Читать книгу: «Свет угасшей звезды»

Дизайнер обложки Наталья Кульбенок

© Юлия Монакова, 2025

© Наталья Кульбенок, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-9066-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда-то он был кумиром миллионов. Его песни звучали буквально из каждого утюга – на радио и ТВ, в модных столичных клубах и провинциальных домах культуры, на школьных дискотеках и рынках… Билеты на его концерты разлетались в одночасье, письма с признаниями в любви приходили пачками, а фанатки заливали слезами ступени крыльца у его подъезда и ночевали на лавочке, чтобы взглянуть на своё божество хотя бы издали.

Теперь Андрей Вишневский – никто. Сбитый лётчик. Звезда, которая давно погасла. Его практически не узнают на улицах, а поёт он только в ресторанах, под мерное жевание подвыпившей публики, или на ретро-вечеринках, где собирается настоящий парад неудачников – такие же забытые кумиры из прошлого, как он сам.

Ни карьеры. Ни счастья. Ни любви. Ни семьи. Ни надежды…

А может, надежда всё-таки есть?

В тексте есть: взрослые герои, взлёты и падения, ошибки прошлого, отец-одиночка, трудности переходного возраста, фанатская любовь, шоу-бизнес.

ПРОЛОГ

«Бывает: погаснет звезда, но, поскольку она невообразимо далеко от нас, мы продолжаем её видеть – мчится в пространстве свет, но это уже мёртвый свет, звезда-призрак, смерть…

Нечто подобное, кажется, произошло и в нашем случае – мы всего лишь наблюдаем свет угасшей звезды, не зная, что самой звезды давно уже не существует».

(Александр Бушков)

Этот город так и не стал для него своим, хотя Андрей прожил здесь без малого тридцать лет. Москва упорно отвергала его, нахального провинциала, с какой-то радости возомнившего, что он имеет право находиться среди избранных.

***

…Он помнил столицу конца девяностых, когда приехал покорять её борзым восемнадцатилетним пацаном с единственной стодолларовой бумажкой в кармане: неухоженную, потасканную, опухшую, словно дешёвую похмельную шлюху с облезшим маникюром и отросшими непрокрашенными корнями волос, но при этом дерзкую, выжившую после дефолта и полную самых радужных надежд.

Помнил серые загаженные улицы, тут и там расцвеченные неряшливыми пятнами наружной рекламы: «МакДоналдс», «Юпи», «Мальборо», «Сникерс» и «Кока-кола»… Помнил, как стоял однажды на Москворецком мосту, игнорируя яростное урчание голодного желудка, и заворожённо пялился на роскошный фасад гостиницы «Балчуг», в которой останавливались самые крутые мировые звёзды – от Майкла Джексона до Мика Джаггера. Таращась с моста на всё это великолепие, Андрей мысленно поклялся, что однажды тоже сможет позволить себе президентский номер в «Балчуге».

А пока что он снимал комнату у полусумасшедшей древней старухи с пятью кошками, одевался у челноков в Луже или на Черкизоне¹, питался раз в сутки беляшами и пирожками с капустой, жаренными на прогорклом масле и купленными с уличного лотка, подрабатывал то курьером, то промоутером, а в свободное время обивал пороги музыкальных студий и оставлял там аудиокассеты со своими любительскими записями.

***

…На смену лихим девяностым пришли сытые нулевые. Теперь Андрей не ютился по съёмным углам и не питался беляшами – он нежился в лучах обрушившейся на него славы и всенародной любви. О, Москва нулевых была к нему куда более благосклонна! Она баловала, холила и лелеяла, жарко шепча между страстными объятиями и поцелуями, словно пылкая любовница, что он самый лучший, самый красивый, самый желанный, единственный и неповторимый. Она и сама расцвела, стремительно приобретая лоск и превращаясь в настоящую светскую столицу. Именно в нулевые в Москву пришёл гламур. Здесь начали устраивать невиданные по масштабу презентации, фуршеты и вечеринки, и на каждой из них Андрей был почётным гостем.

