Гибель экспедиции «Жаннетты»

«Все верно, идите наверх!» крикнул Ниндерманн. Но когда и мы добрались доверху, он вдруг спросил с сомнением: «А может быть, это все-таки не хижина?»

К моему величайшему ужасу, я увидел перед собой только большой земляной холм! Судя по правильной форме и расположению, он должен был, вероятно, служить указателем дороги. Уверенность Ниндерманна в существовании хижины была так велика, что он все-таки стал искать входа. Он обошел холм кругом и, наконец, поднялся наверх, думая найти дыру в крыше, но не нашел ничего. Это было и оставалось земляной насыпью. С тяжелым сердцем я дал приказ разбить лагерь в пещере у берега. Скоро мы сидели вокруг пылающего огня и сушили одежду, а резкий, холодный ветер дул нам в спину.

На ужин нам оставалась только собака. Я велел Иверсону заколоть ее. Части мяса, неудобные для сохранения, тут же сварили и все ели с жадностью это блюдо, кроме доктора и меня. Я дал взвесить остатки мяса: мы получили в общем около двенадцати кило. Животное было жирное и, вероятно, чистое, так как его кормили только пеммиканом.

Когда мы остановились для ночлега, Алексиа пошел с ружьем еще дальше, в надежде найти дичь. Кроме того, ему хотелось посмотреть не является ли вторая замеченная им хижина тоже только плодом его фантазии. С наступлением темноты, он вернулся и уверял, что не ошибся: он был сам в той хижине и нашел несколько кусочков оленины и кости.

Одну минуту меня сильно искушало желание направиться туда, но Алексиа не ручался, что найдет хижину в темноте. А заблудись мы – положение наше станет еще хуже. Мы постарались устроиться на ночь как можно лучше. Когда мы, трое промокших, уселись у огня, густые клубы пара повалили от нашей одежды. Коллинс и Терц выпили немного спирта, я же не мог проглотить ни одной капли. Не имея крова и защиты против лютой стужи и сурового ветра, не видя возможности спасения от них, я представлял себе наше будущее мрачной, печальной ночью.

Эриксен скоро начал бредить. Его бессвязные речи были жутким аккомпаниментом окружающего нас несчастья и ужаса. Мы не могли согреться и казалось невозможным, что мы когда-нибудь высохнем. Мне представлялось, что все мы в полубезсознательном срстоянии и я стал опасаться, что многие скончаются этой ночью.

Я не знаю точно, сколько было градусов мороза. Мой последний термометр сломался при одном из многочисленных падений на льду. Я думаю однако, что было больше 12 градусов. Мы сгрудились вокруг огня и так провели бессонную ночь. Я бы наверное замерз, еслибы не Алексиа. Он закутал меня в свою моржевую одежду и прижался ко мне вплотную, чтобы теплом своего тела согреть меня. От моего мокрого платья шел пар, а меня потрясал лихорадочный озноб. Стоны и бред Эриксена непрерывно нарушали страшную тишину – не приведи Бог провести еще одну такую ужасную ночь!

Вторник, 4 октября. Как только начало светать, мы поднялись, чтобы согреться движением. Повар должен был немедленно приготовить чай. Доктор с ужасом увидел, что Эриксен сбросил ночью перчатки и отморозил себе и руки! Не теряя ни минуты, несколько человек принялись попеременно растирать ему руки. В шесть часов утра кровообращение было настолько восстановлено, что мы могли рискнуть перевезти больного. Каждый наскоро проглотил свою кружку чаю и укрепил на себе ношу. Эриксен окончательно потерял сознание; мы должны были привязать его ремнями к саням. Дул резкий юго-восточный ветер и был лютый мороз. Мы двинулись в путь в 6 часов, сделали утомительный переход и от души благодарили Бога, когда через два часа нашли кров в хижине, достаточно большой, чтобы вместить нас всех. Мы сейчас же развели огонь, около которого в первый раз за последние пять дней основательно согрелись.

Доктор исследовал Эриксена и нашел, что его силы очень упали, пульс бился слабо. Наш верный товарищ лежал без сознания и, очевидно, умирал. Доктор опасался, что ему осталось всего несколько часов жизни, и я предложил людям помолиться вместе со мной «за болящаго».

Установив караул у огня, мы улеглись. В десять часов утра Алексиа ушел на охоту, но около полудня вернулся промокший и без добычи: он провалился в яму и попал в воду.

В 6 часов дня мне надо было позаботиться о том, чтобы дать поесть людям. Каждый получил по полуфунту собачьего мяса без всякой приправы и чашку чаю. Этого должно было хватить на весь день.

Хотя в желудке бурчало, мы были бесконечно благодарны судьбе, что нашли кров, защищающий нас от свирепствующей бури.

Среда, 5 октября. В 7 часов повар начал приготовлять чай из употребленных уже вчера листьев. Этого нам должно хватить до сегодняшнего вечера. Пока подоспеет помощь, нашу ежедневную порцию будет составлять полфунта собачьего мяса. В 9 часов Алексиа опять пошел на охоту. Я послал других набрать сухих дров, чтобы выложить ими пол нашей хижины. Замерзшая земля ночью под нами оттаивает, пронизывает сыростью, вызывает простуду и мешает спать. Буря продолжается.

