ЛУЧНИК. Книга пятая. Часть 1. Под созвездием Волка. Рождение Государя

2

Гнилого Следопыт узнал по распухшему носу, хотя и другого налетчика нос не на много краше был.

– Жаль, что тебя повесят раньше, чем доберусь до тебя. – Прошептал Гнилому Следопыт, но тот только хмуро усмехнулся.

Все дальнейшее слилось для Следопыта в калейдоскоп из растерянных лиц, и криков, сопровождаемых оглушительным звоном в голове.

Нет, он отчетливо видел, как метнулась к фигуре Гнилого Ленарис – и ногтями вцепилась ему в лицо. И это ….

Поговаривали, что Гнилого побаивался даже Пес. Он был способен убить любого, кто ему чем-то не понравился. И, все же, у Гнилого были такие покровители, что самое большее, что он получал за свои выходки, – суток десять тюрьмы.

От порыва Ленарис растерялись, в первую очередь, стражники. От растерянности они ослабили захват, – и Гнилой рывком освободил свои заведенные за спину руки. Откуда-то в его руке возник нож, но сейчас для него спасение жизни было важнее задания Пса. Левой рукой он обхватил грудь Ленарис, и… нож выскользнул из его руки.

Следопыт, как в тумане, видел, что Гнилой медленно оседает на землю, увлекая за собой и Ленарис. И уже не он, а Хромый выхватывает из рук Гнилого жену.

Следопыт не замечает, что и сам начинает оседать вниз, И его подхватывают также, как Хромый Ленарис.

Следопыт, наконец, вырвался из крепких рук, – и словно от порыва свежего ветра, рассосалась мутная пелена перед глазами.

Первое, что разглядел Следопыт, – так это – богато одетый … – ну, как же, да это же Краст – городской Вершак, узнал Следопыт.

– За самосуд требую арестовать. – Прорываются, наконец, и звуки.

– Это невозможно. – Ну, полковника-то невозможно не узнать ни по фигуре, ни по голосу. – Мертв ваш племянник.

– Я требую арестовать убийцу. – Взвился в истерике Вершак.

– Так я и говорю, мертв он. – Мягко проговорил Полковник.

Следопыт увидел, как у Вершака медленно расширяются глаза. Он понимал, что происходит что-то неординарное, непра….

А посему вовремя увидел, как площадь перед тюрьмой пришла в непонятное движение.

Нет, сама площадь тут же выровнялась, а в движение пришли военные.

И… Вершак еще брызгал слюной, требуя арестовать полковника, но уже городская стража переходила на сторону армии.

– Тебя повесят. – Все еще не понимал происходящего Вершак, но его самого уже мягко оттесняли в направлении тюрьмы.

К вечеру бурлил не только город, но и штаб.

Еще бы! Никогда такого не бывало.

А на полковника было больно смотреть. Но «если бы кто-то заглянул в его душу!». Все там было, не было только радости. Честно говоря, он был настолько мирным человеком, что иногда испытывал угрызение совести, что занимает чужое место. Но его откровенно любили, поскольку был он в силу своей доброты справедлив. Он, признаться, догадывался, что от его имени, хоть и редко, осуществляются смертные казни, – он знал это, поскольку под такими бумагами должна быть его подпись. Он иногда видел эти бумаги, но, откровенно, не помнил, когда их подписывал.

Сегодняшний конфликт – тоже результат его характера. Не стерпел несправедливости. Это-то – в порядке вещей. Но откуда в нем появилась эта смелость, – или безрассудность?

Вершак испокон веков назначается сверху. Его, по закону, можно заменить, но для этого требуется выборный сход. Тут-то все и заканчивается: пока сход готовится, зачинщики либо оказываются в тюрьме, либо пропадают.

Либо умирают. Банда Пса хорошо умела это делать.

Полковник медленно подошел к окну. Его увидели, – и все стали один за другим подниматься, но строиться не начинали.

Что-то будет завтра? В гипотетическом завтра, И в завтра действительном.

Возможно, уже завтра его закуют в оковы, либо повесят.

Полковник отошел от окна, постоял немного посреди комнаты, затем вышел к сотникам.

Окинув помещение, он понял, что и до его выхода разговоров серьезных не было, но подавленное состояние ощущалось во всем.

