Не ходи служить в пехоту! Книга 5. Генеральский штаб

Предисловие

Продолжение серии «Не ходи служить в пехоту!»

Читайте:

«Не ходи служить в пехоту!» Книга 1. «Начало движения»

«Не ходи служить в пехоту!» Книга 2. «Война по законам мирного времени»

«Не ходи служить в пехоту!» Книга 3. «Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся» 25-летию начала Первой чеченской войны посвящается!

«Не ходи служить в пехоту!» Книга 4. «Штурмовой отряд пехоты. 20-летию начала Второй чеченской войны посвящается!»

Книга 5. «Генеральский штаб» – продолжает повествование о службе Юрия Тимофеева. «Сердюковская» военная реформа и война с Грузией глазами офицера Главного оперативного управления Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации.

Посвящается всем, кто пережил боль и скорбь от методов проведения военной реформы, организованной В. Путиным и воплощённой А. Сердюковым. Тут и далее по тексту совпадение с некоторыми фамилиями, должностями политиков и начальников не имеет ничего общего с реально существующими людьми. Текст книги – это полный художественный вымысел автора, не имеющий отношения к большим начальникам и их неприкасаемым персонам.

Последний бой Российской армии советского образца – война с Грузией. Кто реально внёс решающий вклад в победу над врагом? Как это было?

Посвящается солдатам, сержантам, прапорщикам и офицерам 19-й и 42-й мотострелковых дивизий, а именно: 70-го, 71-го, 135-го, 429-го, 503-го, 693-го мотострелковых полков, 292-го самоходного артиллерийского полка, отдельных батальонов «Восток» и «Запад» 42-й МСД, других частей и подразделений этих дивизий, принимавших участие в русско-грузинской войне. А также всем доблестным офицерам-лётчикам; матросам, старшинам, мичманам и офицерам героического Черноморского флота, всем солдатам, сержантам, прапорщикам, офицерам отрядов спецназа от 10-й и 22-й бригад специального назначения Главного разведывательного управления Генштаба, всем, кто принимал участие в войне с грузинами в составе 56-го гвардейского десантно-штурмового полка 20-й мотострелковой дивизии, парашютно-десантных и десантно-штурмовых полков ВДВ.

Посвящается офицерам Генерального штаба Вооружённых Сил, главных и центральных управлений Министерства обороны.

Глава 1

Россия. Москва. Апрель 2001 года.

Заместителем командира мотострелкового полка в Подмосковье я пробыл менее одного года.

Это было хорошее время. Почти каждый день поздно вечером я выезжал домой в Москву и рано утром возвращался на службу. Хронически не высыпался. Но оно того стоило. Я жил семейной жизнью. В воскресенье был почти всегда выходной, и мы его проводили очень интересно. В субботу вечером я приезжал к обеду, и после посещения какого-нибудь культурного мероприятия (балет или опера, джаз или рок-концерт) мы с Аллой ходили в ресторан, вкусно и не спеша ужинали.

Однажды меня вызвали в управление кадров округа и предложили должность командира мотострелкового полка в Забайкалье. Собственно говоря, я понимал, что если откажусь сейчас, то мне всё равно туда придётся уехать, но тогда на равную должность, и если не в этом, то в следующем году.

Посоветовался с Аллой. К этому времени мы прекратили разговоры о моём увольнении и прочее. Алла хоть и не согласилась с моим призванием быть офицером, но временно смирилась. Воспринимала мою службу как мальчишескую забаву, не имеющую денежного или иного материального смысла.

Но как сохранить при этом семью? Вот в чём вопрос. Приезжать ко мне Алла сможет очень редко. Мои аргументы про гражданских моряков и тому подобное не очень ею воспринимались. Конечно, вариант ехать ко мне на постоянное место жительства даже не рассматривался.

