Читать книгу: «Кошки-мышки», страница 6

Борис Сергеевич был крайне удивлён. Сильнее, чем он, была удивлена только его жена и, собственно, я. Я была удивлена наличию жены у Бориса Сергеевича, любителя женщин, ценителя женщин, да и просто безотказного человека.

– Извините, – вежливо кивнула я и прошла в ту сторону, в которую уже не меньше минуты указывала рука Бориса Сергеевича.

Минут через семь раздался телефонный звонок. Ещё через три звонок в дверь. Отпирая незнакомые замки, у меня и сомнений не возникло, что это может быть кто-то, кроме самого Даниила Алексеевича. Он стоял злой, взъерошенный, с неприлично круглыми глазами и смотрел на меня.

– Ты с ума сошла?! – практически прошептал он. Так могло показаться. И только я и он знали, что голос в тот момент сел от нервного напряжения. Он схватил мою ладонь и хотел её сжать, но я не позволила. Отступилась.

Уже не было той обиды, что я хотела ему предъявить. Не было и слов, что хотела сказать. Но не было и прощения. Больше всего на свете я боялась, что эта наша с ним последняя встреча. Больше всего на свете боялась того, что так и не сказала самого важного. Но никакой страх не мог пересилить моего чувства собственного достоинства, и я захлопнула дверь. Точно так же, как и он несколько минут назад. И ведь не сожалела… Чёртова гордость.

Проплакала всю ночь. С полным безразличием к происходящему провела день. Позвонила маме, сообщила, что вскоре планирую вернуться. Она, конечно, обрадовалась, а вот Саша… Думаю, ему пока эту новость сообщать не станут, чтобы лишний раз не нервировать.

Звук дверного звонка раздался снова часа в три дня. Открывать я не хотела, но находилась в квартире одна и другого выхода не видела. На пороге снова стоял Дементьев. Лощёный, ухоженный. Ожидаемых следов бессонной ночи обнаружено не было. Он заехал в перерыве между встречами проведать, не передумала ли я. Что тут сказать… передумала. И гордость теперь позорно молчала, и чувство собственного достоинства. Правда, в душе что-то негромко ликовало. Всё же он за мной вернулся!

В ночной рубашке и с Дементьевым под ручку я проследовала через весь двор. Мне стыдно не было. Но и Дементьеву, как выяснилось, тоже. Оказавшись в квартире, уступать и далее я не собиралась. Села на ту же банкетку и закинула ногу на ногу, ожидая встречного действия. Дементьев молча опустился на одно колено и снял с меня туфли, которые вчера нятагивал на деревянные от напряжения ступни. Когда дело было сделано, и я собиралась уходить, он придержал меня за лодыжку, не позволяя вот так молча свалить.

– Нина, я был неправ, – проговорил он сухо и скупо, что едва ли намекало на то, что раскаивается. В то же время громко и чётко, что не могло не порадовать.

– Я знаю, – кивнула я, стараясь удержать все эмоции, которые переполняли.

– Ты тоже была неправа, – попытался он восстановить равновесие, но неудачно. Я уже поднялась и смотрела с высоты своего роста. Дементьев жалким не выглядел. Надеюсь, я тоже.

– А вот это уже не ваше дело.

Я резко подскочила и хлопнула дверью. Правда, теперь уже дверью своей комнаты. На душе было легко и хорошо.

– У тебя просто нет шансов, Дементьев, – усмехнулась, обнимая и прижимая к себе подушку. – И выхода у тебя нет, – упала на кровать, продолжая наслаждаться жизнью.

Глава 6

Не привыкшая к безделью, но слишком уверенно двигаясь в этом направлении, я решила потрудиться. Приступиться к уборке не осмелилась, да и… едва ли это кто-то оценит, а результат труда должен быть виден сразу. У меня просто нет времени, чтобы раскачиваться. И я выбрала кухню, на которой уже колдовала Валентина Степановна.

