Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1

Если вы хотите чему-то научиться из истории, то запомните, что не следует недооценивать русских.

Гейнц Гудериан^[9]

Глава 1
Курская битва. Взгляд через десятилетия
(опыт историографического обзора)

История Курской битвы, несмотря на минувшие семь десятилетий, продолжает привлекать большое внимание специалистов и общества. Об этом наглядно свидетельствуют и огромная библиография, накопленная в прошлые годы, и продолжающие выходить сегодня с завидной регулярностью труды историков во многих странах миру. По размаху, привлекавшимся силам и военно-политическим результатам боевые действия, развернувшиеся летом 1943 г. в районе Курска, стали переломным этапом не только в борьбе советского народа с гитлеровскими захватчиками, но и Второй мировой войны в целом. Вместе с тем битва на Огненной дуге стала блестящим дебютом «новой» Красной армии, обредшей «вкус победы» после разгрома врага на Волге и последовавшего затем контрнаступления.

После пятидесяти суток напряженных, кровопролитных боёв, в которых участвовало более четырёх миллионов человек, разгромив мощнейшую вражескую группировку, советская сторона окончательно закрепила инициативу в войне и не упускала её вплоть до мая 1945 г. Определяющим фактором этого успеха стал патриотизм советского народа, основанный на глубоких традициях защиты Отечества, которые ведут свое начало с момента зарождения славянских государств и их борьбы за независимость с чужеземными захватчиками.

Однако за весь послевоенный период в нашей стране так и не был проведён её комплексный, а главное, объективный анализ. История одной из крупнейших битв Красной армии (как, впрочем, и история всей минувшей войны) стала важнейшим элементом коммунистической пропаганды. Её события плотно окутаны мифами и легендами, некоторые из них не удаётся окончательно развеять даже сегодня.

Многочисленные издания и публикации за последние десятилетия, особенно приуроченные к юбилеям, давали лишь поверхностную оценку событий лета 1943 г. В них отсутствовали глубина и всесторонний анализ оперативной обстановки перед летними боями, цели и задачи противоборствующих сторон, принимавшихся решений, не был даже ясно изложен ход боевых действий. Причин этому несколько. Главная – незаинтересованность руководства Советского Союза и правящей элиты в объективном освещении событий войны, роли в ней И. В. Сталина как лидера, как олицетворения Коммунистической партии и, естественно, в критике административно-командной системы, которая им была создана за десятилетия до начала агрессии и просуществовала до 1991 г.

Вплоть до развала СССР вместо беспристрастного анализа всего комплекса вопросов планирования, подготовки и проведения серии масштабных и по-настоящему успешных оборонительных операций для Красной армии под Курском подавляющая часть советских историков десятилетия занималась описанием руководящей роли КПСС (ВКП(б) в ней и созданием мифа о «крупнейшем танковом сражении в истории войн».

Начиная с первых чисел июля 1943 г., когда развернулось это грандиозное событие, вся информация о нём сосредотачивалась в двух главных центрах: Генеральном штабе (наиболее достоверная и полная, с целью использования армией) и средствах массовой информации (для пропагандистской работы). При этом гражданские историки от обоих каналов были далеки. Поэтому вплоть до 1960-х «локомотивом» в исследовании Курской битвы выступали военные учёные. И хотя результаты их деятельности в это время носили закрытый характер, тем не менее именно офицерами Генштаба была проведена главная работа по анализу все трех стратегических операций в районе Орла, Курска, Белгорода и Харькова^[10], выводы которой легли в основу первых публикаций в нашей стране и позволили в дальнейшем начать исследование гражданским научным коллективам и отдельным историкам.

В отечественной историографии Курской битвы выделяются четыре основных периода. Первый, начальный, продлился с 1943 по 1955 г. и носил характер обобщения и осмысления тех событий (прежде всего военными). Второй (1957–1970 гг.), стал наиболее продуктивным. За эти тринадцать лет учёным и участникам войны хотя и с большим трудом, но удалось заложить здоровую основу для написания истории битвы. Третий (1971–1993 гг.), хотя и был самым продолжительным за время существования СССР, оказался безликим и малосодержательным в силу начавшейся «управляемой деградации» военно-исторических исследований, из-за безудержной идеологизации этой сферы научной деятельности. Началом отсчёта четвертого этапа, который продолжается и сегодня, можно считать 1993 г. В это время исполнилось полвека после завершения битвы и, согласно архивному законодательству, начался процесс рассекречивания фондов Центрального архива Министерства обороны РФ за 1943 г. Исследователи получили доступ к главному источнику информации – оперативным и отчётным документам войск Красной армии, а также трофейным материала вермахта, без которых невозможен комплексный, а главное, объективный анализ тех событий.