Теперь он мог позволить себе многое, не только президентский люкс в отеле «Балчуг» – например, телефон Vertu за несколько тысяч долларов. Глупая прихоть, дорогая игрушка, баловство… но как же приятно было чувствовать себя тем самым избранным! Ведь эти телефоны были не только средством связи, но и прямым доказательством принадлежности к элите, громким заявлением о своём шикарном образе жизни, свидетельством успеха и благополучия.

Душу Андрея грела тщеславная мысль, что несколько лет назад он приехал в Москву со ста баксами в кармане, а сейчас запросто оставлял ту же сотку на чай где-нибудь в «Галерее» или «Vogue Café». Когда-то он покупал одежду у челноков, примеряя джинсы прямо на картонке, брошенной на землю, а теперь предпочитал носить эксклюзивные стильные вещи от модного дизайнера Алёны Ахмадуллиной.

Поклонницы заваливали его цветами и подарками, журналисты едва ли не дрались за первоочередное право взять у него интервью, приглашения на телевидение и радио сыпались одно за другим… и всё-таки в глубине души Андрея не отпускало чувство, что это всего лишь игра. Что мир только притворяется любезным и доброжелательным, а на самом-то деле только и ждёт, как бы ударить в спину. Синдром самозванца во всей его красе!

***

…И, наконец, современная Москва – Москва наших дней, которая опять отторгала его, словно так и не прижившийся чуждый элемент. Инородное тело. Всё, казавшееся прежде привычным, знакомым и близким, вдруг стало отчаянно враждебным. Когда, в какой момент это произошло? Почему? Андрей не знал ответа. Он просто беспомощно барахтался в этой новой реальности, пытаясь не утонуть, и отчаянно, словно за соломинку, цеплялся за своё звёздное прошлое.

Он и сам не понимал, чего хочет добиться. Тупо выжить? Удержаться на плаву? На самом деле, как бы абсурдно это ни звучало, Андрей стал зависим от столичной жизни. Даже в самой страшной фантазии он не мог вообразить, что возвращается в родной Жигулёвск, поджав хвост, точно побитая собака. Он крепко подсел на московский ритм, на всю эту суету и толкотню, вечную движуху и круглосуточное бодрствование. Это был абсолютно его город – даже сейчас, когда сам город от него высокомерно отвернулся, словно и не купал его когда-то в своей любви.

Это напоминало брак с партнёром, который давно тебя разлюбил, но не подаёт на развод из жалости. Знать, что тебя не хотят, не любят, не ценят – и всё равно упрямо продолжать играть в эту странную игру… не столько перед другими, сколько перед самим собой: дескать, не надо сбрасывать меня со счетов, я всё ещё кое-что стою!

Да стоит ли?.. С каждым днём уверенность в этом неуклонно таяла – так же, как таял и сам Андрей. Растворялся в ночном небе, словно погасшая навек звезда.

Но ведь недаром говорят, что «звезды угасшей мёртвый свет ещё веками будет литься»?..²

Глава 1. Голубой огонёк

Наши дни

Жизнь – она как зебра: белая полоса, чёрная полоса, жопа.

Давненько Андрей не чувствовал себя в такой жопе, как на съёмках этого идиотского голубого огонька. Он вообще ненавидел новогодние телевизионные шоу: одни и те же рожи из года в год, одни и те же песни, одни и те же набившие оскомину пожелания… и он сам, непонятно как затесавшийся в эту тусовку, потому что никакой звездой давно уже не был.

Та журналистская сука, что звонила ему месяц назад по поводу интервью, так и сказала: «Мы готовим большой материал о бывших звёздах российской эстрады…» Разумеется, он её послал, но выражение «бывшая звезда» накрепко засело в памяти, словно толстая болючая заноза под кожей.

Хорошо, пусть Андрей всего лишь «бывший». Но он пока ещё не умер, мать вашу, он жив! И его по-прежнему каждый год приглашают на праздничные съёмки. Съёмки, да… Андрей ухмыльнулся с горькой самоиронией. Велика честь: послушно открывать рот под фонограмму своего старого новогоднего хита, который давно уже сидит у него в печёнках! Примитивный текст, простейшая мелодия, но, тем не менее, песня, что называется, «попала в струю», и теперь без неё не обходится ни один новогодний концерт. Можно сказать, его главная кормилица в эти праздничные дни.