И всё же неприятных разговоров удалось избежать. Договорились, что всё будем решать постепенно, по мере продвижения. Это означало, что проблема не решена, и мы будем полагаться на русский «авось». В целом я признавалсясебе, что Алла основательно поднадоела, и меня не страшила разлука с ней. Однако распускать мысли я себе не позволял, полагал, что разлука нам пойдёт на пользу и поможет принять решение, да и дочь имела для меня огромное значение. Будь что будет.

Перед отъездом встретился с Игорем. Пошли поужинать в мексиканский ресторан. Мне не давала покоя та встреча с ним в парке, когда мне показалось, что Игорь хочет что-то сказать, но не решается. Лезть к нему в душу тоже не хотелось.

Выпили крепко, и Игорь поведал самое сокровенное.

Он не любит жену, во всех смыслах. Мучается. Она хороший человек, и претензий к ней нет, но он её не любит. Уйти не может решиться, потому что дети и тесть. Другой женщины у него нет: не хочет с кем-то связываться. Планирует уйти и жить один, а для утех всегда найдёт кого-нибудь. Вот так. Именно это я и подозревал. Игорь выговорился. Ему тяжело. А я не знаю, что ему сказать и что посоветовать. Чем помочь? Вот сидим мы с ним, взрослые мужики – один командир полка, другой занимает полковничью должность в ФСБ – и совершенно ничего не понимаем в элементарном деле под названием семейная жизнь. В конце концов он напрямую спросил:

– Ты бы как на моём месте поступил?

– Поговорил бы с женой. Всё ей рассказал, как ты сейчас. Она у тебя умная и достойная, должна понять и поможет всё разрулить. Тем более ты собираешься себя нормально вести по отношению и к ней, и к детям. Опять же, ты не к согласной со всем хохлушке ушёл. Тут совершенно другое, новой женщины просто нет. Нет никаких имущественных и денежных вопросов. Пока что жена – самый близкий тебе человек. Ну а если с ней будет всё нормально, то и с тестем всё будет хорошо, ты же остаёшься отцом его внуков. Тут такое дело. Но это моё мнение, я в этих вопросах человек бесхитростный и неискушённый.

– Ты прав, Юра. Я тоже так хочу поступить. Просто мне не с кем поговорить, посоветоваться, и немного страшно. Ты в армии и у вас там есть дружба, можно с кем-то дружить, а мне не с кем. Я один! Понимаешь? Нельзя никому и ничего сказать! И ты у меня единственный друг! Понимаешь? Единственный. Если мы рассоримся, то не будет никого. На всём свете! Я привык. Я сам с собой разговариваю. Мне интересно поговорить откровенно с умным человеком.

– Поговори со мной. Мне всегда с тобой интересно, Игорь. Но ты же ничего не рассказываешь.

– А ты интересуешься? У тебя в голове одна война. Одни БМП, танки, САУ, «Тунгуски», «Шилки», вертолёты, самолёты и Чечня с Карабахом.

– Я не спрашиваю тебя из деликатности. Боюсь, что тебе нельзя ничего рассказывать. Считаю, что ты сам, если сможешь, то мне всё расскажешь.

– Как бы не так! А ты возьми да расспроси! А то мне кажется, что ты снисходительно к моей нынешней службе относишься, высокомерно, и всем видом показываешь, что тебе неинтересно и даже брезгливо. Типа ФСБ – это про то, как подсматривать, подслушивать и пытать в подвалах Лубянки. Показываешь, что это ниже твоего достоинства.

– Если честно, ты во многом прав. Но не во всём. Мне интересно. Даже очень. Но я не знаю, о чём можно, а о чём нельзя тебя спросить.

– А ты спроси. Я сам решу, что можно, а что нельзя тебе говорить.

– Тогда извини меня. Выходит, я тебя совершенно не понимал. Раз такое дело, то рассусоливать нечего. Подведём черту. Принимаешь моё объяснение и извинение, и начинаем разговаривать, как в старые добрые времена. Идёт?

