Читать книгу: «Проворонили «Воронье»», страница 2

– Да мы приехали из ГДР, путевки дали в СССР, за хорошую учёбу, мы изучаем русский язык, – слова все были произнесены чисто на русском языке, без акцента, выучила на отлично.

Они незаметно остановились около сада, о котором Вера Ивановна думала: «Зайти им, не зайти?» И здесь заметила других ребят, следовавших всю дорогу молча, приметила, что одеты во всё чёрное, от чего казались худенькими и бледненькими, окруживших её со всех сторон и чему-то удивлялись, чтобы ободрить свою собеседницу, сказала:

– Вы хорошо говорите по-русски, как вам наш город?

– У вас большой город, но дома маленькие, низкие, у нас больше.

– У вас всего больше, только у нас качество, а у вас количество.

– У вас очень дешевые продукты, у нас дорого. Некуда сходить, мало кафе, много людей, тесно живёте, а территории много.

– У нас вообще ничего нет для народа, зато всё есть для страны.

Девушка, достала из сумочки, блокнот и ручку и стала записывать что-то, но внимание Веры Ивановны отвлекла на себя другая девушка, темненькая с немного резковатым, точнее будет недовольным чем-то голосом: «Вы, где покупаете вещи?» Вера Ивановна рассмеялась от души над таким наивным вопросом, ответив: «Конечно же, в магазине».

Не объяснять, ведь им, как надо купить нужную вещь. Самый лучший товар, всегда, находится отдельно, но на самом видном месте, и на желание покупателей приобрести именно этот товар, следует стандартный ответ: «Вещь отложена, ушли за деньгами». Сообразительный человек, если вещь стоит до 100 рублей, накидывает десятку, и просит без сдачи, отпустить товар, и так на каждый стольник добавляется десять рублей. Но не объяснять же детям, тем более из другой страны, специфического подхода в советской торговле, а иностранцы вне конкуренции, им продадут «на память». Видно было, что девушка, настроения, что-то хочет спросить ещё, увидев смех Веры Ивановны, истолковала искажено, разбудив самолюбие, лицо стало серьезней и промолчала. Всю «игру» чувств, Вера Ивановна заметила сразу; привычка подмечать, умение читать по лицу, выработалось профессиональными навыками. Светленькая девушка сказала: «В этом саду, мы, были вчера, там стоят красивые скульптуры. Больше всех понравился, нам, памятник Крылову, почему он там находиться?»

– Хорошо, расскажу вам Легенду о Саде. В те далекие времена, в первоначальном виде, сад был другим: большим – большим, созданный Петром I. Представить трудно, какой огромный труд вложен был в создание необыкновенного, сказочного сада, одного из чудес света. Поэзия басен звучала в саду. Эзоп, вылитый в полный рост из серебра покрытый золотом встречал посетителей сада, на каждой дорожке, стояли необычные, серебряные скульптуры, олицетворяющие тексты басен, тексты помещались на специальных щитах, расставленные по всему саду.

И как потом поступили с садом, можно сказать, что ни басни, они, воспринимали близко к сердцу, а богатство взвешивали, подсчитывали стоимость серебра, золота, драгоценных камней, переливающих всеми цветами в глазах птиц, животных наполняющих сад, своею красотою, созданною мастерами золотых дел, чьи имена исчезли в прошлом. Кстати Петр I, сам переводил басни на русский язык.

Во времена Екатерины II, научившийся виртуозно: одной рукой отбирать, другой рукой дарить, не сходя с места. Подобное подобным окружают. И сад превратился в летопись, их помыслов и дел. Люди приняли повадки, ставшие ходячими персонажами, населяющих сад. Человек же, любит своих двойников, особенно в самом худшем своем проявлении. Наступило время, где мерилом богатства, стало не искусство, воплощенное в саде, а золотой запас кладовых для себя «и мусоропроводом» для других. Именно Екатерина II ввела и распространила в России, бумажные деньги, и чтобы не копили, не расслаблялись, периодически сжигались на площади старые деньги; подхлёстывая гонку за «мусоропроводом», не стоял вопрос «Что делаем?», а стоял вопрос, кто быстрей! Дождавшись, когда наступит подходящая погода: скрывающая и заметающая следы преступления, просто банально разворовали, свалив на наводнение.