Все ждали его слов, но что он мог им сказать? Нечего было сказать, нечего. Что подставил их? Этим же оправданием все еще глубже сдвинуть можно. Сказать, что …?

Не все, однако, сотники в штабе.

– А где Трубач?

Все начали многозначительно переглядываться, – и пришлось повторять свой вопрос.

– Свою сотню на учения повел. – Наконец, ответил писарь.

Но теперь уже не переглядывание последовало, а облегченный вздох.

– Та-ак! – Протянул Полковник. – Что все-таки происходит? Где Трубач?

– На Красных Раскопах он. – Тихим голосом ответил Отан.

Полковник пождал-пождал продолжения ответа, не дождался, да и вдарил кулаком по столу писаря.

– Мне что? По очереди в кабинет вас вызывать?

– Да там он учения и проводит.

– Почему там? – Но запоздал ответ, – самому стало ясно, почему. Тому, кто из столицы поедет, Раскопы никак не объехать.

– У нас что? – общее помешательство? – Давненько не бывал таким Полковник: лицо побагровело, «дым из ноздрей пышет». – Я начал – я и отвечу.

– А отвечать-то и не за что. – Сделал хитрющую ухмылку сотник-артиллерист. – Смекнули мы, что Вершаку опасность грозит, – вот, и спрятали его от греха подальше.

– Этим ты МНЕ зубы заговорить можешь. – Возразил Полковник, но, как отметили многие, расслабился-таки. – Сотню Трубача назад вернуть немедленно.

– Никак нельзя, – сегодня ночью столицу совсем пожгли. – Отозвался из своего угла Стольник. – Нарочный и отдыхать не стал: бумагу вручил, – и сразу в обратный путь ускакал. Велено полк в поход собирать.

Сотня Трубача, однако, не на учения ушла, а в заслон.

3

Но как бы без нужды простояла в заслоне сотня. Снова не пошел враг дальше столицы.

И в Рогорте все вернулось в прежнее русло. Вершак «ошибки свои осмыслил, за что и прощенья просит». Полк тоже – не в напряге же вечно держать. Только торжище и напоминало о непростых днях, – не пришли обычные в это время караваны.

Нет, еще одно свидетельство было. Как-то разом пропали с улиц газовые паровые коляски, да и тех, что на дровах работают, редко можно увидеть.

Правда, в деревне и те, и другие – не редкость, а чудо чудное.

И Страт заскучал. Нет, без работы он не остался. Деревня без кузницы – как (разные бывают сравнения). Кузница-то в деревне была, – кузнеца не было, – утонул в омуте бедняга.

Нет, что ни говори, а с кристаллами было интересней возиться, но так получилось, что потерял Следопытов конь подкову. Подкова в кузне нашлась, с гвоздями пришлось Страту повозиться, да и с подковкой тоже. C того и пошло: деревня без кузнеца – ….

И все бы ничего, да ….

В один из вечеров наведался к ним Следопыт. Смурной очень. И Страта для разговора придержал.

Но разговор долго не клеился, – что-то мялся Следопыт с откровением.

И Малик первым не выдержал:

– Не решаешься говорить – не говори.

– Не решаюсь. – Тяжело вздохнул Следопыт. – Ленарис совсем расспросами замаял, – а никак «не склеивается чашка».

– Какая чашка? – Не сразу понял Марик.

– Разбитая. – Снова вздохнул Следопыт. – Я чего долго не появлялся? Снова к малаи ездил. Ездил – да снова ничего не выездил. Может, и не надо было.

Так и просидели весь вечер. И лишь, когда на коня садился, Следопыт выпалил:

– Ленарис призналась, что Страт – не наш сын. Так-то вот.

И ускакал в темноту.

Два дня прошло после той новости. Страт вернулся из кузни уже затемно.

Не то, видимо, он прочел на лице Марика:

– Похоже, я горе всем приношу.

– С чего ты это взял? – Разом откликнулся Марик.

– Места, вижу, себе не находите.

– Не нахожу. – Признался Марик. – И из-за тебя тоже. Но напрасно ты решил, что если сбежишь, мне легче станет. – Марик хотел, было, обнять Страта за плечи, но ростом не вышел. – А, что горя касается, то не нам о нем судить.

– Нам. – Упрямо вскинул голову Страт. – Я, и на самом деле, горе приношу. Почему, не знаю.

