ЛУЧНИК. Книга пятая. Часть 1. Под созвездием Волка. Рождение Государя

Глава третья

Наковальня рыдала

1.Наковальня рыдала

Наковальня била в набат. Наковальня рыдала. И горестно кивали головами собирающиеся кучками мужчины.

– Совсем изведет себя парень. – Начинал, как правило, один.

– Точно, изведет. – Вторил другой. – Где ж это видано, от темна до темна молотом махать?

– Прежде-то, бывало, не один день ждешь, когда до тебя очередь дойдет. – Соглашается третий. – Вчера, вон, крюк заказал, так, он через время уже кричит: «Почто за заказом не идешь?». А самого уже ветром качает, – кожа да кости.

Услышал Вердл разговоры оные, – в кузню наведался.

– Верику уже не вернем, паря. – Вердл с трудом подбирал слова. – Я же так думаю, горе – горем, а не простит нас Верика, если не только помнить, но и жить устанем. Совсем ты себя извел, а ты людям здоровым нужен.

Не то, кажется, сказал Вердл?

– Людям? – Страт бросил молот к наковальне. – К людям? А где были они, когда Верика умирала?

– Те, кто мог, за нее молились. – Тихо так сказал Вердл, но мигом угасла злость Страта:

– Я тоже молюсь. Так, вот, и молюсь. По-иному не умею.

И лицом в стену уткнулся:

– Из-за меня она погибла. ИЗ-ЗА МЕНЯ! И потому нет мне ни прощения, ни покоя.

– За любовь она погибла. – Вердл осторожно тронул его за судорожно вздрагивающее плечо. – Эх, не приучен я красиво говорить. Знаешь, каковы были ее последние слова? «Пусть хоть кого любит, только не эту. А я их любовью любоваться буду». Так-то, вот.

– Она и мне такое шептала. – Страт снова за молотом потянулся. – Но только ей одной моя любовь достанется. Мне работать надо.

***

Уже пятый день Дом встречал его загробным молчанием. Такое бывает только тогда, когда его члены выезжают в столицу, но и в таком случае кто-то же его охраняет. Сейчас же – никого.

И невзрачный помчался к «шефу».

– У них кто в сторожах обычно бывает? – Выслушав помощника, тут же спросил «шеф».

– Савар, но и он ничего не знает. Зато, он вспомнил, что с ними уехала, – знаете, кто?

– Безыменная?

– Она. Для нее специально коляску наняли.

– Савар – не пьяный, случайно?

– Трезв, как стеклышко.

– В столицу уехали?

– Куда-то немного севернее. – Теперь и Невзрачному начало передаваться сомнение «шефа».

– Мне надо сильно подумать. Ты этого Савара еще раз «пощекочи».

А жаль, что «шеф» не высказал свои сомнения. Куда это эта шальная направилась? Севернее-то столицы. Там и дорог нет. Ведь там же …?

Он полагал, что уже разучился бегать, но вернулся обратно, и совсем не запыхался.

– Что-то еще случилось?

– К неям они уехали.

– Это точно? – вскочил с диванчика «шеф».

– Больше некуда. – Нет, дыхание-то сперло-таки после бега.

– Откуда узнал?

– Догадался. – Это, разумеется, не аргумент, но «шеф» должен оценить.

Но «шеф» не оценил:

– Это не обязательно. Безусловно, не обязательно. Для встречи с неями достаточно одного – двух человек. Только, если?

Вот, это «только, если» и перевешивало.

А, если так, то прав, получается, помощник?

– Что-то не так, шеф? Плохи дела?

– Хуже некуда.

– Почему? Вы же в свое время с неями дружили?

– И не только с неями. Но неи сегодня – мелочь. Не в них дело. Ты помнишь, на рынке я встречался с Гдларом Брхаар Рофом?

– Не-ет.

– Ладно. Это неважно. Этот человек предупреждал, что скоро на империю накинутся полчища варваров.

– Теперь вспомнил. Но откуда?

– Из-за моря. Очень своеобразный народ.

«Шеф» надолго ушел в себя, и Невзрачный стал изнывать от неприкаянности.

– А, ты еще здесь?

И Невзрачный вздрогнул от громкого возгласа.

– О чем я говорил?

– О варварах.