– Идёт.

Игорь заказал бутылку текилы, вино отодвинули в сторону. Выпили два раза.

– Расскажи, чем ты там занимаешься? – первым обратился я к Игорю.

– Всем.

Повисла тишина. Я взял паузу и решил её держать, как учил знаменитый русский режиссёр советского периода.

Игорь молча смотрел мне в глаза. Постепенно молчание переросло в подобие игры, кто первым моргнёт.

Мне это уже не нравилось. Как командир, я должен брать инициативу в свои руки. Это всё-таки не спектакль.

– Пи….ц, поговорили. Интересный рассказ получился у тебя, Игорёк.

Игорь еле слышно рассмеялся и выпил залпом текилу.

– Теперь ты меня извини. Сейчас отвечу.

Помолчали. Затянулась пауза минут на пять. Мне захотелось встать и уйти.

– Я начальник отдела. Отдел занимается борьбой с исламским терроризмом на Северном Кавказе. По этому направлению сейчас большие угрозы. У нас пока что плохо получается, хотя нас всячески усиливают по всем направлениям. Можем попросить всё что угодно и получим без промедления. Даже денежное довольствие прилично повысили. Но ситуация ужасная, нужны годы, чтобы её переломить. Как ты должен понимать, этого времени у нас нет. Что делать, знаем и как – тоже знаем, но чтобы везде вырастить свою агентуру, нужно много денег и времени. Деньги есть, времени нет. Всё очень сложно.

– Теперь следующее. У боевиков здесь, в России, огромная сеть помощников и информаторов. Просто гигантская. В этом направлении только-только развернули работу. Это тема не моя, но информацией, разумеется, делятся. Только сейчас к этой работе подключили и органы военной разведки. Да что ты на меня так смотришь? Да, ваше Главное разведывательное управление Генштаба тоже в этом направлении работает – и напрямую и через Разведуправление Северокавказского военного округа, вовсю вербует агентуру по всему Кавказу. Взаимодействия почти нет, зато появилась конкуренция. На мой взгляд, на данном этапе, абсолютно ненужная. Получилось так, что я вынужден и Грузией заниматься по факту. Там много чего интересного находим. Вкратце вот так. Но до победы очень далеко. Слишком всё запущено; ввязавшись во вторую Чеченскую войну, террористы направили остриё удара на территорию России, а не на Кавказ.

А что Путин? Он что по этому вопросу думает?

– А сам не видишь?

– Не пойму я его. Вроде везде молодец, в общем всё правильно делает. А в деталях мне всё не нравится.

– А что не нравится?

– Первое, что начал вторую Чеченскую войну, не продолжил политику признания независимости Чечни, не поставил жёстких условий Дагестану и всему Северному Кавказу, типа или безусловное следование светским законам России, без национальных особенностей, или примите свою независимость, пожалуйста. Второе, что войну начал без нормальной подготовки, конечно, сейчас лучше были готовы, чем к первой Чеченской, но всё равно недостаточно. Третье, это штурм города пехотой, срочниками, то есть он осознанно пошёл на огромные жертвы, не бережёт русский народ или не продумал, не понимал, что город должен был брать спецназ МВД (ОМОНы, СОБРы, прочие крутышки), но не срочники. Следующее, он не объявил войну олигархам, не отменил итоги приватизации, не ведёт работу по возвращению недр в народную собственность. Мне он всё меньше и меньше нравится. Как сказали бы коммунисты – он ставленник крупного капитала, точнее, алчных правоохранителей, которые хотят стать крупным капиталом. Поэтому внешне решения выглядят патриотическими, великодержавными, а на самом деле они коммерческие в основе своей. Решение по Чечне вполне укладывается в эту логику. При этом как-то всё непродуманно, без подготовки и неосновательно. Чувствуется, нет детального и, что называется, «до руды» расчёта, многовариантного, минимум на полвека вперед. Всё тяп-ляп. А если он принял решение захватить Чечню, надо было делать это руками самих чеченцев, начать открыто формировать среди них ополчение, прямо на территории равнинной Чечни, когда туда мы вошли. Тогда бы эта война уже не выглядела как русско-чеченская. И самое, может быть, главное в этом, по-моему, – нет никакой продуманной политики в отношении исламского Кавказа России. Такое впечатление, что заискивают и заигрывают, восхваляют ислам и выделяют национальную гордыню народов Кавказа. Но в отношении русского народа таких слов не услышишь. В целом какое-то советское, коммунистическое повторение, только сменили пролетарский интернационализм на просто интернационализм, или, как его называют в западной Европе, мультикультурализм. Тоже бред сивой кобылы, конечно. И их не обошло зловоние коммунизма.