Растерялся Марик от его откровения, забыл сказать, что ждут Страта на игрища, богине Рожане посвященные. В городе таковые не устраивают, – церковь не благоволит, потому и немало городской молодежи на игрищах бывает.

Еще об одном не сказал Марик: немало уже девушек по Страту сохнут.

Зато, на следующий вечер отправил Марик Страта «проветриться».

А потом и отправлять не надо было, – сам туда спешил.

И вдруг… поблек что-то Страт: нехотя на игрища идет.

– Не заболел ли, часом?

– Устаю очень. Работы много стало, а ни умения, ни металла не хватает. – Как будто признался Страт, но Марик иное видел: если металла нет, то какая ж тут работа.

– Ребята обижать начали? – Вместо этого спросил Марик.

– Меня? – Удивился Страт.

А и верно: возмужал за лето парень, – накачали ему силушку молотки-молоты.

– Никак, гульбища-хороводы закончились? – Не отстает Марик.

От последнего вопроса Страт, вроде бы, очнулся, но погрустнел еще больше. И Марик благоразумно все расспросы прекратил.

Однако Страт сам разоткровенничался. А причина, как всегда, банальной была: не Страта обижали, а ….

Только, не Марик пошел к Вердлу – отцу Верики. Сам Вердл «случайно» с Мариком на «узенькой тропинке» встретился.

Вердл особо и не таился:

– Ничего против Страта я не имею, – готов хоть сегодня породниться.

– А Верика?

– О ней и речь. Тихоня она, как и твой Страт. Вот, и строят ей каверзы соперницы.

– Какие соперницы? – Не понял Марик, – сам-то в этих делах слабо разбирался.

– А то, и соперницы. Есть тут некоторые, готовые богатством своим женихов к себе приманить. Вчера чуть, было, не побили Верику. Если бы не проезжал Полковник мимо, не знаю, что бы и вышло. Она-то и не призналась, – в себе обиду затаила. Полковник рассказал.

– Понял тебя, Вердл. Сегодня же с ним поговорю.

– Ты его особо-то не строжи. – Смутился Вердл. – Верика, про то, что к тебе пошел, не знает.

– Нравится тебе Верика? – Не научился-таки Марик за свою жизнь ни большой, ни малой дипломатии, – потому и удалился из города.

– Нравится. Очень. – И лицо Страта пунцовыми пятнами пошло. – Она не обращает на меня внимания.

– Вот, и я такой. Не увидел в свое время любви ответной, так и прожил без нее свою жизнь.

– Откуда ты знаешь? – Сначала замешался, но тут же и оживился Страт. – Это …. Да, я ….

Не мог знать Марик, что так получится. Никто не мог знать.

Сезон игрищ подходил к завершению. Скоро, очень скоро и для богатых, и для бедных наступит время заготовок, – не до игрищ будет. И светлое время суток давно на убыль пошло. Да, и дожди стали все чаще под крышу загонять.

Но молодые – они и есть молодые.

***

Ее могли и не заметить, но и не заметить ее не могли. Особенно после того, как она ловко выхватила из хоровода Страта и крепко прижала его к себе.

Ну, один раз – это: много этому имен, но посмеялись бы – и забыли.

А второй раз – это уже вызов.

Так уж повелось, попасть в центральный круг – большое испытание, и туда по своей воле мало, кто рвется. Туда, чаще всего, выталкивают. А оттуда – либо венчан, либо мечен.

А она ….

Городские ее тоже не признали: никто ее там не встречал, говорят.

А она в круг сама снова выпала.

Не успели ее соперницы и переглянуться, как Страт тоже в круге оказался. И не в круге уже, а в ее объятиях.

Не бывало такого прежде: и хоровод распался раньше времени, и костер, через какой прыгать готовились, никак не разгорался.

Не понимал Страт, что с ним происходит, – все из рук валится, а что игрищ касается: сердце туда не слишком рвалось, зато ноги бежать были готовы.

Но не с того новое игрище началось.

Прямо на мосту преградила незнакомке дорогу старейшины деревенского дочка Рклана:

– Ты кто такая, чтобы парней наших уводить?

– Кого ты в виду имеешь? – Не отступила незнакомка.

– Али сама не поняла? – Рклана неуверенно оглянулась назад. Подружки-соперницы толпились у въезда на мост, но на подмогу пока не спешили.