Домработница смотрела на меня косо, но спорить не решилась, да и, выбранный для скорого ужина салат едва ли мог затмить её голубцы, кролика, тушённого с овощами, и борщ. Салат вышел на славу, выглядел красиво и аппетитно. Кролик, голубцы и борщ, ещё лучше, что, собственно, и сообщал мне победный взгляд Валентины Степановны.

– Нина Владиславовна… – окликнула она меня, когда надежды на мало-мальскую беседу шли ко дну быстрее якоря. Я улыбнулась как можно шире.

– Можно просто Нина.

– Ниночка, позвольте, я проявлю крайнюю степень бестактности и всё же спрошу.

– Да, пожалуйста! – глубоко вздохнула я, теперь уже понимая, что её слова будут вовсе не советом от доброй феи.

Присела за стол. На фоне остальных блюд мой салат уже не казался аппетитным, выглядел убого. Я взяла вилочку и поправила половинку помидорки черри, отодвигая её чуть влево. «Что же… Так гораздо лучше…»

На Валентину Степановну не смотрела. Взглядом упиралась в поверхность стола. Конечно, переигрывала, но, увы, я такая. Со стороны всё выглядело как-то по-детски. Осознавая это, я неловко улыбнулась, а домработница приняла мою улыбку, как призыв к действию.

– Нина, вы считаете, что выбрали верную линию поведения?

Неуверенная улыбка сползла с моего лица. Взгляд пришлось поднять, а вот остановить восхождение к вершине подбородка не удалось. Я не любила, когда натура брала верх над разумом и ситуацией, но в этот раз справляться даже не хотела.

– Вот как?.. – непроизвольно взмахнула я ладонями.

– Мне иногда кажется, вы не та, за кого себя выдаёте.

– Что-нибудь ещё?

– Вынуждена признать, вы добились значительно больших успехов, нежели любая из его женщин…

– А я вообще не люблю проигрывать.

– Но чего вы хотите?.. – вконец растерялась Валентина Степановна странно текущему разговору, а я попыталась подавить в себе желание вычеркнуть из истории, которую творю своими руками, лишнего человека.

– Я хочу сделать его счастливым.

– Боюсь, Даниил Алексеевич до этого момента не доживёт. – Только плотно сжатые губы спасли меня от эмоционального взрыва, а Валентина Степановна поспешила пояснить. – Вчера ночью он приходил ко мне. Искал вас.

– Надо же… с чего бы?..

– Я живу в этом же доме, вероятно, он думал, что вы знаете…

– Зачем вы мне всё это говорите?

– Он беспокоился, Ниночка. Данила из тех мужчин, которые слишком остро чувствуют правила жизни и именно поэтому не желают подпускать кого-либо слишком близко. Вы переступили эту черту без его ведома, и теперь пытаетесь манипулировать.

– Дементьев наглый, беспринципный тип! – обрезала я её страдания громким возгласом. – И с такими людьми надо вести себя соответственно, – выждала время, пока Валентина Степановна восстановила дыхание. – Я не собираюсь полжизни потратить на то, чтобы найти к нему подход и её остаток на то, чтобы наслаждаться той частью его судьбы, в которую меня вежливо допустили в награду за упорство и старания.

Я склонила голову набок, пытаясь понять, для чего был затеян весь этот разговор.

– Я возьму от него всё, что захочу! – громко ткнула пальцем в столешницу. – И распоряжусь полученным, по собственному желанию.

– Но так нельзя…

– Я не уступлю его. Ни-ко-му, – произнесла я тихо, но чрезмерно чётко. С неприятным хладнокровием. – И посоветую уяснить эту информацию уже сейчас.

Палец, который так и продолжал делать упор, сполз вперёд, а я вежливо и тактично улыбнулась.

– Ниночка, я очень надеюсь: вы знаете, что делать.

– Не сомневайтесь, – уверила я и спрыгнула с высокого стула.

Даниил Алексеевич пришёл часам к семи. Взяла на заметку. Видимо, Валентина Степановна в курсе его планов немного больше, чем я сама: ужин пришёлся как раз кстати.