– Ах, да! О змеепоклонниках.

– Змееносцах?

– Нет, именно о змеепоклонниках. Истинное варварство: съедать тех, кому поклоняешься, причем, змеи – основная их пища. И едят они их только сырыми.

– Их так много?

– Кого?

– Змей?

– Много. Я видел их змеиные фермы. Жуткое зрелище. Но больше всего змеепоклонники предпочитают змей, выросших в дикой природе. А узнать их можно по двум признакам: змеиным черепам на головах и обезображенным ядом свирепым лицам. И, знаешь, хоть мы и считаемся Бессмертными, но лучше самому покончить с собой, прежде чем они доберутся до тебя.

– А Безыменная?

– Меня это тоже тревожит. Если она так решила отомстить Страту, то она сошла с ума.

– Я тоже так думаю. А мы на чьей стороне будем?

– Я – на своей, как обычно. А так? – «Шеф» неуверенно пожал плечами. – Почему-то, дважды разрушив Шатакканд, они не пошли дальше? – И, без всякой связи со сказанным, добавил. – Ты Трубача, кажется, знаешь? Сообщи ему, на всякий случай, про это?

– Но, шеф?

– Не обо мне, разумеется. Не хочу, чтобы варвары всю планету завоевали.

***

А ведь не ошибся Невзрачный. И теперь уже поздно выискивать, кто – инициатор обращения за партнерством с варварами.

Наверное, варварам уже нечего было делать в Шатакканде, – они пошли дальше.

– Я немного не понимаю, шеф: они, так и, не вышли из лощины.

Ну, Тысячеликого-то это совсем не удивило. Продвижение вдоль русла реки, думается, сильно ограничивало продвижение армии, но татлаты – извечные жители болот. Наверное, из-за этого соседние народы запоздало заметили их возросшую мощь. Но и заметив, не задавили появившуюся угрозу еще в зачатке.

Либо потому, что сами были уже слабы, либо по не обычному поведению татлатов. Они не уводили рабов, не захватывали земли, не угоняли скот. Их интересовали только металлы, все равно, в каком виде: в первую очередь – оружие, но не гнушались забирать ни инструменты, ни кухонную утварь. Деньги, кстати, – тоже металл.

И уж никто не мог и подумать, что, когда начнется их большой поход, то не мечи и самострелы будут их главным оружием, а пушки и еще раз пушки. Различного размера и формы, и различного назначения.

Озадачивало одно обстоятельство: татлаты не знали колеса, но «шеф» и этому нашел логичное объяснение: не нужны на болоте колеса. И кони там бесполезны. Оттого и ползли татлаты по ущелью не на много «быстрее улитки».

Третьего погрома шатаккандцы уже не смогли бы пережить, а потому, опережая татлатов, потянулся на запад бесконечный обоз, что чуть, было, не сбило с толку Следопыта с Трубачом.

На выяснения затратили еще два дня, а, когда выяснили да разглядели с Шаттак-дороги настоящего врага, то поняли, что не суждено им выстоять: ни полком, ни ополчением, ни совместно с основными дружинами. А столичные-то дружины готовы ли к битве? Мало у них пушек, а у полка еще меньше.

Страта вызвали на Совет в середине ночи, когда он только-только смежил глаза на покрытой половиком скамье. После гибели Верики он целые дни проводил в кузне, домой приходил уже затемно, когда сил хватало только лицо да руки ополоснуть, торопливо съесть приготовленную Мариком еду, – и рухнуть, не раздеваясь, на скамью.

Пока ехали до штаба, он дважды упал с коня, заснув на ходу, и в штаб зашел тоже в полусонном состоянии.

В такой же полудреме Страт выслушал вопросы, но, пока сообразил с ответом, забыл, зачем это нужно.

Мало того, так еще и заснул на полуслове.

Про его беду все знали, – и потому решили, было отложить совещание до утра.

Но Следопыт рискнул, – и шепнул Страту на ухо:

– Утром подруга приходила. Показалось мне, что-то про меч спрашивала.

Помогло, но легче от этого не стало.

– Пушки не ковать, а отливать надо. Не хватит для этого кузни. – Категорично заявил Страт. – У малаи есть железоплавильные печи, но и они мало пушек могут выплавить. К тому же, и металла у них мало. Но я могу к ним сходить.

