Читать книгу: «Генетический шторм», страница 3

Глава 2
Ситуация проявляется, структуры шевелятся, но легче от этого не становится

Отдохнуть мне удалось целых два часа. Мало, конечно, но уж как вышло.

Я так спать хотел – наверное, реакция пошла, – что и обыскивать ничего не стал.

Начал было с прачечной, где сразу нашел сорокасантиметровую монтировку красного цвета с резиновой рукоятью – чисто фомка, как по заказу, и изолента не нужна, – после чего плюнул на все звонки, дальнейшие поиски и увалился на кровать, поставив будильник на двенадцать дня.

Голова пустая, все плывет, какой, к черту, работник… Единственное, что успел тогда сделать, – прибрал девчонок, закутав их в белые простыни, в прачечной и найденные, стянул руки и ноги, завязал узлы на головах, как это делают в больничках перед отправкой в локальный морг. Документы не нашел, наверное, дома оставили, к чему они тут. Потом еще поищу. Посидев пять минут, звякнул с их же сотовых домашним – тишина. Понимаете, никто из родни трубку не взял! Вообще никто – а это пять номеров в среднем на каждую из девчат!

Делайте выводы.

На большее меня не хватило – упал.

Проснулся я от тихого, но настойчивого сигнала телефонного вызова. Ума же не хватило с ресепшена взять радиотрубку в номер! Сквозь сон понял: надо брать.

Вообще-то, неудивительно, что телефонная связь жива, так и должно быть, иначе для чего вообще провода тянуть. Да и госструктуры вещь весьма устойчивая, хрен сковырнешь. Этого у госов и муниципалов не отобрать, вся их эволюция заточена на вечную жизнь без сокращений и перегруппировок, на вечный распил и вечные откаты, на стабильно увеличивающиеся оклады и штаты, на ежегодно растущие льготы. Соответственно, и стрессоустойчивость госструктур сформирована не заботой о населении, упали бы мы им, а заботой о личном выживании – и это реально крутой мотиватор. У всего конструкта может быть в дупель тупая башка – орган управления, – могут быть гнилые стены, через которые постоянно валятся стремительно подбираемые ресурсы… Но вот крыша и сваи всегда окажутся железобетонными, можете не долбиться, бесполезно.

Потому я пошагал вниз, держа в руках джинсы, футболку и кроссовки. Именно пошел, а не побежал. Все, братва, возраст «зеленых молний», когда сразу после сигнала «подъем» ты был практически готов к бою, уже прошел. Теперь организму требуется время на раскачку. Спускаясь, я пытался припомнить, когда в последний раз мне кто-либо звонил по городскому телефону.

Схватил трубу:

– Алло, гараж.

– Центр управления кризисными ситуациями МЧС на Красной Поляне, оператор-семь, спасатель второго класса Евсикова! – Голосок у спасателя второго класса был тоненький, но резкий, уверенный.

Хм… Хоть это радует: не школоту мокрогубую за пульт посадили.

– Слушаю вас очень и очень внимательно, – сказал я в трубку, прижатую к уху плечом.

– Вы отдыхающий Залетин? Игорь Викторович?

Опа-на! Быстро у них тут пробой идет! Едва запалился, как уже на учет приняли.

– Есть такая маза, – сказал я, стоя на одной ноге и натягивая штаны.

– Ответьте конкретно, пожалуйста, – надавила Евсикова.

Ох, и не люблю же я, когда на меня давят. Но сейчас, сонный, теплый и еще вполне мирный, я такой наскок пропустил.

– Ой, ты… Да конкретный я, конкретней не бывает. Залетин на трубе.

В трубку было слышно, как в зале или комнате, где сидит эта операторша или дежурная, чьи-то голоса, заглушая друг друга, что-то нервно выясняют, разъясняют и дают указания.

– К вам выехала эвакуационная машина, МАЗ-самосвал.

Вот это дело! Давно пора бы приехать, а то будет вам эпидемиологическая бомба во все побережье.

– Вас понял, гражданка начальница, – обрадовался я.

– По прибытии автотранспорта обязательно проверьте удостоверяющие документы. Старшим машины будет спасатель Ульянов. И вообще, вы теперь у всех документы проверяйте, – посоветовала девушка и тут же поправилась: – По возможности.