Исчезновение, сотворенное гением Петра I, этого невероятно прекрасного сада, стало торжеством: жадности и пошлости.

Может быть, в память о том чудесном Саде, на этом месте возвели памятник Крылову, где окружают его, маленькие бронзовые «герои», ставшие «эхом», той легенды о Саде, повествующей о величии и низости человеческих дел.

Создаем чудеса – разрушаем; а что оставляем – молчим.

И как тени деревьев сада, скрывают солнце, так и тени времени, скрывают истину.

Они и так не были разговорчивы, но после услышанного замерли, казалось, будто и не дышали.

Вера Ивановна, чувствовала себя в ударе, она бы могла рассказать, много интересного и о «Замке» стоящего напротив сада, откинула лезившую в голову мысль, зачем лишний раз подчеркивать ничтожество и подлость тех времен, да еще и перед детьми, им и того, что они услышали, хватит по самое «не хочу». «Что ж пойдемте, осталось пару минут, дойти до вашего магазина». Они свернули налево, и менее, двух минут, уже стояли перед высокой лестницей, ведущей в магазин. Обращаясь к светленькой девушке, Вера Ивановна, спросила: «Сколько времени, прошагали вместе, а я, даже имени Вашего не знаю? Девушка ответила, что зовут её «Марта» и тут же, что-то быстро записывать в блокнот, а мальчишки стали подниматься по лестнице, исчезая за дверью магазина по одному, Вера Ивановна опять пересчитала их, «Все верно, все шестеро парней», потом заметила, как медленно поднимается черненькая девушка, и тут обратилась Марта, подавая листочек из блокнота вместе с ручкой, со словами: «Здесь мой адрес, будете в Берлине, покажу город. Спасибо за всё, а ручку дарим на память, чтоб не забыли нас», положив на стебли цветов, записку и ручку, быстро поднялась по лестнице и скрылась за дверью. Вера Ивановна, не успевшая отказаться от подарка почувствовала досаду. «Восьмая, не удобно как-то… Надо топать на работу», мельком взглянув на часы, показывающие шесть часов «рановато», определила для себя, и не спеша, пошла. И как бы медленно не шла Вера Ивановна, но через пять минут, уже сидела в кресле, и какой-то тряпкой обтирала от пыли туфли, с блаженством вытянув ноги, предварительно поставив табуретку для ног. Ноги немного побаливали, ещё бы девять сантиметров каблук, не шуточки, проходить пять часов. «Красота требует жертв», утешала себя Вера Ивановна.

Вера Ивановна, когда входила в бытовку, приметила новые коробки, стоявшие в левом дальнем углу, нагроможденные друг на друге. На столе расставленный малый сервиз, рассматриваемый с горящими глазами, девчатами, забежавшими на минутку. И тут же забывшими, зачем забегали, при виде такой роскоши, с восхищением и с осторожностью держа чашки, вглядываясь в рисунок. Вера Ивановна сервиз весь знала наизусть: сколько входит наименований предметов, что помимо Малого сервиза, в него входит и средний на 12 персон, и большой сервиз на 24 персоны, и супница. И все, все, все ею было рассмотрено, и ни пять, и ни десять раз, в магазине «Юбилейном». Сервиз стоял, в течение двух лет, под стеклом, на общее обозрение, казалось, что его никто и никогда не купит. Толи из-за множества предметов, немного более 400 предметов; толи из-за цены, две тысячи рублей, из-за цены вряд ли, уже что-что, а деньги у большинства людей есть, в этом Вера Ивановна не сомневалась. Сервиз, сказочно богат цветом и рисунком: мелкие – мелкие розы, анютины глазки, колокольчики – ярко насыщенным цветом, рассыпанные по полю, поле цвета темно-синего плавно переходящего в зеленовато-бирюзовый цвет, и все отделанное сусальным золотом, было, на что посмотреть и что разглядывать. Она, как по расписанию, хоть раз в два месяца, да заглядывала в магазин, она бы и чаще любовалась этим сервизом, да больно далеко находился «Юбилейный», для неё живущей в центре, казалось, на краю города, да от остановки до магазина, пятнадцать минут ходу. «Специально, что-ли построили у черта на куличках?» возмущалась Вера Ивановна, топая из магазина, каждый раз с пустыми руками.