И снова задремал. Его перенесли на скамью, и он сразу же крепко уснул.

2. Заговаривается Страт

1

Из штаба никто не ушел, разошлись по углам – кто куда, да так и задремали.

Следопыт проснулся оттого, что кто-то тянул его за рукав. Он вскочил на ноги, и разглядел в полумраке, что перед ним стоит Страт.

– Мне туда надо.

– К малаи? – Пытался сообразить Следопыт, но Страт помотал головой:

– Нет, к ущелью.

– Зачем?

– Сон чудной приснился, – уточнить хочу.

Полковник уже услышал их разговор, потому и проговорил разочарованно и устало:

– Раз пушки выковать нельзя, то поезжайте. К малаи Трубача пошлю, – бывал он там.

– Страт и Трубача с нами берет. – Развел руками Следопыт.

– Так и ехать не немедленно надо. Надобно все хорошенько обдумать, сам понимаешь?

А Страт повел себя весьма загадочно. Да, и ехал-то он все время с закрытыми глазами, отпустив поводья.

– Упадет же. – Тревожился Следопыт, полагая, что Страт спит, – и держался все время настороже.

– Трубу подзорную не забыли? – Внезапно, не открывая глаз, спросил Страт, и натянул поводья.

– Далековато еще до врага-то, – не увидеть его отсюда и через трубу. – Напомнил Трубач, но Страт уже спешился.

– Мне пока и не надо на него смотреть. Мне тот склон нужен.

– А чего тогда здесь поехали? Не перебраться здесь на ту сторону. Да, по той стороне и ехать лучше было бы. – Заволновался Трубач.

– Склон на той стороне не увидеть, а мне сам склон нужен.

– Это я понял. – Не на шутку расстроился Трубач. – Все равно, там проще по склону спускаться.

А Страт уже извлек из холщовой сумки широкую доску и кулек углей.

– Так, не забыли трубу-то?

– Не забыли. – Следопыт протянул ему длинный цилиндр. – Полковник под мою ответственность свою одолжил.

Страт так долго изучал противоположный склон, что спутники успели заскучать. И ладно было бы, если бы Страт изучал то, что напротив их, так нет же, труба все время направлена вдоль ущелья.

– Ягод что ли поискать? – Проговорил Трубач. – Долго мы еще тут?.

– Не очень. Но ягоды поискать успеете. – Ответил Страт, не отрываясь от трубы.

Ягод они нашли много, но впрок рвать не стали: сами поели, да Страту – кулек.

Когда же вернулись, Страт то сосредоточенно рисовал на доске, то снова за трубу хватался. Доска уже была так исчеркана углем, что и не понять, что там нарисовано.

Трубач вопросительно посмотрел на Следопыта, но и тот только плечами пожал.

2

Отправились они в обратный путь, когда день окончательно установился.

Страт снова ушел в себя, – попробуй вытащить у него хотя бы одно слово! И вдруг он выхватил у Следопыта трубу, и, круто повернув обратно, погнал коня вскачь.

Догнали его уже на прежнем месте.

И… Следопыта едва паралич не хватил: Страт бросил трубу на землю, и, одним движением вытерев рукавом доску, начал лихорадочно что-то рисовать на ней.

Когда они подъехали к нему, и Следопыт уже намеревался отчитать «негодника» за варварское отношение к трубе, Страт поднял счастливое лицо:

– Все-таки я нашел ее.

– Что нашел? – Спросили его спутники в унисон.

– Вход в резонансную полость.

– Что-что? – Не понял Трубач, и повернулся к Следопыту. – Ты понял что-нибудь?

– А как же? Я же Следопыт. – Следопыт шутил, но чувствовал себя нашкодившим малышом. И спросил уже Страта. – А понятней нельзя?

– Понимаете? – Загорячился Страт. – Если ударить по входу подходящим импульсом, то импульс возмутит резонансную щель. А это возмущение спровоцирует землетрясение в океане. Понятно?

– Угу! – Грустно усмехнулся Следопыт. – Сейчас Трубач сбегает к щели. Кстати, где она?

– Вон, под кустами. – Страт показал рукой ровно туда, куда все время и была направлена труба.

