Читать книгу: «Пламя Преисподней: Пробуждение Лилит», страница 5

Но я всё-таки покорно иду следом за ним, потому что я просто обожаю наказывать себя недоступными вещами, которых никогда в жизни не получу. Неужели я действительно дошла до такого состояния? Моя отчаянная жажда хоть какого-то внимания, которое мне готовы оказать, настолько велика, что я соглашусь даже на общение с милым парнем – который был невероятно жесток ко мне – ради призрачного момента «а что, если»? Да и плевать, я всё равно должна идти в эту сторону. Дом Талицкой находится именно там.

Он проворно ныряет в магазин пластинок, а я неуверенно медлю на самом пороге, прежде чем нерешительно последовать за ним, постоянно ожидая, что он вот-вот снова превратится в полного придурка. По крайней мере, с двумя остальными парнями ненавидеть их невероятно легко – но с ним всё сложнее. Его открытая флиртующая манера поведения с характерной крупицей энергии золотистого ретривера совершенно сбивает меня с толку после того, как он вёл себя на том кладбище. Я настороженно и внимательно слежу за ним, терпеливо ожидая, когда он неизбежно вернётся в свой привычный режим полного придурка.

– Кто вообще в наше время слушает виниловые пластинки? – Я неспешно иду за ним, рассеянно постукивая пальцами по картонным обложкам, пока он жадно и азартно перебирает обширную секцию классического рока.

– Если люди их не слушают, то они просто безнадёжные идиоты, – категорично заявляет он. – Винил – это самый лучший носитель из всех существующих. – Он бережно берёт одну приглянувшуюся пластинку, аккуратно переворачивает, чтобы внимательно пробежать глазами заднюю обложку. Его искренне широкая улыбка буквально крадёт моё дыхание. – Звук получается самый качественный и живой. Вот, послушай сама.

Он неожиданно хватает меня за запястье и настойчиво тянет к старомодному проигрывателю с большими наушниками. Уголок его полных чувственных губ лукаво загибается, он бросает на меня озорной взгляд, растрёпанные светлые волосы живописно закрывают один глаз, пока он умело ставит выбранную пластинку. Осторожно надевая на меня тяжёлые наушники, его завораживающие золотые глаза постоянно перескакивают между моими, а ловкие тёплые пальцы нежно скользят по моим рыжим волосам. Я словно поймана и заворожена его пронзительным взглядом, пока пластинка медленно начинает играть, мой пульс беспорядочно стучит.

Песня, которую он специально выбрал для меня, рассказывает о паре отчаянных беглецов, отчаянно ищущих что-то особенное, чтобы почувствовать себя по-настоящему живыми. Его очаровательная улыбка становится всё шире, пока я внимательно слушаю мелодию, он жадно и пристально следит за каждым оттенком моей реакции.

– Видишь? Это совершенно непревзойдённо. – Его голос звучит убеждённо и страстно. – Текст, мелодия – абсолютно всё звучит гораздо лучше и заставляет отчаянно хотеть немедленно сорваться с насиженного места. – Он медленно и осторожно проводит пальцами по моей груди, и я позволяю ему это, не отстраняясь инстинктивно, как обычно делаю. – Музыка отзывается именно здесь, в самом сердце.

Я неохотно снимаю наушники, кожа всё ещё приятно покалывает от его нежного прикосновения.

– Или же я могу совершенно спокойно слушать сколько угодно любых песен прямо на своём телефоне, вместо того чтобы постоянно таскать с собой эти неудобные громоздкие штуки.

Он недовольно бормочет что-то нелестное про примитивные MP3-плееры, пока я не достаю из кармана свой потрёпанный мобильный телефон. Он действительно древний, экран треснут в нескольких местах, но всё ещё исправно работает. У меня нет денег на мобильный интернет, так что любой доступный общественный вайфай воспринимается как настоящее благословение. За три дня пребывания здесь я успела выяснить, что этот захолустный городок едва понимает, что такое беспроводной интернет.