– Понятно. Насчёт штурма города пехотой… А ты знаешь, что многие спецподразделения МВД отказывались? Не знаешь? Ну, знай. Это его решение – вынужденная мера. Другое дело, что ментам это сошло с рук. Так что не такой уж он и крутой. Напоказ больше. Короче, обосрались менты, поэтому Грозный штурмовали войска, срочники. А ты обратил внимание, что он вернул государственному гимну музыку гимна СССР?

– Обратил. Мне это не нравится.

– Это глубоко символично. Путин явно мечтает о восстановлении России в границах бывшего СССР.

– Не может быть!?

– Может. И придётся нам с тобой повоевать за эти цели неоднократно. Каждому на своём фронте.

– Ты что, обалдел? А Россией заняться у него нет желания?

– Точно тебе говорю. Прежде всего его интересует Белоруссия. Я думаю, он её считает лёгкой добычей. Ждёт время, когда её можно будет хапнуть. Потом, конечно, северный Казахстан.

– А дальше? Неужели попрётся в эти мрачные Грузии, Туркмении и Киргизии?

– Не знаю. Туда – вряд ли. Просто захочет их иметь вассалами, но не отвечать. Другое дело Украина.

– Одесса, Крым, Днепропетровск, Донецк, Харьков и так далее.

– Именно. Но не только и не столько Украина. Ему не нравится, что истоки Иртыша находятся на территории какого-то другого государства с окончанием в названии «стан», это я для примера. Западная наша граница – крайне неустойчивое понятие. Посмотри историю. Всё время меняется, очень подвижна. Линия Керзона, помнишь такое?

– Название только помню. Суть не помню.

– Короче, по линии Керзона Белоруссия, большая её часть – наша, большая часть Украины – тоже, исключая Львов и окрестности.

– И что ты думаешь, демократы ему позволят?

– Ты что, дурак, что ли? Кто их спрашивать будет? Они скоро все закроют рот и будут делать, что им говорят.

– Это как?

– Вся моя контора воспарила духом, когда пришёл Путин. Там все, кто занимает должности от замначальника отдела и выше, только и думают, как восстановить империю. Советскую империю. Они мыслят в других категориях. Для них президент бывшей советской республики кто? Знаешь, как они говорят? Да кто он такой, этот президент? Да у нас на него знаешь сколько? Вот так!

– Но там же в этих республиках появились олигархи и прочие делаши, они-то не дадут.

– Это проблема. Но все уверены, что как только ты на своих танках туда войдёшь, то народ будет тебя цветами осыпать. А за вами мы аккуратненько подтянемся, там наша агентура, и всех, кого надо, в оборот возьмём в один счёт.

– Игорь, я давно такого не слышал. Танки в другие страны. Для них «танки» обладают какими-то магическими свойствами? Я думал, что это ушло навсегда! Чушь какая-то! Просто не верится! Зачем? Зачем нам эта Украина?! Ну ладно, Южная Сибирь, ну ладно, Белоруссия. А Украина-то зачем!?