Дементьев щедро угостился борщом, не поскупился на похвалы отведанного кролика, вздохнул при виде голубцов и перетащил один из них в свою тарелку. В сторону моего салата покосился с сомнением и… тяжко выдохнул, давая понять, что места не осталось. Я тоже церемоний разводить не стала. Демонстративно сгрузила содержимое салатника в мусорную корзину. Валентина Степановна прикрыла губы кончиками пальцев, Дементьев эмоции придержал и лишь проводил взглядом пустую посуду.

– Нина, если не занята, зайди в мой кабинет минут через десять, – в привычной манере Дементьев окликнул меня, стоя в дверях.

Этой привычке вспоминать обо мне якобы между дел, я возмутилась. Сделала несколько шагов, чтобы стать напротив.

– Десять минут – это время на то, чтобы убрать со стола? – подбоченилась я, зная, что сейчас напоминаю сварливую жену.

Дементьев, судя по первому суровому взгляду, подумал о том же, правда, практически сразу добродушно усмехнулся, покачивая головой из стороны в сторону. Ответить не пожелал, так и ушёл, загадочно улыбаясь.

Посуду я помыла, но только за собой. Одна тарелка, один салатник, набор использованных приборов. Валентина Степановна следила за моими действиями молча, боясь вмешиваться.

Для разговора с Дементьевым я переоделась в кричаще-красный балахон. Кстати оказалась помада в тон и пара браслетов. Удушающий аромат духов решила не использовать, логично рассуждая, что находиться с Дементьевым в одной комнате придётся и мне. А я себе не враг.

Вошла без стука и засмотрелась на этого предводителя. Он метался по кабинету с телефоном в руках, словно лев в клетке. Красивый и опасный. Я устроилась в одном из кресел за его рабочим столом. Снова забралась с ногами. Свободно откинулась на спинку и ожидала своего часа.

Бросив на меня несколько предостерегающих взглядов, Дементьев понял, что не уйду, и разговор предпочёл закончить. Дал себе несколько секунд на то, чтобы успокоиться, и только тогда, игнорируя именное кресло, уселся на стол. Руки он спрятал в карманах брюк, через несколько секунд ноги передвинул максимально близко к выбранному мной месту. Смотрел с вызовом, губы были плотно сомкнуты, уголки рта стремились книзу. Невероятным усилием воли Дементьев отвёл устрашающий взгляд, осторожно выдохнул.

– Десять минут – это время на то, чтобы я проконтролировал своих сотрудников, а ты запаслась хорошим настроением и порадовала меня улыбкой, – проговорил он в сторону и только после этого глянул исподлобья, наблюдая будто исподтишка. – За весь вечер я её так и не увидел, – смотрел он в упор.

По следующему за словами молчанию я поняла: Дементьев дал мне время для того, чтобы вставить реплику, но я лишь придала взгляду больше требовательности. «Нет. Твой ответ меня не устроил!» – должен был прочесть Дементьев в этих глазах. Он что-то в них действительно прочёл и оттого печально вздохнул.

– Что? И сейчас не улыбнёшься? – Дементьев хитро прищурился и облизнул губы. Ох, уж, мне эти ваши штучки… Даниил Алексеевич.

Я сменила позу. Села поперёк кресла и свесила ноги с одного из подлокотников. Дементьев улыбнулся, когда шарахнулась от щекочущего прикосновения пушистого ковра к кончикам пальцев.

– Если бы я знал, что именно ты приготовила салат, не стал бы его игнорировать, – тихо добавил он.

– О чём это вы? – я изогнула бровь, демонстрируя заинтересованность, но не более. Подпирала подбородок указательным пальцем, смотрела… не знаю, как смотрела. Точно могу утверждать, что взгляд был направлен в сторону от него, а ещё старалась придать своему образу какой-то загадочности, налёт безразличия.

– И вчера. Если бы знал, что ты можешь уйти, никогда бы не выставил тебя за дверь.

Я показательно хмыкнула, перечеркнув этим звуком налёт безразличия жирной красной полосой.

