Ангела Меркель. Женщина – канцлер. Портрет эпохи

Учиться «жить незаметно»

Ангела Доротея Каснер родилась 17 июля 1954 года в Гамбурге, где учились ее родители. Ее мать Херлинд родом из Данцига преподавала латынь и английский язык, отец был протестантским теологом. Буквально через несколько недель после рождения дочери они переехали в ГДР. Отец Хорст Каснер, родившийся в Берлине, приехал в Западную Германию ради учебы, теперь же он был готов вернуться в Восточную Германию из-за нехватки священников в рядах лютеранской церкви Берлина-Бранденбурга и занять приход в Квитцове, деревне в Западном Бранденбурге.

В этот момент у него не было никаких иллюзий касательно раскола Германии. Западная интеграция ФРГ была необратима, ГДР через год после смерти Сталина и подавленного 17 июня 1953 года восстания намертво увязла в Восточном блоке. Объединение Германии в пятидесятые годы казалось чем-то совершенно нереальным. Церкви ГДР находились под постоянным давлением, государственным репрессиям в первую очередь подвергались юношеские церковные организации. Верующих не принимали в высшие школы, у школьников из религиозных семей не было шансов однажды получить высшее образование. Но именно поэтому Каснер и еще некоторые священники с запада переезжают на восток. Их задача – не найти себе местечко потеплее, а следовать туда, куда посылает церковь. «Мы шли туда, где были нужны», – объясняет Каснер журналисту журнала Spiegel Александру Озангу^[19]. И это решение отразилось на жизни всей его семьи.

Уже в первые годы своей жизни дочь священника переживает то, что определит весь ее период взросления и жизнь ее семьи. С одной стороны, это умение идти против течения: перед строительством Берлинской стены в 1961 году почти 3 млн восточных немцев выбрали иной путь, чем западные. Спустя годы Хорст Каснер говорил, что он бы отправился и в Африку, если бы его об этом попросила церковь. С другой стороны, дети священника изначально учились приспосабливаться к существующей реальности, по возможности не выделяться, прагматично стремиться к лучшей жизни во враждебном обществе. «Быть несогласными – это основополагающее свойство восточнонемецких христиан», – говорит католик и член СДПГ Вольфганг Тирзе. Все жили в этом двойственном состоянии, и лишь в некоторых случаях оно приводило к открытому протесту. Большинство научилось «жить незаметно», говорит Тирзе. Так было и с семьей Каснеров.

В сельскохозяйственном Квитцове, расположенном неподалеку от Эльбы на границе Бранденбурга и Нижней Саксонии, церковь играла немаловажную роль, как минимум для старшего поколения. Тогда как города достаточно быстро освобождались от церковного влияния, бранденбургская провинция дольше и крепче держалась за свою веру. Тем более, что многие сельские жители страдали от коллективизации и были не согласны с решениями берлинского правительства.

Семья священника жила бедно. Мать не имела права занимать в ГДР место учителя согласно своей профессии. Они жили в простом каркасном доме, крытом красной черепицей. Первый этаж они делили с сестрой по общине, пара маленьких комнат под крышей также были заняты. Мать готовила суп из крапивы, отец учился доить двух принадлежавших семье коз. Так Ангела Меркель рассказывала фотографу Херлинде Кёльбль.

Всего три года семья прожила в сонной деревеньке в районе Пригниц, а затем переехала в Темплин, в свою «Лесную усадьбу». Хорст Каснер понравился генералу-суперинтенданту Альбрехту Шёнхерру, ставшему впоследствии епископом. И тот поручил ему заняться созданием колледжа для пасторов и семинарии для обучения священников на его землях.

«Лесная усадьба» была благотворительной церковной организацией, в которой с конца XIX века воспитывались и обучались беспризорные дети. Когда сюда переехала семья Каснеров, в ней размещались душевнобольные. Они там жили, занимались работами в саду и по дому, ремонтными и сельскохозяйственными работами. Ангела и родившиеся позже брат Маркус и сестра Ирена на собственном опыте ощутили еще один общественный разрыв. Теперь они жили в месте, которое отличалось от нормальных домов. Многие из их одноклассников поначалу просто не решались приходить к ним в гости. В них самих и в их родителей душевнобольные обитатели «Лесной усадьбы» вселяли ужас.