– Что-то не заметила я, чтобы он за твой подол держался. – Дерзко вскинула головку незнакомка.

– Ах, ты. – Вскинула ладонь Рклана, но ударить не успела. Незнакомка перехватила руку, и злобно прошипела:

– Я тебе – не Верика. Этот раз – прощаю, а дальше – не обессудь.

Это все и решило.

Девицы всегда умели плести интриги. Вот и сейчас они «бросили на плаху чести» все свое самолюбие.

Прежде Верика редко в центр выпадала, а, если и выпадала, то в пару – чаще не к Страту.

А сейчас. Рука в руку, глаза – в глаза.

Незнакомка, хоть и догадалась вовремя, но «выпасть» ей помешали. Такое бывало и прежде, когда в центр трое «выпасть» готовились. Но сейчас тесно сомкнулся внутренний круг, – так тесно, что смяли круг двоих, вынудили их тесно прижаться друг к дружке. А, когда круг разошелся, улетучилась, стала ничем и вся их застенчивость.

А незнакомка пропала, как и появилась: не осталось ни имени, ни …. Только ее холодная надменность, казалось, продолжала витать над хороводами.

И, невиданное дело, почему-то смирились девицы пред силой любви Страта и Верики.

А им и неважно было то смирение. А то, что гульбища прекратились, только на руку им. Времени-то больше на двоих достается.

Хоть и не всегда оно есть, это время. Беда в деревне. Кто-то вырезал и обескровил немалую часть скакунов, а остальные по округе разбежались. Потому и не слышался в этот день звон металла из кузни, – всей деревней на поиски отправились.

А когда освободился Страт, то первым делом к Верике на минутку заглянул. А там Вердл с возком замучился, – задняя ось обломилась. Кинулся Страт на помощь, хоть и стонало сердце от неясной тревоги. Но и вдвоем много времени потеряли.

***

Если бы знать? Но не было свидетелей той встречи трех своеобразных человек.

– Слышал, шеф, новость последнюю? – Несколько невзрачный мужчина при этом с усмешкой посмотрел на деву.

– Для этого и собрались. Что за новость?

– Облом у кое-кого вышел. – Поскольку дева никак не отреагировала на его слова, Невзрачный продолжил. – Потеряла она ключики к Строгору.

Последняя фраза, похоже, попала в цель.

«Шеф» давно знал о соперничестве обоих, но попыток их примирить ни разу не предпринимал.

– Все равно, моим он будет. – Злобно прошипела дева.

– Не будет он твоим. – Обиженно усмехнулся Невзрачный. – Не разорвать тебе их любовь.

– А это мы еще посмотрим. – Твердо заявила дева, и презрительно рассмеялась. – Уж не ты ли мне помеху выставил? – И она готова уже была расцарапать ему лицо.

– Там помехи и не понадобится.

Всегда потешно смотреть, как эти двое рвут друг дружку на куски, но сегодня это может помешать его планам.

– Хватит вам собачиться. – Устало проговорил «шеф». – Мне не интересно, как вы это сделаете, но мне нужен доступ к Строгору.

– Страт – не Строгор, шеф. – Несколько просительно промолвила дева. – Страт однозначно – сын Ленарис. Мне удалось добыть их кровь. Совпадение полное.

– Насколько это точно? – «Шеф» в глубокой задумчивости прошелся пару кругов по комнате, затем остановился напротив девы. – Я бы не хотел, чтобы мы ошиблись. Если мы и на этот раз проиграем, нас уже ничто не спасет.

– Их кровь полностью совпала. – Упрямо повторила дева.

– Сын Ленарис утонул в Черпаке. – Слишком уверенно возразил Невзрачный. – Я сам при этом присутствовал.

– Кровь Страта и Ленарис полностью совпала. – В третий раз повторила дева.

И ее взгляд просветлел:

– А вы не пробовали предположить, что именно Строгор и утонул?

– Как это? – Застыл на полпути к деве Невзрачный.

– А так! – Мстила за нанесенную обиду дева. – Доказано же, что поменяли.

– Не совсем доказано. – Еще невзрачнее стал Невзрачный.

– Не понимаю, за что вам деньги плачу. – «Шеф» выбил пальцами правой руки частую дробь. – Мы же договаривались, что с этого начнем.