– Зачем вам всё это нужно, Даниил Алексеевич? – тихо уточнила, стараясь, чтобы степень обиды в голосе и на сотую долю не приблизилась к реальным цифрам после его слов.

Он, видите ли, не думал! А что он хотел? Чтобы повисла на шее? Или, лучше, чтобы вцепилась зубами в штанину брюк и волочилась следом, когда ему вздумается уйти?

– Ты о чём сейчас?

Видеть я не могла, но показалось, что Дементьев нахмурился. Серьёзно так… будто бы задумался, а вопрос задал просто так, для отвлечения внимания.

– Извинения эти… пояснения… – продолжила я так же тихо, при этом чувствовала себя какой-то жалкой. – Мы заключили сделку, и я не уйду, – добавила твёрже и оттого в разы увереннее. – Пообижаюсь немножко и всё равно вернусь. – Наконец, я соизволила посмотреть в его ясные глаза. – К ужину при любом раскладе села бы с вами за один стол.

– Даже если бы я за тобой не вернулся? – нехорошо так хмыкнул Дементьев и угрожающе подался вперёд.

– При любом, – чётко выделила я губами каждый произнесённый звук, – Даниил Алексеевич. При лю-бом.

Дементьев набрал в грудь больше воздуха, чтобы возразить, но телефонный звонок высказаться помешал. Чтобы ответить, он перегнулся через стол, а мне оставалось завидовать, с какой лёгкостью у него это вышло. На дисплее высветилось имя… а, может, просто номер. Тем не менее, он достаточно долго размышлял, стоит ли ответить или лучше будет сбросить вызов и перезвонить позже, когда будет настроение… и не будет свидетелей. Одного косого взгляда хватило, чтобы признать во мне лицо доверенное, и всё же нажать на клавишу приёма вызова.

– Я слушаю.

Даже не отметив и одного слова в ответ, я заметила, что Дементьев болезненно скривился и, будто от усталости потёр внутренние уголки глаз, помассировал переносицу, плавным увесистым движением стёр с лица следы недовольства.

Вот теперь был слышен голос на той стороне линии связи. Мужчина говорил много и быстро. Так, точно даёт отчёт. Понимая, что отделаться от звонившего парой дежурных фраз не получится, Дементьев, потягиваясь, разминая мышцы спины, встал, обошёл стол со стороны и устроился на именном кресле. В какой-то момент он поймал мой неосторожный напористый взгляд и подмигнул. Я даже засмущаться не успела, как Дементьев вновь погрузился в детали разговора.

Он всё больше молчал, изредка задавая уточняющие вопросы, собеседник же казался неиссякаемым источником информации. Беседа затянулась. Минутная стрелка принялась отмерять второй десяток. Обо мне не знал один и успел забыть второй говоривший, но скучать не приходилось. Я рассматривала. Дементьева, разумеется. И то, что видела перед собой, приводило в неописуемый восторг.

Естественно, я соврала, сказав, что Дементьев мне подходит. Точнее, это была лишь часть правды. Он был не «достойный», не «подходящий», нет. Это не те слова. Он был желанный. Такой, как подарок на Новый год, который ты просишь именно у Деда Мороза, потому что родители не осилят. Или потому, что помочь этому желанию сбыться может лишь чудо – иначе никак.

Так вот, Дементьев был именно таким подарком. И здесь вовсе ни при чём его материальное положение. Я уже говорила, что верю в сказки, да? Так вот, то, что птица его полёта могла достаться простушке-Золушке, я вполне могу себе представить. Да и сколько подобных случаев?.. Встреча в ресторане, где «она» работает ни больше, ни меньше, официанткой. Или, допустим, флорист из цветочного магазина, которая помогла выбрать букет на юбилей его любимой маме?.. Почему нет?..

Так вот с Дементьевым всё обстояло гораздо сложнее. Он был закрыт для людей. Он не искал, не ждал и не мечтал. Он просто жил, подминая под себя встречные препятствия. Иногда эти препятствия имели весьма смазливую внешность, иногда видели его как путь к достижению цели. Для меня же, целью стал он сам. Неприступной целью.