Мой убогий телефон неожиданно привлекает его живое внимание, и он нагло выхватывает его из моих рук, полностью игнорируя моё справедливое возмущение. Он с детским любопытством вертит устройство в руках, увлечённо тыкает в различные приложения и издаёт восторженные звуки с каждым открытым экраном. Я плотно сжимаю губы, отчаянно борясь с предательской мыслью о том, что он выглядит довольно мило в такие моменты. Каждый из этих наивных восторженных звуков заставляет что-то тёплое и незнакомое медленно раскрываться в моей груди.

– Они невероятно сильно продвинулись в технологиях, – задумчиво говорит он. – В последний раз, когда я здесь был, эти штуки ещё складывались пополам.

Слегка откашлявшись, я удивлённо приподнимаю бровь на это весьма странное замечание и решительно выхватываю свой телефон обратно.

– Ну, абсолютно всё в этом богом забытом месте словно безнадёжно застряло в далёком прошлом, – говорю я с горечью. – Делать совершенно нечего, нормального вайфая практически нет, и.… – я с усилием подавляю стремительно разрастающееся странное чувство в груди и бросаю на него подчёркнуто равнодушный взгляд, – местные люди довольно паршивые и неприятные. Короче говоря, здесь полный отстой.

– Добро пожаловать в Каменные Копи, моя потерянная девочка, – мрачно хмыкает Демид, медленно и провокационно проводя языком по нижней губе. Не знаю почему, но мне на секунду показалось, что его язык раздвоенный, как у змеи. Сейчас он выглядит совершенно нормально.

Я подозрительно прищуриваюсь, наблюдая, как он возвращается к увлечённому перебиранию пластинок в этом затхлом магазине.

– Почему ты постоянно называешь меня именно так? – спрашиваю я с нескрываемым раздражением. – Вы с дружками специально решили придумать обидные клички, чтобы продолжать методично меня травить?

Он лениво и безразлично пожимает широкими плечами.

– Честно, не знаю. – Его голос звучит задумчиво. – Ты просто кажешься такой… потерянной.

Это наблюдение бьёт слишком болезненно близко к самому сердцу, оставляя меня в полном смятении чувств. Я нервно кусаю губу и инстинктивно отступаю назад. Мне определённо надо немедленно уйти отсюда, но каждый раз, когда я делаю решительный шаг по направлению к двери, какой-то странный и необъяснимый внутренний инстинкт упорно останавливает меня и тянет обратно к нему.

Что-то неуловимое в нём заставляет думать, что он сможет понять, каково это – постоянно чувствовать себя потерянной в этом мире. Не знаю точно почему, но его искренний детский восторг от таких мелочей, как найденная пластинка любимой группы, заставляет меня отчаянно хотеть узнать о нём гораздо больше.

Нервно теребя острый край обложки ближайшей пластинки, я изо всех сил борюсь с опасным желанием опустить свои защитные стены и открыть что-то важное о себе настоящей. Но когда я так делаю, я неизбежно становлюсь крайне уязвимой, и каждый раз это заканчивается новой болью и разочарованием. Именно поэтому я давно научилась держать все свои стены высоко поднятыми и старательно притуплять собственные чувства ради элементарного самосохранения.

Но как только я наконец решаюсь начать отвечать ему, Демид внезапно напрягается и мрачно хмурится. Сжав челюсть, он быстро бросает настороженный взгляд в запылённое окно магазина. Я ничего особенного не вижу на улице, что могло бы так резко испортить ему настроение.

Он коротко и сухо кивает.

– Ладно тогда. – С явно раздражённым вздохом он небрежно бросает все выбранные пластинки обратно и решительно направляется к выходной двери. – Прости, что так резко обрываю нашу встречу.

Уголки моего рта болезненно напрягаются, с трудом удерживая все те слова, которые я уже собиралась произнести. Вот оно и есть – то самое предсказуемое переключение. Оно приходит каждый раз с безошибочной точностью.

Я молча иду следом за ним к выходу.

– Ага, понятно, – говорю я, и мой голос снова становится ровным и безэмоциональным. – Мне тоже пора возвращаться.