– Нет, Трубачу туда не залезть. Мне, кажется, тоже. Шучу, шучу. Ничего мы в этом не поняли. – Вздохнул Следопыт. – Поехали домой. Заждались нас там, наверное.

Он начал упаковывать трубу, но Страт протянул руку:

– Еще раз хочу посмотреть.

На сей раз он трубу не бросил наземь, а, садясь на коня, проронил:

– Жаль, через трубу внутрь щели не заглянуть.

3

– Что выездили? – Тревожным вопросом встретил их Полковник. – Из столицы лазута прибыла. Сюда обоз направляется. Где селить будем?

– Что Верша говорит? – Следом спросил Трубач.

– Верша еще и не собиралась. А лазута говорит, весь народ сюда идет. Надоело им «по зубам получать».

– Это понятно. – Сказал Следопыт. – Есть между нами и малаи поле большое. Там и надо новую столицу ставить.

– Не понял, где это? – Живо посмотрел ему в глаза полковник. – Не помню там большого поля.

– Как же? – Удивился Следопыт. – Прямо от озера и идет.

– Это справа что ли? За речкой Строгорой?

– Есть там речка. – Подтвердил Следопыт. – А названия ее не знаю.

– Тогда, знаю это место. Лучше не придумаешь. Только, боюсь, с малаи придется договариваться.

– За широкой топью малаи разместились. – Сообщил Следопыт.

– Так и порешаем. Вы не ответили, что выездили.

– Мы и сами не поняли. – Ответил Следопыт. – А где Страт?

– В ту сторону на коне ускакал. – Показал в сторону озера вестовой.

– Не доложив? – Рассердился Полковник, но Трубач справедливо возразил.

– Не на службе он еще. Говорил он нам что, но мы не поняли. Только довольным, мне кажется, он обратно ехал.

4

– Страт не вернулся? – С этого вопроса каждый день начиналось появление Полковника в штабе.

А на четвертый, или пятый день Трубач не выдержал:

– Если его возвращение так важно, могу и я за ним съездить.

– Можешь. – Полковник устало плюхнулся в подставленное кресло. – Но не сегодня. – И все уже представляли, как он «сотрет с лица паутину» и властным взглядом обведет штаб. Так оно и вышло.

– Я не знаю, что там придумал Страт, но в теперешнем положении нам врага не одолеть. Без пушек делать нечего, а дружины ….

– Государевы Дружины сюда не придут. – Раздался из полумрака штата малознакомый усталый голос.

– Кто там? – Полковник тщетно пытался всмотреться в полумрак.

– Смуляр, вестовой Главной Дружины. – И вестовой выступил из мрака. – Дружинам приказано прикрывать столичный обоз.

– А разве обоз не сюда направляется? – Усомнился Трубач.

– Нет, все решили прежнюю столицу поднимать.

– Ага, ждут вас там с распростертыми руками, Да и у неев туда дорожка накатана. – Сгоряча лупанул кулаком по столу писарь Отан.

– Ждут – не ждут, – моего слова не послушались. …. – В сердцах выругался Смуляр. – А вам велено врага на себя отвлечь. Государев Указ я в Вершу отнес. А оттуда меня к вам отправили.

– Где Указ? – Протянул руку Полковник.

– Ды-к, в Верше остался.

3.Горячка

1

– Что будем делать? – Полковнику первому надоело горестное молчание.

– Нам же прямо указано: выйти к ущелью, – и отвлекать врага на себя. – Непочтительно огрызнулся Трубач.

– А если из засады их? – Молодой – он и есть молодой: не понял пока сотник, с кем дело будет иметь.

– Дельно придумано. – Сказал писарь, – и по тону непонятно было: поддержал он сотника, или нет. – Давай считать. В твоей сотне – полста будет, у Трубача – двести наберется. У ….

– Хватит. – Оборвал его Полковник. – Указ ….

– Об Указе и говорим. – Не унимался Отан. – У меня на учете – тысяча пятьсот три человека. А у татлатов пушек столько же, если не больше. – Писарь в Полку – не только писарь, – это тебе не в Верше. В Полку «безголовых» не держат, – не в обиду Полковнику сказано, нередко писарь – самое важное место в нем, хоть и пишется с маленькой буквы. – А у нас стены дрожат, если Лун от нюхательного табака чихает.