Город снегом занесло,

Но в душе моей тепло.

Новогодние огни,

В целом мире мы одни,

Сказка скоро в дом придёт,

Счастье в гости позовёт,

Нас с тобою чудо ждёт

В лучший праздник – Новый год…

Так что приходилось изо всех своих актёрских способностей изображать веселье и предвкушение «лучшего праздника», натужно улыбаться в камеру, поднимать бокал с ненастоящим шампанским и фальшиво провозглашать: «С новым годом, с новым счастьем!» А ещё – ловить на себе снисходительные взгляды звёзд новых, не погасших, находящихся в самом расцвете сил и славы.

Именно это было самым унизительным – осознавать, насколько жалко ты выглядишь на фоне более успешных, популярных и молодых коллег. Впрочем, они-то его даже коллегой не считали, в их глазах Андрей Вишневский давно уже превратился в сбитого лётчика.

Гримёрку в Останкино ему предсказуемо выделили самую говённую – маленькую, тёмную, неудобную. Ещё и делить её наверняка придётся с такими же неудачниками, как он сам, потому что отдельных гримёрных Андрею уже сто лет не предлагали. О райдере,³ понятное дело, не стоило и заикаться. Это другие артисты могут позволить себе выпендриваться, требуя дорогущие вина, французские сыры и икру – Вишневскому за целый съёмочный день полагается чай из пакетика, растворимый кофе и пара бутербродов с заветренной колбасой. Что ж, спасибо и на этом…

***

С неудачником Андрей угадал: его соседом по гримёрной оказался престарелый мэтр ещё советской эстрады, Альберт Макаров. Некогда он обладал чарующим бархатным баритоном, влюбляющим в себя всех женщин страны, но сейчас его голос представлял собой не что иное, как дребезжащий старческий козлетон.

Находясь в непосредственной близости от мэтра в тесноте гримёрки, Андрей едва не задыхался от явственного амбре старости, тлена и одиночества. О, этот запах был ему хорошо знаком с самых первых лет проживания в Москве: именно так пахло от его квартирной хозяйки Инессы Ивановны, светлая ей память. Сложное сочетание ноток ладана и нафталина вперемешку с допотопными духами «Красная Москва»… хотя у Макарова был, скорее, «Тройной одеколон», наверняка сохранившийся ещё с советских времён, Андрей нисколько не удивился бы.

Он видел, насколько старикану тяжело на съёмках: он неуверенно шаркал по скользкому полу студии, горбился, тяжело дышал, потел и кряхтел под софитами, не всегда открывал рот под фонограмму в нужных местах… Когда, наконец, объявили небольшой перерыв, сил мэтра едва хватило на то, чтобы доползти до гримёрки и беспомощно рухнуть в кресло. Рожа у него была красная, как свёкла, словно он только что пробежал стометровку.

– Давление подскочило, – пожаловался он. – Хорошо, что таблетки захватил. Плесни-ка мне минералочки, сынок.

После минералочки пришлось провожать заслуженного-народного в туалет и даже помогать ему расстёгивать ширинку тесных концертных штанов. Мэтр бодрился, прекрасно понимая, что выглядит жалко, и пытался острить:

– Дальше уж я сам справлюсь, хрен мне держать не надо!

Андрей не был в этом уверен, но не стал настаивать. Ну, обоссыт дедуля свои парадно-выползные брюки – разве это его проблема?

Макаров не обоссал. В его случае это можно было считать успехом.

– Зачем вы вообще согласились на эти съёмки? – в сердцах спросил Андрей, наблюдая чуть позже, как дедуля гоняется ложкой за лохматыми кусками размокшего печенья в чашке с чаем. – Вам же трудно, я вижу. Да и вообще… – он хотел было добавить «давно не по возрасту», но вовремя прикусил язык.

