Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 2

Слово к читателю

Содержание Курской битвы было определено советскими военными историками сразу после войны. По их мнению, она состояла из трёх стратегических операций: Курской оборонительной, Орловской и Белгородско-Харьковской наступательных, которые проводились войсками Красной Армии с 5 июля по 23 августа 1943 г., т.е. в течение 50 суток. А окончательно в историографии и нашем обществе эта точка зрения, вместе с оценкой битвы как одного из двух ключевых событий, поворотного этапа Великой Отечественной войне закрепилась примерно через четверть века после её завершения. В первой и единственной монографии, посвященной боям на Огненной дуге, написанной на документальном материале в конце 1960-х г., полковники Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьёв справедливо отмечали: «Разгромом противника под Курском и сокрушением его обороны на Днепре завершился коренной перелом в войне»^[1]. Однако всестороннее изучение важнейших аспектов этого ключевого момента противостояния Советского Союза и Германии, в том числе и таких, как зарождение замысла и процесс планирования Курской оборонительной операции, а также подготовка войск для её реализации, за минувшие 75 лет так и не было проведено. Основная причина этого, на мой взгляд, заключается в том, что на протяжении всего послевоенного периода история битвы под Курском не была самоцелью отечественных ученых, а использовалась главным образом в идеологической борьбы с буржуазными фальсификаторами истории, а также для «показа направляющей и руководящей роли Коммунистической партии и её Центрального Комитета в организации борьбы Красной Армии и всего советского народа с врагом»^[2]. Например, по заявлению авторов упомянутой выше монографии, одной из главный их задач в ходе её подготовки являлась «научно обоснованная критика преднамеренного искажения буржуазной историографией событий под Курском»^[3]. Поэтому все, что не относилось к этой проблематике, в советский период для историков официально считалось второстепенным, отвлекающим от главного направления их деятельности «на переднем крае идеологического фронта».

Вместе с тем на работу советских ученых негативное влияние оказывали и другие проблемы. Как известно, объективность выводов исследователя во многом зависит от того, насколько полно подобран и правильно проанализирован фактологический и статистический материал. В отношении событий под Курском этого можно было достичь, лишь обладая всем комплексом архивных источников, однако к документам Ставки ВГК и Генерального штаба даже военных специалистов в то время не допускали, да их, как потом оказалось, и не было в нужном объёме. И.В. Сталин, даже самым доверенным лицам, высшему командному составу Красной Армии, запрещал вести записи во время проводившихся у него совещаний, а рабочие тетради с тезисами решений и задачами по их итогам участники должны были уничтожать через относительно короткое время. Кроме того, сразу после Победы он запретил полководцам и военачальникам издавать мемуары о событиях 1941-1945 гг. В результате ценнейшая информация по ключевым проблемам ведения войны и крупным операциям, в том числе и проводившимся под Курском летом 1943 г., оказалась потеряна безвозвратно. Поэтому сегодня мы имеем лишь общее представление того, как велось планирование Курской оборонительной операции, да и то главным образом на основе мемуаров участников событий Маршалов Советского Союза Г.К. Жукова, А.М. Василевского, К.К. Рокоссовского и генерала армии С.М. Штеменко.

Скудность Источниковой базы стала причиной слабой изученности советскими учеными и процесса подготовки войск к летним боям, прежде всего вопросов восстановления соединений Центрального и Воронежского фронтов и создания их обороны с конца апреля и до начала июля 1943 г. Во время нашей встречи в 1999 г. Г.А. Колтунов передал мне два блока сшитых между собой документов общим объёмом около 500 страниц, которые ему с Б.Г. Соловьёвым были присланы из Министерства обороны СССР для работы над книгой. Их анализ свидетельствует, что единственное серьезное отечественное исследование о Курской битве писалось лишь на отчетах армий и фронтов. Оперативные же документы даже фронтовых управлений, в том числе за апрель – июнь 1943 г., когда шло пополнение войск в районе Курска, не привлекались. Поэтому говорить о всестороннем анализе проблем подготовки Курской оборонительной операции авторами книги не приходится. К сожалению, и сегодня, когда доступ к архивам стал значительно свободнее, в нашей стране не издано ни одной монографии по этой теме на новом документальном материале.