Дело в том, что магазин предназначался только для новобрачных, естественно с подтверждающим документом из ЗАГСа для магазина, что ни с улицы клиент. На действительных женихов или невест, либо свидетелей на свадьбе, имеющих право приобрести, любой товар в «Юбилейном», существовал лимит на определенную сумму, как раз стоимостью сервиза. «А то дай вам волю, вы тут скупите весь магазин», ворчали продавцы. И еще одно было ограничение, житель другого города, не мог здесь купить ни чего. «Понаехали тут, своим не хватает» и такое можно было услышать, не заржавеет хамство, наверно никогда. Все это Вера Ивановна, слышала ни раз, когда восхищалась сервизом, прикидывая, купить или не купить? Если бы вдруг, всё же, решилась Вера Ивановна купить сервиз, ей не надо для этого выходить еще раз замуж, десятки способов было его прикупить. Один из десяти способов, сработал на славу. Благо у Ольги Николаевны, сын взрослый и не пришлось мудрить с покупкой сервиза. Сын, Ольги Николаевны, уже подумывал жениться, и невеста хорошая была, просто поднажали дружно на него девчата, ускорив свадьбу, о которой так метала Ольга Николаевна. Всем удачу принес сервиз. Парня женили, маму его осчастливили и сервиз, стоял перед ними во всей своей красе.

Елена Степановна приняла, еще с порога, у Веры Ивановны цветы и в заранее подготовленное ведро с водой, поставив букет роз, приговаривала: «Знала кого послать, но такая красотища и для меня, стала неожиданностью, отдохнете и можете идти домой, без вас справимся». Елена Степановна и пяти лет не работала у них, но хватка оказалась «железная». По внешнему виду и не скажешь, хрупкая, худенькая, рыжеватые волосы и в добавок руки в конопушках; в толпе и не заметишь, пройдешь мимо и взгляд не остановится ни на миг; а бригадиры у них долго не задерживались, год от силы два, и исчезали в неизвестном направлении.

Елена Степановна, как-то умудрялась избежать такой участи, и поставила себя так, что только удивлялись говоря: «Где же она раньше была?» И товару стало больше поступать, разнообразней. Более востребованный народом, а стало быть и им, было что нести на рынок. Она знала, почти о всех: кто чем «дышит», кто как живет; вплоть до того у кого мужья: где работают, кто по специальности и сколько получает. К ней никогда, не возникали вопросы, а тем более ответы: не могу, нет, не знаю. Стоило, Елена Степановне, сказать: «Надо», следовал ответ: «Хорошо». И ей не надо объясняться, почему, просто делали и «баста». И не существовало таких границ, чтобы кто-то усомнился в ее порядочности, а уважение и симпатия к ней, у некоторых, особенно у молодых, перерастало во влюбленность. У них и молодые парни, иногда, работали, но как-то не приживались, как острила Алла Альбертовна: «на каблуках, пусть, сперва, научаться ходить». И когда, за две недели, начался решаться вопрос, на общем собрании, поставленный бригадиром: «что дарим на день рождения «нашей»? И чтобы «лицом в грязь не упасть», пусть знают наших и «нос утереть другим отделам». О! С этого момента, сразу пошло оживление, посыпались каламбуры, кто-то ввернул пословицу, кто во что горазд, разные были предложения, которые отвергались, чаще, сходу. Вперемешку с остротами, тут тебе «дарим – ударим»; «есть что съесть»; «Вам дадут – нам отдадут»; «уже дарили три года тому назад»; «и овцы целы, и волки сыты»; «давайте не мелочиться»; «такой свекрови своей подари»; «и уши от мертвого осла в придачу». Видя, что дело стоит на месте, Вера Ивановна, предложила «свой» сервиз, рассказавшая: где находится магазин «Юбилейный», и как до него добраться, автобусом № 14, и на какой остановке выходить, и какой дорогой идти, чтобы добраться за пятнадцать минут, а не за час, и с какими трудностями можно столкнуться при покупке товара. Многие усомнились в наличие такого магазина, и уже ни в какие «ворота не лезло», что где-то, может быть, и, «шикарней», и, «красивей», чем у них. Тем и закончилось собрание. За неделю, чуть ли ни каждая третья, нашла время «вырваться», чтобы убедиться в существовании этого магазины. «Собственными глазами» убедившись, что есть и лучше, и краше, и «сервиз» стоит того, чтобы подарить «нашей». На следующем собрании, только и было разговору: «своими глазами видела, красиво и цена красивая», «всю жизнь живу в своем городе, впервые увидела такое чудо…», «где мои глаза были, почему не знала?», «да, моим глазам свидетелей не надо». В общем было много эмоций и тема для разговоров. Пришли к общему мнению, дарим «сервиз», встал вопрос «где же мы столько денег возьмем?» Да, не все умеют, ни только увидеть, но суметь понять: «деньги под ногами», так, что для живущих на одну зарплату, вопрос не праздный. Елена Сергеевна, закрыла собрание со словами: «Наберем. От каждого по возможности, и от каждого по способностям».