– Сделаем, – пропыхтел я, натягивая, наконец-то, и футболку.

– С вашей стороны необходима помощь в погрузке трупов. Сможете?

– Смогу, че там, не впервой… Стоп, барышня! Так у вас же тут филиал МЧС есть, у меня под боком, на месте автошколы!

– Филиал МЧС уже свернут и эвакуирован по объективным причинам. Так сможете или нет?

Раз такие дела, то, уж конечно, смогу, это в моих интересах.

Почему-то думается очевидное: просто так отсюда сейчас не сдернешь, район стопудово закрыли, чего в том сложного, автодорога-то одна. Правда, от Красной Поляны наверняка набита и натоптана через перевалы местная «Тропа Хо-Ши-Мина» – нестандартный путь в Ставрополье.

Можно и через Абхазию и Грузию вломить, если совсем уж с головой не дружишь.

Я дружу.

– Очень хорошо! Значит, мы в вас не ошиблись. Теперь так, товарищ Залетин, давайте сверим ваши личные данные.

И она, не дожидаясь моего согласия, как и любой другой реакции, спокойно начала диктовать мои же реквизиты. Тут уж я конкретно припух. Оперативненько работаете, служба! Тем не менее, я все согласовал и подтвердил, в конце спросив:

– Гумиров капнул?

Эмчеэсница замялась:

– Да, мы знаем, что вы ему еще успели позвонить.

Как-то неуверенно она. Елки… Подожди-ка, девица…

– Гражданочка, а Гумиров-то жив? Или и его цапануло?

– Интересный у вас сленг, Игорь Викторович… Цапануло Гумирова, да недоцапануло. Откачали, но левая рука отнялась. Ладно, давайте уточним еще кое-какие моменты. Опишите мне ситуацию в окрестностях.

– Вы что, с воздуха не смотрите? – удивился я.

– Почему же? Беспилотник летал и будет летать. Как только небо откроют.

Вот те на, небо закрыто! То-то я шума авиадвигателей не слышу.

– Но днем наличие людей проверить таким способом затруднительно. А вы и ночью видите район. Итак…

И я, перестав быковать, начал подробно рассказывать, что знаю и что видел ранее.

Подавляющее большинство местных гостиниц открывается лишь в конце апреля – начале мая, сейчас отели безлюдны. Есть, правда, какая-то затруханная охрана, эти иногда обходят ночами, смотрят. Во время прогулок в паре-тройке зданий подальше видел штатных сторожей. Те еще кадры, то датые, то замороженные. Но жильцов практически нет, ночью район кромешно темен, живы лишь редкие и слабые уличные фонари, из которых два мигают секунд по тридцать, жуть. Рядом с «Орхидеей», в «Парусе», люди жили – таджикские строители, которых скоро будем грузить в кузов, да с правой стороны есть отельчик, не знаю, что там на табло, это где две курицы живут. Рассказал и про них.

После отчета Евсикова пытала меня минут семь, записывала дислокацию и расстояния до ночных огней, пока не зафиксировала все, что ее интересовало. И хорошо, запарила уже, еще немного, и я бы не выдержал.

– Телефоны записывайте. По всем вопросам можете звонить, спросите Евсикову или «оператора-семь». Сейчас никакие вопросы мне не задавайте, через три часа по местному телевидению будет транслироваться подробное информационное сообщение, напоминаю, это третий канал. Некоторые спутниковые телеканалы уже не работают, Интернет обрушен, можете и не пытаться.

– А где он не обрушен? – насторожился я. – На машине доеду?

Она помолчала, словно удивляясь моей тупости.

– Он везде обрушен, Залетин. Нет больше Интернета, пока что, во всяком случае. Сотовая связь можно сказать, что работает, но неустойчиво. Если вам нужно позвонить родным – поторопитесь.

Вдали, на набережной, со стороны пешеходного моста, послышался шум дизеля.

Едут, чипидейлы!