Это обстоятельство и стало одним из важных мотивов для подготовки второй книги двухтомника, которая перед вами. Главная её цель – на примере Курской оборонительной операции, первой из трех, составивших битву на Огненной дуге, опираясь на ранее неизвестный материал, показать современному читателю колоссальный масштаб, сложность и трудоемкость работы, проделанной военно-политическим руководством СССР, командованием Красной Армии, её бойцами и командирами, всем советским народом, при подготовке боевых действий переломного этапа войны, а также раскрыть достигнутые к началу июня 1943 г. результаты, позволившие одержать убедительную победу над опытным противником, ещё сохранявшим большой боевой потенциал.

В книге три главы, первая посвящена процессу формирования замысла и выработке плана Курской оборонительной операции, во второй анализируются мероприятия Ставки ВГК, Генерального штаба, руководства Центрального и Воронежского фронтов по восстановлению войск после боёв зимой 1942/43 г. и их усиления перед летней кампанией, в третьей описано начало реализации командованием Красной Армии и вермахта своих планов в районе Курского выступа в конце июня – начале июля 1943 г., а также рассматриваются крупные проблемы, возникшие у них в этот период. При подготовке всех трех глав, наряду с уже известными архивными источниками и воспоминаниями участников, использован комплекс советских документов, ставших доступными для исследователей в последние несколько лет, и прежде всего оперативный материал штабов вплоть до дивизии и даже бригады. Наиболее значимым и интересным явились документы отделов укомплектования Центрального, Воронежского и Степного фронтов за первую половину 1943 г., которые позволили проследить динамику наращивания их сил, выявить проблемы с которыми столкнулась советская сторона в ходе этой масштабной работы и вскрыть методы, с помощью которых были реализованы намеченные планы. Кроме того, для ответа на ряд важных вопросов, которые активно обсуждались отечественными и зарубежными учеными в послевоенный период, таких, как, например, «Могла ли Германия выиграть Курскую битву, если бы она началась в мае или в первых числах июня 1943 г.?» или «Настолько эффективной оказалась контрартподготовка войск Центрального и Воронежского фронтов в ночь на 5 июля 1943 г.?», а также для третей главы, был привлечен широкий круг трофейных источников из Национального архива США, которые, на мой взгляд, позволяют не только расширить наше представление о тех событиях, уточнить ряд фактов и деталей, но и дать более взвешенную, обоснованную оценку процессам, происходившим в войсках противоборствующих сторон весной и в начале лета 1943 г.

В первой главе акцент сделан на детальную реконструкцию деятельности командования всех уровней при разработке общего замысла Курской оборонительной операции, планов каждого из фронтов, удерживавших Курский выступ, и их системы полевой обороны, а также по контролю за их реализацией и корректировкой в зависимости от складывавшейся в течение апреля-июня обстановки, выявлению факторов, которые положительно и отрицательно влияли на эту большую и многоплановую работу. Все события в войсках на севре и юге Курской дуги в книге рассматриваются параллельно, в строгой хронологической последовательности, что позволяет дать объемную картину подготовки к Курской битве и определить особенности этой работы в каждом из фронтов. Вместе с тем в первой главе предпринята попытка провести параллельный анализ результатов деятельности разведорганов с процессом планирования оборонительной операции под Курском в динамике, т.е. с апреля по июнь 1943 г., с целью оценить степень влияния данных спецслужб (следовательно, и их эффективность) на работу Ставки и фронтовых штабов в этот период. Кроме того, на документальном материале, ранее не в водившемся в научный оборот, раскрывается и процесс формирования Степного военного округа (впоследствии – фронт). Такая форма объединения своих резервов как округ Ставкой ВГК была впервые опробована именно перед Курской битвой и показала высокую эффективность. Стратегические резервы, укомплектованные и обученные за три месяца до начала боёв, внесли огромный вклад и в победу на Огненной дуге, и в успех всей летней кампании 1943 г.