Елена Степановна, для себя сразу определила, что с «десятки», «лучших из лучших» – как любила говорить Светлана Николаевна, в кругу своих людей. Возьмет по стольничку, зная, с них, хоть двести возьми, глазом не моргнут, выложат, «свое наверстают, лихом». Надо дать поучаствовать и остальным, чтобы ощущали свою причастность в покупке подарка, с ними придется «повозиться». При «сборе», от каждого по возможности, попутно узнала много интересного: что двое успели развестись; трое думают, развестись или может угомониться? – одной ответила: «Индюк думал, думал да, в суп попал», пусть как хочет так и понимает, – другой сказала: «руку поднял, значит скоро прибьет», – и третьей, ни чего не сказала, но подумала: «Я, бы твоему мужу посоветовала быстрей оформлять развод»; у Натальи Ивановны родилась внучка, и теперь в отделе, самая молодая бабушка, 36 лет, и успевает заниматься спортом, с нее взяла чисто символическую сумму; Ирина Петровна, второй раз выходила замуж и пригласила на свадьбу; Надежда Владимировна, так и не определилась с мужем, за кого из троих, выходить замуж? – Рассуждая с Еленой Степановной, посоветовала: «За самого доброжелательного»; Алевтина Андреевна, ломала голову над тем, куда поехать во время отпуска: К маме? Или к брату? «Конечно к маме, глядишь, и брат подъедет»; Нина Александровна, выходила, пятый раз замуж, и, опять за первого мужа, «Все возвращается на круги своя» – поздравила Елена Степановна; многие сами подходили и спрашивали: «сколько?» и тут же выкладывали, нужную сумму; были и вздорные бабенки, нет как работницы, хоть на доску почета, еще вчера, вешать фотографию, но какие-то, они, половинчатые. В торговом зале, сама любезность, ушли на перерыв, будто их подменили, о покупателях, сплошные гадости: свиньи, воняют, чуть не задохнулась; а мамаша, прежде, чем рот открывать за ребенком пусть гладит; ведут себя, как «слоны в посудной лавке». Инструкцию проходят как все: знают прекрасно, на прилавках стоят специальные образцы, для тех, кто нечаянно разобьет посуду, так нет, умудряются с покупателя, за разбитый образец, брать деньги. С такими «работницами» Елена Степановна, ведет, душеспасительную, беседу: тет а тет, а если повторится, а повторится обязательно, инцидент, то увольняли безжалостно, «честь мундира» дороже, чем их дешевые, подработки. Увольняли «по собственному желанию». С таких бабенок, брала на подарок, особенным методом: «а сколько дашь?» и конечно же давали, куда больше, чем, она рассчитывала. Вот таким образом и была собрана нужная сумма, хватило: и на сервиз, и на цветы, и на торты. Каждому по торту. Легко.

Записку с адресом, даже до конца не дочитала, выбросила в урну, за ненадобностью: «Здесь бы до брата доехать. Берлин? Курам на смех» и стала крутить в руках ручку, такую она еще не видела. Сделано интересно. В ручке: плавала гондола. В лодке стоял человек, плескалась вода и хорошо просматривались дома. «Должно быть Венеция. Да! Умеют же делать засранцы», стала размышлять: «Их, у меня двое, красавцев, второму тоже захочется такую же, но такой ни где не купить, придется оставить на работе.» И стала наблюдать, как Елена Степановна аккуратно заворачивает в прозрачный целлофан, купленную по её просьбе. Вера Ивановна попросила заодно и «мамину» розу завернуть. Чувствуя, себя хорошо, ноги отдохнули и можно было двигать домой, заранее зная ответ, для приличия, еще Елена Степановна в самом превосходном расположении духа ответила: «Вот и розу, Вам завернула, конечно же, идите, и маме, от меня привет и наилучшие пожелания».

