Читать книгу: «Прядильщица Снов», страница 8

Она так устала. Устала от бесконечных диет, от срывов, от осуждающих взглядов матери, от собственной слабости.

«Если это шанс – разве я могу упустить его?»

Медленно, всё ещё сомневаясь, она протянула руку навстречу своему идеальному образу. Их пальцы соприкоснулись, и Аля с удивлением почувствовала тепло. Не призрачное, не воображаемое – настоящее человеческое тепло. Удивительно приятное, успокаивающее тепло, напоминающее о солнечном летнем дне, о беззаботном детстве, когда собственное тело не превратилось в тюрьму.

– Да, – прошептала Аля, сжимая чужую ладонь. – Я согласна.

Идеальное отражение улыбнулось и притянуло Алю ближе. И в этот момент все зеркала вокруг вспыхнули ослепительным голубым сиянием. Аля повернула голову и увидела, что теперь везде отражалась не реальная она, а её идеальный образ – всегда прекрасный, всегда совершенный.

Страх сменился восторгом, предвкушением. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вырвется из груди. Яркий, слепящий свет поглощал все формы и тени.

Сквозь сияние и шум в ушах Аля слышала медленный счёт Агаты. С каждой цифрой зеркальный зал становился всё более размытым, звуки доносились будто сквозь толщу воды. И наконец, на счет «десять» Аля медленно открыла глаза.

***

– …шесть, семь, восемь, девять, десять. Вы снова здесь, в моём кабинете, но теперь отдохнувшая и обновлённая. Открывайте глаза, Аля.

Голос Агаты звучал так же мягко, но более обыденно. Аля медленно открыла глаза, чувствуя себя странно – словно проснулась после долгого, глубокого сна. Она сидела в том же кресле в кабинете Агаты. Лампа всё так же мерцала, ноктюрны Шопена наполняли комнату нежными звуками. И всё же что-то изменилось. Она ощущала себя иначе – легче, свободнее, будто избавилась от многолетней тяжести.

– Как вы себя чувствуете? – Агата наблюдала за ней с лёгкой улыбкой.

– Удивительно хорошо, – Аля не узнала собственный голос – настолько спокойно и уверенно он прозвучал. – Как будто я… проснулась после очень долгого сна. И хорошо выспалась.

– Расскажите, что вы видели там?

Аля описала своё видение: зал зеркал, кошмарные отражения, появление идеального образа и их финальное соединение.

– И сейчас, – она запнулась, внезапно смутившись, – я выгляжу по-другому? То есть… изменилась ли моя внешность?

Что-то в глазах Агаты мелькнуло – то ли удивление, то ли одобрение, то ли нечто совсем иное, непостижимое.

– Пока нет, Аля. Физические изменения требуют времени, – произнесла она мягко, но убедительно. – То, что произошло сегодня, – только первый шаг. Начало пути. Но уверяю вас, скоро вы почувствуете эффект. Возможно, не так, как ожидаете, но он обязательно будет.

Она сделала паузу, глядя Але прямо в глаза.

– Хочу попросить вас об одном, – продолжила Агата, доставая из ящика стола небольшую тёмно-синюю книжечку в кожаной обложке. – Ведите дневник сновидений. Сны очень важны в нашей работе, Аля. Особенно сейчас, после этого сеанса. Возможно, вы начнёте видеть необычные, яркие сны. Не пугайтесь этого. Записывайте каждый сон сразу после пробуждения, пока он свеж в памяти. Сейчас ваше подсознание особенно активировано, и сны могут стать важным ключом к дальнейшей трансформации.

Она протянула Але книжечку. На обложке красовался странный символ – что-то вроде спирали, переплетённой с изображением глаза. Аля кивнула, принимая книжку.

– И ещё, – добавила Агата, – не убирайте свой рисунок с идеальным образом. Держите его на видном месте. Он станет «ключом снов», точкой фокусировки для вашего подсознания.

– «Ключ снов»?.

– Это термин из моей методики, – улыбнулась Агата. – Объект или образ, который служит проводником между сознательным и бессознательным. Ваш рисунок идеально подходит для этой роли.