Один из наиболее интересных и важных разделов второй главы посвящен анализу и оценке уровня профессиональной подготовки старшего и высшего командного звеньев Центрального и Воронежского фронтов. Особенно детально в книге рассматривается непростая ситуация в руководстве 70-й и 48-й армий Центрального фронта, сложившаяся весной 1943 г., а также подробно анализируются социально-демографические данные и профессиональные качества командиров стрелковых дивизий, которые составляли основу фронтов, оборонявших Курскую дугу. Материал для этого раздела собирался мной более 15 лет, причем не только в крупных отечественных архивах, прежде всего ЦАМО РФ, музеях, но и у их родственников по всей России и в республиках бывшего СССР. В главе также приведен значительный массив недавно рассекреченных статистических данных о состоянии соединений трех основных родов войск (стрелковых, танковых и артиллерийских) Центрального и Воронежского фронтов и их обороны к началу боёв.

Третья глава является как бы объединяющей для обеих книг двухтомника. В ней впервые в отечественной историографии реконструированы события, завершившие подготовку вермахтом

Курской битвы – процесс сосредоточения на исходных позициях ударных группировок ГА «Центр» и «Юг», раскрыт план её маскировки, дана оценка его эффективности, а также проанализирована работа, проведенная руководством штабов Центрального и Воронежского фронтов в конце июня – начале июля по определению даты и времени начала наступления германских войск.

В книгу включено приложение со значительным статистическим материалом, сведенным в таблицы, который поможет читателю глубже осмыслить изложенное в тексте книги. Кроме того, она иллюстрирована редкими фотографиями, собранными в отечественных и зарубежных архивах, в музеях и частных собраниях.

Я признателен всем, кто оказал мне помощь в работе над монографией за терпение, понимание, потраченное время и готовность внести свой посильный вклад в изучение истории нашего Отечества.

Выражаю особую признательность за большую всестороннюю помощь в её подготовке великолепному организатору и ученому, ректору Юго-Западного государственного университета, доктору технических наук, профессору Сергею Геннадьевичу Емельянову.

Также хочу отметить вклад в очень трудоёмкую техническую работу над книгой и поблагодарить за большую товарищескую помощь по переводу собранного трофейного материала замечательного ученого, доктора наук Алексея Борисовича Шевелева и человека, посвятившего себя делу сохранения памяти о подвиге воинов Красной Армии в борьбе с фашизмом, гражданина ФРГ Алексея Владимировича Кислицына.

Надеюсь, что моя новая работа так же, как и прежние книги, будет с интересом принята и специалистами, и любителями истории. Тем, кто захочет поделиться впечатлениями о ней предлагаю писать на мой почтовый ящик в Интернете по адресу: vaLery-zamuLin@yandex.ru. Буду рад неравнодушным собеседникам, стремящимся узнать историю России.

Валерий Замулин, 5 июля 2018 г.

Глава 1
«Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне…»

1.1. Как принималось решение о преднамеренной обороне

Строки, вынесеные в название главы, взяты из доклада И. В. Сталину его заместителя Маршала Советского Союза Г. К. Жукова^[4] от 8 апреля 1943 г., именно они легли в основу замысла Курской стратегической оборонительной операции, которая явилась ключевым элементом всей летней кампании, хотя её планирование началось примерно за два месяца до этого момента. Всю работу Ставки ВГК и Генерального штаба по данной проблеме можно разделить на три основных этапа.

Первый – длился с января по 12 апреля 1943 г. включительно. Его главным содержанием стало: концентрация сил Красной Армии и ресурсов страны для её усиления, выработка общего замысла оборонительного этапа летней кампании и принятие предварительного решения о переходе к преднамеренной обороне. В конце этого периода и был подготовлен цитировавшийся в начале главы документ.

Второй – имел не столь значительную протяжённость, он продлился с 13 апреля по середину мая. В это время в основном были реализованы решения Ставки, принятые 12 апреля, результатом которых стали:

– полная готовность войск Центрального и Воронежского фронтов к обороне;

– выполнение фортификационных работ первой очереди на оборонительных полосах в районе Курского выступа и начало реализации плана второй очереди;

– завершение первого этапа планирования летней кампании.