Вера Ивановна, взглянула на часы, начало седьмого, стала приглядываться, подыскивая спутницу с кем бы пройтись до дома. Пять человек, собиралось домой, они жили загородом и для них график был смещён. Идеальной спутницей была Нина Григорьевна, жившая в соседнем доме, но она, увлеклась своим занятием. Взяла на себя обязанность, естественно по собственной инициативе, присматривать за посудой, а вдруг чё? Поминутно говоря: «Осторожненько, заденешь, да ни купишь вторую, в замен разбитой!» Стоящая, чуть ли не вплотную, около тех, кто брал «не дыша» с большой осторожностью чашку, дабы убедиться в «невесомости» чашки. «Будто воздух в руках держишь» – нахваливала Нина Григорьевна. Общая любимица, уйдя на пенсию, осталась работать на складе, склад закрывался в 17.00, иногда, как, например сегодня, приходила в бытовку, прибиралась, хотя порядок был безупречный, послушать последние «новости» и вообще «зарядиться молодостью», и если совсем изматывались девчата, и такое было, особенно в праздничные дни, шутила: «Быстрей бы утро, да на работу». Превосходная собеседница, от неё, Вера Ивановна узнала «Легенду о Саде» и ещё много интересных историй. От неё исходил какой-то странный свет, ей начинаешь верить с полуслова, толи от ровного мягкого голоса? Толи от лёгких, плавных движений и это при высоком росте, при дородной фигуре, которая, только прибавляла солидности и притягательности. Вера Ивановна знала, слабость Нины Григорьевны и потому начала издалека, чтобы незаметно перевести на другую тему и тогда, Нина Григорьевна, пойдет с кем угодно, лишь бы только видеть внимательного слушателя, сказав: «Эх, и добавим завтра счастье Светлане Николаевне, такой подарок! А давайте, распакуем все коробки и каждому в руки по изделию, получится целый парад». Веселое предложение, вызвало смех, полетели остроты: «Рук не хватит, индийская богиня здесь нужна»; «с десяток и нас в придачу»; «вон у нас какой красивый, ковер, ногами двигать будем»; «военных пригласим, чтобы салют устроить».

«Нина Григорьевна, Вы бы не отказались от такой красоты?» – спросила Вера Ивановна, смеясь от души. Нина Григорьевна, с удовольствием подхватила: «Кто же откажется от такого? Только мне ни к чему так много посуды, свою девать некуда, если передарить племянникам, передерутся. Это вам молодым всего хочется, а нам старикам, лишь бы вы радовались, мы больше и дольше живем, вашими радостями! Да и ценность остаётся одна – время!» Вера Ивановна, перешла на нужную тему: «Ох, и добрая Вы у нас, Нина Григорьевна, просто удивительно, как Вы со своею добротою выжили в блокаду? Знаем, знаем, что Вас спасла лошадь, попавшая под бомбёжку, прямо на Ваших глазах. Я вот все забываю, спросить, какая часть от лошади досталась Вам?» Пока, Вера Ивановна, задавала, вопрос, все сразу исчезли, конечно же, торопились домой. «Надо вспомнить, тот день. 14 января 1942 года мороз жуткий на улице… Вера Ивановна, начну, меня потом, не остановить будет» – сказала Нина Григорьевна. «Пойдемте домой, по дороге расскажите повесть о былых временах», и подхватив упакованную розу, другой рукой взяв под локоть Нину Григорьевну, повела на выход на ходу сказав: «Елена Степановна, счастливо оставаться». Елена Степановна хотела сказать, что тоже бы не отказалась послушать, но услышала стук каблуков поднимающихся по лестнице, махнула рукой, подумав: «Вера Ивановна, Вера Ивановна, кого захочет, заставит под свою дудку плясать» и стала убирать посуду в коробку.