Дружно отсмеялись, а прав, однако, Отан.

Промолчал, на сей раз, и Трубач. А Следопыту совсем неуютно стало в штабе. Он и прежде-то нечастым гостем здесь был, а теперь совсем места себе не находил. Не в буквальном смысле, разумеется. Не видывал он еще татлатов, – и нечего раньше времени …. Времени чего? Вольная он птица. Ни семьи у него, ни ….

Это точно. Семьи-то у него, помнится, и не было. Чужими, что греха таить, не были, а душа-в душу, так чтобы тоской и болью исходить, не жили. Оно и теперь так. Не получилось у него разузнать у жены про Страта-Строгора, – ушла она к своим малаи.

Если что с ним и случится, некому будет оплакивать его тело. Но, если подумать, то все в штабе такие: больше сотням своим отцы, нежели домашним чадам.

– Я свою сотню дичью не выставлю.

Полковник, так и не познав настроение в штабе, пошел, было, к себе, да так и остановился, обомлев. От кого-от кого, но услышать такое от Трубача?!

– Верно ли я услышал?

– Верно, коль услышал. – Трубач не стал скрываться, – вышел на середину. – Резона не вижу. Прав Отан: ничто мы против той силищи.

– Зайди-ка ко мне. – Растерянно кивнул головой Полковник.

– Зайду. Но сотню свою на бесцельную гибель не поведу. В острог сажай, а иначе сам сотню распущу. И не только распущу, а прикажу, чтобы семьи свои спасали.

Еще больше растерялся Полковник.

– Кто еще так думает? – Охрипшим голосом спросил он.

Мог бы и не спрашивать, коли и сам упорно загонял в глубины свою подобную мысль.

– Что Верша мыслит? – Такое ощущение, что не только складской это спросил.

– Вся Верша с семьями на пороги подалась. – Сообщил от порога сотник Сур. Ему верить – себе дороже, но Полковник и сам видел, как направляются в ту сторону богатые возки, да и газовые паровые коляски тоже.

– Вершак тоже? – Послышался чей-то вопрос из угла.

– Вершак еще в городе, а его семья уехала, но не на пороги. – Ответил Сур.

А Вершак – легок на помине.

– Почему не на позициях?

После яркого света улицы в полумраке штаба он тщетно щурил глаза.

– Где полковник? А, ты здесь? Я спрашиваю, почему не на позициях? Почему сотники прохлаждаются в штабе?

– А и верно, почему? – Пошел к двери Трубач.

– Куда? – Метнулся к нему Полковник.

– Я разве не сказал? Повторить?

2

Однако, не выполнил Трубач своей угрозы. К вечеру все двести тринадцать человек пришли на Красные Раскопы. Но перед этим длинная вереница возков подалась в сторону озера.

Но еще раньше городская стража снова перешла на сторону Полка. А это подтверждало, что Вершак снова был отлучен от власти. Теперь окончательно. Ввиду грядущих событий.

***

А и Полковник не напрасно опасался.

Понимали, знать, власти столичные, что не будут они поняты. Время правления магов давно закончилось. А, по сути, началось время смуты. Власть в столице менялась так быстро, что и до немало значимых городов имя нового Государя доходило уже тогда, когда в столице мог быть, скажем, уже и третий дальше по счету. А посему новый Государь предусмотрительно послал впереди обоза вторую Дружину. И надо же такому случиться, что верховодил ею кровный родич Вершака.

Оно и понятно, что дело чуть, было, до кровопролития не дошло.

Вторая Дружина и прежде по численности невелика была, а по ходу отступления таяла прямо на глазах.

В штабе, понятное дело, снова вопрос: «Что делать будем?» повис.

Оно и понятно: Государев Указ не выполнен, да и смуту учинили. Трубача и Следопыта, на сей момент, в штабе не было, так что дело к аресту Полковника шло.

Не дошло до Краста пришлого, с кем дело имеет, – гоголем по штабу заходил, – на писаря пальцем тычет:

– Тебе полком командовать.

Ну, и скомандовал писарь:

– Много времени Господа Столичные я вам дать не могу, – время суровое. Забирайте побыстрее Вершака бесправного, и из города – вон.

