Читать книгу: «Вспомнить себя. Повесть. Рассказы. Эссе», страница 2

– Илона, доченька! – кинулась к койке с больной девушкой женщина.

Она хотела обнять её, но увидев подвязанную забинтованную руку и синяк под глазом девушки, присела рядом на койку. Мужчина остановился в ногах койки и стал пристально разглядывать девушку. Больная удивлённо смотрела на женщину, явно не узнавая её.

– Извините, вы кто? Я вас не знаю.

Женщина, услышав только первое предложение, отпрянула от девушки, приложила ладонь ко рту и тихо, как будто чего-то боясь, прошептала:

– Это не Илона.

– Сестра, – громко, чуть ли не истерично, закричал мужчина.

Дверь в палату была закрыта, и, видя, что никто не реагирует на его крик, мужчина торопливо пошёл к дверям, открыл её настежь и крикнул кому-то в коридоре:

– Позовите срочно врача!

В это время женщина, уже успевшая встать с кромки кровати, продолжала испуганно смотреть на больную.

– Ты кто? – испуганным голосом спросила она. – Где моя дочь?!

– Я не помню, кто я такая. – Девушка заплакала и сквозь слёзы добавила: – мне сказали, что я Илона, но я знаю, что меня зовут не так.

Торопливо вошёл в палату врач.

– Что случилось?

– Где наша дочь? Нам позвонили, что она попала в аварию, но эта девушка – не наша дочь.

– Во всех документах, которые были с ней, стоит, что она Илона Фетч.

– Мы что, свою дочь не знаем? Эта девушка похожа на неё, но нам она чужая.

– Пойдёмте в ординаторскую, там будем разбираться, – предложил врач.

Мужчина достал свой смартфон и начал набирать какой-то номер. Из тумбочки рядом с пациенткой послышался телефонный сигнал. Женщина быстрым движением открыла тумбочку и достала оттуда, продолжавший беспрерывно звонить, телефон.

– Густав, это её телефон. Где моя девочка? Что вы с ней сделали?!

Она наклонилась к лицу больной и в истерике закричала:

– Что с Илоной? Где она?! О, господи, Густав, ты что-нибудь понимаешь?

– Пошли отсюда.

Мужчина обнял женщину за плечи и потянул к выходу из палаты.

Всё это время девушка смотрела на посетителей и у неё беззвучно текли слёзы по щекам.

Врач уже сидел за столом в кабинете. Мужчина и женщина заняли места напротив него. Женщина промокала бумажной салфеткой слёзы на глазах. В её глазах смешалось всё: и страх, и вопрос, и отчаяние. Мужчина выглядел более спокойно. Хотя в его движениях, в его кажущемся спокойствии была заметна скрытая паника.

– Вы можете мне объяснить, что у вас здесь происходит? – спросил он отрывистым жёстким голосом.

– Я звонил только что в полицию, они обещали прислать сейчас сюда человека, и вызвал из отделения скорой помощи фельдшера, который выезжал ночью на место аварии. Надо немного подождать. Пойдите в кафе, выпейте кофе. Я вас позову, когда все подъедут.

Филиппа сразу после окончания полицейской школы приняли в городскую полицию. Полицейским он хотел быть с самого детства. Родители сначала посмеивались над его мечтой, а когда после девятого класса их сын вдруг устроился в полицию на недельную практику, уже начали воспринимать его мечту без смеха. После окончания гимназии его приняли в полицейскую школу и через четыре года он был направлен работать в городское управление. Почти год патрулировал с пожилым напарником городские улицы и оказался неожиданно в отделе, расследующим мелкие преступления и нарушения общественного порядка. Вообще-то, работа скучноватая. С объявившейся румынской мафией, занимавшейся ограблением квартир, справились в течение трёх месяцев. Переловили несколько специалистов-домушников, но крупная рыба – верхушка мафии – всё ещё оставалась на свободе. Да и как до них добраться, если они правили своими вассалами из Румынии, а там всё было схвачено и за всё заплачено. Несмотря на занятость в отделе, ему всё равно, как и другим полицейским приходилось участвовать в ночных патрулированиях.

