Читать книгу: «Ремора», страница 2

Автомобиль миновал перекрытый ремонтной бригадой прямой асфальтовый въезд в шахту Камиока, остановившись чуть в стороне у начала грунтовой дороги. В бесформенных от запылённых фар пятнах света виднелась тянущаяся к подножью горы аллея клоками покрасневших осенних зубчатых дубов. Дальше требовалось идти пешком. Двигатель смолк. Водитель приоткрыл Зои дверь.

В свете Луны, покрытой чешуйчатым панцирем солнечных батарей, ветер шумел в пёстрых кронах, сбивая с них редкую листву. А высоко-высоко над деревьями развернулся пульсирующий рукав Млечного пути. Городской световой шум больше не скрывал его. Зои вдохнула полной грудью, точно пытаясь втянуть аромат далёких звёзд, и вдруг поймала себя на мысли, что даже не помнила, когда в последний раз ими любовалась. В суете между научными конференциями по мировым мегаполисам она не могла выкроить и минутку, чтобы просто замереть и оглянуться. Какое-то неприятно подтачивающее внутренне чувство подсказывало Селис, что следовало вдоволь насладиться моментом, каких больше уже никогда на Земле для неё не повторится.

Комки высохшего гравия с хрустом лопались под подошвами Каору и заставляли Зои то и дело спотыкаться на подламывающихся ногах. Туфли с высоким каблуком, показавшиеся ей хорошим выбором для более эффектной осанки на презентации, оказались худшим вариантом для посещения нейтринного телескопа. Яманаси придержал её за локоть, и та сбросила обувь, зашлёпав дальше по уплотнённой почве босыми ногами. Дорога казалась по-зимнему ледяной, а комочки грунта впивались в кожу, но Селис уже не думала о дискомфорте – всё её сознание было устремлено туда, к «Супер-Камиоканде».

Детектор «Супер-К» представлял собой скрытый в горной шахте на глубине в один километр цилиндрический резервуар из нержавеющей стали почти сорок один с половиной метр в высоту и чуть больше тридцати девяти метров в диаметре. Внутренние поверхности цилиндра сплошь покрывали сферические стеклянные фотоэлектрические умножители, способные улавливать черенковское излучение⁴⁰. Весь объем обычно полностью заполняла специально очищенная вода, однако сейчас телескоп был почти пуст – лишь немного жидкости оставили на дне, чтобы можно было по ней проплыть внутрь на резиновой платформе, не повредив нижние детекторы.

Если кому-то счастливилось бывать здесь раньше, он наблюдал изнутри сверкающий золотыми сферами умножителей вертикальный тоннель, однако перед сидящей в надувном плоту Селис, которой выдали тёмные очки для защиты глаз, предстало совершенно иное зрелище. Фотоумножители со сцинтилляционной⁴¹ жидкостью внутри, при попадании в которые даже одного кванта света генерировались импульсы, теперь словно не регистрировали сияние, а излучали его – светились изумрудными лампочками даже без очищенной воды вокруг. Было невозможно представить интенсивность потока нейтрино, который бы заставил умножители срабатывать таким образом.

Пронзающий планету поток нейтрино всегда был колоссален – ежесекундно через каждые два с половиной сантиметра поверхности человеческого тела бесследно проникало около ста миллиардов нейтрино. Проходя же через жидкость в резервуаре «Супер-К», эти частицы оставляли след из мюонов, которые в свою очередь регистрировались умножителями. Однако сейчас Землю пронзало что-то другое, одновременно и тождественное привычным нейтрино, и противоположное им.

Свет лился ровным потоком, но при этом в нём узнавался скрытый ритм. Заметить его визуально было невозможно – только почувствовать кожей. И Зои ощущала его как что-то хорошо знакомое. Импульсы совпадали с теми, которые пару часов назад воспроизводил её браслет.

Селис повернулась к сидящему рядом Яманаси. На его лице были такие же, как у неё, плотно прилегающие к лицу тёмные очки на резинках.

– Вы тоже это чувствуете? – спросила она.

Эхо дважды облетело цилиндр нейтринного телескопа.