Аля кивнула, бережно сжимая в руках подаренный дневник. Её переполнял странный энтузиазм – не лихорадочное возбуждение, как часто бывало от новых диет или модных методик похудения, а спокойная, глубокая уверенность, что на этот раз всё выйдет иначе. Что она на правильном пути.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила она, глядя Агате в глаза. – Я… не знаю, как описать, но чувствую себя так непривычно.

– Это только начало, – Агата загадочно улыбнулась. – Главное – не забывайте о дневнике снов.

Аля кивнула, всё ещё наслаждаясь необычной лёгкостью и приливом внутренних сил. Покидая кабинет Агаты, она чувствовала себя обновлённой. Словно впервые за долгое время увидела свет в конце тоннеля.

Могла ли она предположить, куда он поведёт? Вряд ли. Но одно она знала наверняка – она больше не была той неуверенной, забитой девочкой, какой вошла в этот кабинет час назад. Что-то изменилось – не во внешности, но глубоко внутри. И это только начало.

Выйдя из «Зазеркалья» на холодную улицу Зимнеградска, Аля глубоко вдохнула сырой осенний воздух. Сумерки уже сгустились, и первые звёзды проступали на тёмном небе. Аля подняла голову, разглядывая их – и впервые за долгое время улыбнулась от души.

Казалось, что звёзды подмигивают ей, обещая что-то новое, удивительное и долгожданное.

Глава 7. Призрачные яблоки

Аля вернулась домой поздно. Родители уже поужинали и смотрели телевизор в гостиной, негромко смеясь над очередной комедией. Она прокралась в свою комнату, радуясь, что не встретила никого у зеркала в прихожей. Внутри всё ещё бурлили эмоции после встречи с Агатой: волнение, предвкушение, страх. И одновременно с этим – непривычная лёгкость.

Комната встретила её привычным полумраком и запахом старых книг. Здесь она чувствовала себя в безопасности – никаких зеркал, никаких отражающих поверхностей. Только её убежище от внешнего мира и чужих взглядов.

Часы тихо тикали на прикроватной тумбочке, слабый свет фонаря с улицы пробивался через неплотно задвинутые шторы, а страницы открытой книги, оставленной на кровати утром, тихим шорохом манили в неизведанные миры.

Первым делом Аля достала из сумки портрет, дрожащими руками вставила его обратно в рамку и повесила над кроватью, на «законное» место. На мгновение ей показалось, что глаза девушки на картине ожили и посмотрели прямо на неё. Но это ничуть не пугало – скорее давало надежду на лучшее. Она улыбнулась и отправилась готовиться ко сну с лёгким нетерпением.

Переодеваясь, старалась не смотреть на себя. Привычное отвращение к собственной внешности никуда не делось, но теперь к нему примешивалось предвкушение чуда, как у маленького ребёнка перед праздником. Слова Агаты всё ещё звучали в голове:

«Наше сознание – это лишь верхушка айсберга. Подо льдом скрывается гораздо больше. И именно там, в глубинах бессознательного, сокрыт ключ к нашей истинной сущности».

Почистив зубы – опять же, избегая взгляда в зеркало – Аля выключила верхний свет и оставила лишь маленькую лампу у кровати. Взгляд вновь скользнул к портрету на стене.

Оттуда на нее внимательно смотрела идеальная Аля: тонкая, грациозная, с точёными чертами лица, упругими рыжими волосами и пронзительными зелёными глазами.

«Это я. Настоящая я!»

Вспомнилось прикосновение. Ощущение тепла от руки своего идеального образа во время сеанса Агаты. Не иллюзия. Не видение. Настоящее прикосновение. Живое и тёплое.

В тот же миг ей померещилось, что улыбка на портрете стала шире, а в глазах нарисованной девушки блеснул озорной огонёк.

– Ты существуешь, – прошептала Аля, протягивая руку к картине. – И ты – это я.

Пальцы коснулись шероховатой поверхности рисунка, и на мгновение она ощутила непривычное тепло. Словно портрет был окном в другой мир.

«Или зеркалом».

Зеркала. То, чего она боялась больше всего в жизни. Поверхности, показывающие безжалостную, уродливую правду.