Вышли в проходной двор, решили пройти дворами, предположив, что на проспекте уйма народу, погода как на заказ и народ воспользуется: «На мир посмотреть, себя показать». Вера Ивановна продолжила: «Что там у нас с лошадью?» Нина Григорьевна ответила:

– Мне досталось шея и ребра, лошадь оказалась упитанная, я не только день помню, 14 января 1942 года, время, было, начало седьмого, на улице темно, мороз сильный, а мне почему-то жарко было, набегались по подъездам, в тот день, на дежурстве нас пятеро было и одни девчата: я самая молодая – 16 лет; а самая старая Лидочка – 27 лет; моя подруга Светлана, старше на один год, буквально через месяц погибла под бомбёжкой, были Надежда и Наталья, везде вместе ходили из обоих слово не вытянешь клещами, очень скромные были и остались такими. Мы каждый год, летом на даче у Людмилы Ивановны встречаемся, и все время вспоминаем этот день.

Вера Ивановна поправила разговор: «Давайте, Нина Григорьевна, всё по-порядку потом сыновьям расскажу».

– Да, Вы, Вера Ивановна и так все знаете, я, Вам раз десять рассказывала.

– Значит, плохо рассказывали, если я не знала, про шею и ребра, нет – нет, всё подробно, когда для Вас лично кончилась война?

– Для меня лично? Ни тогда, когда сообщили о войне, позже. Помню, что дурра была, когда фашисты были рядом с городом, как дурра радовалась, что не надо в школу ходить. По сей день не могу себе простить эту глупую радость. А, когда пошла, работать на завод, специально выбрала самую трудную работу, стала токарем и чем дольше шла война, тем беспощадней относилась к себе. Дала зарок, что если выживу, что ни только закончу школу на одни пятерки, и обязательно поступлю в самый трудный, в самый дотошный, в самый непонятный институт и выбрала экономический, и закончила на отлично. Вот что мне дала война. Упорство, помноженное на упрямство, даёт, конечно, знание, но и знание в понимании бессилия личного. Никогда, Вера Ивановна, не старайтесь изменить человека, пустая трата времени, меняйте только себя и тогда мир изменится вокруг Вас. Мама работала инженером на том же заводе, получали паёк за папу, он служил во флоте. Мама каждый месяц, моталась в Кронштадт, там дала подписку о не разглашении тайны, умудрились сделать тайну из продуктов. Значит, чего-то боялись? Я много времени провела в мыслях о тех годах: Чего боялись? Бунта? Да из нас на сто лет вперед вытравили желание бунтовать. Нас, в первое время, просто бросили, кто пошустрей ноги сделали. А наш подъезд весь выжил, кстати, Ваша тезка, Вера Ивановна из четвёртой квартиры, работала в музыкальной школе, так мы у неё собирались и слушали музыку, особенно запомнилась «Лунная соната» Бетховена, где услышу, перед глазами появляется она играющая на пианино, ушла из жизни три года назад. Мама с продуктами мудрила, что интересно, мы каждый день пили сладкую воду, редко конечно и чай пили сладкий, пусть один раз, но сладкий, сосед наш, Сергей Сергеевич, работал слесарем на заводе, он и печку у нас соорудил и каждый день собирался подъезд в нашей квартире. И если мы были сутками на работе, они нас ждали, и когда бы мы ни пришли, всегда был кипяток. Идем по дороге с мамой, и точно знаем, что нас ждут, от одной мысли теплело на душе. Я их всех помню, и по сей день: Николай Семенович, со второго этажа, ему тогда было шестьдесят лет, прекрасный токарь высшего разряда, там же работал, он меня-то и научил премудростям своей профессии. Постоянно что-то стругал, такие интересные фигурки делал, маленькие – маленькие, необычные и почему-то выкрашивал только в чёрный цвет. У меня сохранилось несколько его шедевров. А на первом этаже жил Михайло, его так и звали Михайло, а не Михаил, Михайло Михайлович, прозвали его «железный муравей». Все тащил в дом, дровами обеспечивал постоянно, где брал, ума не приложу: где-то, что-то взорвалось, он уже там, схватит доску и тащит на себе, а сам маленького ростика, умница, жена у него работала медсестрой. Вот видите, Вера Ивановна, я, Вас предупреждала, что наговорю лишнего.