Третий этап продлился с середины мая по 4 июля 1943 г.

В ходе его:

– предварительное решение о преднамеренной обороне Ставка утвердила как окончательное, и оно легло в основу первого (оборонительного) этапа летней кампании, который вошёл в историю как Курская битва или отражение удара немецких войск в рамках операции «Цитадель»;

– глубоко эшелонированная оборона в районе Курского выступа приобрела окончательную форму, а войска Рокоссовского и Ватутина, вместе с весенним периодом боевой учёбы, завершили и подготовку для её использования;

– полностью закончилось планирование и отработка войсками летней кампании 1943 г., Генеральный штаб и командование Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов отработали всю необходимую документацию по предстоящим операциям (оборонительным и в основном наступательным^[5]), провели учения и штабные игры;

– полностью были укомплектованы и обучены войска стратегического резерва Ставки ВГК – Степного ВО, который вместе с Воронежским и Юго-Западным фронтами должен был стать главным инструментом наступательного этапа летней кампании в юго-западном секторе советско-германского фронта, главной целью которого был разгром ГА «Юг» и освобождение Украины.

Приступая к освещению первого этапа, важно помнить, в каком положении находился в это время Советский Союз, и возможности его вооруженных сил. Только за период с 22 июня по начало ноября 1941 г. он лишился территории, на которой проживало 42% населения, производилось 33% валовой продукции всей промышленности, выплавлялось 71% чугуна и около 60% стали, располагалось 47% всех посевных площадей, выращивалось 38% валовой продукции зерна, находилось почти 60% поголовья свиней и 38% крупного рогатого скота^[6]. И все это было потеряно только за первые четыре месяца войны! А ведь потом были трагические события под Харьковом, прорыв противника к Волге и на Северный Кавказ, огромные людские жертвы и материальный ущерб. И тем не менее «колосс на глиняных ногах», как называл СССР создатель Третьего рейха, не просто устоял. Эвакуировав значительную часть предприятий, он восстановил на востоке страны промышленность, которая уже в первой половине 1942 г. начала постепенно наращивать выпуск военной продукции. Причём уже через год, в конце января 1943 г., её объёмы стали настолько значительны, что руководство Генштаба РККА, понимая невозможность достижения окончательного перелома в войне без мощных резервов, посчитало возможным обратиться в Ставку с предложением: направлять новое вооружение и технику не только для покрытия текущих нужд действующей армии, но и на формирование стратегических резервов. В то же время следует подчеркнуть, что Германия, несмотря на огромный потенциал, который она задействовала в этой войне, в том числе и промышленно развитых стран оккупированной Европы, в это время уже не могла соперничать с СССР. По данным Г.А. Колтунова и Б.С. Соловьёва, в 1943 г. военное производство относительно довоенного уровня в нашей стране выросло в 4,3 раза, а Третьем рейхе – лишь в 2,3^[7]. Таким образом, несмотря на потрясения и утраты, советская экономическая модель оказалась не просто жизнеспособной, но и более эффективней любой из европейских стран, в том числе и Германии, которая поглотила практически всю Европу. Естественно, тогда эти цифры не были известны противоборствующим сторонам, но о том, что мощь Советского Союза растёт и крепнет быстрыми темпами, свидетельствовали серьёзные успехи его вооруженных сил после тяжелых поражений 1942 г.