Каору кивнул и ударами указательного пальца по воздуху воспроизвёл ритм излучения: З – О – И.

– Это ведь не нейтрино? – уже шёпотом высказала она свою догадку.

Прозвучало всё равно достаточно громко.

– Антинейтрино.

Мировое эхо

19 ноября 2024 года, 6:52

Московская область, Российская Федерация

Ударная волна от преодоления звукового барьера на мгновение приглушила шум экспериментальных плазменных двигателей и осталась где-то позади беззвучным для пилота хлопком. Предсерийный прототип многофункционального истребителя «П-24» проекта «Поток» успешно проходил эксплуатационные испытания на соответствие проектным характеристикам.

– Гнездо, это Клёст, – оповестил команду разработчиков самолёта управлявший машиной лётчик-испытатель майор Эйстрайх. – Сверхзвук достигнут, разгон без нареканий, перехожу к пилотажу, приём.

– Понял тебя, Клёст, машина стабильна, продолжай по плану, приём, – отозвался шлем.

Пилот заставил самолёт покачать крыльями, в очередной раз прицениваясь к чувствительности системы контроля. Ручка управления казалась ему излишне лёгкой и скорее напоминала пластиковый джойстик для компьютера, с помощью которого его сын играл в авиасимуляторы. По этой причине движения пилоту делать предстояло более осторожными, чем на привычных самолётах.

Чтобы лучше справиться с перегрузками, он склонил голову вправо против предстоящего вращения и перевернул «П-24» в «Бочку» через левое крыло, заставив истребитель сделать несколько полных оборотов вокруг своей оси. На выходе из пилотажной фигуры Эйстрайх устремил самолёт вверх и на половине восходящей петли совершил «Иммельман» – сделал оборот на сто восемьдесят градусов, выходя в обратное направление на ровную траекторию, попав на которую, ещё немного докрутил и сделал «Переворот».

Теперь сосновый лес поплыл зелёными брызгами под головой, размазываясь об каплевидный фонарь⁴² кабины пилота. Понизив скорость, майор приблизился к этим зелёным «облакам». Когда уже казалось, что вот-вот какое-нибудь дерево зацепит кили⁴³ хвостового оперения, пилот вернул машину в более привычное положение.

– Гнездо, Клёст закончил пилотаж без ЧП, – оповестил Эстрайх. – Система управления излишне отзывчива, требует отладки, приём.

– Принято, Клёст, готовь режим радиопротиводействия, приём, – отчеканил диспетчер.

На нынешнем этапе испытаний боевая эффективность не оценивалась, однако всё же инженеры не могли упустить возможность лишний раз задействовать излучатели виртуальных помех, разработанные для обмана радиолокации и систем наведения противовоздушных ракет противника.

Эйстрайх подмигнул светящемуся в дополненной реальности внутри визора⁴⁴ шлема активатору радиоэлектронных помех. Материализовавшиеся перед взором полупрозрачные иконки предложили выбрать объект обмана. Из доступных имитаций различных типов самолётов, вертолётов и ракет он выбрал копию своего истребителя и сконцентрировался на ней. В ту же секунду дисплей радара отобразил справа от «П-24» ещё один такой же, которого в действительности там не было.

Цифровой помощник пилотирования шлема схематичной сеткой нарисовал очертания машины, обозначив местоположение радиоэлектронного двойника, а затем предложил выбрать режим его работы или довериться искусственному интеллекту. По интерфейсу управления системой прошла рябь помех. Выглядели они в пределах нормы для условий активации режима РЭБ⁴⁵.

– Гнездо, это Клёст, – принёс канал спутниковой связи, заполнившийся перекрывающими речь шумами. – Сверхзвук достигнут без нареканий, перехожу к пилотажу…

Эйстрайх был уверен, что это его собственный голос. Ту же фразу он произносил сразу же после выполнения пилотажных фигур.

– Вас понял, Клёст, машина стабильна, продолжайте, – прозвучала едва слышная сквозь радиосвист команда авиадиспетчера. – Клёст! Ответьте, Клёст, это Гнездо! Приём…

Радар показывал, как невидимая в реальности копия самолёта ускорилась и значительно оторвалась вперёд.

