Рассказы дециллионолетнего человека

Волна пшеничного моря

Порывистый, но теплый обеденный ветер колыхал бескрайнее пшеничное поле. Волны, накатывающие друг на друга, превращали ниву в бушующий желтый океан. Большой орел, словно альбатрос, парящий на восходящих потоках нагретого августовского воздуха, лишь иногда взмахивающий крыльями в поисках добычи, безуспешно догонял свою тень. Его взгляд был прикован к широкой тропинке, разделяющей пшеничный океан надвое и уходящей на север. Только там, на открытом участке земли, орел мог заметить и поразить жертву – полевку, выбравшуюся погреться, словно краб на песчаную морскую косу.

По тропе, интенсивно крутя педали велосипеда и подгоняемая ветром, ехала молодая девушка. Ее длинные густые русые волосы, подражая пшенице, метались, то отстраняясь назад, то закрывая лицо. Долгое солнечное лето не смогло изменить светлый оттенок лица девушки, но сполна отыгралось россыпью веснушек. Легкое ситцевое платье и без того не скрывающее всей красоты молодого тела, поддаваясь порывам, то и дело оголяло бедра.

Вдалеке уже виднелся берег из старого дубового леса. Можно было разглядеть, как бушующая нива ударяла в него своими волнами и бессильно отступала. Очень скоро тропа завела девушку в этот лес и наградила долгожданной прохладой тени. На предплечьях выступили мурашки и приподняли редкие полупрозрачные светлые волоски.

Совсем скоро лес сменился диким зеленым лугом.

Почти сразу девушка остановилась, достала из велосипедной корзины льняной плед, углы которого были связаны между собой, и отправилась пешком с импровизированной авоськой в сторону выкошенной ложбины, оставив велосипед позади. Остатки скошенной травы лишь немного кололи ее голые ступни, привыкшие ходить босиком. Влажный яркий аромат, погибающей от косы травы, ударил в нос девушки и заставил ее на мгновение остановиться и прикрыть глаза.

Впереди блестящей косой взмах за взмахом укладывал пряди травы молодой мужчина. Его смуглая от загара и мокрая от пота тонкая кожа не скрывала движения мышц спины – словно толстые корабельные канаты, приводящие в движение его широкие плечи. Мужчина не видел и не слышал приближения девушки. Лишь спустя время, подобрав прядь травы и протирая ею лезвие своего орудия, увидел, наконец, ее, стоящую совсем близко позади него и смущенно улыбающуюся.

Парень улыбнулся в ответ.

Девушка села на колени и начала развязывать узлы поставленного перед собой пледа. Внутри оказалась полуторалитровая пластиковая бутылка с молоком, полдюжины кусков толсто порезанного бородинского хлеба, несколько слипшихся кусочков копченого сала и пучок зеленого лука с молодыми, еще маленькими белыми луковицами. Пара расположилась на аккуратно разложенном пледе.

Мужчина жадно ел, громко хрустя стеблями лука и пуская тонкие струйки молока по своим щекам. Девушка лишь смущенно смотрела на него.

Голод был быстро утолен малой долей принесенных яств. Вытерев ладонью пот с бровей, мужчина посмотрел на девушку. Ее бедра были почти полностью оголены задравшимся подолом платья, грудь вздымалась и опускалась от взволнованного дыхания. Подняв свой взор выше, он увидел, как она убирает свои непослушные волосы от лица. Они на миг встретились взглядом, после чего девушка, смущенно и улыбаясь, опустила глаза. Мужчина протянул руку. Провел, слегка касаясь, пальцами по ее щеке к уху. Девушка уже без смущения подняла голову. Ее губы еле заметно раскрылись. Через мгновение они слились в страстном поцелуе. Мужчина опрокинул девушку на спину. Его рука сильно сжала ее бедро и проскользнула под платье, оставив чуть заметный влажный след снятого с бровей пота. Грудь девушки поднялась от глубокого вдоха и уперлась в плечо мужчины.