В начальном периоде историографии чётко выделяется её военный этап, продлившийся до 1947 г. В это время изучение Курской битвы шло по восходящей – от газетных и журнальных публикаций к статьям в сборниках Генерального штаба по обобщению опыта войны и книгам по отдельным сражениям. Завершился этот этап успешным написанием военными специалистами двухтомной монографии, которая, хотя и не была рекомендована для издания, существенно повлияла на дальнейшую научную разработку проблемы в нашей стране.

Первыми историографами Курской битвы следует считать советских военных журналистов. Уже во второй половине июля 1943 г., после срыва наступления германской армии по плану «Цитадель», в центральных газетах появились большие очерки и статьи на эту тему и участников, и очевидцев тех событий. Их авторы описывали в основном отдельные сражения и бои, героизм советских воинов, хотя в некоторых публикациях делалась попытка обобщить опыт по отдельным проблемам. Например, 27 июля в «Известиях» появился очерк писателя и фронтового корреспондента «Красной звезды» В. С. Гроссмана^[11] о героических делах артиллеристов 27-й отдельной истребительно-противотанковой бригады подполковника Н. Д. Чеволы в районе крупного села Верхопенье на Воронежском фронте. В «Комсомольской правде» своим опытом поделился командующий 1-й танковой армией генерал-лейтенант М. Н. Катуков, корпуса которого находились на направлении главного удара немецкой группы армий «Юг» и сыграли ключевую роль в срыве планов захватчиков на обоянском направлении.

Особо следует остановиться на статье «Прохоровский плацдарм» военного корреспондента майора К. И. Буковского^[12], напечатанной 29 июля 1943 г. в «Красной звезде». Во-первых, в ней впервые в открытой печати было рассказано о событиях у затерянной на просторах Центрального Черноземья небольшой железнодорожной станции, ставшей впоследствии символом мужества и трагизма. Во-вторых, она стала одним из важных источников мифа о Прохоровке. Автор не участвовал непосредственно в этом сражении, вся изложенная им информация была почерпнута из общения с командованием 5 гв. ТА, высокопоставленными политработниками и офицерами её штаба. Поэтому основные тезисы статьи, составившие впоследствии каркас легенды о «беспримерном» Прохоровском танковом сражении, почти в точности повторяют мысли из послевоенных книг и статей бывшего командующего армией П. А. Ротмистрова и его соратников. Главные из них: враг не ожидал столь мощного удара войск 5 гв. ТА 12 июля 1943 г. атака наших танкистов оказалась сквозной, сражение стало небывалым по размаху, «определившим собой провал всего июльского наступления немцев на белгородско-курском направлении». После окончания боевых действий прошло лишь две недели, только завершила свою работу комиссия ГКО под председательством секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова, расследовавшая очень высокие потери танкистов в ходе боевых действий 12 июля, вероятно, поэтому ещё не все аспекты мифа были отточены. Например, в статье представлены не столь фантастические цифры численности немецких танков, участвовавших в якобы лобовом столкновении 12 июля 1943 г. (всего около 400), указаны очень скромные (почти реальные) потери немцев (свыше 100 боевых машин) и главное – сражение у Прохоровки названо лишь «одним из крупнейших в этом году». Для сравнения, в направленном в Москву буквально через несколько дней отчёте штаба 5 гв. ТА будут указаны совершенно иные данные: в бою участвовало 700 немецких танков, потери врага поднялись до 400, а бой 12 июля стал «величайшим сражением в истории Отечественной войны»^[13]. Осенью 1943 г. освещать сражения под Курском начали журналы для пропагандистов и специализированные издания «Большевик», «Вестник воздушного флота», «Журнал автобронетанковых войск», «Военный вестник» и т. д.