– Вас слышу, Гнездо, приём, – отозвался майор.

– Почему не отвечаете? – допытывал центр управления. – Приём.

– Какие-то помехи в аппаратуре связи, – ответил лётчик. – Похоже на мировое эхо⁴⁶, приём.

– Фиксируем время, Клёст, продолжайте, приём.

Вернув внимание к визору шлема, Эйстрайх задал виртуальному клону команду перейти в режим атаки, а целью назначил себя самого. Мчащийся впереди контур истребителя тут же применил аэродинамическое торможение⁴⁷, высоко задрав нос. Эйстрайх пронёсся мимо. Понимая, что ИИ выполнил элемент «Кобра» не просто так, он приготовился к нападению.

Радиозащита оповестила о выпущенной двойником ракете «воздух – воздух», а радар обозначил траекторию её движения. Несмотря на то, что РВВ⁴⁸ была такой же виртуальной, как и сам атаковавший самолёт, Эйстрайх предпринял попытку уйти. Автоматически отработали тепловые ловушки⁴⁹, залпом искр прошивая пространство позади «П-24» и уводя условную ракету мимо цели.

Клон всё преследовал, однако новых попыток ударить со спины пока не предпринимал. Эйстарйх повторил «Иммельман», чтобы выйти ему навстречу.

– Почему не отвечаете?.. – вновь продублировала старый сигнал связь. – Двести тринадцать…

Настоящая и невидимая машины пронеслись друг мимо друга и по широким траекториям опять начали разворачиваться. Эйстрайх не смотрел на приборы, а выглядывал светящегося сеточкой вдалеке противника через фонарь кабины, запрокинув голову.

– Гнездо, я Клёст, помехи в связи повторились, – оповестил он инженеров. – Посторонние звуки, приём.

– Клёст, дублирую. Помехи в связи из-за посторонних звуков. Приём, – повторил слова майора диспетчер.

– Гнездо, там было число… – он задумался на мгновение. – Гнездо, дайте любое число. Скорее! Приём!

Вышедший на прямую немного раньше двойник послал вторую виртуальную ракету.

– Клёст, двести тринадцать… – протрещала связь и вновь сорвалась в едва уловимый шум. – Катапультируйся, Лёня, не тяни!

Эйстрайх выключил режим атаки искусственного интеллекта, и стремящийся к нему фантом ракеты исчез. Двойник перешёл в режим сопровождения, пристроившись рядом. Ответ собеседника заставил майора подумать, будто неполадки с аппаратурой связи каким-то образом начали опережать реальность. В шумах звучало то же число, что позже в действительности назвал диспетчер эксплуатационных испытаний. Но что должно было произойти, чтобы после этого прозвучала команда катапультироваться?

– Повторите, Гнездо! – потребовал майор. – Приём.

– Двести тринадцать…

– Другое, про катапульту. Приём.

– Клёст, указаний не было, – ответил центр управления. – Приём.

Рябь повторно пробежала по дополненной реальности внутри визора и по экранам приборов. Шлем оповестил об отключении радиодвойника, однако эфемерный «П-24» справа от настоящего не исчез. Он совершил резкий манёвр и навалился на самолёт Эйстрайха.

Визор показал, как линии, схематично изображающие фантом, прошли сквозь истребитель. Эйстрайха потянуло за ними в сторону, и он вылетел за пределы кабины слева. Вокруг него светилась зелёная сетка каркаса двойника. А настоящий «П-24» остался на прежней траектории. Майор увидел, что по-прежнему сидел в кабине. Его сознание будто отделилось от организма и теперь парило бестелесным призраком внутри радиоклона самолёта. Снизу распростёрся город.