Он открыл глаза. Через огромное зеркало на потолке увидел себя, освещенного лунным светом: немолодой тучный мужчина с мокрым от пота телом и абсолютно несчастным лицом. Двигаться не хотелось – он боялся потерять остатки тех впечатлений, но они все равно растворились в огромном пространстве его богатой, напыщенной, но жалкой от одиночества спальне. Эксклюзивный мрамор и гобелены не радовали его глаз даже в момент приобретения жилища. Десятки доступных женщин, бывавших здесь, не принесли и малой доли тех эмоций, которые он получил этой ночью. Упустив последнюю нить того сна, он повернул голову – золотые помпезные часы, стоящие на тумбе, указывали на четыре часа. Уснуть он уже бы не смог, а до утра еще было слишком долго, но оставаться с самим собой наедине ему не хотелось.

Уже через час он стоял у одной из башен Москва-сити в томительном ожидании того самого человека. Время буквально остановилось: минуты шли словно часы, а часы как недели. К восьми утра у него уже болели ноги – он не мог найти себе места и постоянно ходил, вырисовывая на тротуаре круги и восьмерки. В это время началась суета – менеджеры и клерки как сонные мухи стали стекаться внутрь здания. Он, остановившись около входа, как преданная собака у магазина, вглядывался в лица каждого в поисках нужного. Тот самый человек появился лишь ближе к десяти.

– Ей! Владислав! Привет! – наконец заметив нужного ему человека, рванул в его сторону мужчина.

– Вячеслав меня зовут. Но не важно. Доброе утро, Александр! – в широкой улыбке расплылся парень в голубой рубашке, – рад Вас видеть! Пройдемте в офис.

Еще несколько дней назад ситуация была обратной: Вячеслав, промокая под дождем, долго караулил Александра у его офиса с целью сделать невероятное и эксклюзивное предложение.

В лифте, а затем в офисе компании, где работал Вячеслав, Александр пытался вернуть себе самообладание, которое было просто необходимо перед предстоящими переговорами. Но никак не получалось – мужчина просто подошел к окну, оперившись в него лбом и стал рассматривать суетившихся внизу людей с высоты двадцать седьмого этажа небоскреба, пока менеджер заваривал кофе и искал ключи от переговорной комнаты.

– Еще раз рад вас приветствовать, Александр! – довольно отхлебнув кофе из чашки, откинулся на спинку кресла Вячеслав, – Как я понимаю, вы уже опробовали наше изделие?

Александр склонился вперед над своей чашкой, но не притронулся к ней: Да. – поступил короткий ответ.

– Ну, поделитесь же! Как впечатления?

– Они… реальны. Мне сложно это объяснить… Я как будто и вправду там был. Я и сейчас ощущаю, что был там на самом деле. После обычных снов все иначе, ты понимаешь, что это сон.

– Так и есть. С нашим изделием ваш мозг воспринимает все происходящее как реальное.

– Но это странно, я часть сна находился со стороны от себя, будто смотрел кино, но при этом все ощущал: ветер, тепло, запахи, прикосновения… – Александр продолжать разговаривать с кофе. – При этом я чувствовал свое тело… Не свое тело, которое у меня сейчас, а то, которое было там…

– Мне очень приятно это слушать. Александр… – начал менеджер, но был перебит. Александр не обращал на него внимание, он будто и вправду говорил с кофе.

– Объясните мне, как это работает?

– На определенной электромагнитной частоте Ваш мозг излучает сигнал, а наш прибор… – Вячеслав был опять перебит.

– Нет, меня не интересует техническая часть! Скажите, откуда берутся сюжеты снов? – Александр поднял голову и впервые посмотрел на менеджера.