Семья постепенно обустроилась на новом месте. Дом в лесу был просторным, здесь было место, чтобы принимать гостей (с запада), в одной из комнат под крышей следующие тридцать лет размещалась библиотека, где имелись и книги, которые в ГДР невозможно было достать либо они были запрещены. В саду детям выделили участок, который они самостоятельно засадили цветами, вокруг были лес, поля, луга и озера. Буквально в нескольких сотнях метров, окруженный средневековой городской стеной, стоял Темплин, региональный центр. Это был один из наиболее уютных уголков Укермарка.

Ангела не ходила. Старшая дочь Каснеров заговорила рано и почти сразу – связными предложениями, а вот ходить ей совсем не нравилось. Годы спустя она все еще просила брата сходить вниз по лестнице за чем-то нужным вместо того, чтобы сделать это самой. Ей приходилось учиться бегать вниз с холма. Каждую прогулку, по словам Ангелы Меркель, она заранее подробно продумывала, чтобы впоследствии не пришлось делать лишних шагов. В подростковом возрасте она страдала от того, «что не могла подстроиться под музыку. Я всегда была той девочкой, что ест орешки и не танцует», – рассказала Меркель, уже будучи министром по делам молодежи, дюссельдорфскому панк-музыканту Кампино. Тем более удивительным кажется тот факт, что теперь во время отпуска она с удовольствием уезжает побродить по Доломитовым Альпам, причем ее друг и бывший альпинист-экстремал Райнхольд Месснер считает, что она в достаточно хорошей форме. И еще более странно то, что в детстве такая неуклюжая девочка мечтала стать фигуристкой.

«Мое детство не было омрачено ничем»^[20], – скажет Меркель позже. Фраза эта, впрочем, вовсе не означала, что ее семья жила без проблем. Она просто успешно выучилась жить двойной жизнью: дома по-западному, в обществе по-восточному, в общине в соответствии с христианским учением, в школе – по пионерскому уставу. Родственники из Гамбурга присылали им книги, а позже джинсы и другую европейскую одежду.

До возведения стены 13 августа 1961 года все семейство время от времени, и особенно часто мать Меркель, ездит в Западную Германию, а к ним приезжают гости с родины. Каникулы дети проводят с гамбургской бабушкой. Незадолго до возведения стены семья Каснеров как раз вернулась из отпуска в Баварии. Отец заметил, что повсюду в лесах появилась колючая проволока, и начал подозревать, что что-то должно произойти. Вся семья и их община не могли поверить, когда закрылся Берлин. В то воскресенье, вспоминает Ангела Меркель, люди в церкви плакали. Никто не понимал, что будет дальше. И это первое связанное с политикой воспоминание семилетней девочки.

В августе 1968 года семья Каснеров отправилась в отпуск в Чехословакию, в горы Крконоше. Родители на пару дней уехали в Прагу, чтобы поучаствовать в демонстрации в поддержку «социализма с человеческим лицом». Хорст Каснер очень симпатизировал попыткам отыскать третий путь развития, которые предприняла коммунистическая партия братской страны. Но лето еще не успело закончиться, а Пражская весна уже была решительно подавлена советскими, польскими, венгерскими и болгарскими войсками. Национальная народная армия ГДР также готова была выступить, но ее участие так и не понадобилось.

После этого Хорст Каснер внутренне отдалился от политики. «Мой отец был горько разочарован»^[21], – рассказывала позже Меркель о разбитых надеждах на реформы и перемены. В 60-е и 70-е годы Каснер все еще готов сотрудничать с системой и входит в «секцию Вайсензее» – группу лояльных правительству теологов. Его детей принимают в пионеры, а брат Ангелы Маркус, к смятению лютеранской церкви, даже проходит гражданскую конфирмацию. Такое полное приятие реалий ГДР многим коллегам священника кажется перебором, и они жалуются епископу.