Сообщив дежурной о прибытии труповозки, я отключил трубку и, засунув за ремень воровскую фомку, по-хозяйски вышел на улицу. На той стороне реки, в центральном районе Адлера, дело было плохо. В четырех местах над городом поднимаются дымы пожаров. Нет, даже в пяти, этот вот, самый дальний, уже пригасили или же сам потух. Вот падаль, что-то события на меня валят без паузы, вообще нет времени подумать, перевести дыхание и набросать хоть какой-то план действий.

Оранжевый самосвал, пыхнув пневматикой тормозов, встал напротив.

Из кабины выскочил лысый мужичок среднего роста, весь такой официальный, в помятой синей форме с золотистыми лейбаками и лагерного типа кепочке с кокардой. На поясе у лысого висела кобура ПМ.

– Спасатель Ульянов, – быстро сказал он, протягивая распахнутые корочки.

Я смотреть не стал, и так вижу.

Портрет простенький, но глаза прохладные, колючие, кой-че мужик повидал. И сам крепкий. Нормально. Рулежник выходить не торопится, все что-то проминается в кабине, наверное, шланг ищет, мимикрирует. Не хочется ему трупаки грузить, понимаю. Но… не то сейчас время, чтобы быковать про: «Я гордый водитель кобылы, а не грузчик вам тут, у меня категория и стаж пятнадцать лет!»

– Что сидим, Коля? Кого ждем? – поинтересовался у него Ульянов.

– Иду я, иду…

Посмотрев на комплекцию этого «Коли», я решил:

– Слышь, крутила, ты давай мухой в кузов лезь, сами перетаскаем.

– Ага! – радостно кивнув, он охотно полез наверх.

Большую садовую тележку я прикатил к воротам загодя. Своих девчат грузил лично и бережно, далее уже так не нежничал. Вот ведь интересно, всего-то ничего пообщались, а вроде как и нечужие. С таджиками мы провозились дольше. Последним грузили Шарифа.

– Лейтенант, вы их как разгружать будете? – поинтересовался я на всякий случай. – Подъемом кузова?

– Да ты что, Залетин! В уме, нет? – возмутился эмчеэсник. – Нормально снимем.

– Да не парься, – не стал обострять я. – Ты же не ожидаешь, что вот именно сейчас честный пацан вашей власти верить начнет.

В общем, своих положил с самого края, пусть их аккуратно снимают, пока люди не устали… Ульянов вымыл руки у фонтанчика во дворе и полез в кабину. Я посмотрел на часы: быстро мы обернулись. Все, господа хорошие, можете ехать дальше, места вам указал. Но лейтенант и не думал усаживаться. Быстро вернувшись ко мне, он вытащил из прозрачной файл-папки чистый белый конверт и с государственным видом заявил:

– Гражданин Залетин, как говорится, примите и распишитесь. – Он протянул мне толстые корочки красного цвета. – Вас ведь оператор предупредила?

– О чем это ты, уважаемый? – медленно проговорил я, настороженно глядя на подозрительную ксиву, больно похожую на ментовскую.

Летеха чертыхнулся.

– Везде хитрят! Хотят, чтобы мы прям тут, в поле, разъясняли! Ты с кем в ЦУКС по телефону говорил?

– Я че, на барабанщика похож?

– Ладно, понял, сам разберусь, – вздохнул он. – Значит, так, ты Штабом назначен смотрителем первого Заречного участка. Временно, что-то типа общественной нагрузки, но с полномочиями. Так себе полномочия, скажу сразу. Неопределенные.

Меня кто-то спросил, впало мне такое счастье, в принципе?

– Стоп. Гарик по жизни не подментованный. Вы там не попухли, начальнички? – заботливо поинтересовался я. – Какие такие смотрители, какой участок? Я что, призван?

– Да и призовем, если надо будет, не волнуйся, это у нас легко! – тут же пообещал мне МЧС. – Млин, вот говорю же, хитрят, сучки офисные, а ты тут объясняйся! Нет у нас людей, Залетин, вообще нет, реальный завал! И поэтому любой адекватный человек на территории учитывается и припахивается, по мере сил.

– Чьих сил? – спровоцировал я, чувствуя, что не прочь подраться с кем-нибудь от закипающей злости.

– Твоих! Чьих… Других нет, и другого выхода нет!

Черт, неужели все настолько плохо? Я-то тут на отшибе сижу, ярких картинок после случившегося пока не видел, обстановку не секу.