– Сюжеты берутся в Вашей голове. Все сны с нашим устройством – это Ваши желания и переживания. Не поверхностные – Вы не сможете заказать себе сон. Прибор помогает выйти наружу всему самому сокровенному, возможно, тому даже, о чем Вы не знаете. И самое важное: он, в отличии от снов, помогает их сделать целостными, законченными. Вы проживаете Ваш же собственный сюжет полностью, целиком. Начатый сон не прервется и не сменится другим, в него не попадет ничего лишнее, отвлекающее. Ну и как Вы заметили, сон будет восприниматься абсолютно реальным.

– Но мой сон был прерван! – возмутился Александр.

– Конечно, я Вас предупреждал, это была демо версия. – Вячеслав, сделав паузу на глоток кофе, продолжил, – Вы готовы его приобрести?

– Ваш прибор стоит целое состояние! – попытался вернуть самообладание Александр, привычно ощутив, что диалог перешел к деловым переговорам.

– Согласен. Он сейчас изготавливается штучным тиражом на нашей экспериментальной площадке, а завод по их массовому производству только строится.

– Очень скоро ваши приборы будут продаваться в интернет-магазинах по цене микроволновки. Я подожду.

– Нет, Александр, вы не сможете ждать! – рассмеялся Вячеслав и победоносно залпом выпил остатки своего кофе.

Сильный, но теплый морской бриз, будто не хотел пускать своих единственных гостей на небольшой мыс из крупных валунов. Молодой мужчина и маленькая девочка с косичками, держась за руки, вопреки воле ветра, перешагивали с камня на камень, продвигаясь к окончанию каменной косы. Мужчина чувствовал, как маленькая детская ладошка девочки сильно сжимала его ладонь, каждый раз, когда сандалии ее обладательницы норовили соскочить с очередного камня. Тогда он приподнимал руку, помогая ей сохранить равновесие. Море было черным, будто пустота, только тысячи ярких звезд, отраженных в нем и колыхающихся на волнах указывали на наличие воды. Дойдя почти до конца, они увидели большой плоский камень, улеглись на него плечом к плечу и стали смотреть на небо. Валун был еще теплым, сохранив энергию дневного зноя.

– Папа, как же здесь красиво!

Дециллионолетний человек

Дециллион – 1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000

Меня зовут Человек и мне дециллион лет. По-другому – 10 в 33-й степени. Или миллион триллионов квадриллионов лет. Как ни говори, все равно не представите. Понимаю, какое количество вопросов сейчас возникло в вашей голове, точнее возражений, но не торопитесь делать выводы – постараюсь ответить хотя бы на часть из них.

Мне на самом деле столько лет и это не является каким-либо образным или иносказательным определением моего возраста. Я родился в 21 веке человеком из плоти и крови и прожил каждый год своей жизни в абсолютном сознании и в полном физическом понимании этого слова. Если бы вещи могли храниться так долго, я бы даже смог показать свой паспорт. А еще у меня есть свидетели – порядка 20 миллиардов таких же дециллионолетних людей.

Хотя в данный момент назвать нас людьми можно с трудом – глупо было предполагать иное, ведь за такой срок не сохранилось даже привычных вам атомов, не то что бы сложных белковых структур из которых состояло живое существо.

Сейчас мы, люди, – самое совершенное существо во Вселенной. Уже давно стало невозможным развиваться ни в чем: ни в науке, ни в медицине, ни в чем-либо еще. Во всем достигнут предел. А еще люди единственные обитатели Вселенной, других нет. Не было и уже не будет. В этой Вселенной.

Самое интересное, при всем нашем совершенстве, мы не на много умнее и осведомленней вас – древних людей. Опять удивились? Ответ очевиден.

Я родился обычным человеком и лет до тридцати им и оставался. Потом стало популярным «усовершенствование», очень быстро я обзавелся искусственными: легкими, сердцем, печенью, ногами, руками, глазами… К сорока годам я заменил последнюю свою биологически родную деталь – мозг. Я все еще оставался в том же сознании, с теми же знаниями и навыками. Новый мозг не дал мне способности все запоминать или делать в голове сложные вычисления, ничего, кроме надежности и безопасности. К тому времени наука позволяла ежесекундно синхронизировать все знания и умения мозга на резервный носитель и, в случае гибели, биопринтер восстановил бы его, делая нас в каком-то смысле бессмертными. Вопреки предположениям вашего времени, технологической сингулярности не произошло – интеллект не может произвести на свет превосходящий его другой интеллект. Это закон природы, точно такой же, как и закон не позволяющий сделать вечный двигатель. Поэтому не появилось ни супер-компьютеров с искусственным супер-интеллектом, ни сверхлюдей.