«Но что, если правда была не в них? Что, если настоящая правда – в этом портрете?»

Аля выключила лампу и забралась под одеяло. Отблески фонарей расчертили на потолке замысловатые узоры, похожие на карту несуществующей страны из детских книжек. Сквозь стены доносился приглушённый звук телевизора и голоса родителей. Рядом на тумбочке мирно тикали старые механические часы – Костровы оставили их в этой квартире ещё до переезда в Москву. Теперь эта маленькая вещица напоминала о детстве, улыбке бабушки и ласковых прикосновениях матери, ещё не ударившейся в обесценивающий «позитив».

За окном осенний дождь выстукивал затейливый ритм по карнизу. Капли скользили по стеклу, искажая и без того размытую картину ночного города. Мягкое одеяло и простыни окутывали уставшее тело Али домашним ароматом кондиционера для белья, яблочного геля для душа и сладковатых маминых духов. Аля глубоко вдохнула – запах безопасности и детства. В такие моменты безмятежной сонливости она чувствовала себя почти счастливой и целостной личностью.

«Тепло. Уют. Покой».

Эти три слова стали последними в её сознании, прежде чем сон окутал её мягкой пеленой.

***

Аля не помнила, как очутилась здесь. Переход от реальности к сновидению оказался настолько плавным, что она даже не осознала момента засыпания. Просто внезапно обнаружила себя посреди просторной, богато украшенной комнаты.

И первое, что она заметила – отсутствие зеркал на стенах. Волна облегчения почти осязаемо прошла по телу, расслабляя каждую мышцу. Никаких отражений. Никаких искажённых лиц, насмехающихся над ней.

Вместо зеркал – мягкие панели нежно-кремового оттенка с витиеватым золотым орнаментом и картинами, одна из которых особенно привлекала внимание. Там разворачивалась целая сцена – охота в средневековом лесу. Люди на лошадях. Олени, убегающие от собак. Странное полотно вызывало одновременно восхищение и лёгкое отвращение.

«Преследование. Бегство. Страх».

По полу вился роскошный ковёр благородного бордового цвета с насыщенным ворсом – Аля чувствовала его даже сквозь туфли. Ворс пружинил под ногами, создавая ощущение танца на облаках.

Посреди комнаты располагался изящный диван, обшитый роскошным алым бархатом. Рядом – столик из красного дерева. На его полированной поверхности лежал нераскрытый бархатный футляр тёмно-синего цвета и хрустальная ваза с алыми розами. Аля невольно потянулась к футляру, но что-то остановило её.

У высоких французских окон с тяжёлыми бархатными портьерами стоял глиняный горшок с растением, какого она никогда не видела. Высокое, с глянцевыми тёмно-зелёными листьями и странными бутонами, напоминающими одновременно раскрытые губы и лепестки орхидеи. Листья колыхались, хотя в комнате не было ветра. Растение выглядело живым. Осознанным.

«Оно наблюдает за мной».

В углу комнаты располагалось то, что сразу привлекло её тревожное внимание – псише на позолоченных балясинах. Высокое зеркало в полный рост, развёрнутое к стене. Сердце пропустило удар. Аля чувствовала, что, даже отвернутое, оно излучает угрозу.

А рядом с зеркалом начиналась лестница, уходящая вверх, в темноту. Ступени из светлого мрамора с едва заметными красноватыми прожилками словно приглашали подняться. Но Аля точно знала – она не хочет видеть, что там наверху.

Всё в этой комнате было роскошным и избыточным. Каждый предмет нёс в себе двойственность – привлекательность и угрозу. Она не могла расшифровать значение этого хаоса символов.

Внезапно Аля осознала, что на ней не привычные пижамные штаны и футболка. Её тело облегало роскошное платье из шелковистой зелёной ткани. Она опустила взгляд и с удивлением увидела, как струящаяся материя обтекает неожиданно стройное тело. Корсажная часть была расшита серебряными нитями, мягко сверкающими даже при неярком свете. Рукава платья свободно спадали с плеч, обнажая ключицы, о которых Аля всегда мечтала – изящные, выразительные.