Всё пространство вокруг дрогнуло точно так же, как мгновение назад смаргивали в сбоях дисплеи приборов, и Эйстрайха толкнуло обратно в тело. Однако после возвращения в осязаемый мир ощущения, казалось, не изменились. Побывав там, вне себя, он вдруг почувствовал иллюзорность материального. Поднял визор и согнул несколько раз пальцы. Они слушались, но было в их поведении что-то странное. Словно снаружи него находился не он сам. И этот кто-то внешний был как клоун, стоящий по другую сторону пустой рамки от случайного зрителя цирка и изображающий его отражение в зеркале. Поразительно достоверный обман.

Радар запищал, предупреждая о повторном столкновении с призрачным «П-24», а затем смолк. Как и вся электроника. Истребитель качнуло. Струи плазмы, вырывавшиеся из двигателей, угасающе захлопали у хвоста, потряхивая фюзеляж. Высота стремительно начала таять.

Приборы ожили, позволив добавить тяги, и тут же вновь потухли. Машина подпрыгнула камушком, пущенным по воде. Подкрылки зафиксировались в последнем положении, подкручивая «П-24» через хвост. Ещё немного, и самолёт мог бы свалиться в плоский штопор. Выйти из такого положения с наблюдающимися сбоями всех систем было бы невозможно.

Эйстрайх приготовился к манёвру и считал. На пятой секунде индикаторы внутри панели начали зажигаться. Помня о чувствительности органов управления, майор осторожным движением выровнял самолёт, зафиксировал его на плавный подъём и начал наращивать тягу.

– Катапультируйся, Лёня, не тяни!.. – успел прореветь шлем, прежде чем электроника отказала в третий раз.

Эйстрайх и не думал запускать катапульту. Он считал. Пять секунд. Оценивал потерю высоты. При грамотных действиях ещё было возможно увести самолёт за пределы города к виднеющемуся впереди лесу. А потом… Разве что верхушки деревьев подстричь собой. Майор не испытывал тревоги по этому поводу. Возможно, сказалось недавнее ощущение ирреальности окружающего, но и без этого его всегда преследовала уверенность в предрешённости собственной судьбы – ему было предначертано погибнуть в полёте далеко от поверхности Земли.

Радар отобразил точку позади. Затем ещё оду левее спереди. Пара возникла прямо над фонарём кабины. Пилот оглядел небосвод, но ничего не увидел. Не желая принимать очевидное, он опустил визор шлема. Зажглись визуальные подсказки виртуального помощника, демонстрируя силуэты окружившей его целой эскадрильи радиодвойников «П-24». Один из верхних заложил пике и прошил самолёт Эйстрайха насквозь. Системы вырубило.

– Камикадзе-камикадзе, – протянул лётчик, считая секунды. – Ничего не бойся…

Теперь, когда стало окончательно понятно, что именно являлось причиной сбоев, он мог попробовать им противостоять. Однако решение бороться оказалось ошибкой. Едва при возобновившемся управлении Эйстрайх с помощью «Бочки» заставил фантом проскользить мимо, остальные взбесились и один за другим устремились к нему. Попадание вышло двойным.

Через пять секунд истребитель не слушался. Тогда Эйстрайх начал искать новый план, наименее опасный для гражданских. Пустующий утром футбольный стадион был хорошим вариантом. Настоящая мишень, подсвеченная зелёным целеуказателем газона. Только вместо управляемой ракеты предстояло бить по нему самим истребителем. Майор гадал, дотянет ли до цели с таким углом планирования? Сможет ли воткнуть машину носом в самый центр поля?

С приходом десятой секунды двигатели взревели. Не повторяя прежней ошибки, Эйстрайх начал набор высоты без попыток избежать столкновения с агрессивными радиодубликатами. Лес уже был близко, когда очередной двойник прошиб «П-24» и выключил его. Теперь уже на десять секунд.

Майор порадовался, что в предыдущий раз в него не врезались сразу пять радиодвойников, и потянулся к держкам⁵⁰. Пальцы сжали пустоту. Вместо привычных механических рукоятей катапультирования в сиденье кресла была проделана продолговатая прорезь с овальной кнопкой внутри. Из-за такой защиты от случайного срабатывания лётчику требовалось просовывать пальцы к активатору катапульты, а не дёргать его. Это решение ему не понравилось изначально, едва он только увидел первый макет истребителя, который ему предстояло испытывать, однако он и не думал, что нововведение окажется уж настолько неудобным.