К моим семидесяти годам мир изменился до неузнаваемости: люди полностью отказались от биологической основы. Теперь у человека не было единого образа. Каждый выглядел так, как ему было нужно: большой, маленький, с руками, ногами, колесами, крыльями, группой разрозненных элементов. Сознание к этому времени полностью перешло на информационные носители и транслировалось на те объекты, которые можно назвать телом. К тому моменту из человеческого от нас оставался только чистый разум. Чистым разумом я называю ту часть сознания, которая не подвержена гормональной стимуляции такой как: жажда, голод, секс, любовь, агрессия и многое другое.

Перестали появляться семьи, перестали рождаться дети. Остановилась эволюция. Вот и ответ на первый вопрос, почему мы, спустя такое время, остаемся примерно на том же уровне умственного развития. Эволюция происходит через смерть и рождение. А собаку никогда не обучишь быть человеком, даже если она и проживет миллиард лет.

В тот момент мы еще были на Земле, у нас по-прежнему были руки или их аналоги, мы еще пользовались инструментами, поэтому наука пока еще продолжала развиваться. Спустя еще несколько десятилетий мы наконец смогли уйти и от материи. Люди вступили в новую эру – эру «Почти», как я ее называю. Самым последним изобретением человека стала нематериальная плоть. Мы перестали быть материальными. У нас не стало формы и размеров, мы стали чем-то похожими на привидения или души. Мы с тех пор и по сей день – некая субстанция без плоти и крови, не состоящая из привычных молекул и атомов, у нас нет конечностей или органов чувств. Мы – кусок пространства, обладающего сознанием.

Если быть точным, мы не материальны почти. То есть бесконечно большая доля меня нематериальна, но не 100%, иначе я бы не смог взаимодействовать с окружающей средой и следовательно: видеть, слышать, чувствовать. Я, конечно, не имею привычных глаз или ушей, но своей бесконечно малой долей материальности я взаимодействую с окружающей материей и излучением.

Практически не имея материи (а если быть точным – то из чего я состою лишь ничтожно малую долю материально) мне почти не требуется энергия для существования. Мне почти не требуется энергия для перемещения и, соответственно, я могу почти разогнаться до скорости света. Быстрее света – уже нет. И самое интересное, на скоростях, близких к скорости света, на меня почти не действуют релятивистские эффекты.

Пролетающий атом водорода от меня на расстоянии одного светового года и замедляющийся от взаимодействия со мной на несколько ангстрем, за секунду снабжает энергией мою субстанцию с лихвой.

Но есть в нас два качества, к которым нельзя уже применить слово «почти»: мы стали абсолютно бессмертными и неуязвимыми. Неуязвимыми на столько, что даже черная дыра для нас является просто областью пространства, где мы ничего не ощущаем – кусочек информационного вакуума. Бессмертными до такой степени, что даже не можем убить себя сами. Мы пережили Вселенную! Даже материи во Вселенной практически не осталось, а мы продолжаем жить.

В этом и заключается главная проблема человечества! Мы никак не можем умереть! Шестьдесят миллиардов людей когда-либо живших (до нас) на земле, с момента появления Homo Sapiens, каждый из них мечтал и стремился прожить как можно дольше. Протянуть лишний денек в этой долбаной Вселенной. Люди молились богам и идолам, занимались кровопусканием, изобрели пенициллин и операции по пересадке почек – все, что бы протянуть еще один лишний денек в этом клубе живых. И кстати им потребовалось на это каких-то 50 000 лет – почти мгновение для меня! Вы только представьте: с момента когда первый человек взял в руки палку и до того как он стал АБСОЛЮТНО бессмертным прошло всего 50 000 лет. Да у тебя (читатель) за всю жизнь сердце сокращалось меньшее число раз, чем я прожил пятидесяти тысячелетних отрезков времени.