В это утро он задержался на работе. Сначала было совещание у начальника отдела. Появился сигнал об аферистах, которые под видом работников городских служб заявлялись к старым одиноким людям и под предлогом то ли проверки газовых счётчиков, то ли проведения разъяснительной работы по пользованию отопительной системой в отопительный период и ещё бог весть по каким причинам, изымали у старичков наличку и ценности. После ночной смены ему хотелось спать, но он задержался ещё на время, чтобы занести в компьютер записку о ночной драке в районе вокзала. Ночь была беспокойная. К тому же пришлось выезжать за город, где случилась авария. Можно было записку оставить на потом, но не в правилах Филиппа было откладывать работу. Закончив печатать рапорт, он уже собирался уехать домой, когда его вызвал начальник полиции.

В клинику пришлось ехать через весь город. Странный разговор произошёл у начальника полиции. На месте аварии, оказывается, должна была быть ещё одна девушка. Неужели в спешке не заметили лежащего где-то человека. Но этого не может быть: Филипп отлично помнил, как он с фонариком обошёл всю площадь в радиусе примерно пятидесяти метров, и ничего подозрительного не обнаружил. Река была рядом. Возможно, пассажирка из машины свалилась в реку. Но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, вдоль реки проехаться бы надо. Может быть, вынесет где-нибудь труп на отмель. Да, объясняться всё равно придётся.

Когда Филипп вошёл в кабинет главврача отделения, тот тут же послал медсестру за родителями девушки. В кабинете уже находился фельдшер, которого Филипп запомнил по ночному происшествию. Врач вкратце описал ситуацию и вопросительно смотрел на двух молодых людей. Первым заговорил фельдшер.

– Мы всё делали правильно, сразу, как обнаружили возле машины девушку, оказали ей первую помощь. Полиция была раньше нас на месте аварии. Это они должны были осмотреть местность. Наше дело, оказать помощь пострадавшим, а не поиски неизвестно кого.

В его голосе чувствовалось раздражение. Видно, он тоже рассчитывал на отдых после смены, а тут эта загадка с пропавшей девушкой – то ли пассажиркой, то ли владелицей авто.

– Я с санитаром всё вокруг осмотрел. Мне же всё равно надо было бы рапорт писать о ночном происшествии. Ни я, ни санитар никого вокруг машины не нашли.

Вошли торопливо в кабинет женщина и мужчина. Женщина снова заплакала, осуждающе глядя на молодых людей.

– Где моя дочь, скажите, где она?

«Тупик, настоящий тупик», – про себя подумал Филипп, а вслух сказал:

– Не волнуйтесь, мы сейчас же выедем на место аварии. Мой шеф уже дал задание полицейским, проверить все больницы. Возможно, кто-то ещё до нас подобрал её и увёз в какую-нибудь близлежащую клинику. Не может же человек так просто исчезнуть.

Филипп вдруг подумал, что может быть второй девушки и не было в машине – осталась на диско или уехала с кем-то на другой машине, но говорить об этом вслух не стал. Он хотел бы сначала поговорить с девушкой, обнаруженной на месте аварии, а потом подумал, что она никуда не денется, надо в первую очередь поехать на место аварии и ещё раз всё осмотреть, теперь уже при дневном свете. Договорились, что родители пропавшей девушки уедут домой, а Филипп с двумя полицейскими выедут к излучине реки и осмотрят местность.

Машина со смятой крышей ещё лежала на боку недалеко от воды. Мимо протекала река. Её течение в этом месте было быстрое, но завернув через пару десятков метров влево, её течение успокаивалось и река, расширяясь, бежала уже не так быстро. Двое ему помогавших полицейских разошлись в разные стороны и стали, заглядывая под каждый куст и за каждый бугорок, искать пропавшего пассажира машины. Одновременно подъехала аварийная машина, и водитель с работником вытягивали трос, чтобы подтянуть разбитую машину к асфальту. Филипп обменялся с ними парой фраз и пошёл к берегу реки. Никаких подозрительных следов на берегу не было. Берег возвышался над рекой маленьким, высотой в полтора метра обрывом. Быстрое течение на глазах вымывало от обрыва кусочки земли и в этом месте вода была мутновато-серого цвета. Шлейф мутной воды быстро уносился к середине реки. Дальше, за поворотом реки виднелась крыша какого-то здания. По возвышающейся над крышей дома силосной башне можно было предположить, что там находится крестьянский двор.

