Гибель экспедиции «Жаннетты»

В гостях у чукчей

Чукчи – честный и порядочный, но курьезный народец, занимающийся главным образом меновой торговлей: они обменивают шкуры и мясо оленей на ворвань и кожу тюленей и моржей. Благодаря занятию торговлей, чукчи ведут более оседлый образ жизни, чем эскимосы. Их жилища состоят из больших, куполообразных палаток, покрытых летом кожами моржей, а зимой – оленьими шкурами. Внутри такой палатки, защищающей от ветра и непогоды, находится другая поменьше, квадратной формы – служащая спальней. Она сделана из сшитых оленьих шкур, натянутых на деревянные рамы. Эта внутренняя палатка абсолютно недоступна ветру, но зато и лишена какого бы то ни было притока воздуха. К тому же в этой каморке днем и ночью горит лампа, наполненная ворванью, с фитилем из мха; благодаря ей, температура в этом ужасающе-крошечном помещении достигает свыше 25° тепла даже в сильнейшие морозы. Но запах от лампы отвратительный! В такой палатке мужчины сидят в одних коротких кожаных штанах и на женщинах ничего нет, кроме шаровар из тюленьего меха. Все помещение представляет собой такую грязную нору, что Авгиевы конюшни должны были быть раем в сравнении с нею!

Весною, во время охоты на спящих на льду тюленей, прибрежные чукчи накидывают поверх одежды кафтаны из белой материи, летом же носят длинные непромокаемые кафтаны из искусно сшитых тюленьих кишок, имеющие очень нарядный вид, благодаря нашитым на них пучкам перьев. Кафтаны эти прекрасно служат своей цели: защищают меховую одежду от дождя и морской воды. Существенной частью зимней одежды является большая шаль, сшитая чаще всего из беличьих хвостов. На такую шаль идет нередко от 500 до 600 хвостов.

Как и у всех диких народов, у чукчей жена – рабыня мужа; на ней лежит вся тяжелая и неприятная работа. Женщины невероятно грязны, но носят много блестящих украшений, из которых самым любимым являются стеклянные бусы. Их носят в виде длинных цепочек, обвитых вокруг шеи и продетых под одной из рук. Я видел не одну красавицу, настолько увешанную этими цепями, что она сгибалась под их тяжестью. Не только женщины, но и мужчины любят украшения и нередко можно видеть мужчин с длинными серьгами из бус в ушах. При этом уши всех, кто следует этой моде, ясно доказывают её неудобство и обременительность: мочка уха часто надорвана во многих местах, новые дырки приходится прокалывать все выше, так что ушная раковина становится похожей на густо усеянный дырками ремень. И несмотря на это, мужчины гордятся своими длинными цепочками, всем этим уродливым хламом. Излюбленное украшение и женщин, и мужчин составляют, кроме того, браслеты и пряжки из тюленьего меха. Некоторые носят еще вокруг шеи длинную ленту, спуская концы её на грудь. У женщин эта лента имеет особое назначение: на ней висит маленький меховой кисет для табаку. Мужчины чукчи курят почти все, да и среди женщин часто попадаются курящие, но все женщины без исключения жуют табак и в таком кисете они хранят ежедневную порцию жевательного табаку. Мудрая бережливость повелевает высасывать каждую щепочку до последней степени и выплевывать ее только тогда, когда и гидравлический пресс не выжал бы из неё и следа табачного сока.

Для экономии мужчины смешивают табак с мелко изрубленными стружками коры или дерева, а также с волосами оленей. Курят они из крохотных трубочек и, закурив, делают такую длинную затяжку, что весь табак в трубке сгорает сразу. При этом лицо и шея курильщика вздуваются, жилы напрягаются, глаза слезятся и когда, наконец, у него больше не хватает дыхания, наступает сильный припадок кашля, продолжающийся несколько минут. От момента закуривания трубки, до благополучного окончания припадка кашля, нечего и думать заговорить с чукчей. Было бы напрасно в эти торжественные минуты пытаться втянуть его в разговор – пока он наслаждается своей трубкой, он не замечает ничего кругом.

Между нашими знакомыми чукчами был один, который нюхал табак. Этот передовой, светский человек прожил, правда, довольно долго среди русских и у него были еще и другие слабости, например: употребление вилки, с помощью которой он ел мясо моржа, и роговой ложки, которой он ел ворвань и рубленную траву. В тех кругах, где он теперь вращался его считали слишком важным и с таким пустым, жеманным фатом не хотели даже дела иметь!