Снизу понеслись первые сосны. Выровняв машину, Эйстрайх опустил в проём правую кисть до средних фаланг и упёрся кончиками пальцев в кнопку. Щелчок раздался одновременно с атакой двойника. Пиропатроны сработали лишь с одной стороны, перекосив фонарь кабины справа и потоком искр расплавив куртку на руке пилота. Проникающий сквозь щель под стеклом поток воздуха горелкой направил огонь в лицо майору.

Сбивая пламя ладонью, тот мысленно матерился и клял разработчиков машины за изобретение велосипеда с квадратными колёсами.

Самолёт провалился вниз на половину оставшейся высоты, но казалось, ещё можно было успеть. Едва моргнул радар, Эйстрайх надавил на кнопку катапульты повторно. Ничего не произошло. Отключение электроники вызвало глюк в навороченном кресле, и оно отказывалось срабатывать. Бортовой компьютер считал, что кресло давно улетело вместе с пилотом. Учитывая ничтожную высоту, это была последняя попытка спастись.

– Гнездо, это Клёст, – лётчик вызвал центр управления. – Верните нормальное кресло с держками. Конец связи.

Любые дальнейшие действия не имели смысла. Надеяться можно было разве что на чувство юмора чёрта. Рука лётчика сама потянулась к ручке открытия фонаря. Рывок, и встречный поток воздуха сорвал повреждённое стекло, унося прочь. Применив динамическое замедление и понизив тягу, Эйстрайх поставил самолёт в «Свечку», устремив ПВД⁵¹ к небесам. Верхушки сосен затрещали в хлынувших сверху на них потоках разогретого ионной плазмой воздуха. Радиозащита ревела, предупреждая о скором, наверняка уже последнем столкновении с двойником истребителя.

Щёлкнув замком, пилот освободился от удерживающих его в кресле ремней и прыгнул, оттолкнувшись ногами. В полёте он сорвал с лица дыхательную маску, ухватился руками за разные концы её гофрированного шланга и вытянул его перед собой, набрасывая получившуюся петлю на верхушку ближайшей сосны.

Прежде, чем лишиться сознания от удара об ствол дерева, Эйстрайх почувствовал, как «П-24» в губительной близости за его спиной ревущим раскалённым ножом мясорубки прокувыркался куда-то в сторону.

Квантовое сознание

19 ноября 2024 года, 00:54

Пекин, Китайская Народная Республика

Несмотря на позднее время, в вестибюле Больницы 721⁵² был переполох. Это стало понятно по обилию горящих окон, заметной через стеклянные двери даже с улицы суете на первом этаже, обилию припаркованных не по правилам автомобилей и полицейскому оцеплению периметра.

Чэнь Юншэн⁵³ отпустил таксиста и перебежал дорогу, пока она была пуста. Возле группы полицейских ему пришлось продемонстрировать свою ID-карту сотрудника больницы, чтобы попасть внутрь ограждённой территории.

Когда его вызвали обратно на работу, буквально выдернув из постели, он догадывался о значимости дела, но не предполагал, что всё обстояло настолько серьёзно. На его памяти подобные меры безопасности здесь применяли впервые.

Поднявшись по ступеням к дверям центрального входа, Чэнь Юншэн наткнулся на пару мужчин в строгих костюмах. Один из них довольно жёстко остановил его, уперев ладонь ему в грудь.

По губам незнакомца Юншэн прочитал: «Где ваш пропуск? Посторонним запрещено».

Пришлось повторно доставать из кармана плаща бумажник, на котором он закрепил свой бейдж.

Принявший его привратник изучил фото и прочитал вслух: «Врач-биолог Чэнь Юншэн, заведующий лабораторией Больницы аэрокосмического центра»…

Подняв взгляд, он сравнил лицо Чэня с фотографией на карте, после чего спросил: «А разве не все врачи – биологи?»

Вид у мужчины был такой, что вопрос глупым Чэню не показался. Он постучал себя по уху указательным пальцем и напряг голосовые связки. По горлу распространилось ощущение вибрации стона.