Пришли оба полицейских. Никого они не обнаружили и никаких подозрительных следов тоже не нашли. По дороге к месту аварии Филипп поделился с ними своим предположением о возможности того, что пассажирки в машине, возможно, и не было. Теперь это предположение начинало приобретать большую правдоподобность. В это время аварийщики перевернули машину на колёса и стали вытягивать её к асфальту. Вместе с комком земли из-под заднего колеса вывернулась маленькая женская сумочка. Видимо, она была скрыта под машиной. Филипп тут же крикнул аварийщику, стоявшему с пультом у своего автомобиля, чтобы он подождал и подбежал к месту, где лежала сумочка. В ней оказались документы ещё одной девушки. Это был российский паспорт с визой для Германии. На фото девушка была похожа на Илону Фетч, но фамилия её была Каштанина.

Через полтора часа Филипп, отправив своих помощников в полицию, приехал снова в клинику. По пути в кабинет главного врача, он вновь увидел родителей пропавшей девушки. Они так домой и не уехали, остались в клинике и, сидя в конце коридора, ждали известий. Филипп постарался незаметно проскользнуть мимо них, но не знал, получилось ли это у него. Ничего утешительного он им сообщить не мог и чувствовал себя неуютно. И врач тоже с надеждой смотрел на Филиппа.

– Не было никого больше в машине, раздражённо проговорил Филипп. – Никаких следов.

Он тут же пересказал врачу о своём предположении, что второй девушки, возможно, в машине не было. Несмотря на обнаруженные документы пациентки, Филипп продолжал надеяться, что вторая девушка находится у кого-то в гостях и должна вот-вот объявиться.

– Да, в этом есть какая-то логика, – сказал врач, но в его голосе явно слышалось сомнение.

Врач вышел в коридор и через некоторое время привёл родителей пропавшей девушки в кабинет. Когда они вошли, он спросил:

– Вы были у дочери в квартире?

– Нет, – ответил мужчина. – А почему вы спрашиваете?

– Инспектор полагает, что вашей дочери не было в машине. Скорее всего, она доверила ключи от машины подруге, и сама либо осталась дальше на диско, либо с кем-нибудь уехала.

– Этого не может быть. С какой стати оставила бы она документы и телефон в машине? Да и ключи от машины дочь никому не доверила бы.

Это было сказано уверенным голосом.

– Надо эту аферистку заставить сказать, где моя дочь, – вмешалась в разговор мать пропавшей девушки.

– Как вы это себе представляете? – удивился врач. – У больной амнезия. Она даже своего имени не помнит.

– Но что же нам делать?!

– Поезжайте на её квартиру, – предложил врач, – может быть, она уже дома. Вот и инспектор вас будет сопровождать.

Филиппу совершенно не понравилось, что врач решает за него, что ему сейчас делать. Но отказаться он не мог. Чувство вины за то, что они не нашли вторую девушку, подспудно в нём всё же сидело.

– У вас есть ключи от квартиры вашей дочери? – спросил он у родителей пропавшей девушки.

– Да-да, мы захватили с собой запасной ключ. Думали, проведаем дочку и поедем, наведём порядок в квартире.