– Раз меня зовут на телевидение – значит, пока ещё не забыли, – гордо приосанился старикан. – Только полный кретин откажется от возможности мелькнуть на экране в новогоднюю ночь. Новый год – это особенный праздник. За общим столом собираются все поколения, и стар, и млад. И все, буквально все смотрят телевизор! Так что это прекрасный шанс напомнить о себе… концертов-то давно уже нет, и на гастроли не зовут, – усмехнулся мэтр. – В «огоньке» засветиться – милое дело. Ты сам-то зачем сюда пришёл, сынок? – глаза его блеснули лукавством.

Андрей почувствовал себя так, словно его окунули мордой в дерьмо. И в самом деле, на хрена он выпендривается, и главное – перед кем? Сам-то разве далеко ушёл? Всей душой ненавидя эти праздничные съёмки, он, тем не менее, скрепя сердце соглашается на них каждый год. Для чего? Да всё для того же – чтобы тупо напомнить о себе. Чтобы зрители, не дай бог, окончательно не забыли некогда дико популярного, а ныне никчёмного и никому не нужного Андрюшу Вишневского.

И этот престарелый мэтр – не кто иной, как сам Андрей в будущем… не таком уж и отдалённом, не таком уж и карикатурном будущем, если разобраться. Разве что он не будет отягощён регалиями «заслуженного» и тем более «народного». И ещё не факт, что какой-нибудь сердобольный малый любезно согласится расстёгивать его ширинку.

На душе стало так кисло, что Андрей поморщился. «Скажи спасибо, что тебя в принципе позвали на эти грёбаные съёмки, могли бы и не снизойти, – мрачно подумал он. – А теперь заткнись и радуйся молча. Что называется, кушай на здоровье, не обляпайся».

Глава 2. Фанатка Алёна

Сначала записывали общую песню со всеми артистами разом, которая должна была пойти в самом конце новогоднего эфира. Пришлось сделать несколько дублей, потому что кое-кто постоянно лажал и забывал, что ему положено делать и где именно стоять.

Затем снимали сольные номера, начиная с самых важных, самых главных артистов – и далее в порядке убывания значимости. А как же, ведь суперзвёзд нельзя заставлять долго ждать и томиться на съёмках, у них куча других неотложных дел! А второсортные певцы и певички подождут, не развалятся.

Многим мелким сошкам действительно приходилось смиренно ждать до самого вечера, в том числе и Андрею – его должны были снимать третьим с конца, так что домой он попадал в лучшем случае к полуночи. Дедуля-мэтр шёл в списке предпоследним, и это было весьма жестоко по отношению к старикану, который уже к двум часам дня едва волочил ноги от усталости. Как он будет добираться, бедолага? Не факт, что у него есть деньги на такси… На общественном транспорте? А что, если метро уже закроется? По идее, приглашённых артистов должны были развозить по домам, но кто их знает, этих телевизионщиков – вдруг решат сэкономить на этом пункте, ну какое им дело до старого нафталинового хрыча?

«Ладно уж, сам его отвезу, как только съёмки закончатся», – хмуро пообещал себе Андрей, в глубине души удивляясь приступу внезапного великодушия. Наверное, его просто взбесило, что съёмочная группа суетится и лебезит перед вип-артистами, одновременно ставя в неловкое и унизительное положение всех остальных. Кого-то они чуть ли не в жопу целовали, а на кого-то смотрели свысока, с плохо скрываемым пренебрежением.

Впрочем, зрителям, явившимся на съёмки, приходилось ещё хуже: их не отпускали даже в буфет, чтобы пожрать, поэтому нужно было приносить сухомятку и воду с собой и наспех перекусывать прямо в общей раздевалке, пропахшей потом и едким парфюмом. Только в туалет им разрешалось сбегать, при этом приходилось выстаивать длиннющую очередь.