– Как это? – Вздыбился Краст.

– Быстро, я полагаю. – Приосанился новый «полковник». – А иначе, если поднимется полк, много напрасной крови прольется.

Не ведал Краст, что полк поднялся уже, – и больше половины Дружины на его сторону переметнулись.

Неведомо, как новому Государю доложено было, но напрасно сотни новой «смены власти» ожидали, – основной обоз пошел. Вместе с Дружинами.

Глава четвертая

Отчаянье

1. Жуткие сны

До самой лаборатории Страту никто не встретился. И это не могло не насторожить. Неужели малаи, загодя предвидя грядущие перемены, ушли в другое место?

Но отец находился в лаборатории, хотя и это не показатель.

– Где все люди? – Первым делом спросил Страт, обнимая отца. – Я не встретил почему-то ни одного человека.

– Не знаю. Я не выходил из лаборатории дней десять, наверное.

– Дней десять? – Но, очевидно, этому не приходится удивляться. – А остальные?

Страт помнил, что в лаборатории всегда было тесновато от людей, – для ее размеров, понятно.

– Чистая наука сейчас никому не нужна. – С обидой ответил отец. – Всех призвали на подготовку к войне.

– Пушки льют? – Догадался Страт.

– Если бы? – Махнул рукой отец. – Учатся владеть всеми видами оружия.

– У них – пушки. – Сообщил Страт.

– Все это знают, но у нас не хватит сил отлить необходимое количество пушек.

– Против пушек с луками? – Удивился Страт.

– Кое-кто считает, что с пушками к нам не добраться, а луки, сам видел, – не такое и слабое оружие.

– У них носимые пушки. – Страт уже начал предполагать, что и отец недооценивает опасность.

Так оно и выходит: отец продолжил:

– Они слишком неповоротливы, эти носимые пушки. Особенно в лесу, или в горах. А ты-то неспроста, полагаю, здесь оказался?

– Неспроста. – Смущенно признался Страт. Пришлось ему и про сон рассказать, и про расщелину в ущелье, и про то, что кузнецом работает. И про многое другое. Только про Верику – ни слова, хотя и рвалась боль наружу.

А ночью ему тот же сон приснился. Или почти тот же, – в этом еще девица та была.

Кричала ему, что и не такая она и убийца по сравнению со Стратом, готовящимся загубить тысячи безвинных душ, несущих этому миру прогресс и процветание. Не понял он ни того, ни другого слова, – и потому проснулся среди ночи с нестерпимой болью в голове. И больше уже не мог ни спать, ни работать. И только руки как бы молот сами искали.

Он прошелся несколько раз по лаборатории, и каждый раз глаз цеплялся за знакомый предмет, но голова была забита совсем не тем. И добротно селилось в душе ощущение, что не сможет он отвязаться от той девицы.

Тревожно заворочался в углу отец, – и Страт поспешно вышел наружу. Звезды, бесспорно, давали некоторое успокоение, но он давно отвык быть без дела. Где-то в деревьях уныло завывал ветер, нагоняя и без того вольготно чувствующую себя тоску.

И все же он прогулял довольно долго. Только, когда продрог до мозга костей, он вернулся в лабораторию.

И сразу же бросился в глаза… меч. Он висел на прежнем месте.

Но тогда, какой же меч он бросил в Черпак? Черпак?

Тут же нахлынули воспоминания о коротких обрывках нечаянно подслушанных фраз из разговоров Марика и Следопыта.

Наверное, надо было выстояться тем знаниям, чтобы сейчас оформиться в неожиданное открытие.

Сын Следопыта утонул в Черпаке, а через несколько дней Страта нашли в другом месте. Нет, так не бывает. И все же …. И все же Страт всегда знал про озеро Силы Черпак. А, когда он увидел то озеро впервые, то мог бы с закрытыми глазами показать, где и какой находится камень, ибо… грелся он на них в детстве после купания в Черпаке.

А меч? Конечно же, не Лаки его сюда перенесла. Значит, там был другой меч. А этот?

Этот всегда висел на этом самом месте. Вечно запыленный, поскольку к нему всегда боялись подходить, оправдываясь тем, что меч бьет их молниями.

Страт был уже не так и молод, чтобы верить в разные россказни молодых ученых.