В эту же ночь на другом берегу реки немного дальше от места аварии не мог заснуть молодой человек. Вообще-то, он был не так уж и молод – за тридцать перевалило. Дом стоял на берегу реки, но не совсем вплотную, примерно в ста метрах от её берега. Из-за растущих вдоль реки кустарников реку не было видно. Только поднявшись на второй этаж можно было увидеть её быстрое течение на излучине, и немного дальше обнаружить выделявшуюся на фоне зелёного поля полоску песка. Дорогу за рекой видно не было. Слышался только шум проезжающих машин. Дом был пристроен к зданию фермы, в которой стояло в стойлах два десятка дойных коров. Ещё один большой сарай был построен чуть поодаль. Сейчас он пустовал, а раньше там хрюкали больше сотни свиней. Теперь свинарник уже несколько лет не использовался и туда сваливался хлам, накапливающийся с годами в хозяйстве, и на свободных местах были припаркованы два мобильных автомобиля и старый мерседес хозяина. Не спалось Бруно последнее время часто. Это даже раздражало; утром надо было рано вставать на дойку коров, и бессонница была некстати. К тому же лезли всякие мысли в голову, и от этого заснуть было ещё труднее.

А думалось о хозяйстве, о ферме, доставшейся ему несколько лет назад в наследство от отца. Была ещё мать, но она уже лет двадцать как отказалась работать на ферме, устроилась медсестрой в клинике близлежащего небольшого городка, и ездила туда каждый день на работу. Сейчас была в ночной смене. Сначала он не понимал мать: как так – жить на ферме, быть женой фермера и не работать на хозяйстве. Но теперь, через несколько лет, когда управлялся один по хозяйству, когда 365 дней в году надо было вставать ни свет ни заря чтобы подоить коров и насыпать им корма, когда в любую погоду надо было косить сено, убирать зерно, вывозить навоз на поля, ремонтировать изношенную технику, начал её понимать. Эта повседневность, эта рутина утомляла. Он уже несколько лет не был в отпуске. Первое время после смерти отца пару раз оставался на хозяйстве старший брат, который окончил юридический факультет и работал в городе в адвокатской конторе. Потом и брату надоела эта волокита с коровами. Мать однажды брала отпуск и две недели управлялась за него, когда он уезжал в Испанию на Мальорку. Но после этого заявила, чтобы он больше на неё не рассчитывал. У неё появился друг, у которого она иногда оставалась ночевать в городе, и у них двоих на летнее время были свои планы. Таким образом, он остался один на один со своими коровами, фермой, тракторами, силосными ямами и всем прочим. Хозяйство не приносило дохода. Он едва сводил концы с концами. Приходилось иногда обращаться за помощью либо к брату, либо к матери. И постепенно закрадывалась в голову мысль: бросить всё к чёртовой матери, продать землю и строения (на землю, кстати, уже были желающие, которые давали хорошую цену) и устроиться где-нибудь на работу. Из-за этой проклятой фермы и с девушками ничего не получалось. Во-первых, нет времени по танцам ездить; во-вторых, как услышат, что он владеет фермой и что на ней надо работать, сразу бегут от него без оглядки. Вот такая тупиковая ситуация.

Устав бороться с бессонницей, он встал, и в трусах спустился на первый этаж, в прихожей у зеркала приостановился и в тусклом свете ночной лампочки вгляделся в себя. Недостатков не заметил. Особым ростом не отличался, но зато был мускулист и хорошо сложен. Лицом тоже любому популярному артисту мог фору дать. Пока учился в школе, в институте на зоотехника, девушкам он нравился. Однажды даже чуть не женился. Но тут некстати умер отец. Подумалось вдруг, а есть ли смерть кстати? Невеста быстро сообразила, что к чему, когда узнала, что всё хозяйство покойник завещал своему младшему сыну. Он ещё раз пару раз повернулся у зеркала, хлопнул ладонями по жёсткому заду и зло проговорил:

– Так можно и голубым стать…!