Следует особо подчеркнуть, что эти публикации (и газетные, и журнальные), как правило, носили строго пропагандистскую направленность, поверхностный, повествовательный характер, который отличал все военные публикации открытой печати Советского Союза той поры. Кроме того, нельзя не отметить, что их авторы, журналисты всех уровней (армейских, фронтовых и центральных изданий), являясь, как они именовались в документах советских партийных органов, «бойцами идеологического фронта», не только в силу цензурных ограничений, но и нередко по личным соображениям допускали искажения фактов и даже придумывали целые боевые эпизоды. Эта пагубная тенденция возникла с первых дней войны и уже через полгода набрала настолько большую силу, что даже некоторые трезвомыслящие руководители военно-политической работы в вооруженных силах были вынуждены отмечать её крайне отрицательное влияние на эффективность пропаганды, т. е. уровень доверия к ней со стороны войск. Из директивы заместителя народного комиссара ВМФ начальника Главного политуправления ВМФ армейского комиссара 2 ранга Рогова № 1с от 22 января 1942 г.: «На кораблях и частях флота за последнее время имеет большое распространение всякого рода вранье и ложь… Случаи вранья, всякого рода выдумки, подчас неправильные и политически вредные измышления отдельных политработников имеют место в агитационно-пропагандистской работе и флотской печати. Некоторые политработники вместо решительной борьбы с враньём и вредной отсебятиной в пропаганде и агитации сами иногда допускают в своих выступлениях, высказываниях и даже в печати ложные сообщения и выдуманные факты.

…В газете «Красный Черноморец» в одной из статей было сказано, что на крейсер «Коминтерн» было сброшено больше 1000 бомб, в другой статье той же газеты, помещенной на 2 дня позже, уже говорилось «около 2000 бомб», и оба эти сообщения были неверными. Враньё и ложь в пропаганде, агитации и печати дискредитируют партийно-политическую работу, флотскую печать и наносят исключительный вред делу большевистского воспитания масс.

Эти позорные и вредные явления вранья, в каких бы формах они ни проявлялись, не могут быть терпимы на кораблях и частях Военно-Морского флота и должны быть беспощадно искоренены»^[14].

Однако подобные документы коренным образом изменить ситуацию не могли. Легенды и мифы продолжали занимать значительное место в советской периодической печати военной поры, а затем значительная их часть плавно перекочевала в брошюры, книги и даже диссертации, посвященные истории Великой Отечественной. Причин этого несколько, назову лишь две наиболее очевидные, на мой взгляд. Во-первых, значительная часть крупных руководителей, отвечавших за эту отрасль военно-политической работы, считала, что для создания «потемкинских деревень», которым в основном и занималась пропаганда, подобный метод в определенной мере был вполне допустим. Во-вторых, советская военная журналистика испытывала острый дефицит квалифицированых кадров, да и просто хорошо образованных людей. Поэтому с первых дней войны в действующую армию был направлен не только цвет советской литературы, но и значительное число обычных журналистов из сугубо гражданских газет и журналов, которые, естественно, не могли знать всей армейской специфики, да и не горели желанием изучать её в войсках на передовой, под свистом пуль. Поэтому часто именно в тиши кабинетов и рождались статьи со сказочными героическими сюжетами, описывавшие «беспримерные подвиги» воинов Красной армии.

К изучению событий под Курском на документальном материале и доведению первых результатов этой работы до относительно широкой аудитории (старшего командного состава армии) Генеральный штаб приступил тоже осенью 1943 г.

Но вернёмся непосредственно к историографии событий под Курском. Первые обобщающие материалы публикуются в № 1 (за ноябрь) 1943 г. нового издания – «Информационный бюллетень отдела по обобщению опыта войны» и в «Сборнике материалов по изучению опыта войны» (далее «Сборник…»), которые выходили в конце 1943 г. и начале 1944-го. «Сборник…» издавался с 1942 по 1948 г., и по объему, и по диапазону затрагиваемых тем в нем он значительно превосходил «Бюллетень…», хотя целевая аудитория обоих изданий была одна – старший командный состав армии и преподаватели военно-учебных заведений. В № 9, 10 «Сборника…» впервые были опубликованы материалы, посвященные частным операциям в период весенней оперативной паузы (описание боя подразделений 148 сд 13A по захвату опорного пункта Глазуновка в мае 1943 г.), важным эпизодам Курской оборонительной операции (боям 19 тк 2 ТА 7–10 июля 1943 г. на рубеже Самодуровка – Молотычи, прорыву обороны германских войск в районе Орловской дуги), а также применению отдельных видов вооружения и родов войск в битве под Курском (зенитной артиллерии, авиации и т. д.).