Её руки… Она подняла их перед собой. Тонкие пальцы с аккуратными ногтями, покрытыми прозрачным лаком. Никаких заусенцев. Никакой отёчности. В голове крутилась мысль посмотреть в отвёрнутое зеркало, но страх перед отражением всё ещё пересиливал любопытство.

Она сделала шаг и поразилась внезапной лёгкости движений. Не осталось ни тяжести, ни одышки, ни привычной неуклюжести. Её тело словно состояло из воздуха и света.

– Вот и ты.

Голос раздался так внезапно, что Аля вздрогнула и резко обернулась. В дверях, которые она почему-то не заметила раньше, стояла молодая женщина. Стройная, изящная незнакомка с платиновыми волосами, струящимися до поясницы. Голубое шёлковое платье подчёркивало её фарфоровую кожу и небесный цвет глаз.

– Как чудесно ты выглядишь! – воскликнула неизвестная, приближаясь к Але. – Просто восхитительно!

Что-то в её голосе заставило Алю внутренне напрячься. Слишком наигранно. Слишком фальшиво. Она знала эти интонации – именно так люди говорили, когда жалели её. Притворное восхищение. Снисходительная похвала.

«Да. Конечно. Даже здесь, даже во сне – уродина остаётся уродиной».

– Присядь, – незнакомка указала на бархатный диван. – Нам нужно поговорить перед началом.

– Перед началом чего? – Аля сделала несколько шагов к дивану и снова поразилась лёгкости собственных движений.

Она опустилась на мягкие подушки, чувствуя странное головокружение. Мир вокруг был слишком чётким, слишком ярким. Каждая деталь проступала с пугающей отчётливостью – от золотистых нитей в узоре на стенах до мельчайших морщинок вокруг глаз незнакомки.

– Ты действительно прекрасно выглядишь, – повторила женщина, садясь рядом. – Зелёный – твой цвет.

От механической правильности её интонаций у Али по позвоночнику пробежал холодок. Голос звучал как запись, как заученная фраза, произносимая тысячу раз без всякого смысла. Но самое пугающее – глаза. Большие голубые глаза напоминали драгоценные камни, но не выражали ничего, кроме пустоты, как у фарфоровой куклы. В них не было жизни. Не было души. Только отражение света.

Она улыбнулась, показав безупречно ровные зубы и идеально очерченные губы – нечеловеческую красоту.

– Хочешь увидеть, как ты выглядишь? – незнакомка внезапно поднялась и направилась к псише в углу.

– Нет! – Аля вскочила, пытаясь её остановить. – Не надо!

Поздно. Женщина уже развернула зеркало лицевой стороной. Оно сверкнуло в тусклом свете комнаты, и Аля инстинктивно зажмурилась, ожидая увидеть кошмар – ненавистную тучную фигуру, складки, неправильные черты.

– Посмотри, – мягко сказала незнакомка. – Не бойся.

Медленно, мучительно медленно Аля открыла глаза. И замерла.

Из зеркала на неё смотрела ожившая мечта. Высокая, стройная девушка с идеальной осанкой. Тонкая талия, изящные руки, элегантная шея. Огненно-рыжие волосы, мягкими волнами уложенные вокруг аккуратного лица. Яркие и выразительные зелёные глаза, окружённые густыми ресницами. Лёгкий румянец на высоких скулах.

Изумрудное платье подчёркивало её фигуру, а чёрные туфли на высоком каблуке делали ноги визуально ещё длиннее и стройнее. На запястье блестел серебряный браслет, а в ушах – маленькие изумрудные серьги.

Аля невольно коснулась своего лица, и отражение повторило движение. Это была она. Та самая девушка с нарисованного портрета. Её идеальная версия.

– Это я? – прошептала она, не в силах поверить собственным глазам.

– Конечно! – воскликнула незнакомка. – И ты восхитительна! Каждый будет мечтать о танце с тобой!

Смешанные чувства захлестнули Алю. С одной стороны – упоительный восторг.

«Неужели возможно? Неужели мечты могут обретать плоть?»

Но с другой – холодный, липкий страх.

«Ничто не бывает так просто. Ничто не даётся даром».