– Ага. – Добивала Невзрачного дева. – Кое-кто вместо этого хотел Ленарис убрать.

– Не я это. – Казалось, лицо Невзрачного – всегда бесцветно, но сейчас оно красными пятнами начало покрываться.

– Пес к тебе накануне ездил. – Нанесла сокрушительный удар дева.

– Пес не только у меня был. – Предпринял последнюю попытку оправдаться Невзрачный.

– У кого еще? – «Шеф» старательно гасил разгорающуюся в нем ярость.

– В Доме Марены. – Поспешно ответил Невзрачный.

– Это отпадает. – И «шеф» устало махнул рукой.

– И я в этом не уверена. – Вопреки обидам, поддержала Невзрачного дева. – Пес запалил хибару Марика по требованию Морца.

– Марик и Морц никогда не ладили. – Проговорил «шеф», но, взглянув на деву, спросил. – Что-то не так?

– В хибаре в том момент Страт находился.

– Ты тоже с Морцем общалась. – Попытался «всплыть» Невзрачный.

– В точку попал. – Весело рассмеялась дева. – Сожгла, – и принялась любви его добиваться.

– Но ведь не сгорел он. – Еще барахтался Невзрачный.

– Сгорел бы, если бы не та самка.

– Уйметесь вы, наконец, оба? Решено. Морца я сам попытаю. От тебя. – Он обернулся к Невзрачному. – От тебя я жду точных сведений по обмену младенцев. Кто, когда, зачем? Тебе. – Он посмотрел деве в глаза. – Оставь его в покое. Пока. – И уточнил. – Пока не разберемся с этим обменом.

– Поздно потом будет. – Едва ли не с болью выкрикнула дева. – Наступает осень – время свадеб.

– Ты и так опоздала. – Невзрачный уже решил, что ему дозволены уже насмешки.

– Я успею. Дозволь «шеф».

Молчание она расценила, как согласие.

***

Наконец, возок был излажен.

Вердл крепко пожал Страту руку:

– Ты куда шел-то? Не в кузню?

– В кузню. – Замешался Страт. – Ну, и Верику увидеть.

– На Аничковой горе она. С подружками по ягоды ушла. – Робко сообщила с порога дома мать Верики.

– И я о том же сказал. Давненько уже ушли.

Бывали они с Верикой на Аничковой горе. Усыпанье там ягод, да короток срок жизни у них, – всего два-три дня спелые на ветках висят.

Остановился Страт в растерянности: и в кузне дело ждет, и Ве….

А сердце боль уже не просто щемила, а рвала-разрывала на части.

Что-то еще говорил Вердл, а Страт уже к горе бежал.

И чем дальше бежал, тем страшнее боль была.

Не пришлось ему в гору бежать, поскольку от берега девичьи причитания шли.

А там …. Верика еще была жива, но уже никого не узнавала. Страта тоже.

На руках бы донес Страт Верику до дома, но понимал, что только больнее ей сделает.

Две подружки за Вердлом убежали, А Страт упал пред Верикой на колени, и слез своих не стеснялся.

И спросить, что да как, забыл.

Опомнился он только тогда, когда мимо большая черная птица пролетела, и подружек Верики страх обуял.

Едва ли не с кулаками бросился Страт к Рклане:

– Твоих рук дело?

А Рклана сама от страха трясется и по сторонам оглядывается. Тогда и выяснилось, что Верику столкнула с кручи черная птица, что только что мимо пролетела.

Молчала эти дни кузня, и горько выли у окон товарки Верики.

Верика так и не пришла в себя. Но многие слышали ее лихорадочное: «Уходи. Не отдам. Ты хуже, чем смерть».

Умерла Верика через два дня, – и Марик новое пристанище начал подыскивать: не выдержит больше сердце Страта неразделимой боли.

Но не знал он, что нанесут по сердцу юноши еще один удар.

Заканчивался второй день после похорон Верики. И второй день бешеной работы до полуобморочного состояния.

Вышел Страт голову смочить, да водицы испить, а на тропинке незнакомка стоит.

– Здравствуй, ладо. – Весело рассмеялась она, и бросилась к Страту. – Говорят, свободно теперь твое сердечко? Не подаришь ли и мне его частичку?

Ничего зазорного, казалось, не было в ее словах, – и только волна мертвого холода укусила сердце Страта.