– Скоро обязательно увидимся, моя потерянная девочка. Я бы очень хотел… – Его обычная улыбка на этот раз окрашена какой-то лёгкой и искренней грустью. Он горько смеётся, устало качая головой. – Да неважно всё это. Очень жаль, что нам так не суждено быть вместе. Арман бы меня просто покалечил за подобные мысли. А потом Кириан окончательно добил бы.

Мимо нас проезжает старый потрёпанный грузовик с жалким глушителем, громко тарахтя и чихая. Я задумчиво смотрю, как он медленно ползёт по разбитой дороге, мысленно собирая всю свою смелость в кулак. Впервые за очень долгое время мне искренне хочется продолжить этот разговор и узнать больше. Я уже открываю рот, чтобы спросить, что именно он имеет в виду под своими загадочными словами, но, точно так же, как и его угрюмый напарник Кириан, он мгновенно ускользает и исчезает, пока я оборачиваюсь.

На этот раз его внезапное исчезновение оставляет мучительную пустоту в груди и жгучую боль в животе. Всегда брошенная всеми. Всегда никому не нужная и нежеланная.

«Не суждено», как он сам сказал. По крайней мере, остальные двое открыто и честно паршивые люди. Но он гораздо опаснее остальных, потому что на короткую секунду заставил меня поверить, что я действительно могу опустить свои защитные стены и довериться кому-то. Он всё ещё продолжает жестоко играть со мной, очевидно, того розыгрыша на кладбище ему было совершенно недостаточно. Пошли они все к чёрту. И двойное «пошёл он» лично Демиду.

Я часто моргаю, решительно прогоняя предательские слёзы, которые неожиданно застилают взгляд, горькая всепоглощающая ненависть вспыхивает не только к Демиду, но ко всему и всем вокруг, кто когда-либо приходил в мою жизнь и неизбежно уходил из неё.

Обратная дорога к интернату кажется мне вдвое длиннее и утомительнее, всё вокруг выглядит гораздо менее ярким и привлекательным, чем ранним утром – даже осенние листья на старых ивах, даже красная краска на том крытом мосту, даже моё недавнее удовлетворение от наконец найденных ответов.

Весь долгий путь назад мне настойчиво кажется, что кто-то – или что-то невидимое и зловещее – пристально и неотрывно следит за мной из теней.

Глава 6

Маргарита

Когда мои глаза резко распахиваются посреди ночи, пульс бешено колотится в висках. Я лежу неподвижно под цветастым бабушкиным одеялом в непроглядной темноте осенней ночи, пытаясь заставить затуманенный мозг работать. Кошмара не было – по крайней мере, не того привычного сна о вымышленном фэнтезийном мире, который терзал меня долгие недели. После того памятного похода в библиотеку два дня назад, эти видения наконец-то прекратились.

Так почему же моё сердце рвётся из груди?

Движение в углу глаза заставляет сердце болезненно споткнуться, словно пропустив удар. Я судорожно втягиваю воздух, когда огромная тень выступает в бледный лунный свет, пробивающийся сквозь старые советские шторы.

Большая мужская рука мгновенно закрывает мне рот, прежде чем я успеваю выпустить крик, скопившийся в стеснённых лёгких.

– Тише, – шепчет низкий голос.

Это Арман. Последний из моих преследователей-теней.

Я хватаю его за запястье обеими руками и сильно сжимаю, впиваясь ногтями в грубую кожу до крови. Он приближает своё лицо к моему настолько близко, что я различаю его невозмутимую ухмылку в слабом свете белой ночи, пробивающемся сквозь занавески. С шумом выдыхая через нос, я реагирую инстинктивно, не думая, атакуя так яростно, что царапаю кожу до появления тёмных полосок.

Он лишь напрягает хватку, слегка встряхивая мой подбородок, затем отпускает без малейшей гримасы боли на суровом лице. Мне хочется заорать ему в лицо назло всему миру. Резко сев в постели, я прижимаюсь спиной к холодной стене, подтягивая дрожащие колени к груди.

– Какого чёрта? – шиплю я сквозь стиснутые зубы. – Ты что, псих? Как ты вообще сюда попал?