Он в сердцах сплюнул, накинул на себя лёгкую куртку и вышел на улицу. Где-то плескалась о берег вода. Её чмокающие звуки напоминали звуки поцелуев, от которых он уже почти отвык. Он пошёл на звук и вскоре вышел к берегу реки. Она была неширокой. От воды пахло тиной и веяло прохладой. Под курткой молодому человеку было тепло, но ноги покрылись гусиной кожей. Лето было холодное, а сентябрь и затем октябрь порадовали теплом, хотя ночами уже намечались заморозки. Вправо, за крутым изгибом реки на другом берегу возвышались небольшие холмы, и берег там был обрывистый. Подмытый там обрыв падал в водоворот воды, земля постепенно растворялась в нём, и к тому месту, где он стоял, течение успокаивалось, и вода была уже не такой мутной. Он прислушался к движению машин на асфальте, но было тихо. Молодой мужчина собрался уже уходить, когда вдруг услышал нарастающий шум машины, ехавшей за рекой по дороге. Шум мотора вдруг оборвался, что-то с силой хлопнуло, так как будто лопнула шина, послышалось несколько громких ударов, и наступила тишина. Он пошёл вдоль берега к месту аварии, но услышал чьи-то голоса и подумал, что найдётся кто-нибудь, кто вызовет и скорую помощь, и полицию. Успокоенный, пошёл назад. В том месте, где речное течение теряло свою скорость, он остановился на пологом берегу. Вдруг что-то тёмное стало прибиваться течением к берегу. Он присмотрелся и увидел, что это было человеческое тело. Не задумываясь, тут же полез в воду, в несколько шагов дошел до тела и, ухватившись за материал, то ли куртки, то ли блузки, стал тянуть утопленника к берегу. На берегу он перевернул тело на спину и стал прислушиваться к дыханию – человек был ещё жив. Это была девушка. В свете очистившейся от туч луны она показалась ему симпатичной. Девушка была без памяти. Он потрогал её руки, прошёлся ладонями от бедра вдоль ног до пяток. Вроде бы никаких переломов не обнаружил. Только на голове вдоль левого виска тянулась неглубокая рана. Видимо, сюда пришёлся удар и от этого девушка потеряла сознание. Бруно с ужасом подумал, что бы было с девушкой, если бы он случайно не оказался на берегу. Где-то за излучиной речушки, там, где произошла авария, слышался звук моторов и в небо высвечивали блики скорой помощи и полицейских машин. Он хотел сначала пойти к тому месту и попытаться докричаться до людей, занятых аварией, но пока раздумывал, там вдруг всё стихло, только едва слышался удаляющийся звук сирены скорой помощи. Мужчина оставил девушку лежать на песке, подложив под её голову свёрнутую куртку, и поспешил к своему дому. Там в сарае он взял тачку, из дома вынес клетчатый плед и подвернувшуюся под руку подушку, и вернулся на берег. Девушка всё ещё не приходила в себя. Бруно расстелил на тачке одеяло и под голову бросил подушку. Нагнувшись над безжизненным телом, он с трудом просунул руки и начал поднимать девушку, Она в бессознательном состоянии застонала, видимо, всё же где-то был то ли перелом, то ли вывих. Ему удалось уложить девушку на тачку, и он покатил её к дому. С тачки он также осторожно, просунув руки под шеей и талией, поднял её вместе с пледом и понёс в дом. В коридоре замешкался, рассуждая, куда бы её отнести и решительно пошёл по лестнице на второй этаж в свою спальню. Для его мускулистого молодого тела девушка не была тяжёлой. Он таскал иногда груз и потяжелее. А здесь, с этой пигалицей, он управлялся просто играючи.

Одежда на девушке была вся мокрая. Но на берегу основная влага стекла и теперь остатки воды все ещё впитывались в шерстяной плед. Бруно решительно стянул с девушки мокрую куртку и блузку, оставив на ней только бюстгалтер. Хотел стянуть и брюки, но потом передумал. Лампа на прикроватной тумбочке освещала лицо девушки, она прерывисто дышала, но оставалась без сознания. Бруно залюбовался её лицом. Девушка была красивой, и оторвать взгляд от лица было невозможно. Что предпринять дальше Бруно не знал. Наверное, надо обязательно позвонить в полицию и вызвать скорую. Он тут же спустился вниз, где на старом комоде стоял телефон, снял трубку и хотел уже набрать номер, но вдруг остановился, о чём-то задумавшись. Так, в задумчивости простоял с полминуты. Затем решительно положил телефон и снова поднялся наверх. Девушка лежала на месте и слегка постанывала, но глаза её были в этот раз открытыми. Бруно присел у её изголовья на корточки.