И снова – эти глаза. Женщина смотрела на неё огромными голубыми глазами, в которых не отражалось ничего. От этого взгляда веяло могильным холодом.

– Хватит любоваться собой! – В голосе незнакомки прозвучала неестественная весёлость. – Бал с минуты на минуту начнётся! Поторопись, а то лучших кавалеров разберут.

«Бал?»

Аля ничего не понимала. Но что-то подсказывало ей – нужно следовать правилам этой странной игры, этого причудливого сна.

***

Стеклянный голос незнакомки всё ещё звенел в ушах, когда Аля выбежала из комнаты. Что происходит? Куда она попала?

«Бал? Кавалеры?»

Вопросы роились в голове, но инстинкт гнал вперёд, по бесконечному коридору дворца снов.

Стены коридора, украшенные тиснёными обоями винно-красного цвета, уходили вдаль, сужаясь в перспективе, словно бесконечный туннель в неизвестность. Множество высоких окон справа пропускали странный серебристо-голубой свет, но за ними не наблюдалось ни солнца, ни луны, только сияющая дымка. Слева стены пестрели портретами в золочёных рамах. Мужчины и женщины в старинных одеждах смотрели на Алю оценивающе, вызывающе, с лёгким любопытством. Ей почудилось, что их глаза двигаются, следя за ней, а губы шепчут что-то беззвучное.

Пол под её ногами был сделан из чёрно-белой мраморной плитки, уложенной в строгом шахматном порядке. Каблуки туфель выбивали звонкую мелодию.

«Белая. Чёрная. Белая. Чёрная».

Она перепрыгивала с одной плитки на другую, словно пытаясь избежать неведомой опасности.

«Сознательное. Бессознательное. Явь. Сон».

Коридор неожиданно расширился, превратившись в просторную галерею. Здесь уже собрались люди – десятки фигур в праздничных нарядах. Они сновали туда-сюда, словно бестолковые муравьи, не замечая друг друга.

– Простите, – Аля схватила за локоть проходящего мимо мужчину в тёмно-синем фраке и высоком цилиндре. – Что здесь происходит?

Он обернулся, и Аля невольно отшатнулась. Его лицо напоминало восковую маску – слишком гладкое, слишком правильное. А глаза… в глазах читалось лишь пустое отражение окружающего мира, как в стеклянных шарах.

– Бал, милая барышня, – ответил он с дежурной улыбкой. – Вот-вот начнётся. Нужно успеть приготовиться. Лучшие места всегда занимают первыми.

– Но что это за бал? Где я?

Мужчина посмотрел на неё с лёгким удивлением.

– Вы задаёте слишком много вопросов, милая барышня. Просто наслаждайтесь.

И, выдернув локоть из её руки, поспешил дальше.

Аля разочарованно вздохнула и повернулась к молодой женщине в пышном лиловом платье.

– Простите, не могли бы вы мне сказать, где выход? Мне кажется, я попала сюда по ошибке.

Женщина улыбнулась, но её лицо не изменилось: стеклянные шары вместо глаз, всё та же восковая маска вместо лица.

– Выход? – переспросила она с лёгким смешком. – Зачем вам выходить? Бал только начинается. Вы можете пропустить самое интересное!

Аля чувствовала, что запутывается всё сильнее. Она бесцельно брела среди этих странных фигур, пытаясь найти хоть кого-то нормального, но все они походили на кукол, на манекены, на безжизненные имитации людей.

При этом она сама ощущала прилив жизненной силы. Каждое движение наполняло её тело энергией, она даже дышала глубже, полнее обычного. Чувствовала себя сильной, лёгкой, почти невесомой. Но места в этом странном дворце не находила.

Коридоры и галереи сменяли друг друга, винтовые лестницы вели в никуда. Двери открывались в пустые комнаты или в стены без проходов. Аля пыталась запомнить свой путь, но вскоре поняла, что заблудилась.

И вдруг воздух наполнился музыкой – торжественной, громкой, патетичной. Симфонический оркестр исполнял что-то похожее на «Полонез» Огинского – немного печальное, но величественное произведение. Звуки наполнили коридоры, отразились от стен, проникая в самое сердце.