Мысль о том, как долго он мог наблюдать за мной, пока я спала, вызывает тошнотворную волну ужаса.

Арман издаёт грубый рык, небрежно кивая на крошечное окно нашей комнаты в доме. Я ошарашенно перевожу взгляд с его массивной фигуры на это микроскопическое окошко под самым потолком.

– Ты шутишь, – шепчу я, почти срываясь на крик.

Через всю комнату Наташа посапывает во сне на своей железной кровати и переворачивается на другой бок, бормоча что-то неразборчивое. Моя хватка на одеяле становится мертвенной. Боже мой, если она проснётся и увидит незнакомого мужчину в нашей комнате посреди ночи…

– Она не проснётся, – бормочет он с уверенностью в голосе. – Никто в этом доме не проснётся, пока я здесь нахожусь.

Что это – зашифрованный и жутковатый способ сказать, что он убил всех обитателей нашего дома? Или подмешал снотворное в общий чайник на кухне? Что с ним, чёрт возьми, не так? Эта их странная одержимость издевательствами надо мной заходит слишком далеко, переступая все разумные границы.

Грудная клетка болезненно сжимается от нехватки воздуха. Даже если я заявлю в полицию о взломе, мне никто не поверит – кому нужны проблемы из-за какой-то проблемной сироты? Острые покалывания пробегают по раскрытым ладоням.

Облизнув пересохшие губы, я борюсь с собой, пытаясь успокоить учащённое, рваное дыхание. Он не может причинить мне вред. Не посмеет. Если попробует… я потеряю контроль над собой, как всегда происходит, когда я окончательно отпускаю поводья эмоций.

– Как ты вообще меня нашёл? – спрашиваю я, и глаза мои расширяются от внезапного понимания. Я же знала, что чувствовала чей-то пристальный взгляд в тот день возле библиотеки. – Ты тоже следил за мной? Наблюдал, как сталкер?

Он неторопливо скрещивает руки на груди, отчего его мощные, грубые мускулы кажутся ещё более внушительными в тесной комнатушке.

– Я выследил тебя по запаху, маленькая бродяжка.

Мои плечи непроизвольно напрягаются. Какого чёрта он несёт?

Сжав губы в тонкую линию, я незаметно провожу пальцами по растрёпанным волосам и наклоняю голову, чтобы тайком принюхаться к себе, проверяя, не источаю ли я какой-то неприятный запах. Его приятель тоже как-то оскорбительно отозвался о моём аромате.

– Кто ты такая? – хрипло спрашивает он, подаваясь ближе. – Кириан был прав насчёт твоего запаха…

Его грубые слова неожиданно обрываются на полуфразе. Наклонившись ко мне, он осторожно касается моих волос, толстые пальцы медленно скользят по прядям, пока он слегка не дёргает за короткие кончики. В этом жесте нет ничего откровенно угрожающего. Напротив, прикосновение даже приятно, что бесит меня до белого каления. С неровным, прерывистым вдохом я поднимаю руку, чтобы отмахнуться от его навязчивости. Но он молниеносно хватает моё запястье, его прикосновение словно обжигает чувствительную кожу.

– Шрамы, – произносит он с такой яростью в низком голосе, что глубокий, злобный рык буквально вибрирует в моём теле, проникая в самые кости.

– Ожоги, – резко поправляю я, хотя шрамы – определение более точное и честное.

Сжав мощную челюсть, он внимательно осматривает мою руку, медленно прослеживая пальцем старые детские раны, поднимаясь всё выше по предплечью. Его пронзительный изумрудно-зелёный взгляд настолько интенсивен и неотвратим, что, когда он снова встречается с моим, даже в кромешной темноте я отчётливо различаю этот яркий, неестественный цвет.