А ведь подтверждается подозрение, что не сама Верика упала с кручи, – и Страт резко оттолкнул протянутую ему руку.

– Твоих рук дело?

– Вот, еще! – Ответила незнакомка холодно. – Мне ли заниматься такими мелочами? Слишком неосторожными бывают влюбленные девицы.

– Ты! – Уже уверенно выкрикнул он.

– Не верь этому, ладо. Не могла я поставить между нашей любовью смерть этой недостойной тебя девицы. – Она была убедительна, но он снова оттолкнул ее руку:

– Нет у меня любви к тебе.

– Напрасно, ладо, напрасно. Моя-то любовь – не в пример ее любви.

– Не бывать этому. – Страт не выбирал ни слова, ни тон, и она все поняла:

– А на это еще надо посмотреть. Запомни, ладо, ни одной девице ты больше не сможешь дать счастья.

Она круто развернулась, и медленно пошла по тропинке, то ли ожидая, что он окликнет ее, то ли демонстрируя свою силу.

***

На обязательную встречу дева не пришла.

– Что можешь сказать? – Спросил «шеф» Невзрачного.

– О чем? – Невзрачный неосторожно набивал себе цену.

– Почему она не пришла?

– Трудно сказать. – Тянул время Невзрачный. – К парню она ключики совсем потеряла. Не удивлюсь, если потеряла и голову.

– В философы готовишься? – Пока еще усмехнулся «шеф», но Невзрачный уже понял, что цену набить не удастся. – Говори конкретней.

– Эта дура не нашла ничего иного, как убить Верику.

– Что? – Вскинулся «шеф». – Это шутка?

– Нет, так оно и есть. Ее с кручи столкнула черная птица. Надеюсь, не надо рассказывать, откуда взялась эта птица? Это и Строгору понятно. – Невзрачный неприлично хихикнул.

– Так он все-таки Строгор? Что ты узнал про подмену?

– То время закрыто, а свидетели мертвы, шеф. Но только Строгор мог догадаться, кто стоит за черной птицей.

– Не обязательно. Малаи, как я понял, приняли Страта за своего.

– Потому что он – Строгор. – Теперь-то у Невзрачного были все козыри. – Кроме них здесь некому закрывать время.

– Ты нашел Ленарис?

– Она снова у малаи. Мне ее там не достать. – Невзрачный мимоходом как бы намекнул «шефу», что и тот – туда не ходок.

– Не известно, почему она туда ушла?

– Никто этого не знает. Ни-к-то.

– Хорошо. Допустим, что Страт – это Строгор. Как думаешь, почему он забросил строительство Построителя Зеркал?

– Я этого не знаю. А почему вы уверены, что он создаст нам Гиперпостроитель?

– Больше некому. – Ответ прозвучал более чем глупо, но Невзрачный не решился углубляться в эту тему. – Верь в это, и готовься: тебе предстоит большая работа.

– Что за работа, если не секрет?

– Пока секрет.

«Шеф» привычно отбил дробь костяшками пальцев:

– Как думаешь, она в городе?

– Она – уже отработанный материал, шеф. – Теперь Невзрачному можно и рискнуть завоевать прежние позиции.

– У меня пока, кроме нее и тебя, здесь никого нет. Я тоже немного не рассчитал. Пришлось покрепче прижать Морца, а он слабым оказался. Теперь и в Дом мне путь закрыт. – Пожаловался «шеф».

– Я только с Морцом контактировал. А они видели, что ты Морца придавил?

– Возможно, кто-то и видел. Подожди, я же от имени Вершака представлялся. Точно, только лицо мое видели, когда о встрече договаривались.

– Осторожность никогда не помешает. Но боюсь, Дом нам не поможет.

– Это точно. – Тяжело вздохнул «шеф».

А Невзрачный оживился:

– У меня, шеф, идея появилась.

И это не осталось незамеченным «шефом».

– Что за идея?

– Натравить Дом на Строгора.

– Не поможет. – Не слишком категорично возразил «шеф».

– Еще как поможет! – Разгорался Невзрачный. – Выжмут Строгора к малаи за милую душу.

– А если переборщат?

– Переборщат, если он – не Строгор, а Страт.

– Ты этим займешься?

– Могу и я. – Невзрачному пора было радоваться – Статус Кво восстановлен, пусть и не здешнее это понятие.