А теперь вспомни истории, как люди сходили с ума, проведя один или два месяца в одиночной камере, умножь это безумие на соответственно двенадцать или шесть дециллионов раз и, если получится, сможешь представить как одиноко мне и еще 20 миллиардам моих сородичей.

Мы конечно сойти с ума не можем, мы ведь совершенны. Но нам очень скучно… В космических масштабах скучно… Я знаю всех существующих нынче людей. Я бы мог проболтать с каждым из них по миллиону лет (а примерно так и было) и на это бы ушло менее одной квардаллионной части моей жизни. У нас было достаточно времени, что бы восстановить в памяти каждую минуту своей плотской жизни (вспомнить все!) и поделиться ей с каждым обитателем этой Вселенной.

Мы уже давным-давно не общаемся…

Вы ведь еще всегда стремились, помимо вечной жизни, выйти за пределы родной планеты, покорить космос, разгадать все его загадки. Так вот, любознатели, я бы смог удовлетворить полностью ваш интерес, рассказав все, за несколько вечеров. И все… А дальше вечность и нечем себя занять… Когда человек ушел от материи, вырвался за пределы земли, очень быстро перестал жить в полной мере этого слова. «Жизнь» была ДО, а все что после – это блуждание по Вселенной и воспоминания. Да… Я, как и любой другой, последний дециллион лет (не считая первых нескольких тысячелетий) живу одними воспоминаниями, раз за разом проживая свою прежнюю, плотскую, материальную жизнь. Загадки Вселенной разгаданы, ничего нового не происходит нигде уже много лет (много триллионов лет, конечно же). Космос потух… В прямом смысле: в оптическом спектре (то есть световом) излучения нет: звезды давно потухли, даже красные карлики – космические долгожители, синтезировали последний атом водорода… И гелия… И кислорода… А потом и большая часть атомов распалась на простейшие элементы… Остались еще черные дыры, абсолютно пустые для нас, да редкие нейтронные звезды… Мы конечно «видим» во всем спектре и можно еще упомянуть разреженный фон, состоящий из фотонов, электронов, нейтрино и тому подобных. Но согласитесь, развлечение даже на ближайшие пару часов так себе, а надо чем-то занять себя на предстоящую бесконечность. А ведь в каком-то смысле вы, древние, были правы со своей религией: жизнь, смерть, душа и вечная жизнь… По большому счету все так и произошло и, судя по всему, я и мои 20 миллиардов друзей были грешниками! Ха-ха-ха.

Да, сойти с ума мы физически не можем, ведь для этого потребовались бы физические и химические изменения в мозговом веществе, которого у нас нет. Но от этого не легче, это ведь получается как в аду – гореть в котле, но не иметь возможности умереть… И все же есть то, что нас держит все это время.

Я говорил, что мы самое совершенное (и умное) что есть в этой Вселенной. Но мы остановили свою эволюцию! Соответственно остановили свое умственное развитие. А наша новая оболочка, пусть и почти нематериальна, все же привязана к текущему пространству-времени и не видит и не ощущает ничего, что вне этих измерений. Люди – теоретический предел разумности во Вселенной и скорее всего им и останется, переродись она (Вселенная) еще миллиард раз. Но «предела» все равно не достаточно для открытия, нет не открытия – закрытия последней главы книги под названием «теория всего». Мы почти уверены (но все же не на 100%) в своей последней теории Вселенной и больших взрывов: наше пространство-время это одна из многочисленных «Бран», увы пределы которой покинуть мы не в силах. И, согласно нашей теории, большие взрывы в Бранах не носят единичный характер. Обязательно в нашей Бране (Вселенной) произойдет следующий большой взрыв, который родит новую Вселенную. В равной степени это может произойти через секунду или через бесконечность лет, но это обязательно произойдет…