Каждое моё малейшее движение Арман отслеживает с голодом настоящего хищника, опытного охотника. Если я попробую убежать… он будет преследовать меня, не останавливаясь, пока не поймает. Возможно, повалит лицом в грязную осеннюю слякоть, обхватит своими огромными руками мои бёдра и—

Я резко обрываю опасный ход мыслей, грудь часто вздымается от волнения. Когда Кириан подначивал меня убегать, это звучало зловеще и вызывающе – как вызов, который я бы непременно приняла, чтобы его разозлить. Но мысль о том, что Арман будет охотиться за мной по ночным городским улочкам, разжигает странный огонь в венах. Сама идея чего-то подобного с человеком, которого я всеми силами стараюсь ненавидеть, должна отталкивать и вызывать отвращение, но почему-то вызывает совершенно противоположный эффект. Соски предательски твердеют под тонкой майкой. Он замечает и эту реакцию – в его гипнотических глазах вспыхивает опасный блеск, а уголок рта дёргается в намёке на самодовольную ухмылку.

– Прекрати немедленно, – говорю я, с силой вырывая запястье из его крепкой хватки. Плевать на последние недели под государственной опекой в этом доме. Я больше не хочу здесь оставаться, если это означает жить по соседству с этими психопатами. – Я устала от вашей больной игры. Если вы, ребятки, не прекратите за мной следить и преследовать меня, я отсюда сваливаю, и найти меня будет невозможно.

– Я всегда буду знать, как тебя отыскать, где бы ты ни спряталась, – отвечает он с пугающей уверенностью. – И мне будет доставлять истинное удовольствие каждый раз выслеживать тебя заново, пока мы не выполним свой священный долг и не заберём то, что по праву принадлежит нам. – Он хмурится, медленно отступая к окну. Арман держит мой взгляд ещё чуть дольше, словно хочет навсегда запомнить каждую черту моего лица, прежде чем отвести глаза. – Время почти истекло, Маргарита.

Мурашки пробегают по всему позвоночнику от его смертельно опасного тона. Я лихорадочно ищу глазами, чем бы в него швырнуть, не отводя от него настороженного взгляда. Будильник Наташи стоит слишком далеко, а подушка – совершенно неудовлетворительное оружие для такого случая. Мобильный телефон вполне сойдёт для самообороны. Стиснув зубы, я осторожно тянусь за ним под подушку. Арман наблюдает за моими действиями, совершенно не чувствуя никакой угрозы от меня.

Серьёзно? Неужели он настолько меня не боится?

С яростным рыком я что есть силы швыряю мобильник прямо ему в голову, злорадно ликуя, когда он точно попадает ему по лбу с глухим стуком. Его голова слегка дёргается от удара, но он невозмутимо позволяет телефону упасть на скрипучий деревянный пол. Сожаление тут же охватывает меня волной, когда становится ясно, что он остался совершенно невредим. Наверное, я просто сломала свой единственный телефон совершенно зря.

– Чёрт побери, – вырывается у меня, когда я неловко сползаю к краю узкого матраса, чтобы подобрать и спасти своё устройство связи с внешним миром.

Когда я поднимаю голову обратно, Арман уже исчез, растворившись в густых тенях, словно самый настоящий призрак или чёртов псих-иллюзионист. Точно так же, как и остальные двое. Я просиживаю всю оставшуюся ночь без сна, не в силах вернуться в постель, на случай если он решит вернуться и задушить меня во сне после того, как закончит обнюхивать, как какой-то извращенец.

***

Седьмой день приходит и благополучно уходит, а я всё ещё здесь, живая и невредимая, так что пошла к чёрту вся эта чушь про древнюю легенду. Я с самого начала знала, что всё это липовая подделка и дешёвые спецэффекты.

Каждый мирно проходящий день помогает дышать всё легче и свободнее.

Только к середине следующей недели я с удивлением осознаю странную закономерность: за время этих жутковатых встреч с проклятой троицей я разговаривала с этими придурками – и при этом не сдерживала едкие саркастические замечания, которые обычно держала при себе под замком, – гораздо больше, чем за целые годы. Это становится особенно заметно, потому что последние четыре дня я практически молчала рядом с Анной Петровной, Наташей и остальными девочками в нашем доме интернате. На этой неделе сюда привезли новенькую – самую младшую из всех нас, и Анна Петровна уже деловито отмечает дни в настенном календаре до моего совершеннолетия, чтобы новенькая смогла занять мою кровать вместо неудобного раскладного дивана в холодной общей комнате.