– Началось! Началось! – закричали восковые фигуры, устремляясь куда-то вверх по широкой лестнице.

Аля последовала за ними, осознавая, что у неё просто нет другого выбора. Толпа подхватила её, как речной поток, унося всё выше, к массивным дубовым дверям, распахнутым настежь. За ними сиял свет тысяч свечей и звучала музыка.

Вскоре она оказалась на балконе, откуда открывался вид на самый роскошный бальный зал, какой только можно представить. Огромная круглая комната, высотой не меньше четырёх этажей, поражала воображение своими масштабами и роскошью. Мраморные колонны с позолоченными капителями поддерживали купол, расписанный мифологическими сценами. Шесть гигантских хрустальных люстр с сотнями зажжённых свечей заливали всё сверкающим светом. По периметру зала располагались ложи и балконы, как тот, где стояла Аля.

Пол, выложенный драгоценными породами дерева и камня, образовывал сложный узор – лабиринт внутри звезды, вписанной в круг. Аля вспомнила о мандалах – символах целостности в юнгианской психологии, упомянутых в одной из статей Агаты.

«Это место… оно существует для исцеления? Или для обмана?»

Аромат цветов смешивался с запахом горящего воска и неуловимым шлейфом сотен духов. Частицы пыли крошечными звёздами мерцали в свете люстр, окутывая зал мягкой магической дымкой.

По периметру стояли столы с угощениями. Глаза разбегались от изобилия блюд: фрукты, пирожные, шоколад, марципаны, желе всех цветов радуги, фонтаны с шампанским.

Оркестр, расположившийся на полукруглой сцене, состоял из десятков музыкантов в старинных костюмах. Скрипки, виолончели, арфы, фортепиано, духовые инструменты – все они сливались в одну мощную симфонию, заполнявшую собой пространство.

А в центре зала кружились пары. Сотни пар в невероятных нарядах. Мужчины во фраках и военных мундирах, женщины в пышных платьях всех оттенков спектра. Они двигались синхронно, создавая невероятно сложные узоры.

«Коллективное бессознательное.

Юнг считал, что в глубинах психики мы все связаны. Что во сне мы можем соприкоснуться с древнейшими архетипами и образами».

Аля застыла, завороженная магическим зрелищем. Её глазам предстал не просто бал, а истинное торжество жизни, красоты, грации. Но чем дольше она смотрела, тем сильнее росло внутреннее беспокойство.

Что-то не так. Что-то фальшивое чувствовалось в этом великолепии.

Как минимум – люди. Они все походили на кукол. На марионеток, управляемых невидимой рукой. Идеальная синхронность движений, неестественные улыбки, стеклянные глаза. Перед ней раскинулся не бал живых людей – это было торжество призраков, фантомов, иллюзий.

По спине пробежал холодок. Аля спустилась по широкой мраморной лестнице, ведущей на уровень танцпола, и попыталась заговорить с проходящей мимо парой.

– Простите, вы не могли бы сказать…

Но музыка заглушила её слова, а пара проплыла мимо, даже не взглянув в её сторону. То же повторилось с другой парой, и с третьей. Никто её не слышал. Или делали вид, что не слышит.

«Нужно найти кого-то настоящего

Кого-то, кто не часть этого жуткого спектакля».

Она начала пробираться между танцорами, стараясь не нарушить их движения. По пути она ловила на себе восхищённые взгляды мужчин, слышала шёпот:

– Какая красавица!

– Вы сегодня очаровательны!

– Позвольте пригласить вас на следующий танец?

Но все эти лица… они оставались пустыми. Как у манекенов в витрине. Аля вежливо улыбалась, не останавливаясь. Она знала, что ищет. Хоть одну пару настоящих глаз.

Она пробиралась всё ближе к сцене. Музыканты, играющие там, казались более… материальными. Более реальными. Возможно, потому что занимались делом, а не бездушным притворством.

Полукруглая сцена утонула в тёмно-красном бархате. На ней располагались ряды музыкантов в строгих чёрных фраках с белоснежными рубашками, а в центре возвышался огромный рояль, за которым сидел темноволосый юноша.