– А что думает администрация? – попробовал уточнить я.

– Хренация! От администрации осталось три с половиной человека, да и те, как вчера из овощного уволились! Я, простой летеха, а власть имею полковничью, это тебе говорит о чем-то? Нет людей! Так что не муди, Игорь Викторович, для тебя – самый лучший вариант, один хрен пока не выберешься, перевал за Дагомысом закрыт наглухо.

– А кто закрыл, ваши?

– Не, там армейцы оперируют, о причинах-следствиях пока не распространяются. Вроде бы еще и дорога разрушена, там какой-то бой скоротечный случился. Новостей дождись, может, что-то скажут. Я ж с ночи в разъездах, информации имею чуть больше, чем ты.

– Подожди, а как же действует геройская наша армия в самом Адлере?

Спасатель еще раз вздохнул, с тоской посмотрел на машину, на кузов с трупами, принял решение и предложил:

– Пошли, сядем. У тебя в доме кофе есть?

Получив утвердительный ответ, он обернулся к МАЗу:

– Коля, ты вот что… Кати дальше, через три гостиницы, схема за стеклом. Там две женщины или девушки, загрузи от них два тела и назад, сюда.

Водила что-то забормотал в контру командиру, пугливо и путано.

– Распустил ты личный состав, летеха, – вклинился я и протянул руку: – Гарик. Можно Гарик Енисейский.

Спасатель ответил за себя, а за водилу лишь крякнул и махнул головой:

– Володя я.

Пожались. Коля Шланг опять заорал что-то неразборчивое. Потерпи, черт трусливый, будет случай, поучу я тебя, мальца. Ульянов удивительным образом его булькотню расшифровал, сыгранный экипаж, елки…

– Че? Тогда жди пока, тут поговорить нужно! Что сказал? Не, я балдею… А давай-ка ты сам за кофе сходишь, а? И двигатель заглуши, не на олимпийской стройке, топливо беречь надо. Тарахтит тут, на…

Вместе с водилой налили по чашке из кофемашины, после чего мы с Ульяновым сели прямо на улице, расположившись за выносным столиком летнего кафе, под большим круглым тентом с рекламой мороженого. Стулья тяжелые, металлические, на гнутых ножках, удобные. Даже пепельница есть. Лейтенант закурил, я тоже.

– А что делать, водителей грузовиков мало. – Он тихо как бы оправдывался. – Сам качественно не смогу, не та специализация, попробуй тут покрутись без опыта на тяжелом самосвале по узким улочкам.

Пару затяжек помолчали, хлебнули горяченького.

– Ты уже понял, что случилось? – цепко глядя мне в глаза, спросил спасатель.

– Да че тут понимать, какое-то генное оружие.

– Так точно, – кивнул он. – Только, понимаешь, никто не может ответить, какое и кто его применяет.

– Что, еще продолжается? – Я напрягся.

Он в ответ просто кивнул, отпивая еще один большой глоток.

– А что это вообще, вирус, что ли?

Лейтенант болезненно поморщился, показывая, как надоели ему такие гениальные вопросы и смелые предположения доморощенных экспертов.

А что он хочет, фантастику все читают, там этого вируса, как в тайге шишек! Хапэ, и ты зомбак! Хапэ другой раз – вампир педрильского вида с накрашенными по-бабьи глазками. И все мгновенно, родня всплакнуть не успевает, как уже погрызена до кости! Может, уже и сочинили подобное, с наших и ненаших «гей-люссаков» станется.

– Говорю же, никто ничего не понимает. Может, и так. Хотя какой вирус… Практически мгновенное действие, без инкубации и предварительной симптоматики. Остановка дыхания, бах, и готово. А ты – армия… Там тоже лишь клочки остались, они лишь границы зоны перекрывают. Только зона растет по минутам.

– А вообще заразно?

– Пока ни одного достоверного случая.

Ясно, это мы на полочку отложили.

– И что, всех кавказцев и азиатов валит?

– Ничего подобного, всем достается! Но в основном, так, по нерусским удар. Точнее – не по нам он был нанесен. В этот раз. – И лейтенант тяжело задумался.

– А чьи это «тарелочки»?

– Опять мимоза. Да и при делах ли они вообще…

– Что, ни одной не сбили?