Чем скорее наступит мой день рождения 31 октября, тем быстрее я наконец-то выберусь из этого промозглого городка Каменные Копи. Ещё две недели терпения. Я обязательно справлюсь.

Уже совсем стемнело, когда я закончила безуспешно заглядывать во все магазинчики на центральной улице в поисках хоть какой-то подработки. Все владельцы как один отказали мне. Я так и ожидала подобный результат, но попробовать определённо стоило. Мне жизненно необходимы хотя бы какие-то деньги, чтобы встать на ноги, когда я официально выйду из государственной системы опеки.

– Эти пять тысяч рублей, которую ты так жадно придерживаешь, по праву мои, Жанна, – бормочу я сама себе, скрестив руки на груди и игнорируя косые взгляды пожилой пары пенсионеров, неспешно проходящей мимо по тротуару.

Я лихорадочно обдумываю оставшиеся варианты. Можно ещё раз попробовать устроиться в круглосуточную закусочную возле автовокзала. В подобных заведениях всегда остро нужна дополнительная помощь, особенно на ночные смены. Я бы определённо предпочла это неблагодарное занятие, чем спешить обратно домой на казённый ужин в приют Талицкой.

Когда я поворачиваюсь, собираясь направиться в ту же сторону, чьи-то сильные руки внезапно хватают меня, грубо дёргая за укороченную толстовку и джинсовые шорты с завышенной талией. Прежде чем я успеваю среагировать, отбиться или издать хотя бы звук, мне плотно закрывают рот ладонью. Меня буквально поднимают с промёрзшей земли и стремительно уносят в узкий, зловещий переулок между двумя обветшалыми зданиями, пока я отчаянно брыкаюсь ногами в воздухе. Я вдыхаю жгучие, рваные глотки воздуха через заложенный нос и наношу беспощадный удар локтем назад, по тому, кто меня крепко держит. Мой похититель лишь довольно хмыкает от моих тщетных попыток.

– Я же предупреждал тебя, Маргарита Молотова, – рычит Кириан прямо мне в ухо, его горячее дыхание обжигает кожу. – Настала пора платить настоящую цену. За все неприятности и хлопоты, что ты нам доставила, твоя душа будет такой чертовски сладкой и аппетитной. Больше никакой пощады, неважно, кем ты можешь оказаться на самом деле. Считай себя покойницей.

О чёрт. О чёрт собачий.

Я отбиваюсь с удвоенной яростью, автоматически включается первобытный режим выживания. Он звучит слишком серьёзно и искренне, вызывая во мне леденящее душу беспокойство. Это совершенно не похоже на дурацкую школьную шутку или розыгрыш. Я думала, что успешно сбежала от них, и они наконец-то отстанут и оставят в покое. Ведь мы же давным-давно прошли те злополучные семь ночей, которыми они запугивали меня на старом кладбище. Тревога, которую я изо всех сил сдерживала, пока они неделю дразнили и преследовали меня, возвращается головокружительным, удушающим потоком.

Откуда он знает моё полное имя? Внезапно вспоминается, как Арман пробрался ко мне в комнату посреди ночи на прошлой неделе. Готова поспорить, что он подсмотрел моё имя на двери или в документах на тумбочке.

Как бы яростно я ни брыкалась и ни сопротивлялась, вырваться не получается. Кириан держит меня совершенно без видимых усилий, углубляясь всё дальше в тенистый переулок, заваленный мусором. Удовлетворившись выбранным местом, он ставит меня на ноги и властно прижимает спиной к холодной кирпичной стене. Я морщусь, с трудом подавляя болезненный стон.

– Чёртов ублюдок и садист, – выплёвываю я сквозь стиснутые зубы.

– Держи её крепче, – командует он кому-то.