– Я с тобой согласен. Теперь понимаешь, почему у меня в конторе нет друзей? Это я с тобой вот так честно. А там у меня на столе стоит бюст этой мрази Дзержинского, и я первый тосты поднимаю за восстановление СССР.

– Как ты так живёшь? В семье как в тылу врага. На службе, как в тылу врага. Ты сам собой бываешь?

– Ты немного неправ. На службе я только в личных отношениях как в тылу врага, а в том, что касается моих прямых обязанностей, то есть службы, всё нормально. Я убеждён, что воюю за Россию с терроризмом, и не работаю над проблемой захвата территорий. Я делаю важное дело, чрезвычайно интересное для меня. Я полностью отдаюсь службе на службе, а тосты и бюстики можно потерпеть. Можно потерпеть ради этого дела даже то, что меня с гордостью называют чекистом.

– Ну хорошо, что хоть так.

– Это моё спасение. Я у себя в конторе та самая пехота, без которой никуда, и на которую самая большая нагрузка. Зато если что-то пропустим, все камни в нас полетят.

– Пропустишь?

– Обязательно что-то пропустим. У нас целые направления совершенно не обеспечены. То есть мы совершенно не знаем, чем они живут и что задумали. Вот так.

– Выходит, что сейчас вы, ФСБ, на переднем крае.

– Да. И это надолго. И не только на переднем крае, но и над всеми вами. Мы – это власть, реальная и действительная.

Помолчали. Выпили. Закусили слегка. Игорь закурил.

– Где жить будешь, если из семьи уйдёшь?

– Ну, если они меня отпустят с ничем, сниму квартиру.

– В Москве дорого. Может, мне тебе свою отдать пожить?

– Нет. Мне контора оплатит. Да и денежное довольствие у меня в разы выше, чем у тебя, снять денег хватит. Я тебе серьёзно говорю, нам сейчас начали платить так, что о всяких делишках можно и не думать, созданы все условия, чтобы мы только службой жили. И полномочий хватает, и всего хватает, кроме хорошей агентуры. А совет ты мне правильный дал. Надо всё поставить на свои места. Хватит. Завтра поговорю с супругой. Решено.

Оставшийся вечер прошёл весело. Мы много вспоминали, смеялись. Отдохнули душой.

Глава 2

Россия. Москва. Май 2007 года. Главное оперативное управление Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации (ГОУ).

Прокомандовать мотострелковым полком с местом постоянной дислокации в одном из гарнизонов Забайкалья мне пришлось чуть больше четырёх лет. Потом почти два года был начальником штаба танковой дивизии. Командовать полком было тяжело, иной раз просто невыносимо и до крайности неинтересно. Бесконечная борьба с личным составом проходила по краю «снятия с должности» или, в лучшем случае, «предупреждения о неполном служебном соответствии», сокрытие всего, чего только можно, плюс бескрайняя показуха. Никуда не денешься, если ты в такой системе координат служишь. Я был далеко не исключением. С помощью тестя Игоря перевёлся служить в Генштаб, тем более я считался обеспеченным жилой площадью, не претендовал на квартиру от своего министерства, а это для моего послужного списка и образования означало не менее пятидесяти процентов успеха в деле перевода. Надо отметить, что мой довольно большой боевой опыт для назначения в ГОУ не имел никакого значения.

Конечно, неискушённого читателя это обстоятельство может обескуражить. Но ничего удивительного здесь нет, ведь у меня был опыт общевойскового командира в тактическом звене, а ГОУ – это основной орган военного управления Генштаба, органа стратегического планирования, где требовались конкретные и прежде всего теоретические знания оперативного и стратегического уровня. Знания оперативного уровня я получил в Общевойсковой академии. Конкретные теоретические знания стратегического уровня можно получить только в академии Генерального штаба, которую я не оканчивал, но возможность туда поступить у меня появилась. Впрочем, тесть Игоря обещал мне помочь в этом вопросе, но уже в 2008 году, если сам захочу, и при условии, что есть конкретная цель двигаться вперёд, очень высоко. Для нынешней моей должности вполне хватало того, что я окончил Общевойсковую академию, то есть получил высшее военное образование, ведь моё Омское ВОКУ, как и остальные военные училища, давали высшее гражданское (в моём случае – инженер), но среднее военное образование.