Появится свет! Атомы, молекулы, облака газа, звезды и планеты! Где-то будет жизнь, и опять появятся разумные существа. И мы проживем миллиарды чужих жизней! Каждую секунду (Я не могу поверить! Я начну опять измерять время секундами!) везде по Вселенной будет что-то происходить: будет радость, горе, открытия и свершения! Будут эмоции, будет жизнь! Пусть это будет не у нас, не с нами, не важно. Мы будем с каждым из них, проживать вместе каждый миг, каждое событие. Будем наполнять себя новыми воспоминаниями для дальнейших, очередных дециллионов лет прозябания, ведь и эта, новая, Вселенная раствориться в пространстве.

Потом будет еще одна Вселенная, и еще, и еще… А потом они превратятся в фонари, мелькающие в окне вагона метро, несущегося по длинному перегону.

Два мира

Сергей откинул голову на спинку кресла. Перед ним, через стеклянную витрину дома, красовался задний двор, с идеально ровной и ярко-зеленой лужайкой, которая заканчивалась редким березовым лесочком. Был полдень, на улице было очень светло и жарко и только слабый ветерок, проходящий через приоткрытую роль-дверь витрины дома, окутывал Сергея приятной прохладой.

Его рука потянулась к стоящему рядом на круглом и стеклянном столике широкому стакану. Два больших кубика льда, охлаждающие остатки виски, негромко звякнули. Он сделал глоток, не поднимая головы, отставил стакан и легкая дрема начала окутывать его сознание. Но, насладится дневным сном, ему не удалось, его внимание привлек сын, появившийся на лужайке и пытающийся набивать футбольный мяч. Больше двух раз у него не получалось, но он настойчиво, раз за разом поднимал мяч с травы и повторял упражнение. Сергей встал и осторожно направился к выходу, не отводя взгляд от Димки. Выйдя на веранду, Сергей так же осторожно спустился на лужайку и резко сорвался с места, побежав в сторону рощи. Димка увидел отца, только когда тот уже проносился мимо него и сам тут же быстро побежал вслед. В свои восемь лет он не отставал от отца, поэтому одновременно с отцом пробежал рощу, почти сразу за которой была речка. Сергей, не останавливаясь, забежал на мосток и сиганул в воду, пролетев при этом несколько метров. Димка повторил прыжок, и соревнуясь с отцом, проплыл под водой. Они вынырнули одновременно.

Так нечестно! Папа! Нечестно! – Димка после пробежки, сбивчиво и тяжело дыша, кричал.

Сергей лишь рассмеялся. Они вылезли и направились к дому. Димка еще какое то время повторял, что папа поступил нечестно, но убеждал себя тем, что он бы непременно оказался первым, дай только отец знать о забеге на секунду раньше. Мужчины подходили к дому, сын к этому моменту уже что-то рассказывал о машинах и роботах, активно при этом жестикулируя, отец только широко улыбался.

На веранде, на большой лавочке-качалке сидела жена. Она читала книгу и лишь на миг оторвала взгляд, посмотрев на мужчин, улыбнулась и продолжила чтение. Сергей лег на лавку, поджав ноги и положа мокрую голову на ее колени. Светлана, не отрывая взгляда от книги, нежно провела ладонью по его лбу. Сергей закрыл глаза, но тут же их открыл, подняв руку, посмотрел на часы.

Тебе пора на работу? – еще раз погладив мужа, спросила Светлана.

– Да. Уже прошло две недели.

– Ты вернешься совсем скоро.

– Да. Скоро. – подавленным голосом он произнес и опять закрыл глаза.