Сборник № 11 был тематическим, полностью посвящённым Курской битве. Благодаря обобщению значительного боевого опыта на богатом документальном материале для того времени это был крупный, глубокий труд, состоявший из 10 глав и 27 схем общим объёмом 216 страниц. Изначально его авторы преследовали лишь практическую цель «ознакомить широкие читательские круги генералов и лиц офицерского состава с некоторыми материалами и предварительными выводами из этой важнейшей и весьма поучительной операции»^[15]. Однако, по сути, эта работа явилась первой попыткой офицеров Генштаба заложить прочный фундамент для дальнейшего научного анализа этого крупнейшего события войны. В «Сборнике…» довольно обстоятельно изложен ход событий, показана их внутренняя взаимосвязь, дана в основном правильная оценка принимавшимся решениям. Прикладной характер исследования в значительной мере избавил авторов от перекосов и натяжек в описании боевых действий на всех участках Курской дуги, в том числе и тех, что в скором времени будут мифологизированы и включены в систему пропаганды достижений советской власти. Например, в описании контрудара^[16] 12 июля 1943 г. на Воронежском фронте откровенно указано на ряд существенных неудач и просчётов, допущенных советской стороной. Во-первых, на то, что 5 гв. ТА генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова в этот день задачу не выполнила. Во-вторых, что «по решению командующего 5-я гвардейская танковая армия наносила фронтальный удар по отборным танковым дивизиям немцев, не имея существенного превосходства в силах, что могло привести в лучшем случае к выталкиванию противника»^[17]. И хотя это решение было принято не командармом, а руководством Воронежского фронта и Генштабом (именно они утвердили боевое построение армии и место её развертывания), а перевес в силах над противником в действительности был (и значительный), но использовать его оказалось невозможно из-за условий местности, тем не менее одна из главных ошибок, изначально заложенная в плане подготовки контрудара, в «Сборнике…» указана чётко.

В-третьих, авторы обошли молчанием уже тогда существовавшее мнение о грандиозном танковом сражении под Прохоровкой, в котором участвовали якобы 1500 танков и САУ. Они не стали преувеличивать и без того высокие цифры, приведенные в отчёте 5 гв. ТА, и честно указали, что враг за пять суток боёв (а не за 12 июля 1943 г., как потом будет утверждать П. А. Ротмистров) потерял около 300 танков^[18]. Хотя и эти данные явно спорные.

В-четвертых, в «Сборнике…» была высказана обоснованная критика и других решений командования Воронежского фронта, связанных с использованием крупных танковых объединений в обороне^[19], и приведён большой массив статистического материала. К сожалению, эти и другие объективные оценки не найдут своего отражения в послевоенных работах советских ученых, их место займут победная риторика и дутые цифры.

Вместе с тем это издание стало родоначальником ряда легенд. Например, о якобы использовании немцами противотанковых самоходных орудий «Фердинанд» в полосе Воронежского фронта, в том числе и под Прохоровкой, или о локализации прорыва полосы 5 гв. А в излучине р. Псёл^[20] двумя бригадами армии Ротмистрова вечером 12 июля 1943 г. Кроме того, в нём не совсем ясно определена причина несвоевременного перехода 19 тк в контрудар 6 июля 1943 г. в полосе Центрального фронта. В одном месте авторы отмечают, что корпус был не готов к выполнению задачи не только утром, но и к полудню из-за отсутствия карт своих минных полей на участке ввода^[21], а чуть ниже – из-за того, что комкор, якобы получив сведения о неудаче соседнего 16 тк, решил воздержаться от атаки^[22].

На основе разработок, включённых в «Сборник…» № 11, который имел гриф «Для служебного пользования»^[23], в середине 1944 г. офицером Генштаба подполковником И. В. Паротькиным^[24] была подготовлена и опубликована в двух номерах «Исторического журнала» работа «Битва под Курском»^[25], ставшая первой научной статьёй об этом грандиозном событии в открытой печати СССР. В ней довольно подробно были описаны боевые действия и сделана попытка дать ряд важных оперативно стратегических выводов. Кроме того, благодаря этой публикации в отечественной историографии за боями на Огненной дуге закрепилось название – Курская битва.