1968 год принес первое политическое событие, которое в Западной и Восточной Германии было воспринято совершенно по-разному. Для многих восточных немцев 1968 год ознаменовал собой конец надежд на свободу слова и собраний, на политические реформы и прогресс. Подавление Пражской весны для восточных федеральных земель означало, что в ближайшие десятилетия им предстоит идти по собственному пути построения социализма, а участие в политике вне государственной партии строго карается.

Для западных немцев это же событие стало просто одним из заметных этапов долгой холодной войны. В Кёльне, Гамбурге, в Западном Берлине и Франкфурте 1968 год запомнился студенческими протестами против режима пятидесятых годов и требованиями к старшим поколениям признать личную вину за грехи национал-социалистического прошлого Германии. Он запомнился подъемом борьбы за равноправие мужчин и женщин, за перестройку системы образования и за сексуальную свободу. И огромным социальным конфликтом правых и левых, который в своей экстремальной форме вылился в появление Фракции Красной армии, немецкой леворадикальной террористической организации, действовавшей в 70-х, 80-х и 90-х годах прошлого столетия. Тогда как политические голоса восточных немцев смолкли в 1968 году, в Западной Германии как раз наступала пора серьезных социальных противоречий.

В это время дом священника в Темплине становится пространством свободомыслия, где собираются в узком кругу, чтобы, удалясь от повседневной реальности ГДР, обсудить правильные пути развития социализма. На чердак допускаются наиболее доверенные личности, там они могут почитать западную литературу или взять книги домой. У Каснеров был даже принтер. «Он (отец) высвободил себе большое пространство, <…> и это отразилось и на моей жизни»^[22], – рассказывала Меркель, уже будучи министром по делам семьи, журналисту Гаусу о человеке, которым она восхищалась в детстве и юности. Служба государственной безопасности следила за домом священника и его хозяином и даже попыталась склонить его к сотрудничеству, ссылаясь на запрещенное письмо Сахарова, однако закрыла дело, как только Каснер проинформировал церковное руководство о попытке вербовки. Так пишет журналистка Эвелин Ролл.

Тем не менее священнику и его супруге после этого дозволено участие в поездках в несоциалистические страны, а их дети допускаются до изучения физики в высшем учебном заведении.

Недоверие ко всем становится неизбежной составляющей подобной жизни. Дети приучаются к осторожности, Ангела Меркель позже назовет недоверчивость одной из основополагающих черт своей личности. Политические соратники это подтверждают: все канцлеры были невероятно сдержанными, когда выходили за пределы ближайшего окружения. Но в случае Меркель эта сдержанность имела особые масштабы. Ее политические противники сообщают о том, что она насадила в рядах ХДС систему информаторов, чтобы как можно раньше иметь возможность обнаруживать и пресекать любые протесты, например, против миграционной политики. При этом они умалчивают о том, что Гельмут Коль и Герхард Шрёдер также пользовались услугами осведомителей из числа членов партии. В случае Меркель, впрочем, эти слухи слишком напоминают о старинных методах КГБ. «У чего-то достигших восточных немцев всегда рыльце в пушку»^[23], – говорит Александр Озанг о западнонемецком восприятии спорной фигуры берлинского предпринимателя и издателя Хольгера Фридриха.

И тем не менее детство и юность Меркель полностью объясняют ее способ вести коммуникацию. «Скрытность» при этом играет отдельную роль. Разумеется, с чужаками не принято было обсуждать телевизионные передачи, которые смотрели дома. Меркель уже ребенком привыкла противостоять уловкам, которые учителя использовали для того, чтобы выявить истинные настроения родителей своих учеников. В школе Меркель должна была рисовать часы, появлявшиеся в новостных передачах. Одноклассники, которые смотрели дома официальные новости ГДР «Актуальная камера», рисовали часы, на которых вместо цифр были черточки. На часах в западных новостях вместо цифр были точки, рассказывала она позже. «Мы всегда точно знали, что нам можно говорить»^[24].