Хотя, справедливости ради, силой их сюда никто не тянул, все явились добровольно и с песней. Кому-то просто интересно было окунуться в телевизионное закулисье, кто-то подрабатывал таким нехитрым способом: за один съёмочный день в голубом огоньке зрителям платили полторы тысячи рублей, кто-то мечтал увидеть себя в новогоднюю ночь на экране, в эфире главного телеканала страны… ну, а кто-то пришёл, чтобы поглазеть на любимых артистов. Правда, близко к кумирам никого из массовки не подпускали, но этого и не требовалось: многим достаточно было просто наблюдать за своими любимцами издали, ловить обрывки неформальных разговоров и следить за творческим процессом.

Удивительно, но такие преданные поклонники – точнее, поклонницы – были даже у Андрея. Несмотря на то, что пик его популярности остался далеко позади, скромный фан-клуб Вишневского продолжал вяленько функционировать, а в фанатских пабликах в соцсетях время от времени появлялись скупые новости и любительские фотографии.

Несколько поклонниц по-прежнему приходили на каждое его выступление, каждую съёмку, и он даже узнавал их в лицо и помнил по именам. В основном это были, конечно, тётки под и за сорок, осатаневшие в семейном чаду и обременённые мужьями, детьми, а то и внуками, а также букетом хронических болячек. Они продолжали самозабвенно любить Андрея, потому что он был для них своеобразным напоминанием об их юности. О времени, когда они безоглядно влюблялись и мечтали, свято веря в то, что молодость никогда не закончится, а вся жизнь – впереди… Преданная любовь к певцу Андрею Вишневскому была для них своеобразным способом побега от суровой реальности и заколебавшего быта. Возможностью хоть ненадолго вернуться в свои восемнадцать – двадцать.

Но были среди фанаток и исключения – например, совсем уж дремучие пенсионерки или, наоборот, молоденькие девочки, чуть ли не студентки. Вот эти, последние, поражали Андрея больше всего. Из какого бабушкиного сундука они выкопали его песни, с чего вдруг стали его поклонницами? Когда он был в зените славы, они ещё пешком под стол ходили. Сейчас-то что они нашли в потасканном мужике «сорок плюс», давно вышедшем в тираж?

Лана, его бывший продюсер, уверяла, что у Андрея есть особая харизма, которая сшибает наповал. Но неужели это актуально даже сейчас – когда у него сто лет не было ни новых хитов, ни клипов?

Андрей не пытался льстить себе и не занимался самообманом, просто объективно признавал: да, женщинам он всегда нравился и, похоже, продолжает нравиться вне зависимости от того, как часто мелькает в телевизоре. Вот только успех у противоположного пола радует до визга, когда тебе двадцать. А в его возрасте… в его возрасте уже смешно, даже глупо раздуваться от гордости и ссать кипятком от того, что бабы продолжают на тебя активно клевать.

Впрочем, поклонницы никогда не входили в круг его интересов и увлечений. Отношения с фанатками – табу! Да, попадались среди них и симпатичные, и действительно красивые, и по-настоящему горячие штучки, от одного только взгляда на которых тяжелело в паху, но… нет, нет и ещё раз нет. Не стоит оно того – ради одноразового-то удовольствия. Тем более, у фанаток своя психология, свои заморочки. Переспи Андрей с одной-единственной – и наутро весь фан-клуб будет в курсе самых пикантных и интимных подробностей, от цвета его трусов до размера достоинства. А затем это просочится в СМИ, и начнётся настоящая вакханалия…

Тем не менее, он старался дружить со своим фандомом. Поклонницы это ценили и практически никогда не переступали границы дозволенного, максимум – таскали Андрею домашнюю выпечку и соленья с вареньями, которые он никогда не ел, а ещё – самовязанные шарфы, носки и даже свитера, которые он никогда не носил. Но – улыбался и благодарил, прижимая руку к сердцу, а как же, он ведь джентльмен.

Вот и сейчас, бесцельно слоняясь по площадке, пока был объявлен очередной небольшой перерыв, Андрей услышал оклик со стороны зрителей. Обернувшись, он сразу же выцепил взглядом в принаряженной для съёмок толпе («я надену всё лучшее сразу»)⁴ знакомую фигурку и ангельское личико – светлые кудряшки, доверчиво распахнутые голубые глаза и пухленькие розовые губки.