Во второй половине ноября я посетил соседнее племя чукчей – оленеводов, так как мы хотели раздобыть свежего оленьего мяса. Их лагерь находился приблизительно в шестидесяти пяти километрах, но дни были короткие и собаки стали очень ленивы, поэтому нам пришлось заночевать на льду. На следующий день разразилась буря с сильной метелью. Я не мог разглядеть и следа дороги, но мой опытный кучер управлял санями в этой снежной пустыне с безукоризненной уверенностью. Местность была совершенно ровная, но из-за сильной бури мы увидели палатки чукчей только тогда, когда подъехали к ним совсем близко.

Впервые мне пришлось провести ночь в чукотском жилье. Я боялся, что задохнусь от жары и вони. Существовала единственная возможность заснуть: надо было просунуть голову под олений меховой занавес, во внешнюю часть палатки. Так мы все и спали – корпусом в одной палатке, головою – в другой. Но и этот хитроумный способ имел свои неприятные стороны, в чем я скоро убедился. Внешняя палатка служит местом пребывания всех собак. Несколько раз за ночь пришлось испытать ощущение чего-то необыкновенно холодного. Оказалось, что собаки, желая проникнуть во внутреннюю палатку, нежно лизали нам лица или обнюхивали грудь своими холодными носами.

В общем, эти чукотские палатки были самыми оригинальными гостиницами, в каких мне когда-либо приходилось ночевать, и не удивительно, что я был на седьмом небе, очутившись опять в своей узкой, но уютной каюте на борту «Роджерса».

Гибель нашего корабля

30-е ноября 1881 г. Сквозь серую, холодную завесу утреннего рассвета, глядит устало и безрадостно молодой день.

Там! Там! Разве вы не видите? На помощь!!

Что случилось?

Густой дым идет из передней части «Роджерса», стоящего на зимовке в заливе Св. Лаврентия.

Пожар на борту!

«Все люди на палубу!»

Клубы дыма стелятся по палубе, предвещая гибель, рвутся из трюма корабля – черные, мрачные, грозные.

Звучит команда офицеров. Без суетливой поспешности идет экипаж к своим постам.

«Закрыть люки!»

«Качать насосы!»

Все руки в движении; ручной насос пускает водяную струю в шипящий дым.

«Топоры!»

Взламывают палубу. Необходимо как можно скорее найти очаг пожара. Вновь и вновь вырываются густые массы дыма из глубины корабля. На передней палубе точно образовался смертоносный кратер. Желто-зеленые полосы пересекают черные клубы.

Истопник, весь в саже, показывается на палубе. Дым прогнал его с поста в котельном отделении. Ему хочется скорее рассказать, что он пережил, но удушье мешает ему…

«Добровольцы, вперед!»

Это офицеры зовут на борьбу с злейшим врагом моряка. Трое, четверо людей быстро спускаются по узкому трапу, чтобы изолировать котельное отделение. Другие увеличивают дыру на палубе, открывая выход огню.

Дует упорный ветер. Кажется он только и ждет, когда можно будет раздуть растущий жар в бушующее пламя.

«Разжечь котлы!»

Надо привести судно в готовность. Его надо так повернуть, чтобы вырвать нос из власти ветра.

Кто-то облегчает себе душу крепким ругательством. Надо быстро запаять и скрепить склепками трубы, которые были перерезаны, чтобы предохранить их от замерзания. Офицеры убеждают команду не превращать поспешность в нервную суетливость.

Молотки и клещи работают, тяжело падают удары топоров, пот катится градом. Водяная струя, направленная насосом в кипящий кратер, испаряется, как капля на горячем камне.

Огонь, по-видимому, нашел внизу хорошую пищу. Теперь уже выбивается наружу яркое пламя. Облака дыма принимают гигантские размеры. Столб дыма взвивается до самого неба.

Приказы быстро передаются дальше. Котлы работают. Корабль ставят кормой против ветра, чтобы жертвой огня стала только передняя часть…

Новые приказы заглушают громкую беготню лихорадочно суетящейся команды. – Весь запас масла и пороха переносится из пределов опасности на палубу.

Черные от копоти люди приносят из глубины недобрые вести. Несмотря на все меры, дым проник в склад угля и в топку. Там легкия не могут дышать, глаза ничего не видят. Огонь уже овладевает сердцем корабля – машинным отделением. Перед маленькой, заброшенной судовой командой во всей своей грозной величине встает вопрос о её судьбе. Люди начинают сознавать, какая трагическая участь ждет их.

Отдают приказ поднять наверх запасы, сложенные в задней части судна. Храбрецы пытаются выполнить приказание – напрасно! Кладовые полны удушливыми газами; никто не мог бы проникнуть туда безнаказанно.

А что там происходит?