Сергей мгновенно уснул и так же быстро проснулся. Только его взор уже окружали бетонные блоки стен камеры отдыха. Его сознание еще какое-то время не хотело принять реальность как в будничное утро после прерванного приятного сна будильником; он рассматривал стены, которые за много лет засалились и до высоты человеческого роста обрели темно-серый цвет. Бок, на котором он лежал, стал отзываться жесткой кушеткой, а старый и громоздкий «визуализатор», стоящий в углу, неприятно щелкал трансформатором.

Сергей по-прежнему не хотел воспринимать реальность, но она ворвалась в его сознание резким противным лязгом металлической и такой же архаичной, как и вся комната, дверью. В ее створе стоял Коля, широко улыбаясь.

– Как отдохнул? – формально спросил Коля.

Не ответив, Сергей медленно начал подниматься с кушетки.

– Знаю-знаю: нет ничего противней, чем просыпаться после отпуска. Как сынулька? Уже обыгрывает тебя в футбол? – подшутил друг. – Да ладно тебе! Просыпайся! Пройдет каких-то две недели и ты опять будешь в объятиях свой любимой женушки! – Коля пытался как мог взбодрить друга.

Четыре. Четыре недели. – ответил Сергей.

Ой, да ладно! Ты каждый раз так говоришь и ни разу еще не дотерпел до четырех недельного отпуска! Если бы можно было, ты бы уже на следующий день лежал на этой кушетке! – горькую правду в не самый подходящий момент (как обычно) нес Коля. – Серег! Ну нельзя так серьезно относиться к этому! Это ведь просто сон, очень реальный, но СОН. Вот она реальность – Коля похлопал ладонью по двери – вооот она!

Мужчины вышли в коридор.

Коридор, как и весь их реальный мир, выглядел одинаково: грубо уложенные бетонные блоки, формирующие бесчисленные коридоры, обшарпанные комнаты, толстые кабеля, обвивающие все плоскости и неаккуратно прикрепленные железными хомутами, тусклый желтый свет, издающийся лампочками накаливания, редко развешанными на потолке и неприкрытыми плафонами. Вся их вселенная, все их норы растянулись на многие километры и вмещали в себя тысячи жителей. Ни один обитатель за всю свою жизнь не видел и трети всей жилой системы и не был знаком более чем с сотней людей. Да и незачем: он работал, спал, ел и встречался с друзьями в близлежащих проходах и комнатах. Смотреть было особо нечего: каждая часть системы абсолютно ничем не отличалась от другой. Это была абсолютно симметричная планировка с любого ракурса и, если бы не обозначения на стенах с номерами комнат и коридоров, мало кто бы за короткое время смог бы найти дорогу домой. За многие поколения людей, живших в этом муравейнике, не нашлось ни одного, кого бы заинтересовало изучение их реального мира. Какой может быть интерес блуждать по абсолютно идентичной сети коридоров и дверей? Система была рассчитана исключительно на поддержании жизни ее обитателей, которые в ней только спали, ели и выполняли простую работу. Все остальные, не физические, потребности человека выполнял «визуализатор» – система виртуальной реальности, где создавался мир индивидуально под каждого обитателя и только по его прихоти и менялся или видоизменялся так же по его желанию в любой вид и в любое время.

Подходя к «курилке», представлявшую собой небольшой карман в коридоре с несколькими стульями, где между делом собирались поболтать знакомые из близлежащих комнат, друзья увидели спину мужчины в старом и засаленном пиджаке, перед которым собралась небольшая группа молодых людей, которая, улыбаясь, слушала какой-то его рассказ. По одежде, активной жестикуляции и доносившемуся запаху сигаретного дыма Сергей сразу узнал Влада. Это был единственный знакомый ему придурок, любивший реальный мир, а так же тративший дни отпуска на сигареты и артефакты прошлого, такие как одежда или мебель. В голове не укладывалось зачем это надо делать, если в отпуске ты можешь стать хоть директором сигаретной фабрики или владельцем табачной плантации 17-го века с сотней красивых рабынь в придачу! Сергей, ни минуты не прекращающий считать часы до очередного отпуска, искренне и всей душой ненавидел Влада, встреча с ним еще больше усугубляла тягость нахождения в реальном мире, а минуты выслушивания бесконечных небылиц Влада были просто невыносимыми. Ко всему прочему, Влад был администратором сектора, что означало, что Сергей был его подчиненным.