Покивав, неизвестный отодвинул в сторону борт плаща Юншэна и прицепил его бэйджик прищепкой к нагрудному карману пиджака.

Он повернулся к коллеге и сказал: «Проверь, что у Юншэна со слухом».

Тот извлёк из-под пиджака смартфон, что-то в нём поискал отрывистыми движениями и утвердительно кивнул. Чэню вернули его бумажник и пропустили внутрь. Он предположил, что эти строгие товарищи могли вполне оказаться если уж не из службы безопасности ЦК КПК⁵⁴, то представителями МГБ⁵⁵ уж точно.

Подробностей о предстоящей работе ему не сообщили. Их он намеревался получить от старшего хирурга Ву Тая, который уже ждал его в вестибюле, также заполненном неизвестными в тёмных костюмах.

Тай поздоровался с начальником небольшим поклоном и проговорил: «Господин Чэнь, тело вот-вот привезут, его доставили на Землю около часа назад».

Видя, как бровь Юншэна вопросительно поползла кверху, он поспешно вручил ему планшет и добавил: «Погибший на станции „Тянгун”⁵⁶ тайконавт⁵⁷. Труп спустили при помощи „Мэнчжоу”⁵⁸».

Задержав ещё немного взгляд на коллеге, чтобы удостовериться в окончании его монолога, врач-биолог опустил глаза на дисплей. На нём было краткое описание инцидента. Снабжённый обязательными, почти ритуальными оборотами официального документа рапорт, подписанный членами команды космической станции, рассказывал о ЧП, произошедшем почти два часа назад на околоземной орбите.

Говорилось, что вышедший в открытый космос для запланированной отладки забарахлившей солнечной батареи тайконавт Ю Пенгфей неожиданно замолчал и перестал отвечать на попытки связаться с ним. Установленные снаружи камеры фиксировали Пенгфея застывшим в невесомости на натянутом страховочном тросе. Датчики скафандра при этом показывали стабильные пульс, температуру и дыхание.

Долгое время он оставался неподвижным, а затем вдруг начал снимать с себя скафандр. Сбросить он успел немногое – перчатки и шлем. Жизненные параметры критически изменились: резко упало давление, пульс ослаб, циркуляция крови начала замедляться, а температура – падать.

Команда приступила к подготовке возвращения Ю на станцию ещё до того, как он начал снимать защитный костюм, однако к моменту, когда второй тайконавт покинул шлюз, температура тела Пенгфея хоть и была далека от абсолютного нуля⁵⁹, но оказалась смертельной и составляла минус сто двадцать один градус⁶⁰ по Цельсию.

Тело вернули на «Тянгун», где после первичного осмотра и доклада в ЦУП⁶¹ отправили его на Землю в КПКК НП.

Задача перед командой Юншэна стояла важная – провести полный комплекс обследований первого человека, погибшего в открытом космосе, пусть и частично, но без скафандра.

К рапорту прилагались результаты первичного осмотра на станции. Информативными их вряд ли можно было назвать ввиду отсутствия на «Тянгуне» необходимого оборудования. Космический госпиталь, в работе над проектом которого принимала участие команда Чэня, в такой трагичной ситуации был бы очень ценен. Однако запуск уже готового модуля в CNSA⁶² пока ещё не назначили.

Работа предстояла длительная, помимо всесторонних исследований самого тела, следовало провести ряд опытов с повреждёнными и уцелевшими тканями разных типов.

Юншэн закрыл информацию о гибели господина Ю и запустил заметки, в которых набрал на клавиатуре: «Рентгенолог на месте? Готовьте томограф⁶³. Начнём с виртопсии⁶⁴».

Он передал планшет не поспевающему за ним хирургу, а сам нырнул в собственный кабинет. Не включая свет, Чэнь оставил плащ на вешалке и было вышел обратно в коридор, но, схватившись за ручку, задержался у двери, глядя на флюоресцирующую в темноте статуэтку мозга, подаренную ему знакомым нейрохирургом, господином Дяо Нинем, благодарным за помощь в исследовании влияния невесомости на мозгую активность человека.