Фанаточка, ага. Алёна Бабейко. Из тех самых юных дев, которые почему-то назначили Андрея Вишневского любимым артистом и поклонялись ему с подобающим пылом и энтузиазмом. Впрочем, не такой уж и юной она была. Лет двадцать пять, наверное. Но ему-то сорок четыре! Хотя Андрей давно уже перестал заморачиваться на этот счёт, ну нравится ей фанатеть по мужику, годящемуся ей в отцы – да ради бога, лишь бы не требовала ответной вечной любви и не претендовала на место рядом с ним в постели.

– Здравствуйте, – улыбаясь до ушей, поприветствовала его Алёна, когда он подошёл ближе. Несколько зрителей тут же достали телефоны, чтобы сфотографировать некогда популярного певца – какое-никакое, а всё развлечение, а то в перерывах между съёмками можно помереть со скуки.

– Привет, – благосклонно отозвался он.

Алёна скосила глаза и едва заметно указала подбородком в сторону выхода, намекая, что хочет пообщаться с ним без свидетелей. Делать всё равно было нечего, поэтому Андрей кивнул и первым зашагал в заданном направлении.

Алёна появилась через полминуты. Разрумянившаяся, запыхавшаяся, счастливая от того, что лицезреет своё божество.

– Подождите ещё секунду, я сейчас! – она стремительно нырнула в зрительскую раздевалку. Всё ясно – приволокла ему очередной подарок и сейчас хочет торжественно вручить. Предсказуемо и банально…

Алёна появилась из раздевалки, неся крафтовый пакет с отчётливым логотипом известной сети ресторанов быстрого питания. Андрей потянул носом и вдохнул знакомый запах бургеров и картошки-фри. Наверное, он был безнадёжно провинциален, но до сих пор обожал эту нехитрую и такую вредную пищу, предпочитая её всяким пафосным и дорогим блюдам высокой кухни.

– Я вам покушать принесла, – сияя, как начищенный самовар, сообщила Алёна. – Я же знаю, что на съёмках обычно отвратительно кормят.

И всё-то она знала, умничка. Вообще-то Андрей не ел ничего из того, что дарили ему фанатки – травануться не хотелось, к тому наслушался страшных баек о приворотах через пищу. Хотя, кажется, это касается только еды, приготовленной собственными руками…

– Я тут ничего даже не открывала, – словно прочитав его мысли, понятливо сообщила Алёна. – Забрала заказ и сразу сюда. Может, ещё не совсем остыло…

Не удержавшись, Андрей сунул нос в пакет и едва не застонал от удовольствия: бургер, картошка, сырный соус и лимонад. Идеально, просто идеально!

– Откуда ты знаешь, что я люблю биг тейсти?

Алёна взглянула на него укоризненно.

– Я почти всё о вас знаю, а уж про ваши любимые блюда – тем более.

Идиот, забыл, с кем разговаривает!

– И в самом деле, глупый вопрос, – хмыкнул Андрей.

Пустой желудок жалобно заурчал, напоминая, что кроме утренней чашки кофе, хозяин сегодня ничем его не радовал.

– Идите к себе в гримёрку и поешьте спокойно, – заботливо произнесла Алёна, снова предугадывая его желание. Господи, да она святая! – А то скоро опять сниматься позовут, вам силы нужны.

– Спасибо, – не было желания даже деликатничать и вежливо отнекиваться. – Я очень ценю твою заботу, правда.

– Удачи на съёмках! – махнула ладошкой Алёна. – Вы здесь сегодня самый красивый!

Ну, кто бы сомневался, только ради него ведь и притащилась. Будет отважно досиживать целый съёмочный день до конца, а затем потащится в ночи на метро куда-нибудь к себе в Бибирево или Строгино. Дурёха, но… это её жизнь и её выбор.

И, поцеловав Алёну в щёку, что заставило её мило зарумяниться, Андрей устремился к своей гримёрной, чтобы наконец-то нормально пожрать.