– Ну, что же Вы остановились, говорите, что знаете, что душа требует.

– Что я знаю, Вам слушать, не переслушать. На чём, я, остановилась?

– На медсестре.

– Замечательная женщина, нам повезло с соседями. Один лучше другого. Коротко расскажу о других: в первой квартире жили Сизовы, у них два сына было, оба погибли, они никогда не жаловались и очень ровные, спокойные, иногда если и вздохнут глубоко – глубоко и без слов все ясно, что они хотели сказать; вторая квартира пустовала, у них родня жила в Пензе, к ним и уехали, после войны вернулись, но с ними, до конца их жизни, никто из нашего подъезда не здоровался; в третьей квартире жила Нина Александровна Муравьева, у нее сын танкист, погиб под Курском, я, потом узнала, после войны, что ей на начало войны было 42 года, а выглядела, она, на все семьдесят лет, седая – седая, всегда молчала, и только по просьбе кого-нибудь читала в основном Сергея Есенина и сказки Пушкина, все знала наизусть, работала в детском доме. Под нами жила семья Осиповых: Ирина Михайловна работала бухгалтером, с нашего завода, муж ушел в ополчение, и не вернулся, две дочки были замужем за военными, служившие пограничниками. В Белоруссии, там, наверное, и погибли. Она, и после войны, так и не узнала о них ничего, а у каждой были маленькие дети. У неё в квартире есть огромная библиотека, в одной комнате две стены, от пола до потолка заставлены книгами, ни одной книги не сожгла. Я, помню, её спросила, если прочитать все книги, что находятся на полках, то кем я стану? Она знаете, что мне ответила?

Вера Ивановна, предположила: «Профессором?»

– Нет, Вера Ивановна, не угадали, она сказала – «Ни кем!» но если очень внимательно прочту, пойму книгу и желательно со своими комментариями, то может быть! найду себя, чтобы стать самой собою. А так как она работала в бухгалтерии, то соответственно было много литературы по экономике. Первую книгу, которую я взяла наугад, оказалась книга К.Маркса «Капитал». Она хохотала, аж за живот держалась. Предложила взять другую книгу, я, обидевшись на её смех, из упрямства забрала эту книгу. Назло прочитала всю, ничего не поняла из прочитанного, вот тогда, наверное, и зародилась мысль стать экономистом. Вот такие люди жили, в моём подъезде, и как было с ними не выжить?

– Так, что же, Вы прочитали, ту библиотеку?

– Прочитала полностью, а те что захотелось перечитать ещё раз, со временем купила и перечитала, и перечитываю с удовольствием и сегодня.

– А «Капитал» поняли?

– А, Вы сами читали? – ответила на вопрос, вопросом Нина Григорьевна.

– Читала, с середины на половину, он у нас был по программе, как рекомендательная литература. Единственную фразу, которую знаю наизусть, и только потому, что она висела на фасаде техникума, нарисованная большими буквами, за сто метров, легко прочитывалось. Невольно, если читать ежедневно, одну и ту же цитату, на протяжении четырёх лет, естественно запомнишь на всю жизнь.

– Что же за наглядная пропаганда звучала с фасада?

– «Жизнь не спросит, что ты учил, а она спросит, что ты знаешь» К.Маркс

– Превосходная мысль, не имеющая никакого практического применения в нашей жизни.

– И я того же мнения, плыву по течению, и как можно сильней. И больше гребу под себя, знаю, я не возьму, другие возьмут, на пятки уже наступают.

– А Вы поняли «Капитал»?

– Ничего там сложного нет, особенно в двух то главах, а не дописана она потому, что там была попытка заглянуть в будущее, переходящая на математические расчеты, только ведь жизнь не математика, не переложишь на цифры. Это вечная книга уже тем, что её можно только дополнять до тех пор, пока не исчезнет, главная тема книги, сам капитал, то есть попросту деньги. Она сама по себе служит всем одинаково и богатым, и бедным, кто ею владеет, тот и богатеет.

– Так, что же, чтобы мне разбогатеть надо тщательно и правильно прочитать?