– А что, разве кто-то по ним стрелял? – отсутствующе произнес он. – По ходу, у пэвэошников установка по НЛО была совсем другая.

Просто красота!

– Версии-то пробили?

– Может, есть версии, может, нет, нам не докладывают. Только ты прямо сейчас их не развивай, вот уеду, и валяй тогда, наслушался я уже всякого бреда.

– Ну а сам как думаешь?

– Я что, генный инженер? Медик-биолог? – проворчал Володя, но тут же высказался по сути: – Знаешь, Гарик, избирательность у этого Средства какая-то странная бывает, вот что я скажу. Косячит Средство. Иной раз русского валит, у кого в роду никого из кавказцев сроду не наблюдалось. И наоборот бывает, армянин стопроцентный, а жив. Ладно, ехать пора. Слышь, Залетин, если дальше обнаружим… ну, если их много будет… Ты как?

– Помогу, раз впрягся.

– Молоток ты, мужик! – обрадовался он.

– Гарик не мужик, – машинально поправил я.

– Ладно, ладно, понял… Слушай, ты за речку, в Адлер, пока не суйся, плохо там. Тут держись, наблюдай за территорией, звони, если что. Рация есть? Хреново. Тогда хоть частоты запиши.

Взяв у него ручку, я на пачке сигарет зафиксировал частоты МЧС.

– А машина? Эта твоя? – Он кивнул на «шниву».

– Не моя, но будет. Не проверял еще.

– Заправляйся под пробку, но попусту не разъезжай черт-те где, – посоветовал лейтенант, уже как своему. – Я бы тебе оружием порекомендовал разжиться, да ты и сам, вижу, сообразишь. С моей стороны тут пока пас, но в голове держать буду, обещаю… Что еще. Вояк очень мало, это сказал уже, так и полиции тоже мизер. Они возле «Магнита» с армией стоят, тут рядом, добро от мародерки берегут. Знаешь, где это?

Я кивнул. Как не знать. Огромное двухэтажное здание «Магнита» действительно недалеко отсюда, по другую сторону шоссе. Был пару раз.

– А сколько всего экипажей работает на вывозке?

Лейтенант немного подумал о том, госсекретно это или по балде.

– Сначала было восемь единиц техники, потом догнали до тринадцати. Дальше не знаю, уже не следил. Думаю, уж штук шестнадцать-то наскребут. Тем более что постепенно определяются помощники, ну, вроде тебя люди.

Интересная у них стратегия, заботливая. Найди и поручи.

– Слышь, Вован, а че вы меня к себе не приглашаете? – медленно начал я пробивку. – Типа в концлагерь беженцев, или чего вы там уже выстроили с палатками и общественной парашей? На котловое питание беженца поставят, охрана, медики под боком. Я че, недостойный?

Эмчеэсовец усмехнулся:

– Что тебе там делать, боец? На слезы смотреть?

– На шару обшпилить хотите, начальники, – констатировал я.

– Никаких шаров и шпилей, – отмахнулся Ульянов и потушил бычок. – Ты же из бодрых? Значит, сможешь порядок какой-то поставить, хоть что-то сделать. Да и ресурс у тебя тут есть, не пропадешь. И другим выжившим не дашь пропасть. А мы поправим, если что.

– Я не воспитатель детского сада.

– Ага, не воспитатель. Считай, положенец, так тебе понятней будет. Как ни крути, а остатки госструктур все равно есть самая сильная банда на этой земле. Вот Штаб и решил тебя поставить…

– Сходняк, – поправил я.

– Да и пусть. Примыкай, урка.

– Типа на кормление?

– Типа на кормление… Время, Игорь, нам ехать пора. Еще загляну, поболтаем, если кофе угостишь. Остальное сообразишь сам. Впрочем, если захочешь, то вывезем и тебя, работ по восстановлению будет много.

И он пошел к машине.

– Подожди-ка, лейтенант! – быстро выкрикнул я, вспомнив о вопросе, интересовавшем меня сейчас больше остальных. – Хоть скажи, это как оно ваще, локально? Откуда и куда прилетело?