В 1943–1945 гг. с целью доведения успехов Красной Армии до широкой армейской и гражданской аудитории военными историками был выпущен ряд небольших книг в мягком переплете, фактически брошюр, о крупных операциях советских сухопутных войск и флота. «Курская битва. Краткий очерк»^[26], увидевшая свет в 1945 г., как и все издания этой серии, имела строго пропагандистскую направленность, поэтому заметного влияния на осмысление переломного этапа Великой Отечественной войны не оказала. Хотя стала первой отдельной книгой о Курской битве, доступной для обычного читателя. В брошюре давалось лишь поверхностное представление о летних боях. Вместе с тем был приведен ряд ошибочных оценок и неверных фактов, которые до сегодняшнего дня кочуют из издания в издание. Так, её авторы безосновательно утверждали, что, по мнению германского командования, после успешного проведения «Цитадели» «создадутся выгодные предпосылки для дальнейшего развития наступления немцев в глубь Советского Союза – на Москву»^[27]. Хотя в известном оперативном приказе № 6 отмечалось, что если обстановка будет развиваться по намеченному плану, то наступать германским войскам следует на юго-восток, то есть в тыл Юго-Западного фронта (операция «Пантера»). Здесь же впервые для широкой аудитории был представлен и миф о «беспримерном» Прохоровском танковом сражении, в котором «с обеих сторон одновременно участвовало свыше 1500 танков»^[28].

Положительным моментом явилось то, что в этой работе впервые в открытой печати была дана периодизация Курской битвы. Авторы разбили её на два этапа: оборонительный период, длившийся с 5 по 23 июля, и наступление – 12 июля – 23 августа, целью которого стал разгром орловской и белгородско-харьковской группировок неприятеля. И хотя сегодня некоторые исследователи справедливо ставят под сомнение 23 августа 1943 г. как день окончания битвы. Потому что к этому времени и Харьков не был полностью очищен от врага, и ахтырская группировка неприятеля не до конца разгромлена. Оба этих события были тесно связаны с операцией «Полководец Румянцев», и бои в этих районах завершились лишь 26–28 августа 1943 г. В то же время из этой работы читатель впервые узнал и имя выдающегося полководца, внёсшего большой вклад в разгром гитлеровцев на Огненной дуге. «Общее руководство действиями наших войск в сражении под Прохоровкой, – отмечали военные историки, – осуществлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза А. М. Василевский»^[29]. По оценке ряда советских исследователей, «Краткий очерк» «довольно длительное время оказывал влияние на разработку истории Курской битвы»^[30].

В это же время с целью внедрения в войсках опыта по успешному решению конкретных боевых задач частями и подразделениями всех родов войск большими тиражами печатались различные брошюры с описанием тактических примеров и удачных боев, в том числе и в период Курской оборонительной операции. Нацеленность на армейскую аудиторию придавала их материалам две важные особенности. Положительным являлось то, что они готовились только на основе боевых документов, что позволяло авторам описывать события и делать выводы с высокой долей достоверности. Вместе с тем в них обязательно включались положительные и отрицательные примеры действий войск и удачные решения командиров с точной привязкой к местности и упоминанием полных название населенных пунктов и высот. Этот фактологический материал был ценным для дальнейшего изучения содержания событий под Курском. К сожалению, на тот момент эта литература относилась к разряду секретной и не была доступна для гражданских историков, а те же, кто получал доступ в военные библиотеки, давали подписку о неразглашении данных. Естественно, в таких условиях ни о привлечении этих источников для открытых публикаций, ни об обмене информацией между исследователями речи быть не могло. Это обстоятельство существенно осложняло комплексный анализ событий лета 1943 г. и отсрочило разработку истории Курской битвы. Тем не менее проводившаяся в армии до конца войны большая работа по накоплению и систематизации материала имела важное значение для дальнейшего изучения как Великой Отечественной войны в целом, так и сражений под Курском в частности, в силу её прямой связи с практической боевой деятельностью войск. Именно в это время был создан мощный фундамент для развития советской военной исторической науки на более высокой ступени развития.