А ведь в этой безделушке была научая достоверность, думал Юншэн, поскольку клетки мозга во время работы испускают фотоны с ничтожно малой длиной волны, иными словами, светятся. Процесс этот связан с сознанием и, вполне возможно, вообще его формирует. Что же тогда произошло с мозгом Ю Пенгфея? Как себя вели фотоны в его голове? Что сподвигло мужчину на такой неразумный поступок в открытом космосе? Что вообще могло заставить подготовленного человека пойти на подобный шаг? Он ведь прекрасно должен был осознавать последствия своих действий. И если уж не осознавал, то можно было утверждать о редком явлении эффекта…

В дверь постучали. Чэнь почувствовал это по задрожавшей в его ладони дверной ручке. На пороге стояла медсестра. Вместо слов она просто кивнула, давая понять, что тело тайконавта прибыло в лабораторию.

Для начала следовало посетить подготовительный блок. В нём медсестра помогла Чэню с одеждой – забрала пиджак с галстуком, наручные часы и убрала ботинки. Врач тем временем начал облачаться в синий изолирующий костюм. Сестра помогла с молнией, идущей через всю спину к затылку, и зафиксировала на поясе фильтр для дыхания. Трубку от него Юншэн закрепил в специальном отверстии сбоку от рта, фиксируя клапан, пока по маске не пробежали колебания отзвука трещотки.

Освещённый ультрафиолетом шлюз-блок обдал Юншэна облаком дезраствора, обдул горячим воздухом и выпустил в следующее помещение со стеклянными стенами.

Персонал в белых защитных костюмах, врачи в зелёных и медсёстры в жёлтых сновали туда-сюда по прозрачному лабиринту, разделённому дезинфицирующими шлюзами. Через несколько рядов стекла в самом центре лаборатории четверо в нездешних красных костюмах опускали на каталку такой же красный изолирующий бокс с прозрачными вставками для визуальной оценки состояния находившегося внутри пациента. В данном конкретном случае в них не было необходимости.

Чэнь направился к саркофагу с погибшим тайконавтом, минуя обеззараживающие шлюзы один за другим. Когда он подобрался к телу, неизвестная четвёрка в огненных костюмах уже покинула помещение. Их спины мелькнули у крайнего шлюза и исчезли в недрах запасного блока подготовки.

Оказавшись возле изолирующего бокса, Юншэн заглянул в него через смотровое окошко. Внутри лежало тело мужчины, возраст которого было трудно определить из-за ожогов от солнца на лице и общей дряблости кожи, которую, как понял Чэнь, вызвало распухание организма из-за выделения водяного пара в крови и мягких тканях после разгерметизации скафандра и последующего внезапного падения внешнего давления.

До чего Чэнь не был впечатлительным, но при виде столь значительных изменений, которые произошли с ещё живым человеком за секунды, даже его передёрнуло отвергающим возможность подобного подкожным зудом.

Для привлечения внимания подчинённых Юншэн пощёлкал кнопкой связи на внутренней части левого запястья. Визор его костюма при этом насколько раз вспыхнул по контуру красным светом идентификатора говорящего.

Когда на него обратили внимание, он указал пальцем на блок с аппаратом МРТ. Сёстры покатили тело через шлюзы в обозначенном направлении. Чэнь шёл следом.

Саркофаг он открыл лично, отогнув расположенные по краям защёлки. Два медбрата подняли крышку и убрали её на вторую каталку. Голое тело переложили на выдвижной стол томографа прямо на дне изолирующего бокса. Дёрнувшись, стол пришёл в движение, приподнялся и начал медленно задвигаться в гентри⁶⁵ аппарата.

Закрытый щитом мониторов рентгенолог в соседнем помещении приступил к виртопсии. Юншэн присоединился к нему, но садиться на свободное место не стал – предпочёл ожидать результаты на своих ногах. Импульсы магнитов отрисовывали скрытое от глаз постепенно, слой за слоем. Как и ожидал, врач-биолог увидел множественные разрывы мягких тканей, их повреждения водяным паром, следы обморожений и ожогов.