Как-то я назвала его идеальным… Глупости! Идеальным, конечно же, Дементьев не был. Его образ: да. Он – нет. И даже близко нет. А сейчас я смотрела и не могу оторвать взгляд. Как он хмурится, если в ответе его что-то не устраивает, тут же обратным концом карандаша, удерживаемого в руке, разглаживает эту морщину, складывая в голове определённые схемы решения вопроса. Он расстегнул две верхние пуговицы сорочки, потому что не любил границ, пределов. Они ему мешали. В этих рамках он чувствовал себя слоном в посудной лавке.

Я помню первую встречу с ним. Давно. Тогда ещё сидела студенткой и по крупицам вбирала в себя непрекращающиеся потоки информации. Однажды за нашей трибуной оказался и Дементьев. Он был другом одного из профессоров, который каждую лекцию повторял, что ни в одном институте нас не научат зарабатывать деньги. Но есть бесценный опыт, которым могут поделиться те, кто умеет это делать. И потому его лекции всегда были самыми посещаемыми. И слушали мы, открыв рты. Я, так точно.

Так вот, Дементьеву было мало трибуны. Да что там трибуны… ему было мало аудитории. И мы толпой отправились в институтский парк. Все заглядывали ему в рот, а он… он не видел перед собой никого. Улыбался, отвечал на вопросы, но так и оставался одной личностью среди огромной толпы. Я не хотела быть похожей на него. Я просто наслаждалась. Тем, что могу прикоснуться к истории.

Кроме своеобразной замкнутости, присутствовало в нём и желание подавить окружающих. Возможно, это не было целью, возможно… Но вот эта его особенность… неподверженность общественному мнению… она заставляла с неимоверной силой тянуться, пытаться стать ближе, и, пусть сгоришь, оказавшись слишком близко, пусть!.. но ты сгоришь в его огне! Это значило очень много!

Задумавшись о своём, я не сразу заметила, что Дементьев окончил разговор и теперь изучал меня с тем же пристрастием, что и я его. Только, в отличие от меня, едва ли загадочно улыбался. Смотрел пристально и предельно серьёзно. Можно было бы порассуждать на тему способности некоторых людей взглядом говорить намного больше, чем словами, но как-то не получалось. Особенно если сердце, как по приказу, билось всё быстрее и быстрее, а ладони вспотели, хотя такой особенности за собой я не наблюдала последние лет двадцать… Ох, уж, эти ваши взгляды, Даниил Алексеевич… Впрочем, я их вполне заслуживала.

– Нина, почему ты развелась? – спросил он вроде вполне логично после этого настойчивого взгляда, но я всё равно не ожидала, и от резко прозвучавшего голоса вздрогнула. Дементьев нахмурился сильнее.

– Кажется, до телефонного звонка мы говорили о другом.

– Разве? – Дементьев казался не на шутку заинтересованным последним заявлением. Приподнял брови. Во взгляде проявилась требовательность.

– Да. Мы говорили о том, что вы постепенно начинаете привыкать.

– Привыкать к чему?

– Ко мне! Вы беспокоитесь, проявляете интерес. Это похвально.

На его лице расплывалась ироничная улыбка. И она мне не нравилась.

– Нет, дорогая моя. Мы говорили о тебе. И прервали нас как раз на том моменте, когда ты заявила, что очень настойчива и идёшь к цели до конца. Мой вопрос вполне логичен: почему ты развелась?

– Я уже отвечала на этот вопрос и не хочу повторяться.

– Так, не повторяйся! Ответь правду.

– Вы считаете, в прошлый раз я соврала? – наигранно надулась я и скрестила руки на груди. Дементьев за этим жестом проследил излишне внимательно.

– Я считаю, ты решила отделаться общими фразами. А сегодня очень вовремя вспомнила о сделке. Помнишь моё условие?