А такой критерий, как отсутствие претензий на получение жилья от Минобороны, меня по-настоящему возмутил. Получается, если ты неумный человек, но у тебя есть квартира, то будешь служить в Генштабе, а если ты умный и нет квартиры, то ни за что в Генштабе служить не будешь. В данном случае эти неписаные правила сыграли мне на руку. Правда, сослуживцы объяснили, что наличие такого критерия – временная мера, введённая недавно, так как очередь на жильё в ГОУ была огромная и почти не двигалась; министерство почти не закупало жильё для своих офицеров; в Москве это стоило больших денег, которые Путин не выделял.

В 2004 году мы развелись с Аллой. Не выдержала наша семья испытания разлукой. У Аллы появился новый возлюбленный, деловой человек, хорошо обеспеченный и надёжный. Я тоже не прошёл эти испытания безупречно, в чём и признался Алле, правда, после её признания. Смалодушничал, и мне было стыдно за это. Но мы, по крайней мере, не врали друг другу. Разошлись, как сейчас говорят, цивилизованно. Её отец выкупил у меня долю в бизнесе. Всё прошло в высшей степени солидно и порядочно. Вырученные деньги я положил на долларовый счёт в один из известных банков.

По приезде в Москву в марте 2007 года я продал обе однокомнатных квартиры, купил одну готовую, большой площади, уже отделанную и готовую к проживанию – в превосходном доме делового класса, с прекрасным видом и восхитительной лесопарковой зоной рядом. Оставалось только приобрести мебель (за исключением кухни) и всё, что необходимо для быта нормальному человеку. Этим и занимался.

Часть денег решил вложить в две строящиеся на территории Москвы относительно небольшие квартиры, типа однокомнатных, с отдельной спальней, вычитал, что именно они будут хорошо сдаваться внаём после постройки. Для этого их и купил. Запас денег от продажи доли в деле, на счету остался более чем солидный, но я не планировал его растрачивать, надеясь в будущем сдавать купленные квартиры. Ведь денег от их сдачи внаём, по моим подсчётам, должно было хватать на всё, что захочу.

Служба в Генштабе в этот период начала меняться, ведь министром обороны страны стал Анатолий Сердюков. Это назначение не вызвало у меня и сослуживцев удивления, мы что-то в таком духе ожидали. Да, понимали, что это «про военную экономику, про деньги», понимали, в что в этом вопросе давным-давно пора наводить порядок. Понимали, что на фоне рыночной, свободной, олигархической и бандитской экономики советская военная экономика совершенно непригодна, отчего весь военный экономический потенциал неминуемо приходил в упадок, а военный бюджет бесхитростно разворовывался или распылялся. И кроме коррупции надо было решать вопрос перестройки работы всех военных и околовоенных предприятий и организаций, что приводило к необходимости изменения системы технического, тылового снабжения войск, и меняло почти всё.

Наш генералитет воспринял Сердюкова буквально в штыки. Многие из них восхваляли советское прошлое, советскую систему, которая позволяла им наживаться бессовестным образом, и под её прикрытием они пытались оставить себе возможность хищений и коррупции. Невооружённым глазом было видно, что многие офицеры и генералы главных и центральных управлений министерства, их аналогов в главных командованиях Видов Вооружённых сил и родов войск полностью переродились.