Кровь стынет в жилах, когда он отходит в сторону, а его место занимает Демид, бесшумно выныривая из непроглядной темноты словно призрак. Он уверенно хватает меня за талию, прижимая к шершавой стене с тем же пугающе минимальным усилием, пока Кириан небрежно прислоняется к противоположной кирпичной стене, наблюдая за происходящим с раздражающе хитрым, торжествующим взглядом хищника. Должно быть, ему помогает то обстоятельство, что я перестала активно отбиваться, слишком ошеломлённая внезапностью ситуации, чтобы до конца осознать происходящее. Как глупая дурочка, я словно сама приглашаю смерть и ещё худшие вещи, совершенно не сопротивляясь.

Резко очнувшись от ступора, я выпаливаю первое, что приходит в смятенную голову:

– А как же пластинки? Ты же обещал показать мне коллекцию винила!

– Долг превыше всего, – бормочет Демид с несвойственной ему отстранённостью, совершенно без его обычного беззаботного, жизнерадостного духа. – Хотя твой запах и пробуждает в нас нездоровое любопытство, именно ты открыла проклятые врата в наш мир. Это судьба, от которой я не в силах тебя спасти, как бы ни хотел. Так уж вышло, потерянная девочка.

Жестокий блеск в его золотистых глазах, которые были такими тёплыми и приветливыми в том уютном музыкальном магазинчике, болезненно сжимает моё и без того израненное сердце.

Что за чертовщина – неужели они часть какого-то сатанинского культа, который убивает невинных людей и прикрывается древней городской легендой о мистических вратах?

– Нет, нет! – отчаянно мотаю я головой, вздрагивая всем телом, когда он начинает медленно массировать мою талию. – Нет, это всё не по-настоящему! Вы все просто сумасшедшие! Это был всего лишь детский вызов, дурацкая чёртова шутка!

Он понимающе кивает с тяжёлым вздохом, затем быстро и нежно целует меня в лоб, словно прощается навсегда. Я остервенело колочу кулаками по его широкой груди, ненависть переполняет меня настолько сильно, что кажется – я вот-вот лопну от неё, как переполненный водой воздушный шарик. Ладони неприятно покалывает игольчатое ощущение, и я готова поклясться, что промёрзшая земля под нами едва заметно дрожит. Панический страх пронзительной стрелой проносится сквозь всё моё существо, не давая нормально дышать.

– Ты абсолютно уверен в своём решении? Пути назад уже не будет, – обращается Демид к Кириану, внимательно изучая моё перекошенное от ужаса лицо с плохо скрываемым удивлением. – Ты ведь это чувствуешь, верно? Эту энергию? Это исходит не от меня.

– Знал, что стоило взять с собой Армана вместо тебя, – цедит Кириан сквозь зубы. – Просто прикончи эту девчонку побыстрее, забери её жалкую душу, и покончим с этим делом раз и навсегда. Наше увлечение ею затянулось сверх всяких разумных пределов. Мы катастрофически превысили отведённый лимит времени. Если мы не вернёмся на свои посты в срок, у нас будут крупнейшие неприятности с высшим советом.

Прикончить меня. Забрать мою душу.

Это определённо не эвфемизмы и не фигуры речи.

Становится окончательно ясно – это точно не злая шутка, чтобы меня напугать и поиздеваться. Они говорят совершенно серьёзно. Кто они такие, чёрт возьми?

– Я прекрасно знаю, как всё это работает, Кириан. Так что заткнись и не мешай мне, – отрезает Демид.

– Тогда немедленно перестань тянуть время.

Они спорят между собой, будто меня здесь вовсе нет, а тема разговора – не то, как забрать жалкую душу Риты. Похоже, им совершенно плевать на то, что я всё слышу и понимаю.

– Мой голос в этом вопросе – категорическое нет! – пронзительно визжу я. – Отвалите от меня, психопаты!

Демид осторожно сжимает пальцы на моём горле и тихо воркует, словно пытается успокоить напуганное до полусмерти животное. Это совсем не так утешительно, как он, видимо, думает, потому что я всё ещё на грани нервного срыва от ужаса и переизбытка адреналина в крови.

Я с трудом сглатываю, когда он медленно зарывается лицом в изгиб моей шеи и глубоко, с наслаждением вдыхает.