Условие я помнила слишком хорошо, чтобы сейчас недоумённо хлопать ресницами, да и Дементьев едва ли позволит – слишком уж решительно настроен. Вроде и разговор бессмысленный… По крайней мере, так может показаться со стороны. Но он напряжён. Он анализирует не только каждое сказанное слово, но и каждый жест, лишний вдох, ловит и, уверена, безошибочно считывает взгляд.

Я улыбнулась. Жёстко и немного разочарованно. Сидеть в прежней позе показалось неуместным, и я стянула ноги с подлокотника, устраиваясь в кресле ровно. Закинула ногу на ногу, что, при отсутствии обуви, выглядело забавно. Размяла ступню той, что оказалась сверху, максимально вытягивая носок. Дементьев вдруг понимающе усмехнулся и эту усмешку отвёл в сторону поворотом головы.

– Я нарушил твои планы, – согласно кивнул он несколько раз и глянул исподлобья, откровенно забавляясь. Я безразлично пожала плечами, вытянула губы вперёд и ненадолго задержалась в таком образе.

– Не могу сказать, что собиралась что-то скрыть. Скорее, думала немного оттянуть момент истины.

– Брось. Всё не так уж и плохо. Ты забавная девушка со своими причудами, что, безусловно, большой плюс, но определённые несостыковки в образе просто не могли остаться без вопросов.

– И что? Вы могли бы быть более тактичны. Может, терпимее. Нельзя же вот так, в лоб.

– У меня нет времени играть в эти игры, дорогая, – отрезал он властным тоном, а я, отрицая его слова, аккуратно покачала головой.

– Скорее, вы, точно маленький ребёнок, мечтаете побыстрее снять обёртку и узнать, какая конфетка попалась на этот раз.

– Ты, Ниночка, конфетка под названием «Грильяж». Помнишь, как раньше? Сверху вся красивая такая, шоколадная. А укусишь и челюсть выплюнешь. Потому что карамелька прочнее камня.

Меня сравнение заставило улыбнуться.

– Так вы не торопитесь кусать.

– Хочешь сказать, сосите… Даниил Алексеевич? – рыкнул он, но беззлобно. Кисти рук, обхватывающие края подлокотников кресла, напряглись, и тут же расслабились. – Могу предложить то же самое.

– Фу, как некрасиво, Даниил Алексеевич. И как грубо… – мой нос против воли сморщился, а губы поджались.

Градус разговора, как мне лично казалось, повышался, я не смогла удержаться и чуть поёрзала в кресле, устраиваясь. Когда Дементьев широко и пакостно улыбнулся, поёрзала снова, теперь уже не таясь, демонстративно. Пусть порадуется! Как устроилась, вспомнила, о чём вели разговор. Поджала плечи, концентрируя энергию, и тут же расслабилась, сбрасывая с себя и малейшее напряжение. Склонила голову набок и, разглядывая собеседника, не сдержала улыбки.

– Я всего лишь хотела дать совет… Зачем же кусать… Если можно согреть своим теплом и дождаться, пока карамель растает во рту. Сама, – снова не сдержала я эмоций и прикусила нижнюю губу. Да что там губу… ягодицы поджала, там стало хорошо и горячо.

– Ах, вот оно что…

Дементьев закатил глаза и вроде как расстроился. Затем ухмыльнулся, но как только взгляды скрестились, от мимолётной эмоции не осталось и следа. Он мёртвой хваткой вцепился, точно Медуза Горгона, превращая в камень. Причём не только меня, но и себя самого.

– Моё предложение, между прочим, остаётся в силе, – тихо проговорил он, точно это внушал. Я даже не сразу поняла, о чём говорит, потом только… анализируя…

– Фу, Даниил Алексеевич! Фу! Фу! И ещё раз: фу! – сопроводила я громкие возгласы соответствующим брезгливым выражением лица. Дементьев подобрался, приняв высказывание как личное поражение.

– Ещё одно «ФУ», слетевшее с твоих губ, и простое, казалось бы, предложение, плавно перерастёт в навязчивую идею. И тогда, дорогая, я тебе обещаю: первый наш секс, действительно, будет оральным.