Отвечая на вопрос, кто из родителей сыграл более важную роль в ее воспитании, Меркель рассказывает, что мать всегда была рядом, а прихода отца ей обычно приходилось ждать. Но именно Хорст Каснер был той величиной, с которой она постоянно соотносила собственную жизнь. Если в школе нужно было придумать рассказ, она просила помочь маму. Если же нужно было участвовать в предметной дискуссии, она обращалась к отцу. Навестив ее однажды в Берлине, где она писала докторскую диссертацию по физике в Академии наук и проживала в скромно обставленной квартире, он пристыдил ее: «Не слишком-то далеко ты ушла». Подробностей мы не знаем, но можно предположить, что дочь была обижена. Вскоре после этого она защитила свою диссертацию.

Хорст Каснер был хорошо известен в рядах лютеранской церкви Бранденбурга. Не было ни одного юного священника, который бы не посетил многократно пасторский колледж в «Лесной усадьбе». Все они уважали крупного мужчину, казавшегося многим неприступным и авторитарным. Херлинд Каснер нравилась им больше. Она была гостеприимной и открытой, порой присаживалась за стол с учениками, разговаривала с ними. Год за годом она подавала заявление на работу в государственной школе, и получала один отказ за другим.

Так что она устроилась работать при церкви, стала преподавать английский и латынь в пасторском колледже и посвятила жизнь заботе о своих трех детях. Она не уставала втолковывать, что им, детям священника, будет непросто получить место в высшем учебном заведении, так что в школе они должны учиться на отлично. Однако помимо этого она сумела также привить им любовь и интерес к учебе.

Ангела Меркель была отличницей по всем дисциплинам, кроме спорта. С этим предметом, которому в школах ГДР придавали чрезвычайно большое значение, она до конца школьных лет была не в ладах. Сдавая вступительные экзамены для поступления на физический факультет в Лейпцигский университет, она сдала все предметы на отлично. Кроме обязательного экзамена по физкультуре. Со второй попытки ей удалось получить минимально достаточный балл, хотя и для этого «пришлось много заниматься», так говорит сама Меркель. Позже она с благодарностью вспоминала, что, возможно, какой-то доброжелатель остановил секундомер чуть раньше^[25].

Совсем иначе дело обстояло с ее способностями к изучению языков. В отличие от большинства одноклассников, она любила уроки по русскому и английскому. Тогда как большинство учеников в ГДР ни за что бы не произнесли ни слова по-русски вне урока, Ангела Меркель с удовольствием разговаривала с русскими солдатами, которые были дислоцированы в их районе. Ей казалось, они постоянно стояли в ожидании чего-то. То, что впоследствии она могла вести разговор с Владимиром Путиным по-русски (а он, как бывший руководитель внешней разведки КГБ в Дрездене, – по-немецки), всегда вызывало у ее сопровождающих глубокое уважение. В 90-е многие наблюдатели были сильно удивлены, обнаружив во время подготовки к киотской климатической конференции, что она достаточно свободно говорит по-английски. Они совсем иначе представляли себе качество образования в восточнонемецкой деревне.

Несмотря на успехи в учебе, главным и неизменным стремлением Меркель было оставаться незаметной. «Я использовала определенные методы адаптации для того, чтобы пройти выбранным путем становления»^[26], – рассказывала она в ходе телевизионного интервью Гюнтеру Гаусу, объясняя свое вступление в ряды Союза свободной немецкой молодежи, а также свою жизнь в школе. Когда она победила в олимпиаде ГДР по русскому языку и получила возможность посетить Москву, ее учительнице по русскому Эрике Бенн не приходилось беспокоиться за ее уровень владения языком. А вот заставить ученицу открыто взглянуть ей в глаза и научиться улыбаться оказалось по-настоящему хлопотным делом. Бывшие учителя отмечают ее выдающийся ум и организованность, бывшие одноклассники вспоминают отзывчивость и умение дружить. Но она никогда не играла заметной роли в жизни класса. По выражению одного из одноклассников, с которым общалась Эвелин Ролл, она всегда была неприметной и не пользовалась популярностью. Могли ли одноклассники или учителя предположить, что дочь священника однажды сыграет столь выдающуюся роль, далеко обойдя их всех? Определенно нет.