На ноге Эриксена началась гангрена. Дело идет к концу. Произвести еще ампутацию бесполезно: он умер бы во время операции. Он только моментами приходит в сознание. В 12 часов вернулся Алексиа; он не встретил ни одного живого существа. Он перешел реку, но должен был вернуться, так как не был в состоянии бороться с ледяным ветром.

По моему мнению, мы находимся на восточной стороне острова Титари, километрах в сорока от Кумак-Сурки, где карта указывает человеческое поселение. Добраться туда – наша последняя надежда.

Хижина, в которой мы находимся, совсем новая; это, очевидно, не астрономическая станция, нанесенная на карту. Изба даже не совсем готова – не достает двери. Может быть это летний охотничий домик, хотя многочисленные лисьи западни указывают на то, что избушка посещается и в другие времена года.

Как только буря утихнет, я пошлю вперед Ниндерманна и Нороса в Кумак-Сурку, за помощью. В 6 часов вечера каждый получил свои полфунта мяса и чашку уже дважды вскипяченного чаю. Затем мы легли спать.

Четверг, 6 октября. Получили по кружке чаю, вскипяченного в третий раз, смешанного с 10 граммами спирта. Все очень слабы. Буря немного затихает.

В 8 часов скончался наш товарищ Эриксен. Я обратился с несколькими словами утешения и ободрения к остальным.

Алексиа вернулся с пустыми руками: метель слишком густа! Что с нами будет? У нас есть не больше 6 кило собачьего мяса, а предполагаемое ближайшее поселение находится в 40 километрах от нас.

Бедный Эриксен, мы не могли даже вырыть тебе могилы; земля так крепко замерзла, а у нас нечем ее вскопать.

Мы зашили тело в парусину и покрыли флагом. Я велел людям приготовиться. Каждый получил 10 грамм спирта. Мы хотели попытаться выйти и похоронить его. Все так слабы, что не знаю, доберемся ли до цели.

В 12 часов я отслужил панихиду, затем мы снесли нашего товарища к реке. Прорубив дыру во льду и опустив в нее тело, мы отдали ему последнюю честь троекратным салютом из ружья. На его могиле мы установим доску, на которой будет вырезано:

«В память Г. Г. Эриксена; 6 октября 1881. Соед. Шт. Судно „Жаннетта“».

Я поделил его одежду между товарищами. Иверсон взял его Библию и отрезал прядь его волос.

Пятница, 7 октября. Завтрак состоит из последнего полуфунта мяса и чаю. Наш последний остаточек чая опущен, сегодня утром в котелок, а мы-то должны пройти еще 40 километров! Я уповаю на Бога и думаю, что Он, охранявший нас до сих пор, не даст нам погибнуть голодной смертью!

Мы готовимся к отходу. Одно из ружей не в порядке, поэтому мы его оставляем. Я оставляю в хижине следующее письмо:

«Ниже поименованные офицеры и команда с погибшего карабля Соединенных Штатов „Жаннетта“, покидают сегодня утром эту хижину, чтобы приступить к форсированному маршу в Кумак-Сурку или другое поселение на Лене. Мы пришли сюда во вторник 4 октября с больным товарищем, матросом Г. Г. Эриксеном. Он умер вчера утром и похоронен днем в реке. Смерть наступила от гангрены и полного истощения.

Все остальные члены отряда здоровы, страдают от страшного недостатка продовольствия. Сегодня утром мы уничтожили наши последние припасы.»

Мы отправились в 8 часов и за три часа прошли 5 километров. Наши силы истощились и дальше мы плелись, а не шли. Возле большой кучи прибитых приливом деревьев я велел остановиться для обеда: 20 грамм спирта и горшок чаю. Мы пошли дальше и скоро очутились у замерзшего потока. При попытке перейти его, четверо человек провалились.

Чтобы не отморозить членов, мы развели на западном берегу огонь, около которого обсушились.

Тем временем я отправил Алексиа вперед раздобыть чего-нибудь съестного. Я просил его не слишком удаляться и вернуться поскорее. Сейчас 2 часа – он еще не вернулся и его не видать.

Легкий юго-западный ветер, туман. К югу на горизонте вырисовываются горы. В 5 часов пришел Алексиа с одной куропаткой. Мы сейчас-же сварили суп. Залезли под одеяла, чтобы заснуть. Полнолуние, звездное небо, не очень холодно. Алексиа видел целую милю открытой реки, свободной от льда.

Суббота, 8 октября. Завтрак: 20 грамм спирта с тремя десятыми литра горячей воды. В 11 часов подошли к большой реке. Пошли вперед. Большие снежные сугробы – мы должны опять повернуть. Неудача, Снег. Ветер с юго-юго-запада. Мороз. Мало дров. 10 грамм спирта.

Примечание доктора: Потребление спирта оказывается чрезвычайно целесообразным. Он заглушает чувство острого голода и ноющую боль в желудке. Благодаря потребляемому нами количеству, силы людей в сравнительно хорошем состоянии.