Спасатель подумал, раскачивая рукой высоко расположенную дверь кабины:

– Сначала тут и по всей южной границе до Каспия. Потом везде поперло. И в других странах жахнуло, но тут с информацией полная каша, точных данных нет, со связью очень плохо, да и отмалчиваются, секретность, блин… Ждем пока уточнений. Все, бывай пока.

Пыхнул ресивер, самосвал тронулся, выпустив облако черного дыма, и медленно покатил дальше, подбирать двух жмуров по соседству. Там они развернутся и поедут в сторону пешеходного моста, к повороту на Цветочную. Дальше на улицу Южных культур, а уж потом и на Станиславского, где гаишники были… Эй, ребята, а почему возле ГИБДД мертвецкая тишина? Удрали, что ли, первой же попутной дрезиной? Скорее всего, так и оно есть, начальнички остатки структур собирают в кулачок. Что, и мне тут кулачки собирать?

Быстро забрав трупы, самосвал снова притормозил возле «Орхидеи». Открылась дверь, и Володя, перегнувшись через водителя, крикнул:

– Гарик, там две девахи вибрируют, ты забрал бы пока себе! Если что, позже их вывезем.

– Разберусь, скоро сами придут. Давай, удачи, лейтенант.

Сотовая связь ни к черту.

Вроде черточки в углу дисплея есть, а не цепляется. Один раз соединился, и только голос папкин успел услышать, как тут же отрубило. Я полчаса снова и снова пробовал набирать то номер отца, то мамы – бесполезно. Хоть голос живой услышал, и то хлеб. Теперь буду пробовать каждый час.

Закончив похоронное дело, я решил взяться за тщательное исследование усадьбы. Раз на кормление дали.

В прачечной более ничего интересного не нашел, обычный хозбыт, химия да тряпки. Но чистого постельного белья много, это радует. В большой кладовке рядом – предметы летнего назначения, их не успели вытащить во двор: белые шезлонги, столики и стулья, надувной детский бассейн, мячи, круги, складные коврики. В другом углу – какие-то садоводческие снасти, разноцветные пластиковые шланги и распылительные пистолеты. Сачок-переросток на длинной ручке – ага, это чтобы бассейн чистить. Спасибо, что напомнили! Нужно в бассейн воды набрать, только придется сначала вычистить дно. В принципе Мзымта рядом, но такую мутную, после дождей в горах, воду использовать что-то неохота. А так будет запас, когда насосы на подкачивающих станциях навернутся.

Сарай во дворе стал следующим объектом шмона.

Так. Штук двадцать бумажных мешков с углем, жидкость для розжига, шампуры всех размеров, включая просто чудовищные стальные «шпаги» – это для надворной шашлычницы с поддувом. Красивенько там «огневое место» устроено, скамеечка, столик сбоку, фонарики на стойках, жестяной навесик с вытяжкой. Уголь – это хорошо. А что им топить будем, если понадобится? Большой художественный камин в обеденном зале. По-моему, и в сауне тоже есть топка, надо вскрыть и посмотреть.

Два маленьких генератора, оба заправлены. Проводов я сразу не нашел. Позже осмотрю щитовую под лестницей, наверняка там все уже предусмотрено. Инструментарий слесарный по минимуму, а вот верстачок с тисками имеется, хорошо. Рядом на стене аккуратно, но бестолково развешан столярный инструмент, его тоже немного; наверное, оперативных чинильщиков звали по договору, сами не морочились. Лыжи какие-то, санки, на… На хрен в Сочи беговые лыжи? А-а, это для Красной Поляны снасти, наверное, хозяйские, по-семейному ездили. В общем, негусто, однако самое нужное имеется. Спецодежда, бутыли с жидкостями, наклейки вижу, потом прочитаю. А тут стоят автомобильные жидкости, масло-синтетика, антифриз, даже промывка есть – хозяйка джипа покупала, ее хозяйство.

Одна дверка закрыта, ключ нужен, ломать не хочется.

Сбоку от сарайки под навесом – поленница образцово-показательных дров, все маленькие, калиброванные, чуть ли не красного дерева, такие и рука не поднимется в огонь кидать. Это для обеденного зала, для красоты и антуража, для особых случаев. Вот он и настал, самый что ни на есть особый, – особей некуда.