– Как вы себя чувствуете?

Но девушка не реагировала на его слова. Он помахал ладонью перед её глазами. Зрачки слегка вздрогнули, но взгляд оставался затуманенным. Бруно взял одеяло и прикрыл её корпус. Дыхание девушки, между прочим, стало более ровным, и стоны прекратились. Он снова присел у изголовья койки на корточки и, как будто спрашивая девушку, начал рассуждать:

– Что же мне с тобой делать, красавица? Вдруг тебе станет хуже. Я, наверное, позвоню врачу. Он тут недалеко живёт, попрошу его приехать. Пусть посмотрит. Если с тобой ничего опасного не случилось, будешь у меня отлёживаться.

Он снова спустился на первый этаж и набрал на телефонной трубке короткий номер. Когда ему ответили, он виновато сказал:

– Извините, доктор, за столь ранний звонок, но мамы нет дома, а у меня, кажется, перелом. Не могли бы вы сразу сейчас приехать? Захватите что-нибудь обезболивающее. Спасибо. Дверь будет открытой, поднимайтесь на второй этаж в спальню.

Бруно выключил свет в спальне, присел в ногах койки и стал ждать. Странно, но теперь ему по-настоящему не хотелось спать. Какая-то странная возбуждённость охватила его. Это даже и не возбуждённость, а приятное чувство приближения чего-то хорошего и светлого. Наверное, девушка, лежавшая рядом, вызвала эти чувства. Он давно не общался с девушками. Как-то так получилось, что с момента смерти отца, он всё больше и больше втягивался в работу на ферме и времени на встречи с друзьями, на посещение увеселительных мест, на свидания с девушками не было. Постепенно он даже забыл, что это такое – ухаживать за девушками. Теперь, увидев девушку в своей кровати, больную, без сознания, но красивую и молодую, он вдруг подумал, что жизнь проходит, а он в этой суете ничего хорошего не видел. Закипала внутри злость, но на кого она была нацелена, он ещё не сознавал. Может быть, на родителей, определивших ему такую судьбу, может быть, на мать, оставившего его один на один с фермой, может быть, на брата, не захотевшего принять ферму от отца и избравшего особую дорогу в жизни. Что ему мешает пойти своим путём? Продать ферму и землю, купить в городе либо небольшой дом, либо квартиру, устроиться на работу на какой-нибудь завод, а если повезёт, то по своей специальности где-нибудь ветеринаром. Будет больше времени для себя.

Светало. Приближалось время дойки, но уходить из комнаты не хотелось. И вообще, не хотелось видеть коров, не хотелось видеть доильные аппараты, не хотелось слышать запах навоза, а хотелось сидеть и втягивать запах молодого тела, тонкий аромат дорогих духов, который веял от него несмотря на то, что девушка была в воде. Времени Бруно не замечал. Оно как-то отделилось от него: был он, наполненный чувством непонятно чего свершившегося, и было время проходившее, как обычно, мимо него, забиравшее у него минуты, часы, дни, годы. Тиканье часов на комоде он, конечно, слышал, но не связывал этот звук с собой, со своей комнатой, с уходящим временем, и чтобы не спугнуть это возвышенное состояние в себе, он боялся взглянуть в сторону часов.

В утренней тишине послышался звук мотора. Видимо, ехал к нему врач. В том, что врач приедет по его вызову на дом Бруно не сомневался. Он был домашним врачом еще у его деда с бабушкой. Бруно помнил его с детства. Врач уже почти не принимал больных, наведывался в свою практику только время от времени для консультаций по особо тяжёлым случаям, но своих многолетних пациентов охотно обслуживал по вызову на дому. Звук мотора стал слышней. Машина подъехала к дому и через минуту послышались шаги по лестнице.

– Здравствуйте, господин Вейль, – сказал Бруно, остановившемуся в нерешительности в дверях доктору. – Вот, ей нужна ваша помощь.