Поэтому, опираясь на созданный в Поволжье, на Урале и в Сибири внушительный промышленный потенциал и крупные победы на фронтах, Москва на излёте зимы 1942/43 г., принимает важное политическое решение: настал момент окончательно изгнать захватчиков за пределы СССР и перенести боевые действия на их территорию. К концу 1943 г. Красной Армии предстояло полностью очистить оккупированную часть страны от неприятеля. Однако двадцать месяцев кровопролитной борьбы не прошли даром. В документах Ставки начинает прослеживаться, особенно после второго захвата немцами Харькова, стремление отойти от шапкозакидательских подходов при решении стратегических проблем, как это было в начале 1942 г., и более взвешено оценивать и потенциал страны, и возможности Германии. Хотя Кремль и понимал, что в ходе войны уже произошли глубинные изменения, тем не менее эйфория, наблюдавшаяся у советского командования после полного уничтожения группировки Паулюса, стала не так резко отражаться на крупных решениях Ставки. Политическое руководство СССР нацеливало страну и вооруженные силы прежде всего на тяжелую борьбу с сильным и ещё далеко не разгромленным противником. Это наглядно продемонстрировал приказ И.В. Сталина № 95 от 23 февраля 1943 г.: «Враг потерпел поражение, но ещё не побеждён. Немецко-фашистская армия переживает кризис ввиду полученных от Красной Армии ударов, но это ещё не значит, что она не может оправиться. Борьба с немецкими захватчиками ещё не кончена – она только разворачивается и разгорается. Глупо было бы полагать,> что немцы покинут без боя хотя бы километр нашей земли. Красной Армии предстоит суровая борьба против коварного, жестокого и пока ещё сильного врага»^[8]. И буквально через несколько дней после оглашения этого документа обострившаяся обстановка на южном и юго-западном направлениях советско-германского фронта только подтвердит точность оценок противника, данных в нём.

Первые крупные шаги по подготовке к достижению поставленной цели 1943 г. – освобождение страны – Ставка предпринимает уже 29 января: отдаётся распоряжение о начале концентрации военных ресурсов и формировании войсковых резервов, причём и фронтовых, и стратегических, т.е. начинает создаваться «инструментарий» для решения намеченных масштабных задач. Командованию Юго-Западного, Южного и Северо-Кавказского фронтов была направлена директива о формировании ими постоянных резервов^[9], а командованию Донского фронта – о выводе в резерв Ставки управления 57А, армейских частей и учреждений^[10].

В этом важном и в то же время сложном вопросе Москва планировала опереться в том числе и на помощь своих союзников. Из США и Англии в это время поступало не только продовольствие, дефицитные сырьё и материалы, но и вооружение, транспорт, бронетехника и самолеты. Г.К. Жуков в частной беседе откровенно признавал: «Нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью?»^[11]. Однако уже в начале весны 1943 г. этот канал поставок будет существенно сокращён и полностью восстановится лишь в августе, т.е. после завершения Курской битвы. Эта ситуация ещё раз подтвердит сформировавшееся у И.В. Сталина стойкое убеждение в том, что союзники в любой момент могут подвести, поэтому в жестокой борьбе с нацистами следует рассчитывать главным образом лишь на собственные силы, несмотря на то что народ уже принёс на алтарь Победы колоссальные и трудно восполнимые жертвы.

Следующий шаг по созданию фундамента будущих побед был сделан 1 марта. Заместитель командующего БТ и МВ Красной Армии генерал-лейтенант Н.И. Бирюков получает распоряжение от И.В. Сталина: усилить общевойсковые армии, намеченные к выводу в резерв Ставки. Для этого в их штат следовало включить по два отдельных танковых полка НПП, как правило, смешанного состава (39Т-70 и Т-34). В то время это были немалые силы, они поступали в резерв командармов и существенно расширяли их возможности прежде всего при наступлении. А через 10 суток последовал новый приказ: вывести с фронта в район Острогожск, Старый и Новый Оскол, Алексеевка, Касторное и немедленно восстановить семь танковых и мехкорпусов^[12]. Логическим завершением первого этапа этого процесса стало подписание Верховным Главнокомандующим 11 марта директивы о формировании с 13 марта Резервного фронта в составе трех общевойсковых армий (2-й резервной, 24 и 66А) и трёх танковых корпусов (4 гв., 3 и 10 тк). Первоначально его управление должно было разворачиваться на базе штаба Брянского фронта, который упразднялся, а войска передавались на усиление вновь созданного в районе Курска Центрального фронта. Однако из-за обострения обстановки под Харьковом реализацию этого решения временно пришлось приостановить, а затем корректировать. Хотя запущенный механизм вывода с фронтов крупных соединений и объединений, включённых в резерв Ставки, и их восстановления в тыловых районах полностью не прерывался.