Пошел я на ресепшен и выгреб из ячеек и стола все ключи.

А сколько времени у меня? Ух, ты, нужно поторапливаться, скоро та самая трансляция начнется. Открыл я сауну, в которой ни разу не был, – знатное заведение. Парилка, небольшой бассейн-джакузи, циркулярный душ. В комнате отдыха на стене две кабаньи головы щерятся желтыми клыками, под ними висят реплики холодного оружия. Забавно. Это кто решил, что в сауне сие столь необходимо? А это что?

Сняв один большой кинжал со стены, я всмотрелся. Вот артисты! Никакая это не реплика, нормальное холодное оружие. Кама. Клинок лезгинского типа, это когда долы с разных сторон чуть разнесены по оси друг от друга, клинок становится площе. На одной стороне клинка надпись лазером: «Кизляр» и марка стали – Х12МФ. На другой стороне старинной вязью написано: «ТКВ», Терское казачье войско.

Нормальный ход!

Вытащив клинок полностью, качнул, взвесил, повертел в руке. В моей лапе узкая рукоять теряется, нужно бы кожей обмотать, и будет то, что надо. Холодное оружие я уважаю, без фанатизма, пределы знаю, для меня ножик – инструмент. Так скажу: все ретивые ножевые цирк-упражнения – в топку вместе со «школами» и «кружками», годы жизни нужно тратить на иное. В бою нож с пистолетом не сравнится. Кручение ножиков есть лишь гопотная мечтательность инфанта-переростка. Хотите мастерски владеть холодным оружием – занимайтесь нормальным фехтованием.

При обвалах социального и экономического ландшафта возникают интересные коллизии, как говорит мой папан. Вот тут холодняк, как первичное оружие, может пригодиться. Только не ножик туристический, а нормальный боевой клинок средней и более длины, типа того, что сейчас зажат в правой руке.

Такой и против зверя хорош. А звери скоро появятся. Крупные, нахальные одичавшие собачки и до этих взрывных событий бегали стайками по берегам Мзымты, как и по самому руслу, среди островков и мелей, иногда пугая людей взрослых, и почти всегда – детей. Скоро количество псов удвоится, а потом и утроится: набегут «санитары», пополнятся ряды диких новыми брошенными псами. И тут хороший крепкий клинок лишним не будет.

Попробовал нацепить на пояс, вроде нормально. Сдвинул влево. Ну и колхоз. Это что, я так и буду ходить с живопыром на пузе, как абрек недобитый? Надо что-то придумывать.

Подумал, передвинул почти за спину. Ладно, пусть так пока висит…

От столь интересного и нужного занятия меня отвлекли далекие выстрелы.

Прекратив милитари-упражнения, я быстренько выкатился на улицу.

Стреляли в городе, за Мзымтой, в районе улицы Богдана Хмельницкого. С такого расстояния далекие выстрелы казались вполне безобидными хлопками, которые запросто можно спутать с чем угодно, со строительными работами, например. Минута, и редкая одиночная пистолетная перестрелка переросла в дружную и бойкую пальбу. Ого! Вот и автоматы в ход пошли! Садили оппоненты длинными очередями, что особенно плохо – не профессионалы это, грамотно шмаляющие разумными «троечками». Кто-то вытащил из схронов или, что хуже, но гораздо более вероятней, захватил серьезное оружие у структур. Могу допустить, что и менты так бездумно палить могут, но, пожалуй, не местные; у них тут много всего интересного рядом, да за горками. Так что практику имеют.

Вскоре к перекличке подключился гладкоствол – да там самая настоящая война идет! И грохочет теперь ближе, похоже, возле самого парка Бестужева. Вот теперь уже любой обыватель сообразит, что в городе власть меняется.

Это мне очень не нравилось.

С сомнением посмотрев на новообретенную каму, висящую на поясе, и дурную фомку за ремнем, я невесело хмыкнул. Приписывать даже доброму холодному оружию излишние мифические возможности я, повторюсь, не склонен. В огнестрельном беспределе любой черт с обрезом мне в беду встать может. Да… С такими раскладами я тут долго не прокормлюсь, нужно огнестрел добывать. А где его добывать?