Воскресенье, 9 октября. Служил церковную службу. Посылаю Ниндерманна и Нороса вперед на поиски помощи. Они берут с собой свои одеяла, одно ружье, 40 патронов и 40 грамм спирта. Должны итти по западному берегу реки, пока не найдут поселения. Они ушли в 7 часов, провожаемые нашими криками «ура».

Мы отправились в 8 часов. Переходя через реку, мы провалились в воду; нашли топливо и развели огонь. Сушили одежду. В 10 часов опять в путь. Ли заболел. На обед 20 грамм алкоголя. Алексиа настрелял трех куропаток. Мы варим суп. Идем по следам Нороса и Ниндерманна. Их самих уже давно не видно.

В 3 часа опять идем дальше. Высокий, крутой берег. Льдины на реке быстро несутся на север. В пять часов остановка. Много плавучего леса, у которого делаем привал. Находим лодку. Ложимся головой в лодку и спим. 10 грамм спирту.

Понедельник, 10 октября, Посылаю Алексиа на поиски куропаток. Ужасный голод… Мы едим куски оленьего меха. Легкий юго-восточный ветер. Воздух не очень холоден. При переходе через ручей трое из нас провалились. Развели огонь, обсушились. Тащились дальше до 11 часов. Полное изнеможение. Варим из чайных листьев, оставшихся в спиртной бутылке, нечто в роде чая.

В полдень – опять дальше. Свежий ветер с юго-юго-востока. Снежная метель. Очень трудно итти. Ли просит, чтобы мы его бросили; мы его не оставим. Идем по следам Ниндерманна. В 3 часа остановка. Полное изнеможение. Залезаем в береговую пещеру, собираем дрова и разводим огонь. Алексиа идет на поиски дичи. На ужин только по чайной ложке глицерина. Все слабы и обессилели. Господи, помоги нам!

Вторник, 11 октября. Буря со снегом. Мы не способны ни к какому движению. Дичи нет. Чайная ложка глицерина и горячая вода. По близости нет больше дров.

Среда, 12 октября. Последняя чайная ложка глицерина и немного горячей воды. В полдень варим две пригоршни веток полярной ивы в горшке воды и пьем этот настой.

Все постепенно слабеют. Еле хватает сил принести дров. Юго-западная буря со снегом.

Четверг, 13 октября. Чай из листьев ивы. Сильные юго-западные ветры. От Ниндерманна нет вестей. Мы в Божьих руках. Если Он не сжалится над нами, мы погибли.

Не можем двигаться против ветра; оставаться здесь – значит умереть от голода…

После полудня прошли 2 километра, пересекли новую реку или рукав прежней. Когда мы перебрались на другой берег, то хватились Ли. Пошли к пещере на берегу, в ней расположились. Послал назад за Ли. Он зарылся в снег и ждал смерти. Все вместе произнесли молитву «Отче Наш» и «Верую».

После «ужина» сильная буря. Ужасная ночь.

Пятница, 14 октября. Завтрак: чай из ивы. Обед: чай из ивы. Южный ветер ослабевает.

Суббота, 15 октября, 125-ый день. Завтрак: чай из ивы и два сапога. Решаем двинуться при восходе солнца. Алексиа слаб. Подошли к пустой лодке из-под зерна. Остановка и лагерь. В сумерки видели к югу, на горизонте. Дым.

Воскресенье, 16 октября, 126 день; Алексиа совсем ослабел; богослужение.

Понедельник, 17 октября, 127 день. Алексиа умирает. Доктор окрестил его. Молились «за болящаго». День рождения Коллинса; ему исполнилось 40 лет.

При восходе солнца Алексиа скончался: потеря сил от голода. Накрыли его флагом, положили в лодку.

Вторник, 18 октября, 128 день. Тихий, мягкий воздух. Снег. Днем похоронили Алексиа. Положили его на лед реки, накрыли его плитами льда.

Среда, 19 октября, 129 день. Разрезали палатку, сделали обувь. Доктор ушел вперед искать нового места для стоянки. В сумерки перебрались туда.

Четверг, 20 октября, 130 день. Ясно, солнечно, но очень холодно. Каах совсем обессилел.

Пятница, 21 октября, 131 день. Около полуночи доктор и я нашли Кааха мертвым.

Суббота, 22 октября, 132 день. Слишком слабы, чтобы вынести тела Ли и Кааха на лед. Доктор, Коллинс и я снесли их только до края холма. Потом мои глаза закрылись.

Воскресенье, 23 октября, 133 день. Все еще больше ослабели. Перед сумерками принесли еще немного дров. Я прочел отрывок воскресной службы. У всех очень болят ноги. Нет обуви.

Понедельник, 25 октября, 134 день. Ужасная ночь.

Вторник, 25 октября, 135 день. Безнадежно.

Среда, 26 октября, 136 день. Холод. Голод. Больны.

Четверг, 27 октября, 137 день. Иверсон слаб.

Пятница, 28 октября, 138 день. Иверсон умер рано утром.