– Ты почему обманул меня? Ей нужен не я, ей нужна скорая помощь.

Голос врача звучал обиженно. Он решительно подошёл к лежащей девушке и откинул одеяло. Девушка тяжело дышала. Её лицо стало ещё бледнее, а живот в одном месте еле заметно вздулся. Врач слегка надавил ладонью в том месте. Даже без сознания девушка вздрогнула всем телом.

– Бруно, Бруно, что ты делаешь?! У неё же может начаться сепсис. Господи, если уже не начался. Она у тебя здесь умрёт.

Он достал свой мобильный телефон и стал набирать номер. Когда ему ответили, врач назвал адрес, причину вызова скорой помощи и попросил ускорить выезд, так как пациентка, по его словам, была в крайне критическом состоянии.

Только теперь Бруно вдруг осознанно начал понимать, что совершил ошибку. Ведь действительно, незнакомка могла в любой момент умереть. Он стал сбивчиво объяснять врачу, как появилась девушка в его доме.

– Она же тонула. Я её вытащил из воды. Я проверил, нигде переломов нет. Откуда я могу знать, что у неё что-то внутри нарушено. Я думал она от шока в беспамятстве. Как думаете, доктор, её успеют спасти?

– Я ничего сейчас сказать не могу. Одно могу уверенно заявить, её нужно срочно оперировать. Похоже, что её правый бок наливается кровью.

Теперь Бруно ощущал время, и оно на его взгляд тянулось слишком медленно. Наконец снова послышался шум мотора и одновременно в сером тумане утра стали видны всполохи машины скорой помощи. Уже через минуту бежали два санитара и врач на второй этаж. Врач только быстро оглядел тело девушки и тут же приказал санитарам нести её на носилках вниз к машине. Всё произошло буквально в считаные минуты. Машина скорой помощи запылила по сельской дороге и Бруно тоскливо глядел ей вслед, прощаясь одновременно со своей мечтой. Он почему-то наивно полагал, что девушка придёт в себя, отлежится у него в спальне от шока и в благодарность за спасение станет его верной женщиной – помощницей в хозяйстве.

Он вернулся в дом и поднялся на второй этаж, где доктор неспешно собирал свой врачебный саквояж. О девушке напоминали скомканное и ещё мокрое постельное бельё, и тонкий запах приятных духов.

– Что с тобой происходит, Бруно? – спросил доктор.

Бруно не стал отвечать и спустился вниз. В коридоре первого этажа он нашёл в ворохе записок, лежавших возле телефонного аппарата, чью-то визитку, поднял трубку, набрал номер и, когда ему кто-то ответил, сказал:

– Приезжайте. Я готов продать ферму и участки, прилегающие к ней. – Он подождал ответа и потом добавил: – Хорошо. Я буду вас завтра утром в девять часов ждать.

Доктор, проходя мимо него, сочувствующе похлопал Бруно по плечу и ушёл на улицу к своей машине. После его отъезда вышел на улицу и Бруно. Из коровника слышалось беспокойное мычание коров. Они должны давно быть доенными, после дойки полагалось им пахучее сено. Но хозяин почему-то запаздывал с этими привычными делами. Во двор въехал маленький Опель-Корса матери. Обычно после ночного дежурства она оставалась отсыпаться у своего друга. Мать подошла к Бруно и участливо заглянула ему в глаза.

– Доктор Вейль позвонил мне. Что случилось, Бруно?

И ей он ничего не ответил. Только входя в дом, повернулся к ней и попросил:

– Мама, подои и накорми коров, пожалуйста.

Он вернулся в спальню, сел опять на край своей кровати, подтянул сырую простыню, на которой лежала девушка, уткнулся лицом в неё и взволнованно вдыхал оставшийся запах молодого женского тела.