Я же не один такой орел, задумавшийся об эффективности, найдутся ухари, готовые в данной ситуации прибрать стволы там, где они на виду, где их наличие само собой подразумевается. Это оружейные магазины и ментовские запасники. В наших краях в такой список попадут еще и оружейные комнаты геологических баз.

В мирное время всегда хватает идиотов, искренне считающих, что они смогут это сделать. Думающих, что владельцы оружейных магазинов тупы и трусливы, а не биты жизнью, умны и по-буржуйски жадны. Что напуганные менты сразу же побегут наутек, вместо того чтобы, наоборот, начать хапать под эту апокалипсическую дудку новые, немыслимые для них ранее права и ништяки.

Мечтать можно. Только будет наоборот.

Уже вооруженные люди своего просто так в жизнь не отдадут.

А Государство записывать в тупни – последнее дело. Государство – это танк. Дадут ему команду – поедет. Медленно, неразворотливо, просто поедет, и все. И, рано или поздно, этот танк тебя настигнет и размажет гусенками по грунту. И ничего сделать с этим движением невозможно, если ты сам не Государство. Поэтому, кстати, когда Государство объявляет охоту на какого-нибудь сбежавшего за британскую границу оленя, ехидно хихикать не стоит, тут рогатому не позавидуешь. Пройдут годы, десятилетия, вырастут новые прокуроры и следаки, помрет в вечной тряске сам олень, подрастут его дети-наследники. И непременно выпятятся имуществом, бизнесом, чаяниями или ностальгическими устремлениями. И вот тут танк и прикатит. Потому что он все это время, знаете ли, катил без перерыва – команды-то на отбой не было! Заберет, отожмет, найдет, докопается и засудит всех.

А еще этот танк стреляет, в том числе исподтишка.

Если кто-то думает, что он, присев в Лондоне на спертый у взрослых мальчиков большой ништяк, может свободно припевать: «С Темзы выдачи нет!», так болт ему в дупло. Потому что припевать-то ты, конечно, можешь, да вот только никак не свободно. У тебя же два дула над головой. Одно караулит, и никто не знает, когда ему это надоест, а другое целится – вот этому точно не надоест. Понимаете меня? Лишнего хватил, но свободу потерял.

Поэтому правильный пацан мародеркой заниматься не должен. Это не наше.

Я вам сейчас правильной, с точки зрения спецконтингента, философии чутка вкину, а вы там сами сварите, кто как сможет, первое-второе-третье, ну… Так вот, сесть на ништяк в такие времена – неправильный ход, даже если ты оброс охраной и заново обмазал цементом стены. Помогу с ключевым словом – это слово «сесть». Решение неправильное, повторю для невнимательных. Потому что оно лишает тебя главного – свободы. По большому счету это крысятничество: молодой придурок ночью в казарме втишка грызет зыныканные сухари, спрятанные под матрацем. Только втихушку и только ночью. Невелик кайф, да?

Наверное, простым умным людям, тем, кто способен понимать балансы, стоит разъяснить остальным, что слова «правильный» и «сесть» здесь имеют несколько иную коннотацию, в контру привычной. Если ты делишься из погреба по ситуации и по-умному, и не только с привязанными к тебе торпедами, а и с честноками да мужиками, так ты не крыса позорная – ты руководитель. И не «сидишь» унылым трясущимся говном на несоразмерно хапнутом барахле, а толково используешь ресурс, в рост. Себе на пользу, а значит, и людям, что бы это слово у кого ни значило. Маневрируя свободно.

А слово «правильный» вовсе не означает, что применяющий его в контексте есть примерный тимуровец или же, наоборот, отморозь конченая и олень, вовремя не дострелянный на английской границе. Это всего лишь означает разумное использование возможностей общины, где ты ходишь строем или стоишь в голове его с красивыми погонами.

Сейчас правильный ход, к примеру, так выглядит: найти дурных бойцовых хомячков и обезвредить их остатки путем обложения данью и крышевания, пусть работают, снабжают и обеспечивают. Если все сделать умно, то хомячки даже не поймут, что уже не их задницы ништяк греют. Пусть и дальше протирают пыль и пересчитывают банки с тушняком… И является это не банальным рэкетом и отжимом награбленного, а развитием инфраструктуры группировки.