Вместе с тем нельзя не отметить и ряд отрицательных факторов, которые в это время серьёзно влияли и на качество, и на масштаб исследований военных историков. Во-первых, это узость базы источников. Работа велась в основном с отчётными материалами, поступившими из войск сразу после операций. Во-вторых, малочисленность военно-исторических органов: по сути, он был один, работающий на реальный результат (публикации, лекции и т. д.), – это отдел Генштаба, в котором числилось лишь 15 старших офицеров. Невысокий уровень квалификации его сотрудников (в большинстве своем это были обычные строевые офицеры, имевшие определенный уровень образования и боевой опыт) и отсутствие у них необходимых навыков для обобщения информации о крупных (стратегических) операциях. В документах первого Всеармейского совещания сотрудников военно-исторических отделов в Москве осенью 1943 г. отмечалось: «Вопросу подбора и выращивания кадров не везде уделяется достаточно внимания. Нередко к изучению опыта войны привлекаются офицеры со слабой оперативно-тактической подготовкой. Конечно, в условиях военного времени исключается возможность полностью обеспечить изучение опыта войны подготовленными к исследовательской работе офицерами. Поэтому назначенным на эту работу молодым офицерам нужно оказать на первых порах повседневную практическую помощь. Между тем старшие начальники, к сожалению, делают это не везде.

Типичным является некомплект офицеров групп по изучению и использованию опыта войны в штабах фронтов и армий в пределах 25 %.

Обращает также на себя внимание и тот факт, что инициативная, творческая работа офицеров-опытников^[31] не всегда находит должную оценку и поддержку со стороны старших начальников»^[32].

Кроме того, существенное отрицательное влияние оказывал культ личности. Например, авторы книги «В боях за Орёл» основной причиной победы в битве на Огненной дуге называли «глубоко продуманные, до предела точные и реальные планы нашего Верховного главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина»^[33]. Этот тезис красной нитью проходит практически через все публикации конца 1940 – начала 1950-х гг. Он лишал историков возможности реально оценивать планы советского командования не только на стратегическом, но и на оперативном уровне, события и результаты боевой работы Красной армии в ходе битвы, а тем более высказывать какие либо критические замечания. «В целом же, – писал ведущий советский специалист по Курской битве полковник Г. А. Колтунов, – для всей вышедшей в годы войны литературы по истории Курской битвы характерно было то, что в ней эта битва показывалась как одно из важнейших этапов на пути полного разгрома немецко-фашистских захватчиков. События рассматривались в самых общих чертах… во всех работах опускалось соотношение сил и содержание боевых приказов. Мало уделялось внимания и вопросам военного искусства»^[34].

Сразу после разгрома нацистской Германии обобщение опыта войны продолжилось, но уже на более высоком уровне. Руководство Вооруженных Сил СССР считало его важным средством по совершенствованию форм и методов управления войсками. Заметно увеличилось число военно-исторических отделов в штабах родов войск. К этому процессу активно подключились военно-учебные заведения. Так, например, только в одной из ведущих военных академий – им. М. В. Фрунзе – в 1947–1950 гг. предмету «История военного искусства» в программе подготовки строевых офицеров отводилось 550 академических часов. Для сравнения: в учебном плане Академии Генерального штаба РФ на 2010 г. – только 124 часа^[35]. Специально для подготовки военных историков и повышения их квалификации в этой академии был создан военно-исторический факультет, на котором в первые 5–6 лет после окончания войны прошли подготовку ряд офицеров-фронтовиков, впоследствии сформировавших небольшую когорту ученых, которым будет суждено начать масштабную работу по разработке истории Курской битвы. Среди них в первую очередь следует назвать генерал-майора И. В. Паротькина, полковников Г. А. Колтунова, И. И. Маркина, Д. М. Палевича, Б. Г. Соловьева.