Аля присмотрелась. Что-то в его движениях привлекло её внимание. В отличие от остальных музыкантов, чьи руки двигались механически, словно по заранее заданной программе, этот пианист… чувствовал музыку. Его пальцы касались клавиш с любовью, с пониманием. Каждое движение выглядело органичным, живым.

Он наклонялся над клавиатурой, вкладывая в игру всю свою душу, затем откидывался назад, позволяя музыке литься свободно. Его лицо отражало все эмоции мелодии – от нежной печали до торжественного подъёма. А в какой-то момент он, играя особенно сложный пассаж, слегка прикусил нижнюю губу от напряжения.

Этот маленький, такой человеческий жест отозвался в сердце Али внезапным теплом.

«Настоящий».

Он был настоящим. Живым среди моря фантомов.

В обычной жизни Аля никогда бы не решилась. Робкая, неуверенная в себе, она старалась быть как можно более незаметной.

Выйти на сцену? Перед сотнями людей? Заговорить с незнакомцем? Немыслимо.

Но здесь, в этом странном месте, в своём новом теле, она чувствовала себя другой. Словно с каждой секундой её наполняла уверенность, смелость, решительность.

Аля направилась к боковой лестнице, ведущей на сцену. Никто не попытался её остановить. Возможно, здесь это считалось нормой. Или всем было всё равно.

Пробравшись за спинами скрипачей и виолончелистов, она приблизилась к пианисту. От него исходил запах свежести, смешанный с нотками дождя, древесины и хвойного парфюма, едва ощутимый, но такой знакомый. Она знала этот аромат. Определённо.

Сердце пропустило удар.

Тёмные кудри пианиста слегка растрепались, но это только придавало ему элегантности; чёрный фрак с атласными лацканами гармонично сидел на его стройной фигуре. Белоснежная рубашка с высоким воротником и идеально завязанный галстук-бабочка добавляли ему неуловимого аристократического изящества. На лацкане фрака – маленький значок с логотипом в виде ноты.

«Слишком знакомый…»

К горлу подступил ком. Аля осторожно коснулась его плеча, ожидая… сама не зная, чего.

Пианист мгновенно прервал игру и обернулся. Оркестр продолжал играть, словно не заметив потери одного инструмента.

Голубые глаза. Насыщенно-голубые, как летнее небо, как васильки в поле. Глубокие, с длинными ресницами. И в них – жизнь. Эмоции. Удивление. Интерес.

Он был похож, невероятно, невозможно похож на Романа Ларинского, её молчаливого одноклассника, в которого она влюбилась с первого дня в новой школе. Те же черты лица, та же линия губ, даже маленькая родинка на правой скуле, которую она так часто разглядывала украдкой на уроках. Даже тот же значок, то же серебряное кольцо на указательном пальце правой руки…

Но взгляд… взгляд был другим. Если Роман смотрел на мир с лёгким презрением и вечной отстранённостью, то глаза этого пианиста светились теплом. Аля сразу прочитала в них любопытство, интерес и нежность, совсем не характерную настоящему Роману.

«Мне показалось. Просто показалось. Должно быть, здесь все похожи на кого-то из реальной жизни».

Пианист улыбнулся ей. Искренней, тёплой улыбкой.

– Простите за беспокойство, – начала Аля, удивляясь непривычной уверенности в голосе. – Но мне нужна помощь. Я не понимаю, где я и что происходит.

В глазах юноши мелькнуло явное удивление, переходящее в восхищение.

– Вы… настоящая, – произнёс он тихо, но поражённая Аля сразу же узнала бархатный голос Романа. – Живая.

Это простое утверждение заставило её сердце забиться чаще.

– Да, – она кивнула. – И вы тоже. Настоящий, я имею в виду. Не как все эти… – она обвела рукой танцующие пары.

Пианист посмотрел на остальных музыкантов, затем снова на Алю.

– Они справятся без меня, – он встал из-за инструмента и протянул ей руку. – Могу я узнать ваше имя?

Аля слегка замешкалась. Назвать своё настоящее имя? Но что тут скрывать?

– Александра, – наконец ответила она. – Зовите меня Александрой.