Однако в последний год обучения в школе произошло нечто, чуть было не разрушившее все перспективы. Мелочь, однако одна из тех, что могут повлечь за собой серьезные последствия. В апреле 1973 года 12 «б» класс отказался проводить навязанный руководством школы час поддержки вьетнамских «борцов с американскими империалистами». А Ангела Меркель оказалась зачинщицей. У всех учеников уже были на руках приглашения в вузы, им просто надоело принимать участие в школьных акциях пропаганды. Класс получил предупреждение, родители были поставлены в известность. В конце концов ученики согласились изменить решение и упрямо представили стихотворение Кристиана Моргенштерна о жизни мопса, где всего в шести строках рассказывалось о мопсе, сидящем на стене. Придумали его в «Лесной усадьбе». Ироничного Моргенштерна, упоминания стены, да еще и исполнения «Интернационала» по-английски хватило бы для исключения всех учеников, о поступлении в вузы можно было забыть. Дошло до расследования, но никого так и не исключили. Однако отцу Каснеру для этого пришлось подключить не только церковного юриста и консисторского советника Манфреда Штольпе, но и регионального епископа.

То, что дети священника имели возможность учиться в высшем учебном заведении, было в первую очередь связано с послаблениями, которые председатель центрального комитета СЕПГ Вальтер Ульбрихт дал лютеранской церкви. Если 50-е годы были отмечены активной борьбой против церкви, то в 60-е СЕПГ пытается заключить нечто вроде мирного соглашения на условиях, что священники будут поддерживать социалистический путь развития и, возможно, даже благословят его. Квинтэссенцией этой линии в августе 1964 года стала символичная встреча Ульбрихта с тюрингским епископом Моритцем Митценхаймом в Айзенахе, в том самом замке Вартбург, где реформатор Мартин Лютер Кинг перевел Библию на немецкий язык. После этого «продвинутым» семьям священников в ГДР стало дышаться несколько легче. Все послабления закончились с отставкой Ульбрихта в 1971 году, но семья Каснеров успела использовать эту временную передышку.

Ангела Каснер хотела стать учительницей, как и ее мать. Но она не получила бы в ГДР допуска на место будущего учителя. Позже она скажет, что стремилась выбрать один из предметов, который давался ей наиболее тяжело. Она хотела понять теорию относительности Эйнштейна. Теологом она быть не хотела. Христианская жизнь в родительском доме, конечно, оказала на нее определенное влияние, однако перспектива работы священнослужительницей ее не вдохновляла. Она слишком часто видела, как детям священников приходится и самим становиться священниками только потому, что в ГДР любая другая деятельность была для них под запретом. И такого пути для себя она не желала.

Ангела планирует свою жизнь независимо от родителей, в том числе и от их решения переехать в ГДР. Все были готовы к тому, что в случае необходимости дочь запросит разрешение на выезд из страны. В конце концов, ведь и ее мать не спрашивала бабушку, можно ли ей уехать в ГДР. С любовью, но на расстоянии – так она охарактеризует отношения с собственными родителями, уже занимая ответственный политический пост в объединенной Германии.

Опыт, пережитый в Темплине, оказал сильное влияние на всю дальнейшую жизнь Меркель. Она ежедневно осознавала, что несвободна, что общество ГДР ограничено, а экономика ГДР не функционирует. Но она также понимала, что восточным немцам не следует прятаться, если они могут применить свои знания, умения и свою сообразительность. «Каждый раз, встречаясь с людьми с запада, я спрашивала себя, могу ли я интеллектуально конкурировать с ними». И понимала, что «может быть с ними на равных»^[27].

И это самосознание отличает ее от множества соотечественников, у которых не было гостей с запада или из других несоциалистических стран. В первые годы карьеры в Бонне оно очень помогало ей выносить снисходительное отношение сотрудников по министерству. Оно давало ей силу встречаться с внутрипартийными оппонентами и быстро обгонять их. В потаенной жизни в Темплине лежат истоки многого, что позже обернется преимуществом: комбинация недоверия, скрытности и терпения. Амбициозность и готовность быстро учиться. Умение дружить и быть незаметной. Сознание собственных умственных способностей и умение приспосабливаться. И прежде всего понимание, что для того, чтобы многого достичь, не обязательно быть согласной с происходящим.