Филипп хотел уже спать, но вынужден был ехать с родителями пропавшей девушки к её дому, где та снимала квартиру. Он держался за «мерседесом», стараясь не потерять его из вида. Втайне Филипп надеялся, что сейчас обнаружат в квартире уставшую после дискотеки и заспанную девушку, и тогда можно будет со спокойной душой отправляться домой и наконец-то отдохнуть. До следующего утра он должен быть свободен. За переработки никто ему платить не будет. Запишут на счётчик и когда-нибудь, возможно, он сможет отгулять переработанные часы. Кстати, на счету уже набралось дней на двадцать отгула, но персонала в полиции вечно не хватает, к тому же несколько человек болело, вот и приходится работать на износ.

У пятиэтажного дома две машины остановились на свободных местах, и Филипп с родителями пропавшей девушки поднялись на второй этаж. В квартире было тихо. Валялись в спешке скинутые вещи, но в спальне койка была аккуратно заправлена и, похоже, в квартире никого не было. В кухонной нише использованная посуда лежала немытая в раковине. Женщина снова навзрыд заплакала и уткнулась лицом в грудь мужа.

– Я поеду в полицию, – сказал Филипп, – и поставлю в известность своего шефа о пропаже вашей дочери. Скорее всего, объявим её в розыск. Есть у вас её фотография?

Мужчина подошёл к прикроватной тумбочке и взял оттуда фотографию в рамочке, где в объектив смеялась жизнерадостная и счастливая девушка, а рядом с ней также счастливо улыбалась женщина – её мать.

– Вот, только эта фотография. Дома есть отдельный портрет. Если хотите, привезу после обеда в полицию.

– Не надо, этой фотографии достаточно. Оставьте мне ваш номер мобильного телефона. Если что-то дополнительно понадобится, вам позвонят.

Очень раздражённый всем случившимся ехал Филипп в полицию. Ему хотелось спать. Порою он даже боялся заснуть за рулём, и был рад, когда завернул к зданию городской полиции. В кабинете начальника полиции он рассказал обо всех обстоятельствах аварии и странном исчезновении девушки. Решили для начала послать запросы в клиники района, и только потом объявить девушку в розыск. Филипп с разрешения начальника ушёл в комнату отдыха, не раздеваясь, свалился на диван и тут же провалился в сон.

Спать долго ему не пришлось, через час его разбудил коллега по отделу.

– Вставай. Надо ехать в Ридлинген. Какую-то неизвестную девушку привезли рано утром. Её оперировали. Подробностей я не знаю, но шеф попросил нас поехать туда и выяснить, не та ли это исчезнувшая девушка.

Филипп встал, наскоро умылся в туалетной комнате и поспешно вышел из полиции. Коллега уже ждал его у машины. После часового сна Филипп себя чувствовал намного лучше, но всё равно попросил коллегу сесть за руль.

В клинику Ридлингена они добрались за полчаса. Её двухэтажное здание стояло в тени высоких деревьев. Клиника была маленькая, местного масштаба и доживала последние месяцы перед окончательным закрытием. В районном городе строилась большая вместительная больница, которая должна была обслуживать все близлежащие города и в порядке оптимизации расходов многие клиники в этих городах уже были ликвидированы, а часть оставшихся дожидались окончания строительства центральной клиники, чтобы тоже завершить свою деятельность. В больнице Ридлингена ещё сохранилась операционная, в штате оставались два хирурга, был в наличии анестезиолог и имелись две палаты интенсивного ухода. Были ещё несколько отделений, но они в данный момент полицейских не интересовали. Филипп представился у главного врача, и тот лично повёл их в хирургическое отделение. Здесь встретил их хирург, оперировавший незнакомую девушку.

– Пациентку привезли в тяжёлом состоянии, – информировал он. – У неё оказалось несколько внутренних надрывов и частично лопнула одна из почек. Почку удалять не стали, я зашил её и удалил скопившуюся кровь в полости живота. Кровь, которая сочится из оставшихся надрывов в полости живота, выводим через катетер. Она сейчас в коме. Мы интенсивно за ней наблюдаем. Сегодня выводить её из состояния комы я считаю нецелесообразным. Завтра посмотрим на состояние. Если все параметры организма останутся стабильными, будем выводить её из комы.