Разумеется, меч не ударил его молнией. Страт любовно удалил всю, скопившуюся годами, пыль. Таких мечей он прежде не видывал: вся поверхность клинка была покрыта вязью замысловатого рисунка. А рукоять ….

На рукояти, была щербинка. Точно такая же, как и на том мече.

Страт метнулся к мечу, зацепился ногой за тонкую проволоку. Какая-то коробка с шумом упала на пол, и по полу с серебряным звоном рассыпались мелкие осколки стекла.

– Кто тут? – Встрепенулся отец, – и в его руке тускло вспыхнул кристаллик.

– А, это ты? – Отец зябко закутался в одеяло. – Что, не спится?

– Не спится. Опять тот же сон приснился. – Он снова не сообщил отцу ни о Верике, ни о той девице.

– Я не понял, что ты хочешь устроить. – Спросил отец, ставя на огонь чайник.

– Я и сам еще не совсем понял. Получается, я должен нанести по расщелине удар, который вызовет в океане землетрясение.

– С океана придет гигантская волна, уничтожая под собой все живое. – Продолжил отец. – Вероятно, ты запомнил сказки Матриката. Я тоже однажды прочел эту легенду.

– Так, такое было уже? – Удивился Страт, разом забыв про меч.

– Многое из легенд малаи когда-то случалось, но еще больше придумано, чтобы напугать врага прежде, чем он придет к нашему порогу. Нередко это удавалось.

– А волна?

– Я должен признаться, волна действительно была. И ее организовал мой прадед. Но для этого он поднял в небо кристалл, и потом сбросил его в море. Наши враги все погибли, но и нам пришлось улететь с той планеты. Там стало невозможно жить.

– Ты хочешь сказать, что и я ….

– Я такого не говорил. – Поспешил ответить отец. – Возможно, ты и прав. Какой отвар тебе приготовить? Как раньше?

– Не откажусь. Давно уже его не пробовал. В городе пьют совсем другие настои.

Весь остаток ночи они, молча, смаковали отвар. Но успокоенье покинуло Страта, когда солнце, отражаясь от меча, брызнуло по лаборатории всеми цветами радуги.

– Он когда здесь появился? – Спросил Страт, отставляя недопитую чашку.

– Кто? – Отец поднял удивленные глаза.

– Меч.

– Меч? Мне кажется, он всегда здесь висел, пока…

Отец запнулся: как сказать, что, возможно, меч и стал причиной исчезновения Страта?

– … пока не исчез вместе с тобой.

– А после исчезновения?

– Тоже не знаю. Дня через три, может быть, а, может быть, и больше. Когда Пес пригнал табун, меча здесь, точно, не было.

– А Лаки здесь не появлялась?

– Может быть, и была, но я ее не видел.

Страт подошел к мечу, и нежно провел по ажурной вязи клинка рукой.

– Ты осторожней с ним. – Опасливо предупредил отец. – Ногат хотел, как полагает Геликат, его тайно Псу передать. Один пепел от него остался.

– Но я уже не единожды брал его в руки.

– А ты помнишь, что ты сделал перед исчезновением?

– Не очень. – Признался Страт, не прекращая гладить меч.

– Ты воткнул этот меч в резонатор.

– Серьезно?

– Этого я не знаю. Но говорят, что ты решил мечом поправить резонатор. После этого стало так темно, что пальцев вытянутой руки не видно было. А, когда свет вернулся, … тебя здесь не было. Вместе с мечом ты исчез.

– И с резонатором?

– Резонатор под стол выбросило. Снова, что ли, собираешься попробовать? – Не на шутку перепугался отец.

– Пока нет.

– Пока?? Ты знаешь, что мать слегла после этого? Выброшу его в озеро. – Решительно поднялся отец.

– Я же пообещал, что пока нет. – Страт, наконец, оставил меч в покое, и рассмеялся легко и счастливо. – А он ведь из Черпака вернулся.

Магистр Дорат был настоящим ученым. Можно, сколько угодно, опровергать непонятное, но от этого – очевидное не станет невероятным. Прав Страт, меч сам вернулся в лабораторию.

Увы, решение никак не находилось, но тот сон возвращался не раз за ночь. Хорошо еще, что девица приснилась только дважды.