Трое людей, напрягая последние силы, тащат наверх канат. За его конец держится, крепко уцепившись, наш фейерверкер. Имя храбреца – Морган. Он поправлял внизу пожарную трубу и ни за что не хотел уступить натиску дыма и огня.

Едва глотнув несколько раз свежего воздуха, он опять рвется вниз, в грозную пропасть. Нам пришлось преградить ему путь и силой удержать от сумасбродного поступка.

Жалобный вой и стон разрывают нам сердце: мы ясно слышим визг двух собак. Они заперты в каюте и корчатся в предсмертной муке. Матросы хотят пробраться сквозь удушливый дым и вырвать из когтей огня обоих верных спутников. Несколько шагов – и люди отшатываются назад.

Одна собака уже умолкла. Слышен только визг маленького одноглазого Рилея, любимца команды и офицеров. Пошли ему, великий Боже, скорый конец!

Вся передняя палуба теперь – море огня. Пламя жадно пожирает деревянные части. Ветер помогает ему продолжать и закончить отвратительное дело разрушения и на задней палубе. Ценные сокровища – масло и порох – выбрасывают за борт.

Еще один, последний, козырь против бушующей стихии.

«Перерезать паровые трубы!»

Весь корабельный трюм должен быть наполнен паром, чтобы задушить огонь.

Со свистом вырывается пар из подрезанных труб и рукавов. Действительно, скоро мы не видим огня; водяной пар придушил его. Луч надежды загорается в глазах всех.

Но не проходит и тридцати секунд, как пламя пробивается с удвоенной силой. Победа над бушующей стихией кажется невозможной. Слишком неравны силы противников.

Горестно отдают офицеры приказ об отступлении и спасении команды.

Спасение? Вокруг корабля подкарауливает новая гибель! Весь залив заполнен ледяной гущей. Лед недостаточно крепок, чтобы выдержать и одного человека. Он представляет собой такую кашу, что лодки не могут продвигаться.

В порыве отчаяния делают последнюю попытку направить горящее судно к берегу. Для этого надо поднять все паруса, насколько это возможно сделать при таком густом дыме. Матросы собирают последние силы, чтобы распустить затвердевшие от копоти, местами опаленные, паруса и двинуть корабль по ледяной гуще к берегу.

Но бесконечно коварная судьба губит и этот последний шахматный ход. Крепкий ветер, еще четверть часа тому назад раздувавший пламя, вдруг ослабевает. Корабль движется медленно, как улитка. Кроме того он не повинуется больше рулю. Безвольно носится он по ледяной гуще.

В мелкой воде он садится на мель. Еще раз блеснул луч надежды – открыть клапан конденсатора! Надо погрузить корабль в воду! Это вызовет немедленное потухание огня и еще удастся спасти кое-какое имущество!

Но увы! Непроницаемая стена дыма преграждает путь к конденсатору. Извиваются ядовитые, зеленые змеи. Они не пускают ни одного человека в свои владения.

Три, четыре сильных удара волн – опять корабль согнан с мели в глубокую воду. Офицеры и команда собрались на носу. Смерть в огне или гибель в лодках, которые не смогут двигаться среди густой каши льда. Мы возносим мольбу Всевышнему.

Пламя с угрожающим упорством продвигается к носу корабля. Мы вынуждены рискнуть и спускаемся на канатах в шлюпки. До материковой косы нет и полукилометра – но удастся ли нам туда пробраться среди цепкой, движущейся ледяной гущи? Наступает вечер. В поте лица своего мы гребем и гребем, но не можем сдвинуться с места.

Новый испуг парализует наши члены. Из всех люков корабельного корпуса, из всех швов неистово вырывается огонь. Ярко светящиеся языки огня окутывают в один миг все судно – ужасающая, но прекрасная картина! Горящий корабль среди ледяной пустыни – титанически страшное зрелище, которое до конца дней наших будет пугать нас в кошмарных снах…

Пламя находит себе все новую пищу. В полночь оно все еще не насытилось. Мы гребем и гребем. Около двух часов утра мы пристаем, наконец, к берегу, но смертельно усталые, остаемся, скорчившись, в лодках, душевно-разбитые, прикованные к страшной картине.

Из моря пламени вдруг вздымается к ночному небу ракета. Два ружья, которые пришлось оставить на корме, дают громкий залп – последний почетный салют над тонущим кораблем. Медленно погружается «Роджерс» в море. Огромные, черные клубы дыма рассказывают арктическому миру о гибели корабля – носителя таких гордых замыслов. Он отправился в путь для спасения других и теперь сам пал жертвой бушующих стихий.

Гибель «Роджерса»

Петропавловск