

– Вы сможете получить копию определения в секретариате суда. Мой секретарь проводит Вас туда.

На этом предварительное заседание суда было закрыто.

Судья быстро удалилась из зала за дверь, через которую и входила.

Все остальные вышли в коридор через другие двери.