– Даниил Алексеевич, можно только удивляться, как быстро вы перевели разговор в нужную вам сторону. А говорили, казалось бы, о конфетах.

– Я говорил о твоей семейной жизни. Но! – он даже указательный палец поднял вверх, акцентируя на этом внимание. – Эта тема тебя так же не заинтересовала.

– Что вы! В моей семейной жизни не было ничего интересного! – заверила я, делая кристально чистый, честный взгляд.

– Тогда, тем более, не вижу повода умалчивать. Или ты хотела порадовать меня всевозможными подробностями гораздо позже? Так, прости дурака, не знал, – развёл он руками, но было заметно, что заводится и начинает нервничать. – И, раз уж эта тема рано или поздно всё равно всплывёт…

Продолжал он играть словами, а я… да что я… Уже давно поняла, что он, как заядлый рыбак, давно поймал меня на удочку, а теперь только даёт надежду на спасение, приспуская обороты, позволяя плыть по течению, но не отпускает… Не отпускает, а с профессиональным мастерством продолжает равномерно наматывать леску на катушку. С осторожностью, с азартом…

– Даниил Алексеевич, а вы… случайно, – вздрогнула я, иронизируя, – не рыбак?..

– Я охотник, Нина. И, прямо таки чувствую, что скоро продемонстрирую тебе способность выстрелить зверушке в глаз, чтобы не попортить шкурку.

– Мне всегда казалось, что это более гуманно… куда лучше, чем… дробью… – тихо пробормотала я, припоминая бывшего мужа, который явно плохо стрелял, но выделялся из толпы уникальной способностью ранить в болевые точки.

Дементьев слушал моё бормотание молча, точно знал, что это не более чем агония пойманной рыбёшки, хотя…

– Что вы хотите знать?! – выговорила я резко и предельно серьёзно.

Он вскинул руки, тем самым давая карт-бланш. Особо заинтересованным не выглядел. Но это была лишь видимость. Уж я-то знала… Сейчас он не только прислушивался, он присматривался, принюхивался… Он кожей чувствовал исходящее от меня напряжение.

– О любви с первого взгляда рассказывать?

– Не стоит, – отрезал он интонацией попытку увильнуть.

Ну, вот… Он тоже напряжён. Я притворно вздохнула, а Дементьев нахмурился.

– Если про любовь не хотите, тогда… Это была… сделка. – Слетело с губ на удивление легко, хотя не один год после развода само слово вызывало приступы паники. Не то чтобы я была слабохарактерной нет… но иногда снился тот вечер, когда я произнесла заветное «да». Эти сны чаще относились к кошмарным.

– Я вижу, ты деловая женщина, Нина. Не много ли сделок для такой юной особы?

– Ох, Даниил Алексеевич, ведь знаете, что это самый, что ни на есть, надёжный способ себя обезопасить. Тот же брачный договор… это тоже своего рода сделка. Весьма распространённая в наши дни.

– Среди определённых слоёв населения, Ниночка.

– Скорее, это будет обязательной частью для определённых возрастных критериев. Ещё никто не отменял юношеский максимализм, веру в светлое будущее, романтику, в конце концов.

– Можно без прелюдии, Нин, наша с тобой ситуация не относится ни к первому, ни ко второму и, уж поверь, ни к третьему из перечисленных критериев.

– Вот и напрасно вы на меня наговариваете! – вполне себе натурально возмутилась я. – Я натура романтичная, подвержена налёту чувств и…

– Сколько лишних слов, детка…

– И всё-таки вам не хватает чувства такта и чуточку терпения, Даниил Алексеевич. Тогда перейдём к главному.

– К сделке, – кивнул Дементьев, помогая сконцентрироваться. Я язвительно улыбнулась.

– Я работала в компании Георга Александровича на весьма неплохой должности и сумела обратить на себя внимание.