Когда отобразились более глубокие структуры, картина стала ещё очевиднее несовместимой с жизнью. Большая часть внутренних органов потеряла свой вид и разрушилась. Даже мозг теперь не выглядел единым. Гибель тайконавта была невообразимо мучительной. Мысленно врач пожелал никому никогда больше не испытать ничего подобного.

Юншэн взялся за чёрный маркер, специально для него закреплённый над мониторами на присоске, и написал прямо на стекле: «Сделайте подробное описание».

Рентгенолог кивнул. Тело тем временем уже переложили обратно на каталку, закрыли изолирующей крышкой и повезли в соседний хирургический блок. Его стёкла сморгнули белым, превратившись из прозрачных в матовые, скрывая происходящее внутри.

Хирурги уже прошли дополнительную дезинфекцию и теперь, задрав руки, столпились вокруг трупа, ожидая указаний Юншэна. Тот, войдя в отделённую от операционной по-прежнему прозрачным стеклом предоперационную, взял в руки закреплённый здесь маркер и написал в зеркальном для себя отображении: «Приступайте».

Работали сразу в несколько рук. Процедуру начали со вскрытия брюшной полости и полного раскрытия грудной клетки. Для лучшего доступа использовали расширители.

Наблюдавший за ходом вскрытия из соседнего помещения Чэнь дёрнулся от неожиданности, когда врачи одновременно, точно заранее это репетировали, отпрянули от операционного стола. Он не мог рассмотреть, что именно встревожило подчинённых, и не слышал их криков, но по частям лиц, которые удавалось рассмотреть сквозь овальные визоры масок, было понятно, что многие из них пребывали в ужасе.

Влетев в операционную и растолкав замерших в оцепенении подчинённых, Юншэн сам остановился. Опыт и врождённый скептицизм заставляли его выйти из операционной и вернуться ещё раз для проверки происходящего на реальность – настолько сильно увиденное выпадало из его привычной картины мира. Лежавший на столе изуродованный невесомостью и вскрытием Ю Пенгфей пытался встать. Ноги его не слушались, а вот руками он управлял уверенно – сгибал в локтях, упирался ладонями и пытался сесть, но вставленные в тело хирургические расширители мешали правильно согнуться.

Даже не пробуя объяснять происходящее перед ним, поскольку ввиду увиденного на МРТ оно было невозможным, Чэнь неуверенно двинулся к тайконавту, огибая его в полуметре. Тот, похоже, заметил приближение и затих, сопровождая подкрадывающегося врача своими помутневшими глазами.

Противореча всему, что знал Юншэн, разорванные в клочья внутренние органы мужчины продолжали работать: фрагменты лёгких расширялись и сжимались, части сердца сокращались. Кровь перетекала между кусками мягких тканей без участия сосудов. Причём венозная и артериальная не пересекались.

Несмотря на абсурдность собственных действий, Чэнь извлёк из ящичка с медикаментами спиртовые салфетки и начал обезжиривать кожу на распахнутых, точно двустворчатая дверь, половинах грудной клетки вернувшегося из мёртвых. Взял в руки кабели стоявшего рядом кардиомонитора и прикрепил к ним одноразовые электрод-присоски. Их он один за другим начал закреплять на теле Ю в тех местах, где этого требовали правила – красный в четвёртом межреберье справа, жёлтый – в четвёртом межреберье слева от рассечённой грудины, коричневый – в пятом межреберье по ключичной линии слева, зелёный – между жёлтым и коричневым, чёрный – в пятом межреберье по левой подмышечной линии, а белый – сразу за ним. Ещё четыре электрода он закрепил под ключицами и на гребнях подвздошной кости справа и слева.

Включенный кардиомонитор тут же показал эталонную кардиограмму. В норме оказались и частота сердечных сокращений, и пульс, и температура, и кровяное давление. Независимо от того, что все внутренние органы перестали быть целыми, функционировали они как положено. По показателям хоть сейчас его обратно в космос отправляй. Правда, по факту, подумал Чэнь, космоса тому уже было достаточно.