– Серега! Коля! – обернувшись воскликнул Влад. Он раскинул руки, из-за чего случайно ткнул одного из слушателей сигаретой. – Присоединяйтесь! Я как раз только начал рассказывать ребятам про то, как я год назад заблудился на складе.

– Мы уже слышали эту историю десяток раз, и каждый раз она у тебя отличается от предыдущих, – улыбаясь, произнес Коля, после чего вытащил из губ Влада заново раскуренную сигарету, сделал затяжку, вернул ее владельцу и пошел догонять Сергея, который и не думал заглядывать в курилку.

Лицо начальника сначала выдавало недоумение, а потом сменилось на полную серьезность

– Николай! Когда ты поменяешь лампочки в актовом зале? – почти крича произнес администратор вслед.

– Моя смена закончилась 5 минут назад, – не оборачиваясь крикнул Коля.

– Тогда скажи Сергею, что бы поменял!

Сергей распахнул дверь актового зала, громкий скрип которой сразу привлек внимание всех присутствующих: порядка 30 пар глаз шестнадцатилетних подростков, сидевших в креслах, и Управляющего, стоящего на трибуне. Сергей, громко шумя лестницей-стремянкой, двинулся к первому не горящему светильнику. Управляющий вернул к себе внимание восседавших приветствием.

– Добрый день! Меня зовут Дмитрий и я являюсь Управляющим данного… кхм… нашего города, который мы называем просто – Муравейник. Вам всем по шестнадцать лет и это значит, что вы здесь оказались впервые. Многое о нашем городе, точнее Мире, вы уже знаете от своих родителей, я уверен, что они с детства вам говорили о данном месте. Но, я хочу еще раз вам рассказать о нём, а так же, постараюсь ответить на все ваши, уверен многочисленные, вопросы. – Управляющий на мгновение прервался и окинул взглядом присутствующих. Дети сидели молча и смотрели на него неотрывно. Управляющий продолжил – Итак, вы с рождения находились в виртуальном мире, который воссоздавал 1990-2010 года. У каждого мир был индивидуальным и соответственно все, кто вас окружал, были лишь компьютерными персонажами, даже ваши Мама и Папа. Все Вы жили в разных семьях: кто в богатой, кто в бедной, у кого-то были родители пьяницами и били вас, а кто-то в вас души не чаял. Всего в системе порядка 16 000 таких «родительских» миров, хотя и есть вероятность что у кого-то из вас они совпали друг с другом или с кем-то из обитателей Муравейника. Принять наш мир, хоть он и реальный, я знаю, вам будет тяжело, поэтому система работает по следующему принципу: в шестнадцать лет вы впервые на несколько часов появляетесь здесь – мы общаемся, проводим прогулку по коридорам, обедаем в столовой и вы снова возвращаетесь в свой персональный мир к друзьям, мамам и папам. Далее, до 18 лет, вы будете здесь появляться все чаще и на больший срок, а при достижении совершеннолетия, вы полностью покидаете свой родительский мир. – Дмитрий еще раз сделал паузу. Подростки все так же молча смотрели на него не отрываясь. Убедившись в полном внимании зала, он продолжил: – Но и после своего 18-летия вы будете находиться в этом реальном мире только 50% времени, так как остальную половину времени вы будете создать свой виртуальный мир.

В зале стало шумно, их лица заметно приободрились. Они знали про реальный мир от своих родителей. Но как можно было на 100% воспринимать всерьез рассказы о реальном мире, когда ты в нем никогда еще не был. И вот, находясь здесь, услышав это от Управляющего, они, наконец, могли спокойно вздохнуть. Оставшиеся два года они ни разу не будут засыпать, не думая о том, какой персональный мир они себе создадут.