Уже 30 марта, когда стало ясно, что контрудар Манштейна блокирован, Москва вновь возвращается к вопросу восстановления важнейшего инструмента будущих масштабных операций – подвижных соединений. В это время Ставка потребовала, чтобы с 5 по 20 апреля были приведены в боевую готовность ещё 5 танковых и мехкорпусов (1 гв. мк, 2, 23, 2 гв., 5 гв. тк)^[13]. А к организационной работе по созданию Резервного фронта удалось вернуться ещё раньше. Судя по принимавшимся решениям, И.В. Сталин придавал этому вопросу очень большое значение. Для его создания он привлек наиболее опытные, показавшие свою эффективность кадры, в том числе и из гражданской сферы. «27 марта 1943 г. во втором часу ночи я приехал к Сталину по его вызову на ближнюю дачу в Волынском, – вспоминал член Политбюро ЦК ВКП (б) А.И. Микоян. – Он рассказал, что, по данным нашей разведки, гитлеровцы концентрируют крупные силы для наступления в районе Курского выступа. «По-видимому, – сказал Сталин, – они попытаются овладеть стратегической инициативой, имея дальний прицел на Москву. Чтобы этого не допустить, нам надо срочно организовать крепкий Резервный фронт, который мы могли бы ввести в бой в наиболее острый и решающий момент сражения и при дальнейшем переходе в контрнаступление».

Вопрос этот, судя по всему, уже был хорошо им обдуман и обсужден в Ставке, потому что он тут же высказал конкретные соображения не только о назначении и характере этого фронта, но и о районе, где он должен был формироваться, а также и о порядке комплектования его личного состава. Резервный фронт, по его мнению, следовало формировать прежде всего за счет тех воинских частей, которые после боёв отводились в тыл для доукомплектования личным составом и военной техникой.

«Дело это очень важное и необходимое для дальнейших перспектив войны, – продолжал Сталин. – Надо, чтобы ты как член ГКО взял на себя организацию этого Резервного фронта, благо в твоих руках сосредоточены наши материальные ресурсы. Подбором командного состава фронта, как обычно, будет заниматься Генштаб, а все остальное – за тобой».

Такое поручение было для меня не только неожиданным, но и необычным, поскольку делами войсковых формирований я до тех пор не занимался, ведая с начала войны снабжением Красной Армии в целом: вещевым имуществом, довольствием, горючим и артиллерийскими снарядами»^[14].

Важно понимать, как Верховный Главнокомандующий определял задачи нового фронта в конце марта 1943 г. Несмотря на то что главная цель (освобождения страны) войскам уже была сформулирована, а стратегические резервы готовились в основном именно для её достижения, однако, как видно из приведенной цитаты, в этот момент он рассматривал их в первую очередь как мощный рычаг влияния на текущую ситуацию на фронтах. Этой же позиции он будет придерживаться и в течение апреля – мая, при планировании летней кампании. Хотя бывший начальник оперативного управления Генштаба генерал С.М. Штеменко^[15] вспоминал, что Генштаб в этот период вообще не предполагал вводить их в бой до того момента, как Красная Армия перейдет в общее контрнаступление. И.В. Сталин с таким подходом был не согласен. В начале апреля, при разработке директивы о Резервном фронте, он потребовал, чтобы основная часть этих сил была развёрнута за войсками, удерживающими наиболее опасные направления (район Курска в этот момент уже вышел на первый план), а их командиры получили задачу отработать варианты оказания помощи впереди стоящим соединениям Центрального и Воронежского фронтов^[16]. Это ясно свидетельствовало и о его определенной неуверенности в собственных силах, и о желании не допустить повторения трагических ошибок первой половины 1942 г. «Синдром неудач прошлого года» хотя и «штрихпунктирной» линией, но тем не менее будет прослеживаться во всех важных решениях Ставки, принимавшихся в период подготовки к Курской битве, и лишь после неё, по крайней мере внешне, И.В. Сталин сумеет избавиться от него.