– Мм, поджаренная корица с нотками кардамона. И двойная порция чистейшего страха, – довольно мурлычет он. – Просто восхитительная композиция.

Он проводит языком по чувствительной коже, и я вновь ощущаю то странное раздвоенное прикосновение, как в ту памятную ночь на кладбище.

Издав пронзительный, животный вопль, я со всей силы целюсь коленом ему между ног. Он легко отбивает мой удар с низким, довольным смешком, прижимая меня всем своим телом к стене так плотно, что я не могу пошевелить ни одной конечностью. Сердце бьётся с такой бешеной частотой, что голова кружится от нехватки кислорода. Я жадно глотаю ртом воздух, разум лихорадочно ищет хоть какой-то выход из этой смертельной ловушки.

Кириан решительно отмахивается от руки Демида, заменяя её своей собственной. Он резко и властно поворачивает моё лицо к себе. Краем глаза я замечаю нечто невозможное – чёрные чернила татуировок на его предплечье движутся сами по себе, словно живые существа, ускользая под закатанные рукава рубашки. В приступе паники, окончательно убеждённая, что мой мозг сломался от перегрузки, я пытаюсь разглядеть его татуировки получше. Оба крепко держат меня на месте, намертво зажав между холодной стеной, горячим телом Демида и Кирианом, возвышающимся сбоку и полностью блокирующим обзор переулка.

– Я же говорил тебе, дорогая моя, – его опасный хрип почти касается моих дрожащих губ, завораживающие синие глаза медленно опускаются к моему рту. Очарованный этим зрелищем, он проводит большим пальцем по нижней губе. – Бежать абсолютно некуда. Будь хорошей послушной девочкой и красиво умри для меня.

Его властный приказ вызывает предательскую дрожь во всём теле, страх причудливо переплетается со вспышкой возбуждения от его чёткого, доминирующего тона. Резко вырвавшись из его железной хватки, я с силой плюю прямо ему в лицо. Слюна веером брызжет на его рот и подбородок.

Кириан замирает как статуя. Удерживая меня в своём пронизывающем взгляде, он медленно облизывает губы, со смакованием пробуя мою слюну на вкус. Я с трудом сглатываю, осознавая, насколько неправильно привлекательно это выглядит со стороны. Он наконец отпускает меня и небрежно вытирает остатки влаги. Вены на его руке резко выделяются тёмными линиями на фоне движущихся татуировок.

– Перережь ей горло и покончи с этим, – холодно приказывает Кириан.

– У меня есть идея намного лучше, – Демид впивается острыми зубами в нежную кожу моей шеи, заставляя болезненно вздрогнуть от их пугающей остроты.

Его слова внезапно приобретают странный музыкальный оттенок, гипнотическим эхом отдаваясь в пространстве вокруг, будто я неожиданно попала в какой-то сказочный мир грёз. Мой учащённый пульс постепенно замедляется, парализующий страх медленно отступает на задний план. Его голос становится таким невероятно приятным и завораживающим, что я готова безропотно сделать абсолютно всё, что он скажет.

– А что, если я затрахаю её до самой смерти? – предлагает он с опасной усмешкой. – Ты можешь спокойно посмотреть на это представление.

Неконтролируемое возбуждение мощной волной усиливается, разливаясь по всему моему телу жарким потоком. Мой разум словно закоротило от перегрузки, и напряжённый, полный желания вздох невольно срывается с приоткрытых губ. Я их всеми силами ненавижу, но почему-то—

– Только посмотри на себя, красотка, – насмешливо говорит Демид. – Тебе ведь нравится эта извращённая идея, не так ли? Твои щёчки стали таким восхитительным розовым оттенком.

Его глаза пылают настолько ярко, что золотистый свет буквально захватывает меня в плен, и я физически не могу отвести взгляд от этого гипнотического сияния. Где-то в глубине сознания понимаю, что надо отбиться и сопротивляться, но совершенно не помню, почему это так важно. Я осознаю лишь одно – как невыносимо сильно хочу, чтобы его коварный, греховный рот касался каждого сантиметра моего разгорячённого тела.