– Разумеется, о том, как студентка… – Дементьев сделал вид, что замешкался. – Ведь студентка? – уточнил он, а я, зная, к чему ведёт, милостиво и согласно кивнула. – Так вот, каким образом студентка попала в компанию к Георгу Александровичу, да ещё и на такую должность, где себя можно проявить, знать мне не обязательно. Верно?

– Примерно так.

– И это учитывая, что даже на вполне перспективной должности и гению потребуется не один год на то, чтобы стать заметным, не говоря уже об остальных.

– Куда уж мне до гения… – закатила я глаза, полностью соглашаясь. – И, вы абсолютно правы, потребовалось мне пять лет. А потом ещё два года в качестве супруги. И даже тогда…

– Хватит. Перейдём к сути, – взгляд стал цепким и настойчивым. Я словно на шее ощущала хватку его длинных пальцев, а они всего-то погладили подлокотники кресла.

– Скучно с вами, Даниил Алексеевич, а я ведь только разошлась!

– Тем не менее…

– Да!

Я тоже имела нехорошую привычку обрывать людей на полуслове. Взмахнула волосами, припоминая, настраиваясь на нужную волну. Харизма раскрывалась, будто крылья в полёте, но тут же мои плечи опали… Всё же воспоминания о бывшем муже не давали покоя.

– Георг Александрович сделал мне предложение. Он, как человек неглупый, знал наверняка, что дело не может вечно держаться только на его слове. И что любому слову нужна волне реальная поддержка. А, значит, это дело стоит кому-то передать. Мне… как чужому человеку… это дело не позволила то ли жадность, то ли… А-а, – я махнула рукой, – вам, как воротилам, виднее. А передать бразды правления сыну не позволял здравый смысл. Всё же Петер был человеком своеобразным, может… слишком мягким, может… недостаточно целеустремлённым…

– А, может, чересчур ленивым, – осторожно предположил, а, на самом деле, подсказал Дементьев и пробарабанил пальцами по своему подлокотнику, о котором я теперь думала чаще, чем о самом Дементьеве.

Меня его проницательность поразила до глубины души, что я тут же отметила хитрым взглядом.

– Ох, Даниил Алексеевич, что-то мне подсказывает, знакомы вы с моим бывшим мужем… – покачала я головой, уличая. Дементьев зарделся, но было видно, что изо всех сил сдерживается, чтобы не скривиться.

– Имел неудовольствие.

– Тогда, конечно… Тогда понятно, – мягко покивала я. – Так во-от… Не мог Георг Александрович положиться на своего сына, а выбирать преемника было уже пора.

– Здоровье пошаливало, – снова подсказал Дементьев, а меня изнутри просквозил леденящий озноб от его слов.

– Совершенно правильно! – вместо уличающего взгляда хитро и льстиво улыбнулась я. Даже ладони потёрла, будто в азарте. – В общем и целом выбор пал на меня. И состоялся тогда разговор не из лёгких.

– Потому что Ниночка девочка была непростая, – нараспев потянул Дементьев, а я и подхватила.

– Ниночка девочкой не была, и вешать лапшицу на уши не позволяла. Не имею удовольствия её снимать, знаете ли. В результате чего в моём владении и оказались те самые акции, которые вы упоминали в первом нашем разговоре. Помните, когда беспокоились за благосостояние в случае разорения компании?

– А я на память не жалуюсь, впрочем, как и на здоровье, – жёстко отрезал Дементьев, чем меня немного задел.

– Больно надо, Даниил Алексеевич. Мне хватает.

– Как весело звучит, Нинуль. Где подлый Георг подсунул свинью?

– Самой главной свиньёй был его сын, и об этом в компании на то время знал практически каждый. Где бы за «просто так» давали?

– Тем более Ланг.

– Тем более… – с охотой согласилась я, понимая, что всё больше погружаюсь в неприятные воспоминания. – Я до сих пор считаю, что это была неравноправная сделка.

Воспоминания захлестнули с небывалой силой. Мои губы скривились, а внутри повисло что-то тяжёлое, объёмное, не позволяющее вздохнуть.