Главным координирующим центром военно-исторической работы по-прежнему оставался Генеральный штаб, но его деятельность в этом направлении приобрела больший масштаб и планомерный характер, в первую очередь благодаря проведенной реорганизации. На базе отдела было сформировано военно-историческое управление, ставшее центром научного анализа боевых операций Великой Отечественной войны. В 1946–1947 гг. его сотрудниками была предпринята первая и, к сожалению, последняя попытка подготовить фундаментальный научный труд по истории Курской битвы и опубликовать его в виде многотомного издания. Рукопись готовилась на основе материалов отдела по обобщению и использованию опыта Отечественной войны Генштаба под руководством генерал-майора П. П. Вечного^[36] за 1943–1945 гг. с привлечением значительного числа новых документов, отличалась большой степенью детализации боевых действий на уровне полк – дивизия и насыщенностью статистическими данными. В ней впервые была дана периодизация некоторых сражений, в частности Прохоровского, которая довольно точно отражает суть происходившего летом 1943 г. в районе Курска. Однако авторы не использовали документы по стратегическому планированию (Генштаба и Ставки ВГК), а также мало привлекали трофейные источники. Это не позволило подробно и достоверно раскрыть суть плана «Цитадель», дальнейший замысел противника в случае его успеха, дать точную оценку численности и качества привлекавшихся вермахтом частей и соединений для её реализации и их потери как на отдельных этапах, так и в ходе битвы в целом, а также провести всесторонний анализ ключевых стратегических решений противоборствующих сторон. Вероятно, поэтому в исследовании не был найден баланс между материалом описательного и обобщающего характера.

Некритичный подход к имевшимся в распоряжении авторов источникам (главным образом отчётному материалу) привел к тому, что в работе был допущен ряд ошибок, преувеличение сил сторон в ходе некоторых сражений (например, 12 июля 1943 г. под Прохоровкой), недостаточно тщательно проработаны отдельные аспекты важных событий битвы (неверно изложены действия 5 гв. ТА 10 июля 1943 г.), отсутствовали развернутые выводы и оценки по результатам ряда ключевых боёв и важных мероприятий командования армий и фронтов. Вместе с тем, как справедливо отметил при обсуждении этого труда в мае 1948 г. на совещании в Генштабе полковник В. А. Савин, авторы также попытались сгладить отрицательные стороны и ошибки, допущенные советской стороной на всех стадиях этого грандиозного события^[37].

Первоначально предполагалось, что результаты этой работы будут основой для многотомного издания, и после доработки представленный материал вполне мог претендовать на это. Рукопись офицеров Генштаба стала первым и единственным за весь послевоенный период фундаментальным научным трудом по истории Курской битвы в нашей стране, да к тому же с минимальной идеологической составляющей. Однако из-за того, что авторы представили Курскую битву не как грандиозное военно-историческое событие Второй мировой войны и всемирной военной истории, в котором Советский Союз играл ключевую роль, а лишь как успешную боевую операцию Красной армии, это не позволило реализовать первоначальный замысел и опубликовать рукопись. Хотя материалы из неё (выводы, факты, статистические данные) широко использовались в трудах советских военных историков вплоть до начала 1990-х гг., по причине секретности ссылки на неё при публикации в открытой печати не давались.

Прекращение работы группы и возвращение уже почти готового труда в Генштаб крайне негативно повлияли как на разработку истории Курской битвы, так и на всю деятельность военных и гражданских учёных по разработке проблем истории войны. Стремление властных структур сохранить прежнее представление общества о Великой Отечественной, применять в идеологической работе устаревшие, не отвечавшие требованиям мирного времени конструкции и образы, сформированные пропагандистским аппаратом в 1941–1945 гг., использование военной тематики как наиболее выигрышной в пропагандистской работе, а также недоступность боевых документов для научных исследований, по-прежнему находившихся на секретном хранении, не позволили начать глубокую разработку истории Курской битвы в первые десять лет после её завершения. В это время вся тема войны фактически была выведена из сферы гражданской исторической науки и отдана на откуп органам пропаганды, а наработки военных скрыты под грифом секретности. Широкая общественность получала информацию о ней лишь из куцых публикаций сомнительного качества, приуроченных к годовщинам победы в ней в таких специфических изданиях, как «Пропагандист и агитатор Министерства обороны СССР», «Блокнот агитатора Советской Армии», «Красный воин» и т. п. Поэтому собранный и обобщенный офицерами Генштаба 1945–1947 гг. огромный массив информации был в то время и остаётся сегодня наиболее полным описанием событий оборонительной и наступательной фаз Курской битвы.