Иные всячески демонстрировали бескрайние возможности, способность «прорешать» любой вопрос. Особенно это было видно по органам строительства и расквартирования войск, и по тыловым органам. Но выше их стояли почти все начальники главных и центральных управлений министерства (не путать с Генштабом), командующие Видами ВС РФ и родами войск, которые были фактически распределителями бюджетных средств, со своими начальниками финансовых органов. Возглавляло это преступное воровское дело советского образца Главное управление военного бюджета и финансирования (ГУВБиФ), которое искусственно создавало дефицит бюджетных средств, это приводило к тому, что предприятия промышленности получали деньги с большим опозданием и неравномерно. А это вело к проблемам для предприятий, работающих с ними в кооперации, и так далее. В такой ситуации руководители предприятий несли откаты заказывающим управлениям, те несли откаты в ГУВБиФ, а там…

Доподлинно мне неизвестно, как там дальше было, но не видеть эту всю воровскую шайку было невозможно. Причём относительно недавно был приговорён к лишению свободы начальник этого ГУВБиФ, генерал-полковник, украинец, который самым бесстыдным образом воровал деньги у России с помощью схем, связанных с Украиной, при партнёрстве со знаменитой симпатичной украинской женщиной-политиком. Но это посадка ничего не решила, просто ему на смену пришли более умные финансисты. После оглашения приговора этому вору мы часто рассуждали между собой, что офицеры-финансисты не нужны, считали это сталинским анахронизмом, когда всех хотят облачить в форму с погонами и подчинить показной дисциплине. Но сам факт того, что генерал-полковником может стать финансист, вызывал ярость у настоящих служак-пахарей.

В штыки нового министра восприняли не только воры. Забеспокоились все, кто паразитировал на военной службе. Резко уволился генерал-лейтенант юстиции, возглавлявший юридическую службу, забегал генерал, который встал вместо того старика, видимо, понимая, что дни его генеральской карьеры сочтены. Начали доходить слухи о том, что засуетились генералы из аппарата министра, святая святых системы интриг министерства, где любые слова с заботой о солдате воспринимались или как пафос, или как желание прикрыть воровство, но не являлись признаком ума.

Мы, офицеры ГОУ, не восприняли сначала министра и его команду, как врагов. Напротив, надеялись, что многим уродам «прижмут хвост». Нас не тревожило, что новый министр когда-то торговал мебелью. Нас больше интересовало его налоговое прошлое, его способности контролировать расходование бюджетных средств, главным распорядителем которых и был министр обороны; именно эта функция министра самая настоящая, дающая безграничную власть. Мы в отличие от многих хорошо это понимали и надеялись на решительные и умные действия.

В этот период начались бесконечные непрекращающиеся совещания на всевозможные темы. На совещаниях присутствовало несметное количество гражданских советников разных возрастов, много женщин (абсолютное большинство). Быстро выяснилось, что уровень квалификации у гражданских не соответствует уровню решаемых задач. Позже стало отчётливо проясняться: даже образовательный уровень их крайне низок. Проявлялось это во всём, от текстов письменных докладов, на которых министр ставил резолюцию «Согласен» или «Разобраться и доложить», и тому подобных, до разговорного русского языка. Зачастую их речь была плохо развита, в ней то и дело проскакивали слова: «регион», «кейс», «прозрачность», «офигенно», «супер», «волатильность», «ревалентность» и так далее. Стоило попробовать уточнить, например, конкретные географические границы «региона» и тут же выяснялось полное незнание элементарной географии, незнание административного устройства страны. Иной раз мы в ГОУ возмущались, когда под словосочетанием «центральная Россия» назывались Смоленск, Брянск, Рязань. Для ГОУ эти города всегда считались западом России. Даже в таких вопросах было полное непонимание.

Или, например, попытки узнать, чем конкретно наполнен этот самый «кейс», вызывали буквально возмущение и враждебное отношение к офицерам. Потому что употребление этого слова прикрывало незнание сути дела, конкретного содержания, позволяло без конкретных знаний рассуждать о том, в чём люди ничего не понимали. А наши вопросы они считали придирками.