– Нет, Вера Ивановна, хоть наизусть будете знать, для нас живущих на одну зарплату, оно всегда будет только призраком, именно тем: «призрак коммунизма бродит по Европе», как сказано самим К. Марксом, он и это сумел предусмотреть, для таких как мы не владеющими ни капиталом, не владеющими даже элементарной информацией, богатства не видать, как своих ушей, если конечно богатство измерять в денежном эквиваленте. Вот мы и подошли к вашему дому Вера Ивановна.

– Превосходно, сейчас поднимемся ко мне, попьем чаю, кофе захочется, есть и соки разные, накормлю свои любимым салатом, если понравится, подарю рецепт для приготовления и продолжим за столом повесть о «нашей» лошади.

– Да, Вы что, время-то уже сколько?

– А что время? Полностью принадлежит нам, – взглянула на часы, ответив, что нет и семи часов, притом, Вы, живете одна, в двух шагах от нас, успеете. Дома готовить надо, а у нас холодильник забит, да и когда, вы, последний раз бывали у нас? Нина Григорьевна, припомнила с помощью Веры Ивановны, когда дочери исполнилось полгода, а теперь ей полтора годика. – Живем рядом и не находим времени на самое дорогое, на самое бесценное, что есть у людей – на общение. Притом, некоторые, поговаривают, что все порядочные люди лежат на «Пискарёвском» кладбище, а выжили только сволочи и разная нечисть. Вот я и хочу, от Вас услышать каким образом вам удалось спастись во время блокады?

– В том-то и дело, ни я спаслась – а мы спаслись, вот почему я так подробно рассказывала о живущих в моём подъезде. Мы всю блокаду были вместе, вместе воду грели для всех и по порядку мылись, всё делали сообща. А в одиночку, нас бы постигла та же участь, что и тех, кто оказался там. Хорошо пойдемте, ради такого понимания, стоит переворошить и на сотый раз.

И уже поднимаясь по лестнице, спохватилась, что своим присутствием, отвлечет от «кучи» домашних дел.

– Да, что Вы говорите, Нина Григорьевна, у меня ничего не поменялось в жизни, как было год назад, как и три, так и осталось, а если найдете «кучу» дел, то с меня «Шампанское», скоро дорогу ко мне забудете. Они поднялись на третий этаж, Вера Ивановна открыла своим ключом двери, впустила Нину Григорьевну, потом вошла сама. Предупредила, что покинет на пару минут, а Нина Григорьевна пусть пока поищет «кучу» дел для нее.

Нина Григорьевна прошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок, стены и пол были выложены голубой плиткой, ванна блестела белизной. Помыв руки, из любопытства провела пальцем по стене, он остался таким же чистым, ни пылинки, ни соринки не было нигде. Вышла из ванной, прошла в комнату.

– Да в такой квартире только и отдыхать. У Вас, что ремонт был не давно, – спросила Нина Григорьевна, немного повысив голос, чтобы было слышно. И услышала в ответ, что никакого ремонта не было лет пять, и как мужу удается поддерживать такой порядок, сама удивляется ему, и что интересно, она никогда не видела мужа с тряпкой. В квартире народу много, есть, кому следить за чистотой. И тут вышла из комнаты, уже переодевшись в легкое платье и в обуви напоминавшей то ли сандалии, то ли босоножки на низкой платформе. Вера Ивановна в них передвигалась легко и бесшумно, державшая в руках бледно-розовую вазу. Предложив Нине Григорьевне, взять самой легкий стул и унести в кухню, а на кухне выдвинуть столик на середину комнаты, и располагаться, как у себя дома, сама же вошла в ванную, набрала воды в вазу, предварительно распаковав цветок, поставила розу в вазу. Потом прошла на кухню, поставила на середину стола вазу, и со словами: «Пусть украшает или мы украсим её…», и поинтересовалась, что будет пить Нина Григорьевна, услышала, что если есть, то яблочного соку. За пару минут, на льняной белоснежной скатерти, стояли тарелки с салатом трех видов. На электрической плите, в сковородке разогревались котлеты, на гарнир был предложен рис, и Нина Григорьевна, выпивала уже второй стакан соку, когда Вера Ивановна, принесла для себя стул из комнаты, и поставила стул прямо напротив Нины Григорьевны, сказав: «чтобы видеть героев в лицо», присаживаясь на стул.