Обычно она представлялась Алей, но в этом величественном месте, в этом грациозном облике, рядом с загадочным пианистом не осталось места закомплексованной толстушке Але. Туда попала Александра. Красивая, стройная, уверенная в себе Александра, способная заворожить одним только взглядом и изяществом движений.

– Александра, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Прекрасное имя.

От этого простого комплимента кровь прилила к щекам. Он сказал это не как те стеклянные люди – с механической вежливостью. Он будто действительно верил в свои слова.

– Позвольте пригласить вас на танец? – Пианист всё ещё держал руку протянутой.

Аля колебалась. У неё никогда не получалось танцевать. Всегда слишком неуклюжая, слишком тяжёлая…

«Но сейчас, в новом теле, – почему бы и нет?»

– Я не очень хорошо танцую, – всё же предупредила она.

– Позвольте мне судить об этом, – улыбнулся юноша.

Аля вложила свою руку в его ладонь, и по телу пробежала волна тепла. Его кожа оказалась тёплой, мягкой, живой – руки музыканта. Руки настоящего человека.

Пианист повёл её со сцены обратно в зал, туда, где кружились десятки пар. Но теперь Аля не боялась их. Рядом с этим юношей она чувствовала себя в безопасности. Он положил руку на её талию – тактично, уважительно, но она всё равно ощутила жар от его прикосновения. Их пальцы переплелись во второй руке, и в следующий момент они уже плыли в танце.

Оркестр как раз перешёл от полонеза к вальсу – нежному, воздушному, словно созданному специально для них. «Вальс цветов» Чайковского окутал их своей мелодией, унося от реальности.

Аля никогда не представляла, что танец может быть таким лёгким. Она словно парила над полом, ведомая уверенной рукой кавалера. Её тело само знало, что делать, точно следуя за каждым движением партнёра.

– Вы танцуете превосходно, – шепнул он, наклонившись к её уху.

– Это всё ваша заслуга, – ответила Аля, удивляясь собственной смелости.

Он улыбнулся – открыто, искренне, с теплотой, которую она никогда не видела в глазах настоящего Романа.

– Откуда вы? – спросил музыкант, ловко ведя её по танцполу. – Я никогда не видел вас на наших балах раньше.

– Я… – Аля замялась. Что ответить? – Я не знаю, как я здесь оказалась. Просто уснула в своей постели, а проснулась уже здесь.

Что-то мелькнуло во взгляде юноши – то ли узнавание, то ли понимание.

– А вы? – осторожно спросила она. – Вы часто бываете… здесь?

– Мне кажется, я был здесь всегда, – ответил он задумчиво. – Играл на этом рояле, смотрел на эти танцы. Но только сегодня я почувствовал, что по-настоящему живу.

Вокруг них продолжали двигаться пары, но сейчас они казались не такими пугающими – скорее, частью декораций, фоном для их собственной истории. Партнёр кружил её в танце так умело, что она почувствовала себя лёгким пёрышком. Их движения становились всё более синхронными, будто они танцевали вместе всю жизнь. Сердце Али билось всё быстрее, но не от усталости – от восторга, от восхищения, от растущей симпатии к этому таинственному юноше. Свечи в люстрах бросали золотистые отблески на его тёмные волосы, глаза сияли неподдельным интересом, а от улыбки по коже невольно бежали мурашки.

– Знаете, – тихо произнёс юноша, – я всегда чувствовал, что чего-то жду. Что моя жизнь здесь – ненастоящая. Что должно случиться что-то… важное.

Он посмотрел Але прямо в глаза, и она почувствовала, как всё внутри замирает от этого взгляда.

– Кажется, я дождался.

Слова, произнесённые так просто, так искренне, так сердечно, вскружили Але голову гораздо сильнее, чем самые быстрые повороты танца. Музыка звучала всё глубже, интимнее – словно оркестр играл только для них двоих. С каждым поворотом, с каждым па они сближались всё сильнее, будто нарушая невидимые границы приличий этого странного бала. Рука пианиста на её талии сдвинулась чуть ниже, он крепче прижал Алю к себе, и их лица оказались так близко, что она ощутила его дыхание, увидела чуть заметные золотистые крапинки в глубине голубых глаз.