Можно было услышать много раз слово «ревалентность» – при неустановленных критериях сравнивания. Создавалось впечатление, что эти люди употребляли слова, не понимая их значимости, или вкладывали в них какой-то свой смысл. Надо было создавать словарь терминов, чтобы такие разные русские люди начали понимать друг друга.

Наличие резолюции министра «Согласен» на докладе, где определяющим было слово «мониторинг» и его производные, нами трактовалось как действия, исключающие любые мыслительные операции. И для их совершения мы разворачивали гражданских вояк докладывать своему министру и получать разрешение на то, что они на самом деле хотели, но написали по-другому. Короче говоря – «мониторить». От задаваемых ими вопросов иной раз у меня появлялся страх за свою страну. А надо сказать, что вопросов в то время появлялось у них просто несметное количество, и если в начале начальник направления назначил меня контактным лицом, чтобы избавиться самому от этих крайне назойливых и примитивных гражданских государственных служащих, то со временем они привычно лезли ко мне «проконсультироваться» без всякой меры, напрямую.

Надо отметить, что их интересы касались прежде всего подразделений министерства, то есть самого центрального аппарата, и в деятельность Вооружённых сил, которыми и руководит это министерство, они не встревали, не понимали, что это взаимосвязано. Более того, все они без исключения между понятиями «Вооружённые силы Российской Федерации – ВС РФ сокращённо» и «Министерство обороны Российской Федерации – МО РФ сокращённо», ставили знак равенства. То есть не понимали, что министерство – всего лишь орган военного управления ВС РФ. Приходилось буквально самым примитивным образом объяснять:

– МО РФ – это несколько тысяч человек, а ВС РФ – это более миллиона человек.

Только такое крайне примитивное разъяснение включало их мозг. А ведь приходилось объяснять, чем от этих ВС РФ отличается такие понятия как «военная организация страны», что такое «Генеральный штаб Вооружённых сил Российской Федерации», чем и как он управляет. Было неимоверно тяжело. Спасло только то, что в дела Генштаба они не лезли, на этот счёт было «табу», да и в Генштабе не было денег или какой-либо «интересной» недвижимости, и вообще никаких материально-технических возможностей. Поэтому очень быстро со стороны этих госслужащих по отношению к офицерам Генштаба начало проявляться некоторое высокомерие и даже усмешки типа: «да что вы там понимаете – нищеброды». А иной раз за спиной их знаменитое бабское «Ха-ха!». Именно бабское, не путать с женским. Поведение дворовых пэтэушниц. Да именно так они себя вели, понимая своё властное и денежное превосходство, что делало наше положение более тяжёлым с моральной точки зрения.

Как-то на одном из совещаний возник вопрос о том, что картографическая фабрика Военно-топографического управления Генштаба, расположенная в Москве, в районе метро станция «Полянка», занимает совершенно не по делу (в их понимании) хорошее здание в дорогом месте, а расположенное в нём полиграфическое оборудование – устаревшая рухлядь времён ГДР. На что один из генералов Военно-топографического управления Генштаба возразил:

– Сначала постройте самое современное и передовое предприятие вместо этой «рухляди», в таком месте, чтобы Генштаб мог иметь к нему быстрый доступ, а потом забирайте это здание. Это здание по указанию Сталина было предоставлено на выбор тогдашнему начальнику Генштаба Борису Михайловичу Шапошникову, он его выбрал, и Сталин это утвердил перед самой войной. Это место до сих пор вполне устраивает Генштаб.

Такая реплика генерала вызвала обвинения в том, что он совершенно ничего не понимает и противодействует «военной реформе». Генерал раскраснелся и вот-вот в дело чуть было не пошли командирские словечки. Едва его удержали.

Никто из военных не захотел продолжать спорить, понимая бессмысленность этого. Напротив, мы были единодушны в том, что отвечать надо, только если зададут конкретный вопрос.