А теперь обратимся ко второму этапу подготовки летней кампании – непосредственно к процессу планирования боевых действий, который, напомню, продолжался примерно месяц, с 13 апреля по середину мая. «В конце марта и в апреле в Ставке и Генеральном штабе состоялся обмен мнениями относительно того, где и как решать главные задачи войны летом 1943 года, – вспоминал С.М. Штеменко. – На сей счёт было запрошено мнение авторитетных военачальников, представлявших Ставку в действующей армии, а также некоторых командующих фронтами. Вопрос «где» не являлся тогда слишком трудным. Ответ на него мог быть один – на Курской дуге. Ведь именно в этом районе находились главные ударные силы противника, таившие две опасные для нас возможности: глубокий обход Москвы или поворот на юг. С другой стороны, и сами мы именно здесь, то есть против основной группировки врага, могли применить с наибольшим эффектом наши силы и средства, в первую очередь крупные танковые объединения. Все прочие направления даже при условии успешных наших действий не сулили советским вооруженным силам такие перспективы, как Курская дуга. К такому выводу в конечном счёте пришли и Ставка, и Генеральный штаб, и командующие фронтами.

Второй вопрос – как решать главные задачи войны – был более сложным. Ответы на него последовали не сразу и далеко не одинаковые»^[17].

Формально автором идеи сорвать наступление немцев на Курск путём перехода к обороне следует считать Г.К. Жукова. Именно он первым в документе стратегического характера (в упомянутом выше донесении И.В. Сталину), направленном в Ставку, на основе анализа оперативной обстановки и поведения неприятеля, высказал предложение, о том, что в ближайшее время немцы попытаются срезать Курский выступ, а Красной Армии наиболее разумно будет обескровить их ударные соединения на хорошо подготовленных оборонительных рубежах. Формально – потому, что к этому же выводу уже пришел ещё ряд ключевых фигур в руководстве РККА, среди них в первую очередь надо упомянуть А.М. Василевского^[18]. С момента начала выработки плана летней кампании и на протяжении всей оперативной паузы оба маршала всегда придерживались единой точки зрения на то, как её следует проводить. Они считали, что на первом этапе необходимо отдать инициативу в руки противника. И лишь потом, измотав силы его главных ударных группировок, перейти в контрнаступление стратегическими резервами, сформированными весной. Эта точка зрения довольно быстро (если сравнивать с процессом подготовки «Цитадели») возобладала в Ставке и стала рабочим планом всего военно-политического руководства страны, так как она оказалась созвучной внутреннему настрою И.В. Сталина (проявить осторожность в активных наступательных действиях), которое чётко проявилось уже в марте, при решении вопроса о резервах.

С 18 марта по 11 апреля по специальному заданию Верховного для контроля за исполнением распоряжений Ставки по стабилизации обстановки и одновременно с целью подготовки предварительных соображений по проведению летней кампании, на Воронежский и Центральный фронты выезжал сначала А.М. Василевский, а затем и Г.К. Жуков. В течение этого времени оба маршала вместе с Н.Ф. Ватутиным и К.К. Рокоссовским обследовали рубеж армий первого эшелона фронтов и детально обсудили с их командованием поведение противника, его возможный замысел и весь комплекс проблем, связанных с летней кампанией. И тем не менее первым о переходе к преднамеренной обороне Ставке предложил именно Г.К. Жуков, т.к. упомянутый выше документ (доклад И.В. Сталину) он подготовил первый самостоятельно, от своего имени, а Генеральный штаб после изучения его предложение поддержал. Интересные воспоминания об этой работе мы находим в дневнике порученца маршала генерал-майора Л.Ф. Минюка:

«17 марта 1943 г. в 11 часов выехали поездом в Курск.

18 марта во второй половине дня прибыли в Курск и встретились с А. И. Антоновым, который доложил обстановку; создавшуюся на Курском выступе, и сразу направились в деревню Стрелецкую, где находился штаб Воронежского фронта.

19 марта утром выехали в район Белгорода в войска 21А генерала И.М. Чистякова, в 52 гв.сд соприкосновение с танковой дивизией противника «Мёртвая голова».

20 марта. Снова в 52-й дивизии, осмотр занимаемых позиций. Даны рекомендации; где расположить боевое охранение, где создавать передний край обороны.